we've all killed someone

–Действительно в своего Господа Бога веришь? – усмехнулся светловолосый парень, оглядывая красный уголок в гостиной. Федор складывает руки на груди и фыркает, опираясь о дверной косяк. –Ну-у, – протянул тот, – мне нужно в него верить. – наконец выдавил из себя признание темноволосый. Иван удивленно вскинул брови, посмотрев на него через плечо, на что младший отвел взгляд, смотря на икону над полкой с книгами. В черных глазах виднелась непонятная эмоция, а голос слегка притих. –„Будь верен Господу, Федор. Ты ведь не зря носишь это имя.” – произнес он, – Изначально меня пугала неизвестность нашего происхождения, поэтому я и поверил в Бога по инициативе Варвары Михайловны, а после оковы веры ослабевали вместе со страхом, но он пропал вовсе, а первые не отпускали и не отпускают. Еле видные зрачки подергивались. Руки пробило мелкой дрожью и он сильнее прижал их к телу, пытаясь ее унять. Он перевел взгляд на картину на стене и Гончаров последовал его примеру, из-за чего содрогнулся. На ней была изображена Мария, плачущая кровью, а на ее коленях виднелся распятый Иисус, пока за горюющей матерью смотрели множество глаз. Картина была жуткой, так что долго смотреть на нее не возникло желания. –Здесь принято, что Богоматерь покончила с собой после гибели Христа. Она не смогла пережить эту утрату, а после воскрешения сын Божий потерял рассудок. Так Божества и сходили с ума, а мы.. они подчиняются безумцам. Я лишь делаю вид. – невнятно объяснился Достоевский. –Что ты имеешь в виду? И почему ты исправился при „их” упоминании? – спросил старший. –Секта. – пробубнил темноволосый, – Знать кого-либо оттуда не хочу. Черт бы их всех побрал. Ненавижу. – лишь тихо произнес тот, сжав ладони в кулаки. –Не думал о ее уничтожении? – на удивление спокойно фактически предложил Иван. –Уничтожить? – с недоверием покосился он. –Ну да! С помощью твоей способности. – улыбка на чужом лице была загадочной, – Да, вы разные, но вас объединяет одно - безумие. Они ведь простые люди и ты легко справишься с ними при помощи способности. –Это всего лишь теория, я не уверен.. – усомнился Федор. –А я уверен! – воскликнул светловолосый, – У каждого есть хотя бы малая часть чего-то, что подобает психам. У тебя оно отражается в способности. А сейчас давай-ка начнем с первого шага к пути твоего отречения от веры, раз уж на то пошло! Парень достал из сумки, которую принес с собой, небольшой пакет и кинул его в чужие руки. Внутри него находились иголка и несколько серег для ушей, увидев которые, тот недоуменно посмотрел на друга, хлопая глазами. –Проколы скроешь за волосами, не бойся! Это не так больно, да и они тебе подойдут. С крестами правда, но можешь их перевернуть! –Ни за что! – вскрикнул он, на что приятель вновь вопросительно посмотрел на него, – Она сказала, что если предам Господа, то предам секту. В таком случае я буду распят на перевернутом кресте и попаду на суд к Дьяволу. Мальчишка поежился, после чего отвел взгляд в сторону. В нем читалась тревога, которая, к счастью, была не столь сильна. –Он есть. Насчет Всевышнего я не могу знать наверняка, но нечисть правда существует. – он выдохнул, – Я не знаю как, но они имеют дела с нечистыми. Это правда ужасно! – вдруг воскликнул Федор. Темноволосый сжал ладони в кулаки, посмотрев на своего друга отчаянными глазами. Губы подрагивали, как и руки. –Я не хочу, чтобы все было так! Я устал от этого дерьма! Тошно мне от этой секты, понимаешь? Гончаров с удивлением посмотрел на него. Перед ним находился уставший, долго державший все в себе 15-летний подросток чуть младше него. В его глазах горела ненависть - жгучая ненависть, которую он скрывал за маской хладнокровия и фальшивой преданностью Богу. Мельком взглянув на иконы, тот увидел, что те потрепаны, а некоторые имеют царапины. Видимо, Достоевский иногда не выдерживал и выпускал пар на объектах своей ненависти. Вновь переведя взгляд на приятеля, парень выдохнул, обнимая мальчишку. Он прижал чужую голову к своему плечу, поглаживая темные волосы. –Перебьем их всех, Федь. Если уж не ты, то я. – негромко говорил тот, – Ты не злись, потерпи чутка и потом все пучком будет - главное себя не выдавай. –Спасибо, Вань. Правда. – лишь негромко поблагодарил он. *** Федор все-таки проколол уши и именно с того момента он начал свой путь отрешения. До этого он не раз подвергался насилию из-за любой мелочи с его стороны, которая „грешна для Господа”. Каждый раз парня спрашивали про то, сколько ударов плетью он заслужил, а после сверялись с Библией. Самосуд „во благо, ради покоя”. Глаза его были пустыми, измученными, да и оставались таковыми до одного случая, после которого зрачки в его глазах смогли побелеть. О нем речь пойдет далее, после твоего просветления в жизнь Достоевского, дорогой читатель. А была она не столь сладка, как понимаете. В любом случае помощь искалась в молитвах. Ухудшилось здоровье? Молись. Плохо себя чувствуешь? Молись. Заболел? Значит провинился перед Господом - молись и после тебя ждет наказание ради твоего будущего покоя. „Исполосованная спина лишь цветочки по сравнению с Преисподней” - говорила Варвара Михаиловна, смотря на внука, стоящего на дрожащих коленках. В ее голосе не было ни капли жалости, а старческая рука была на удивление крепка. Здоровье Федора изначально было слабым, а после увечий оно и подавно оставляло желать лучшего. Мальчик часто болел, из-за чего как только наступали холода он сразу же заворачивался в слои одежды, словно качан капусты. Одни только черные глаза с проблеском алого оттенка были видны сквозь шарф и белую ушанку с красной звездой посредине. Что насчет главы секты? Помните про старика, к которому двое –– на тот момент –– влюбленных напарников приходили, дабы „повзаимствовать” некоторые документы? Он и был главой, по совместительству единственный выживший в той секте. Во время того инцидента Леонтия Валерьевича не было в городе и о случившемся он узнал лишь позднее. Федор хотел расправиться и с ним, но ему помешал кое-кто. *** Мужчина отшатнулся, оперевшись руками о просторное окно круглой формы. –Федор, не смей. – сжимая губы, негромко говорил тот, бегая глазами по помещению, – Я твой Святой отец, ты не посмеешь этого сделать! Глаза парня сверкали в лунном свете, из-за чего красный оттенок в зрачках стал более выраженным. Они были безумны, а излишне серьезное выражение лица ребенка пробирало до костей. –Святой отец, да? – на его лице мелькнула легкая усмешка, после чего Достоевский стал цедить сквозь зубы, – Кому ты пиздеть вздумал, жалкий ублюдок? В тонких руках не было оружия, ведь они сами были им. Стоило лишь прикоснуться и человек будет лежать мертвым. Правда, как только Федор вознес свою руку, собираясь нанести удар, через нее прошла пуля, заставляя того прижать раненую конечность к груди. К счастью, она лишь оставила звон в ушах и неглубокую царапину на запястье и тот прошипел, сверкнув пылающими от ненависти глазами в сторону, из которой прилетела пуля. В дверном проеме стоял усмехающийся брюнет с лисьими серыми глазами и револьвером, крутящимся между пальцев. –Лешка-сучеглазка. – с невеселой ухмылкой сказал тот. –Запомнил мое имя. – улыбнулся парень, – Свалить не желаешь? –С твоим отцом-уебком расправиться хочу. Ухмылка с его лица пропала, как только в него подул теплый, но сильный ветер. Леонтий успел скрыться и, осознав это, Достоевский перевел суровый взгляд с окна на Алексея, поморщившись. *** Возможно, рассказывать это ранее было не совсем корректно, но все же уже можно было догадаться, что Федор устроил кровавую расправу. Как именно? Ну что ж.. *** –Неужто я прощаюсь со всем этим? – выдохнул темноволосый. –Все верно! – повеселел Иван, – Стоит тебе выплеснуть всю ненависть на эту чертову секту и все будут замертво лежать. Это ведь потрясающая сила! Парень взглянул на старое здание, задрав голову вверх. –Неужто собрался скучать? –Ой, Вань, засунь в жопу свои шутки! – прошипел черноглазый, печально смеясь в душе. Тот направился в здание, отсалютовав напоследок. Это была та самая церковь, на тот момент заброшенная - именно там члены секты и находились большую часть своего времени. Все были разодеты в длинные серые балахоны, Достоевский был в таком же. На данный момент проходило очередное собрание в главном зале и парень, закрывший свое лицо капюшоном, ворвался в помещение, хлопнув массивной дверью. –Это место станет вашей общей братской могилой, суки! – выкрикнул тот. Голос его был твердым, словно камень. Он чувствовал, как его сердце наполнялось ненавистью ко всему, что связано с сектой. Это чувство копилось долгие годы, но теперь он выплеснет это и все будет кончено. Парень рвано выдохнул, вокруг него вздымалось сиреневое облако неприязни, злобы ко всем в этом здании. Оно разделилось и вдруг частицы рухнули вниз, после чего послышалось нарастающее хихиканье со всех сторон, перерастающее в безумный смех. Глаза засияли алым пламенем, фиолетовый дым стелился в ногах сектантов, вырастая за их спинами в человеческие фигуры - они были такими же, как и Федор. На их лицах красовались широкие оскалы и вскоре помещение превратилось в кровавую комнату. Клоны начали рвать и метать, вовсе не жалея убитых. Стены, как и пол, были залиты кровью, а от трупов остались лишь немножественные конечности: от кого-то кисть или ухо, была и пара глазных яблок, а некоторые и вовсе не оставили ничего после себя, даже клочков кожи. Пока происходила сия действо, позади темноволосого раздалось несдержанное ошеломленное оханье и тихое: „О, Господи”. –Что-то ты поздновато, бабуль. Разве не ты учила меня не опаздывать? – парень повернулся лицом к родственнице. Его очи продолжали отблескивать его прирожденным красным отблеском. –Что ты творишь?.. – спросила старуха, хватаясь за сердце. –Отправляю тебя и твою паршивую компашку на суд к Дьяволу, как ты мне грозила. – Достоевский начал неторопливыми шагами направляться к старухе, пока сзади слышались крики агонии. –Родную бабушку? – пораженно произнесла та, округлив глаза, – Да как ты смеешь, неблагодарное отродье?! Я тебе истину открыла, а ты!.. Бледная кисть руки вознеслась над женщиной и голос ее затих, как и возгласы. –Глаза мне только мутила, сука старая. К парню подбежал его светловолосый друг с конским хвостом на затылке. Гончаров мельком взглянул на лежащий на земле труп и по привычке кивнул, поздоровавшись. Оба впали в ступор, осознав, что сделал один из них. –Ты еблан? – выдал брюнет, смотря на друга, как на идиота. *** Как понимаете, Достоевский нечисть на дух не переносил. Так как он попал в церковь, полную ею же? Ответ: Ваня и новая квартира. Ах да, Ваня.. Ну что ж, давайте поподробнее расскажу и про его судьбу, пересекшуюся и с церковью, и с нечистью. Иван был и оставался позорищем для родителей, несмотря на его успехи. Хотели они, чтоб сын женился и устроился на престижную работу - больше ничего им и не нужно было. В чем была проблема? Вы знаете, что Гончаров был по уши влюблен в своего лучшего друга, да и сам Федор об этом догадывался. Он пытался скрыть это и у него получалось довольно удачно, не считая того случая на балконе. Что же произошло далее? Ссора из-за постоянных пропаж блондина по улицам. –Позор! – в очередной раз прозвучал унисон родительских голосов, – Шляешься хер пойми где и даже думать не хочешь о своем будущем! Девушку себе бы нашел наконец, 17 лет парень! –Да зачем мне девушка?! – не выдержал тот и перешел на крик, сдерживающийся в его душе столько времени, – Парень мне нравится, парень! Вдруг он смолк, понимая, что только что ляпнул. Родители пораженно глядели на него, после чего в их взглядах виднелось ожидаемое отвращение. –Собирай вещи. – строго приказал отец после длительных минут молчания. –В 17 лет в детдом? Не поздновато ли, папенька? – съязвил он, на что тот окинул его строгим взглядом. Уже через несколько минут те были напротив в прошлом заброшенной церкви, которая за два года смогла расцвести. Она выглядит совсем новой, что вызывает у светловолосого сомнение. Вдруг секта возобновилась, ведь ее глава так и не был убит? Но это было бы хуже для него, а ведь все могло обернуться по-другому. Заскрипела огромная деревянная дверь и трое фигур прошли в здание. Их встретила достаточно высокая блондинка с зелеными глазами, нынешняя власть церкви - Агата Кристи. Гончарова толкнули в спину и тот обернулся, видя отца, пересчитывающего пачку купюр. Было видно, что сумма не маленькая и когда она перешла в изящные руки девушки, родители бросили суровые взгляды на сына. Губы матери тихо прошептали: „Позорище” и после сжались, а сама женщина отвела взгляд серых глаз от своего ребенка. Сам Иван обернулся на Агату. Та улыбалась, смотря на уходящих родственников своего нового подопечного. Как только захлопнулась входная дверь, она проговорила: –Не волнуйся, я не кусаюсь. – в ее глазах был проблеск красного оттенка, а из-под волос слегка выпирали мелкие рожки такого же оттенка, что и кожа светловолосой. – Становится нечистью или нет - лишь твой выбор, Вань, но все же не советую. Болезненный это процесс. Парень отшатнулся, смотря на нее испуганными глазами. –Секта?.. Так я и думал! – вскрикнул он, бегая глазами по ее лицу, на что девушка цокнула языком. –Я в твоем друге заинтересована больше, чем в этой сгинувшей шарашкиной конторе. – Агата сжала переносицу пальцами, сложив руки на груди, – Они даже нечисть Маргарет не смогли вызвать, максимум очень мелких чертей. Понятия не имею, почему Федор так испугался их. Иван с сомнением и одновременно испугом смотрел на нее, пока сзади Высшей прошел сероволосый мужчина, заостривший взгляд на новом сотруднике. –Молодой какой. – он подошел к двоим, внимательно разглядывая Ивана через линзы очков, а затем перевел взгляд на пачку денег в руках девушки, – Подожди, Крис.. –Несовершеннолетний, да. – ответила на предвещающий вопрос Кристи, протянув блондину половину денег, – Бери, твоя доля. –А.. – Гончаров захлопал глазами, а затем спросил, глядя на Готорна, – Он тоже? Ну.. –Та самая нечисть Маргарет - маг или ведьма, коль тебе угодно. – хихикнула она, – У меня в основном суккубы и инкубы, у Коли кого только нет - от полтергейстов до чистых демонов, у Третьего точно так же было. – та смолкла, после чего вдруг произнесла, прикрыв глаза, – Не спрашивай и не упоминай Третьего. *** Итак, Федор. После смерти Варвары Михайловны жизнь его не перестала быть наполнена тревогой. Воспоминания не отпускали, они душили и даже после сожжения изуродованных икон не стало лучше. Возможности приобрести новую квартиру у него не было, но так было до момента, пока Иван не предложил ему начать работать в церкви за неплохую зарплату и квартиру или комнату в самой церкви. О нечисти в лице власти этого заведения Федор знал и сначала отрицал вообще какую-либо возможность встречи с Агатой, но все же она произошла, как и тот диалог: –Присоединись к церкви. – с милой улыбкой на бледном лице сказала девушка. –Какая мне от этого выгода? – зная об интересующем, все равно спросил Достоевский. –Ты должен знать. Разве Ваня не говорил? – спросила та, – Не это ли тебе нужно? Избавиться от воспоминаний о своих жертвах, будь те случайными или намеренными. Ты ведь помнишь каждого убитого, верно? – Кристи загадочно улыбнулась. Тот лишь фыркнул, поморщившись. Правда кольнуло внутри, но он не дрогнул. –Просто подпиши и скажи, если у тебя есть какие-то пожелания к квартире. – проговорила Агата, пододвинув к краю стола документ. –Двухкомнатная квартира с пианино в одной из них. – сказал парень, с подозрением пялясь на лист бумаги. –Без проблем. Подписывай и получишь ключи через пару дней.