Новое начало

Механическое жужжание камер, ослепительные люминесцентные лампы со всем своим холодом, прошлый соперник за титул чемпиона мира — всё это напоминало о чертовом Мерано. До скрипящей боли в рёбрах и застилающей глаза ярости. Но Фредди держался. В привычной манере он вальяжно растекся по стулу, крепко сжал планшет и с ухмылкой оценил свою жертву. Трампер светился от уверенности и решительности, всем своим видом показывал не канувшую в пропасть, а лишь возросшую горделивость. Тогда как Сергиевский сидел вытянутой струной, абсолютно не выражая внутренней тревоги. Однако американец знал, чувствовал, что сердце Анатолия отбивало шафл. И безумно этим довольствовался. В его руках сейчас была полная власть. Он — зажженная спичка, брошенная прямо на залитую керосином землю. А блеск в глазах, видимый даже сквозь стекла очков, неумолимо отражал это. — И вот мы снова один на один, — нападая, бросил Трампер. Оскал в очередной раз осветил лицо. Удовольствие оттого, что Фредди вновь сиял на сотнях экранов, волной захлестнуло душу. И американец прекрасно знал, что задохнётся, но сломает чужую броню. Вонзит кинжал прямо в сердце, лишь бы принести боль. Сквозь одни слова перенесет все то, что испытал сам за прошедший год. Безжалостно раскромсает, перекусит глотку и оставит умирать. Это неожиданно стало одним единственным желанием, на котором он сфокусировался. Пристальный взгляд де Корси же только подстегал. Сергиевский ожидаемо стойко принимал каждую атаку. Усердно старался избежать скандала, хотя оба знали, что это бесполезно. Ведь они все продумали до мельчайших деталей. Интервью лилось стремительной рекой, наращивало свой темп и постепенно усиливало удары. Трампер, юркая меж кресел, хищной акулой кусал Сергиевского. В неумолимых попытках старался разломить монолит. Американец агрессивно схватил русского за плечи и сжал, в последнюю секунду удержался, чтобы не толкнуть на пол. Лишь осклабился: — Чем занимается Ваш секундант? Он даже не посмотрел на Флоренс, хотя знал, что она стояла здесь, за камерами. Нервничала и кидала обидчивые взгляды. А Фредди только довольствовался ими. В свое время отказавшись от него, она лишила себя истинного счастья — так считал Трампер. Потому что семь лет не могли исчезнуть вот так просто, по щелчку пальцев. Оба болезненно травились ядом от старых воспоминаний. Но Фредди не собирался жить прошлым. Американец едва не погиб от этого, и теперь взмыл ввысь, до обжигающего крылья солнца. Трампер был слишком самоуверен, чтобы почувствовать пожар за спиной. Ухмылка разрезала губы, и Фредерик отдернулся. Он махнул рукой и вознёс подбородок, смотря на Сергиевского сверху вниз. Чувство ревности на миг так хлестко ударило по душе, что американец пошатнулся. Но тут же поймал себя, представил главный сюрприз этого уничтожающего интервью. Когда-то Анатолий отнял у Фредди Флоренс, нагло забрал единственно важного и понимающего человека. Без рук задушил прямо за глотку и оставил умирать. Вот только с детства Трампер был привычен к жестокости. В очередной раз по голове стукнула мантра: нельзя доверять людям. Они воспользуются, а затем бросят, как бесполезный хлам. Так было с отцом, с матерью, теперь — с Флоренс. Фредди не намеревался больше открывать своей души хоть кому-либо. Он закрылся окончательно, надел привычную маску для всех вокруг. Ведь новый удар станет фатальным. И сейчас он со всей напыщенностью разрушал Сергиевского. По спине жгучей дрожью пробежало приторное наслаждение от вида шока в чужих глазах, до этого абсолютно холодных. Нервозность русского была сладким ядом. Трампер наконец-то смог вырвать из этого человека эмоции, и это оказалось для американца неожиданно слишком приятно. Фредди даже не укусил, когда его отпихнули. Он лишь самодовольно проурчал: — Это прямой эфир, — забивая последний гвоздь в гроб. — Что ж Вы бежите? Сгорбленные плечи Сергиевского, что не смог сдержать тяжести, отпечатались в сознании. Мельком скользнуло желание придавить русского к земле, окончательно разрушив гордость, но Трампер только развернулся на каблуках и прошел к стулу. Он подхватил брошенный планшет и с равнодушием взглянул на Светлану. Выражение победы, впрочем, не сходило с лица. С уходом главной сенсации этого дня интервью слегка сбавило обороты. Напряжение, выжженной почвой расстилавшееся меж врагов, постепенно потускнело. Фредди даже расслабился, заканчивая свою работу на относительно спокойной ноте. Однако репутация Анатолия была втоптана в грязь. Осознание, что впервые за долгое время не он, Трампер, главный скандал, ощущалось двояко. Становилось приятно, когда косые взгляды сквозили не по его спине. Вот только что-то в душе все равно скребло. Больно, протяжно и невозможно непонятно для американца. Фредерик заскользнул в свою гримёрную и стукнул планшет об стол. Мужчина остановился у самого зеркала и задумчиво провел пальцами по щеке. Сердце колотилось как бешеное. Скинув это на простое волнение от всемирно важного интервью, Трампер расслабленно выдохнул. Пальцы тряслись в легком треморе, отчего американец недовольно рыкнул и стянул их. Прерванная зависимость давала о себе знать. Фредди нервно вдохнул и со всем усердием попытался скинуть с плеч напряжение, отвлечь мысли прочь от манящей смеси. Он прикрыл глаза на миг и опустил подбородок ниже. И в следующую же секунду едва заметно вздрогнул. Дверь распахнулась с легким скрипом, и в ней появилась такая знакомая низкая фигура. Трампер нахмурился и не обернулся, лишь распилил взглядом Флоренс через зеркало. С губ сорвалась едкая усмешка. — Я-то думал, ты пойдешь вытирать слезки своего чемпиона, — просквозил американец. Ненависть заклокотала внутри. Трампер рвано деранул когтями по столу и напрягся в спине, однако выжидающе замолчал. Флоренс, явно ощущая себя неловко, осталась стоять у самого входа. Она только закрыла дверь, дабы спрятать их от чужих глаз и ушей. Ведь всем в этом здании хотелось знать самые щепетильные подробности. — Зачем все это? Ее голос прозвучал неожиданно слабо и трепетно. Фредерик прикрыл глаза на миг. В рёбрах болезненно кольнуло виной. Но тут же сердце окутала безудержная ярость. Одним рывком американец заглушил искренность и выпрямился. Радужки задрожали от напряжения. — Это моя работа, — бесстрастным тоном отозвался наконец Трампер и повернулся. Он даже не попытался сдержать презрения во взгляде. — Меня ведь всегда интересовали только деньги, ты это знаешь. Притворная милость Васси мигом испарилась, и меж бровей легла тень. Девушка подошла ближе — американец упёрся поясницей в стол. Закрывающимся жестом он скрестил руки на груди. — Фредди, хватит. Я просто хочу понять, для чего тебе это? — Тебя не должно волновать, что мотивирует меня действовать, — Трампер рыкнул. — Это больше не твое собачье дело. Флоренс вздрогнула. В груди Фредерика вспыхнули двойственные чувства. И тем не менее он с наслаждением улыбнулся чужой слабости. — Я не обязан давать тебе отчёты, — едко бросил американец. Она молчала. Только смотрела, будто раскраивала бывшего партнёра на части, пыталась прочитать. Но тщетные попытки не давали успеха. — Ты не изменился. Сердце пропустило удар. Пальцы непроизвольно впились в плечи. Буря чувств внутри взорвалась атомной бомбой, раздробила кости на осколки. Потому что она просто не знала, о чем говорила. Бессильная злоба застлала глаза пеленой, и Трампер резко дёрнулся вперёд. Он грубо схватил девушку за плечи и встряхнул, скалясь. Клокот в груди душил. — Ты ни черта обо мне не знаешь. В глазах напротив мелькнул страх, а маленькое тело сжалось в сильной хватке. И тогда Фредди окатило холодной водой. Все было прямо как в, мать его, Мерано. Американец с рычанием отдернулся и взмахнул руками, раздражённо пропуская сквозь сжатые зубы воздух. Армагеддон внутри никуда не ушел, однако Трампер уцепил край алой вуали и сдержал. — Не пытайся играть из себя всезнайку, — стальным холодом прошипел Фредерик и устало потёр переносицу. — Меня не волнует, что происходило с тобой в Англии, и тебя моя жизнь теперь касаться не должна. Понимание, что от срыва Трампера удерживал лишь один хрустальный шаг, побудило его отвернуться. Мужчина с грохотом ударил ладонями по столу и закусил губы, склонив голову. Внутренности жгло. Хотелось размазать кулак об зеркало, чтобы сбавить ярость. Чтобы острые осколки, до крови разодрав руки, и так измученные, отвлекли. Чтобы не видеть искаженное от злости лицо. — Сгинь. Секундная тишина, и Фредди ощутил невесомое касание к руке. Один миг — Трампер отшатнулся затравленным псом и одичалым взглядом рассек Флоренс. Тревога в ее глазах вышибла пол из-под ног. — Что это? — она слабо мотнула головой на руку. Глубокий белесый шрам сейчас, вблизи, своими рвано заживающими краями приводил в ужас. Как клеймо, оставленное в порыве ненависти. Как символ уязвимости. Американец зашипел и порывисто одернул рукава пиджака вместе с рубашкой. Грохот пульса на мгновение нарушил слух. — Какое тебе дело? — Трампер резко вздернул головой и поправил очки. Стекла давали иллюзорную защиту от пристального взора. — Фредди, я волнуюсь о тебе, — она подошла ближе и попыталась перехватить руку. Тщетно. — Весь этот год волновалась. — Тогда почему ты не потревожилась узнать обо мне хоть что-то?! Узнать, жив ли я? Спинка стула ударилась об пол, рвано дробя тишину. Безудержная обида тугой петлей обхватила шею. На глазах едва не выступили слезы. Трампер спешно отвернулся и сбито рванулся к окну. Словно в последнюю надежду, он вцепился в оконную раму, чтобы не надломиться. Фредерик просто не мог себе позволить. — Я пыталась найти информацию, но ты будто исчез- — Тебя не волновало, как я себя ощущаю, — перебил американец, нервно встрепливая лакированные волосы. — Ты сбежала, оставив меня ни с чем. Ты наплевала на мои чувства, ты думала лишь о себе. Былое чувство вины за ответственность перед скандальным интервью исчезло — осталось лишь рефлекторное желание защищаться. Атаковать первым, пока ему не причинили боль ещё сильнее. — Закрутила роман с русским за моей спиной, а затем обвиняла меня в нервозности, — Трампер рычал, давясь чувствами. — Браво, Флоренс, как это благородно! — Фредди! — Флоренс всхлипнула. Но ему было плевать. Теперь, когда их пути разверзлись пропастью меж собой, последнее дело для него — тревожиться о ней. Потому что никто и никогда не думал о том, что ощущал американец. Так зачем заботиться о других? — Все кончено, Флоренс, — Фредерик повернулся и бездушно посмотрел на девушку. В горле скреб острый ком. — Ты приняла свое решение тогда. Так отвечай за последствия. Трампер видел, как задрожала его бывшая возлюбленная. В сердце ничего не отдалось. Совсем. Взрыв чувств оставил после себя один пепел и прожженную почву. Слишком сокрушительным был внутренний ураган, особенно сильно влияя на истерзанную душу. — Я не хотела сделать тебе больно, — девушка неловко потерла плечо, однако упорно не сводила взора. — Разве ты сам не понимаешь, что мы оба тогда совершили ошибку? Американец вмиг скривился. Злость адским огнем пылала в самом центре, покрывая ребра черной сажей. Всё, чего желал сейчас Фредерик, — остаться наедине со своими эмоциями. Им нужно было дать выход, потому что иначе они просто выжгут его изнутри. Но она не уходила. — Ты переступил черту тогда, Фредди. Я знаю, что это было из-за твоих расшатанных нервов, — аккуратно говоря, Флоренс подошла ближе. Со всей искренностью Васси попыталась заглянуть в чужие глаза. — Нами овладели чувства. Плечи нервно дернулись, и Трампер оскалился. Сердце ломало грудину на безумном порыве. — Да, под своими чувствами ты решила изменить мне, — прошипел американец и затравленно вжался спиной в оконную раму. Он всегда боялся предательства. Все свое детство Фредди получал жгучие удары ножом прямо в хрупкую спину. Его позвонки трещали от лезвий, а ребра раскалывались от безумного биения сердца. Самые близкие люди, его родители, предавали без зазрения совести. И даже в момент, когда появилась Флоренс, он не смог довериться. Юный парень скалился, как дикий зверь, уже истерзанный капканами, и ожидал нового удара. Но ощущая настоящую любовь, искреннюю заботу, которой ему так сильно не хватало, Трампер надломился. Позволил себе открыть душу, со страхом протянул сердце. Даже ощутил себя по-настоящему счастливым. Вот только спустя столько лет она поступила так же, как мать. — Пойми же, что мне было тяжело. Войди в мое положение, пожалуйста, — девушка протянула руку и трепетно заглянула в глаза. По телу пронеслась нервная дрожь, и Фредди уязвленно отвернулся. Брови сколом рассекли переносицу. — Чего ты пытаешься добиться? — Трампер грубо оборвал ее. — Нам нужно поговорить. Разобрать эту ситуацию, потому что ни ты, ни я не можем отпустить, — Флоренс с боязнью выдохнула. Между ними наступило тяжёлое молчание. Сейчас оно ощущалось ещё хуже, чем прошедшая в Мерано ссора. Тогда они оба знали точно, что хотят высказать, и разорвали друг друга эмоциями; теперь же слов просто не хватало. И все же Васси понимала, что среди них двоих она должна сделать шаг навстречу. Американец слишком гордый — задушится, но не надломится перед ней. Не после того, как она наплевала на его чувства. — Фредди, — ласковым тоном окликнула Флоренс и бережно коснулась чужих запястий, — я сожалею о том, что сделала. Правда. Она мягко скользнула ладонью поверх шрама, гладя сквозь ткань. Желание исправить всё, взращенное чувство обязанности перед другими — они мотивировали и толкали вперёд. — Ты имеешь право злиться и обижаться. — Я не держу обиды, — Трампер фыркнул, но руки не отдернул. — Просто... Фредди замялся. Гнетущие и противоречивые ощущения внутри грудины разрывали внутренности, словно стая диких псов. Хотелось кричать, но он даже не осознавал, почему ему так больно. Она терпеливо ждала. — Я думал, что важен для тебя. Мне казалось, что ты любишь меня взаправду, — надломлено выдохнул американец и мотнул головой. Растрепавшиеся волосы упали на лоб, легко щекоча его концами прядей. — Ты была для меня всем, наравне с шахматами. Но в один миг я потерял всё. Флоренс ощутила резкий укол вины. Все ее сердце дребезжало от осознания, насколько сокрушительным оказалось их громкое расставание. Слишком много боли. Особенно для Фредди. Сомневаясь от неуверенности в чужой реакции, Васси все же провела рукой выше. С нежностью коснулась ладонью щеки, обрамляя четко выступившие скулы. Душа Трампера вспыхнула и стала стремительно рассыпаться в пепел. Все нутро заныло от сдерживаемой до этого боли. Старые и новые шрамы загорели пожаром вместе с ним. Фредди мелко вздрогнул — глаза защипало. Он вдруг подался следом к маленькой ладони, ластясь, словно бездомный кот. — Я просто хотел быть нужным, — шепотом от ломающегося голоса, — и я ощущал себя живым рядом с тобой. Ты дала мне веру в себя, ты стала моей путеводной звездой. Терзающее чувство привязанности вновь всколыхнулось внутри. Трампер задрожал, а затем резко обнял девушку. Бросился в ее руки с щенячьей радостью, едва ли не виляя хвостом. Спустя год это ощущалось как что-то новое и неведомое. Настолько он отвык от нежности. Настолько он отвык быть к кому-то близким. И отсутствие сопротивления от Флоренс добивало окончательно. Она лишь обхватила его за спину и стала мерно гладить, пытаясь успокоить напряжённую дрожь. В голове Фредди все мысли запутались гигантским клубком, который при всем желании не разобрать. Хаотичные вспышки разрушали, сдавливали грудину до скрипа костей. И все равно было хорошо. С болезненным, жгучим ядом от понимания, что это не продлится долго. Что их дороги разошлись ещё год назад. Но наконец отпущенная тяжесть, давившая на американца всё это время, позволяла свободно вздохнуть. Вновь ощутить жизнь. — Мне жаль, — сбито выронил Фредди, утопая в рыжих волосах. — Мне правда жаль. Трампера жгло от разломавшейся гордыни с ног до головы, но было все равно. Рядом с Флоренс он всегда позволял себе слабину, потому что доверял. Доверился снова, хотя страх получить финальный удар ножом сковал глотку. Оттого каждая секунда тишины затягивала петлю вокруг шеи, лишая кислорода. Время буквально остановилось прямо здесь, в объятиях бывшей любимой, и этот момент раскаленным клеймом отпечатался в разуме. — Я прощаю тебя. И Фредди разбило вдребезги. По щеке стек хрусталь.