Новое начало

Звенящая головная боль вызвала резкий импульс по всему телу. Фредди недовольно промычал и приоткрыл глаза. Он все ещё не пришел в себя до конца — разум не успел воспроизвести события ночи. Яркий свет мгновенно ослепил разодранные кокаином зрачки, отчего мужчина зашипел, жмурясь. Трескающий звук люминесцентных ламп тут же врезался в барабанные перепонки, вынул из состояния полудремы. Вместе с ощущением окружающей реальности вернулось и грубое чувство боли. Во второй раз Фредерик открыл глаза с большей аккуратностью, привыкая к ослепительному месту, и осмотрелся. От безупречной чистоты и белоснежно-белого ему становилось не по себе, словно его здесь быть не должно. Трампер вздрогнул и необдуманно резко попытался сесть — тело тут же истошно взвыло. От раскатившейся боли воздух из губ Фредди вырвался сжато и даже жалобно. Он бросил взгляд на руку, которую только что осмелился использовать как опору, — свежий бинт был плотно обмотан до самого локтя. В глазах поплыло. Нахмурившись, Фредерик попытался сжать пальцы, но от малейшего напряжения огонь вспышкой разнесся по всему предплечью. Мужчина прошипел и сцепил зубы до скрипа. И все равно его не отпускало ощущение неправильности. Трампер было потянулся здоровой рукой к бинту, чтобы коснуться того пальцами и сорвать, однако на полпути Фредди остановился. В вену был воткнут катетер. Американец скользнул глазами по тонким трубкам вверх, упершись взглядом в стойку капельницы. Откуда-то изнутри вырвался нервный смех. Фредерик рухнул затылком на плоскую подушку и закрыл глаза. Протрезвевшее сознание теперь плавно собирало паззл недавнего срыва, что привел его в эту обитель стерильности. Трамперу внезапно стало до тошного мерзко от самого себя. Грязный, брошенный, одинокий и одержимый жаждой сверхъярких чувств, он был зависим от адреналина и кокса. И ни разу не делал шага в сторону спасения. Быть здесь — не то, что Фредди заслуживает. Он должен был умереть тогда. Раздался тихий скрип двери, и Трампер распахнул глаза. Мужчина моментально посмотрел в сторону входа, напрягаясь с настороженностью. Милая медсестра спокойно прошла к его койке, мигом проверила состояние капельницы и только после этого обратила внимание на пациента. Его дикость явно была девушке не в диковинку. — Доброе утро, мистер Трампер. Фредди удивлённо вскинул бровь, а затем нахмурился. Из-за чувства собственной уязвимости он подсознательно начинал скалиться и готовиться к атаке. Доверие к другим за последние месяцы у него упало ниже нуля. — Откуда Вам известно мое имя? — По вызванному адресу был найден документ, подтверждающий Вашу личность, — ничуть не смутилась девушка и требовательно оттянула правую руку американца. Она поправила иглу в катетере, лишь на долю секунду сведя брови, а затем продолжила. — Вы находитесь в больнице Ленокс Хилл. Фредерик тут же прикинул расстояние до дома в милях и скривился. — Скорая помощь забрала Вас в предсмертном состоянии и сейчас оно... чуть улучшилось, — медсестра оценивающе посмотрела на пациента и вздохнула. Подойдя ближе, она поправила сбитое Фредериком покрывало. — Как минимум три дня Вам запрещено вставать до стабилизации состояния, Вы потеряли слишком много крови. Трампер хотел возмутиться и вновь поднялся, но головная боль моментально дала о себе знать. Мужчина судорожно выдохнул и послушно лег, видя, как реальность покрывается рябью. В голове уже шел отсчёт колоссального денежного долга. — Пробудились Вы как раз к завтраку. Я принесу его Вам, чтобы Вы восстановили силы, — девушка ещё раз улыбнулась и, не встретив пререканий, удалилась. Фредди повернул голову вбок и уставился в окно. Вид на пробуждающийся город и нежно-розовый рассвет отчего-то отозвался теплотой внутри. Но уставшие глаза снова опустились на плотный бинт, и Трампер ощутил фантомную боль. Губы дрогнули, и мужчина рвано выдохнул. Резко перевернувшись набок, прочь от окна, Фредерик закрыл глаза и подтянул ноги ближе. Его вновь затрясло. Изможденность всех внутренностей создавала внутренний резонанс. Усталость, не уходившая без должного отдыха, накатила поверх, и Трампер сдался — он и не пытался сопротивляться. Тихий шелест уличных звуков, прорывающийся даже через закрытые окна, создавал картину полной отстраненности от реальности. Это чувство лишь сильнее гнуло состояние круто вниз. Когда дверь вновь хлопнула, Фредди слабо размыкнул глаза и с безразличием взглянул на медсестру. Она все ещё улыбалась, но мужчина не видел в этом лице искренности. Раздражало. Трампер нахмурился и аккуратно приподнялся, стараясь не опираться на левую руку. — Я не голоден, — коротко обрезал американец. На это не последовало никакой яркой реакции — девушка лишь поставила поднос перед носом пациента. Медсестра выпрямилась и посмотрела на Фредди. Взгляд ее сквозил требовательностью и непреклонностью. — Вам необходимо начать восстановление внутреннего баланса, — она пояснила со спокойствием. — Без еды лечение не сработает. Трампер недовольно фыркнул и отвернулся, показательно скрещивая руки на груди. Такое положение с иглой в руке было категорически неудобно. Медсестра только пожала плечами и направилась к двери. Пациенты, выпендривающиеся по поводу и без, — нечто обыденное. Фредди услышал, как закрылась дверь, и вздохнул. Он безвольно опустил руки и перевел глаза на еду. И стало тошно. В своей жизни с зависимостью Трампер давно позабыл, что значит нормально питаться, и оттого его желудок сначала страдал, а затем привык и стал сворачиваться в трубочку от одного вида еды. Организм отвергал то, что перестало быть ему частым опытом. Но вместе с тем мужчина понимал, что ему просто необходимо что-то съесть. Это был вопрос уже не привередливости — смерти. Пальцы нервно дрогнули, и Фредерик потянулся к ложке. От горячего запаха в животе требовательно заурчало. Сомневаясь лишь мгновение, Трампер зачерпнул овсяную кашу и отправил в рот. А затем снова, и снова. Его слишком долгая жизнь впроголодь смыла рамки разумного, и теперь американец ел бесконтрольно спешно, до самого дна тарелки, выскребал хлопья с краев. Даже толком не распробовал вкус — лишь в отчаянном остервенении поглотил. С такой же жадностью Фредди вводил кокаин. Только блеск в глазах сейчас становился более чистым. Фруктовый салат исчез ещё быстрее. Диковинные фрукты Трампером так и не были замечены и распробованы. Яблоко, киви, банан — всё камнем рухнуло внутрь. Наконец, мужчина открыл гранатовый сок, выпивая его до последний капли. Несколько минут Фредди сидел бездвижно. Но в глазах снова поплыло. Фредерик вдруг мелко вздрогнул и ощутил резкую тяжёлую боль, разнесшуюся по животу. Она неприязнью плыла вверх, заставляла Трампера гнуться напополам. Он закрыл рот рукой и рвано выдохнул — сквозь нарастающий звон в ушах Фредди услышал стук двери. Чужое присутствие оказалось как нельзя кстати. После долгого голодания поток еды без контроля свалился в желудок, словно зажженый динамит. Это привело к расстройству внутренних процессов, отчего реакция оказалась незамедлительной. Точно такие же звёзды, вспыхивающие в сомкнутых веках, как от наркотика, теперь не казались приятными. Мерзость горьким осадком прилипла к языку. Слезы в глазах отчаянно кололи своим хрусталем. Фредди был опустошен. Буквально и фигурально. Медсестра ушла, только когда убедилась в стабильности состояния пациента. Трампер, вернувшийся обратно на белоснежную койку, ощущал белый шум в голове. Она отчаянно шипела, а зрение постоянно расфокусировалось. Мужчина никак не мог включиться в реальность. Стоило осмотреться вокруг — и Фредерику необходимо несколько лишних секунд, чтобы связать действительность с сознанием. Это выбешивало и выбивало из колеи. Это сводило с ума. Трампер закрыл лицо руками и едва слышно всхлипнул. Он настолько сильно нажал ладонями на веки, что в беспроглядном черном стали возникать разноцветные круги, покрывающиеся мерцанием. Протестом возникнула слабая боль. Из витиеватых узоров начали проявляться силуэты, и, когда это стало невыносимо знакомо, Фредди резко отдернул руки и распахнул глаза. Действительность смешалась с видением, и перед американцем возникли размытые, светящиеся своей неестественностью очертания. Трампер зашипел и резко отдернулся назад, мелко задрожав. В сознании шепотом отразились старые голоса, практически неразличимые. Фредерик схватился цепко за растрёпанные волосы и отчаянно замотал головой. Постепенно боль затмила чужие слова, и мужчина бездвижно согнулся. Он подтянул колени к себе, тяжело дыша. Раскрытые глаза с пляшущими в них зрачками слепли — пелена упорно покрывала взор. Пальцы лихорадочно задрожали. Американец поджал губы и ткнулся головой в колени. Руки невольно обвились вокруг. Тишина вокруг оказалась совсем не приятелем — врагом. Лишь лёгкий шум в ушах и практически неразличимый гул города, но этого было бесконечно мало. Фредди слышал свои мысли. И это было невыносимо. Нельзя было зацепиться за чужой голос, что мог бы поддержать и утешить. Тишина была бесконечно великой. Чувство гнетущего одиночества рвало душу наточенными когтями. В памяти всплыло, как однажды Фредерик уже видел больничную палату. Только тогда он был гостем. Его мать от передоза попала в дерьмовую больницу Чикагского округа, где слово "санитария" было местами чуждым. Она лежала не одна — там были такие же потерянные жизнью люди. И от всех них отвратительно пахло. Медикаментозная вонь резанула обоняние, словно Трампер оказался там вновь. Маленький Фредди пришел к маме с побитым, жалким букетиком, сорванным по дороге. Это было от сердца, это было распахнутой душой. И его отвергли. Мать отбросила цветы на пол, разве что не наступила и не растоптала их, потому что не могла встать с койки. Она насмешливо пинала самое сердце, израненное не по своему возрасту. Мать ругала его, ведь Фредди позвонил медикам. Она ругала его, потому что он возжелал спасти. Больше Фредди не спасал. На глазах выступили слезы, но Трампер быстро их стер. Колени сквозь не слишком плотное покрывало грели и так лихорадочный лоб. Мужчина лишь слегка повернул голову, чтобы взглянуть в окно. Солнце поднялось над крышами домов и теперь слепящим лучами падало на кафельный пол. Оно уже дотянулось до края койки, отчего Фредерик рефлекторно отодвинулся. Хмурый взгляд его был слегка сощурен из-за блеска белой ткани, но что-то внутри него отчаянно стремилось вперёд. Трампер нервно сглотнул, выпрямился. Солнце казалось ненастойчивым, бережным. Оно тянулось к нему. И эта природная искренность вызывала внутри Фредди внезапную бурю эмоций. Ещё не всё было бесконечно потеряно. Мужчина неуверенно придвинулся обратно, протянул раненую руку вперёд и коснулся пальцами простыни — она с лаской и теплом отдалась в подушечках. Так щекотно. Фредерик невольно улыбнулся и прислонил всю ладонь. По коже разнеслась убаюкивающая пылкость. Хотелось растаять в солнце, чтобы стать единым с этим безграничным светом. Исчезнуть из мрака реальности и найти путь к счастью, что сейчас был сокрыт колючим забором жестокости жизни. Трампер решительно сжал руку в кулак. Костяшки резко выступили из бледной кожи, светясь под блеском лучей.

***

Нахождение в больнице тянулось монотонно, практически никак не отличаясь изо дня в день: капельницы, выверенные приемы пищи, а под конец срока короткие прогулки. Из-за резкого разрыва в приеме наркотиков Фредерик чувствовал себя отвратительно. Постоянная тряска, лихорадка и паническое желание вколоть вместо пустых витаминов новую дозу кокаина. Но Трампер был прикован к больничной койке. Медперсонал оказался учтивым, только мужчина не шибко обращал на это внимание. Разбитое вдребезги состояние вынуждало его щериться и клацать зубами, даже если кто-то намеревался ему помочь. Сотрудникам приходилось чуть ли не боем оказывать лечение, потому что с каждым новым днём невольная завязка Фредди становилась все более труднопротекаемой. А от осознания счета, который ему выставят, американца трясло ещё сильнее. Когда спустя более чем неделю Трампера выписали из больницы, выдохнули с облегчением все: и весь медперсонал, и сам Фредерик. Однако за прошедшее время мужчина совсем потерял связь с реальностью, и выход на улицу оказался резким. Шум оживленного города, слепящее своим отражением от стекол домов солнце и толпа людей — все, что выводило Трампера из себя. Он потуже закутался в свою куртку и спешным шагом направился к дому. Природа вокруг вовсю контрастировала с его внутренним укладом. В сквере, который из необходимости пересекал Фредди, птицы пели свои серенады. Мужчина даже заметил промелькнувшую белку, но зашипел от презрения, словно это была крыса. Его передёрнуло вновь, и он схватился за левую руку. Она все ещё болела, а внутри Трампера пылающим пожаром зардела жажда кокаина. Фредерик отчаянно замотал головой и споткнулся, едва не упав у самого порога. Американец гневно рыкнул, а затем резко залетел внутрь подъезда и оттолкнул плечом какую-то соседку. Вслед раздались гневные причитания, вот только Трампер не обратил на них никакого внимания. В своей квартире мужчина оказался как в тумане. Он провернул замок и закрыл дверь на ключ. Фредди тяжело вздохнул, включил свет и осмотрелся: все естество предстало перед глазами, как оно есть. Зрачки были усталые, но в этот раз — трезвые, и оттого картина покрылась самыми неприятными красками. Трампер скривился. В кармане куртки жегся чек за медикаментозное лечение, которое вышло в круглую сумму. Фредерик нервно сглотнул и прошел дальше. Он бездумно отпнул мусор с дороги, пока в голове хаотичными взрывами рассыпались мысли. Из размышлений его вырвал смердящий запах чего-то гниющего — Фредди даже пробрало. Здесь было отвратительно. По хребту Трампера холодящим осознанием пробежала дрожь, и вся реальность наконец предстала наяву. Теперь его разум не был перекрыт эйфорией — лишь всеобъемлющей жаждой наркоты — но и с последним он видел весь ужас и мерзость своего положения. Под ложечкой заскребло, и Фредди нервно сглотнул. Ноги сами привели мужчину в спальню, где он замер на месте. Дыхание сперло, а в лёгкие будто кинули живого ежа — иглами кололось, разрывало бронхи на сотни частей. Трампер побледнел и нахмурился, смотря на ужасающее, уже покрывшееся коркой алое покрывало. Оно впиталось в пол, но все ещё оставалось видимым. Непроизвольно кулаки сжались, ногти впились с болью в ладони, зубы укусили внутренний край щеки. По левому предплечью разнеслось ноющее и протяжное ощущение глубокой боли. Фредди тихо заскулил. В сознание дробью умелого автомата врезались воспоминания и порвали к чертям едва окрепшую психику. Трампера затрясло не по-детски. Он поступился назад, едва не запутавшись в ногах, и в отчаянной трусости сбежал прочь. Кухня встретила его душностью, что заставляла напрочь задыхаться. Фредди спешно распахнул окно в попытках спастись из заключения, однако прохлада с улицы забралась под футболку, заскоблила сталью по ребрам и вызвала противные мурашки. В спешке мужчина сел с противоположной стороны и нервно растрепал волосы. В движениях его сквозило напряжение, сочитаемое с раздражающим тремором. Это выводило из себя, а от злости дрожь была только сильнее. На свет солнечный вновь была вынута бумажка с безумной суммой, состоящей из тройки нулей на конце. Трампер сокрушенно выдохнул, опустил на стол злосчастный счёт и схватился за волосы. Его локти глухо стукнулись об стол, и он уронил голову в ладони. Тишина пустой квартиры категорично смешивалась с жизнью на улице. Фредди как никогда раньше чувствовал себя одиноким. Это ощущение было липким, словно деготь в самом сердце. Оно отравляло кровь хуже наркотика, приносило ещё больше боли. Внутренности американца буквально превращались в пепел, но чернели они не от курения. Хотелось кричать, хотелось молить, требовать. Хотелось оказаться в чьих-то нежных руках. Всплеск былых чувств задушил Трампера. Флоренс когда-то была здесь. Она просыпалась рано утром в белоснежной кровати, шла готовить завтрак, а затем будила поцелуем Фредди. Он всегда любил спать допоздна. Сейчас он не спал совсем. Она танцевала прямо на этой кухне, пока создавала произведение кулинарного искусства. Ее голос птичьей трелью разливался, отражался от стен сияющей белизной квартиры. Сейчас здесь стояла зябкая и гремучая тишина. Трампер сжался в комок, подтянув к себе ноги, и закусил губы. Пальцы до надрыва стягивали сумбурные волосы, дёргали и так ослабевшие пряди. Единственное, чего хотелось сейчас Фредди, — исчезнуть. Он опустил руки на стол и безвольно поднял голову. Солнце, всегда падающее в кухню практически целый день, храбро светило прямо в лицо, прямо в душу. Трампер сглотнул и коснулся своего горла ладонью, слегка его сжимая. Но душило сейчас то положение, что цепями сковало Фредерика. Он был обессилен и полностью потерян.