Всё не так плохо:
нас не продавали —
нас выдали даром.
Карелии Чапек
°
Гарри вертел в руках немного потрёпанный учебник по алгебре. Дядя дал его, чтобы мальчику стало немного понятнее, чему ему надо будет обучиться. Содержимое книги, прочитанное его опекуном вслух, казалось Поттеру, который перестал изучать математику в десять, максимально непонятным и невыносимо сложным. Цифры почему-то превращались в буквы и наоборот. Маленькие числа над выражениями чуть ли не полностью меняли их смысл. Умножение отчего-то приравнивалось к сложению, а деление к вычитанию. Мысль о том, чтобы узнать наконец те вещи, которые нормальные люди знают с самого детства, была весьма привлекательной. Несмотря на трудности, что несомненно появятся во время обучения, он не мог не ожидать с нетерпением новых знаний. Единственными вещами, которые ощутимо напрягали бывшего гриффиндорца, была возможность разочаровать своей глупостью нового опекуна и возможность нарваться на ещё одного плохого учителя. Ему вполне хватило тех преподавателей, что — четыре года только при нём — раз за разом разочаровывали учеников прибывших в Хогвартс за знаниями и получивших только скудное их подобие. — Итак, — протянул Реборн, погладив своего хамелеона. — Я рассказал основные моменты, — он заинтересованно наклонился и упёрся локтями в колени. — Теперь твоя очередь, — его голос больше не сочился весельем, и стал отдавать каким-то металлическим отзвуком. — Что с тобой случилось? — Это сложно объяснить, — пробормотал подросток, отложив учебник на стол. — И полная версия событий займёт, наверное, слишком много времени. — Не волнуйся, Sole, — усмехнулся мужчина. — До вечера мы совершенно свободны. Цвет силуэта дяди, походивший раньше на сияние яркого солнца — которым Реборн, собственно, и являлся — внезапно стал куда более холодным. Словно драгоценный камень, повернувшийся к свету другой своей гранью и почти полностью изменивший свою окраску, очертания мужчины кардинально поменяли вызываемые собой ощущения. — Начало, я полагаю, ты знаешь, — собравшись с мыслями, произнёс ребёнок. — Джеймс, Лили, их маленький сын, война… — он тяжело вздохнул, «увидев» кивок дяди, и продолжил. — Тогда знаешь ли ты, почему именно они прятались? — Лили ничего мне не объяснила, — ответил Реборн, осторожно положив руку на плечо своего племянника. — А Дурсли, даже если бы знали, не рассказали бы мне. — Незадолго до моего рождения, — поморщился Гарри. — Было произнесено пророчество. Жёлтый цвет едва уловимо менялся. Он то охлаждался, становясь практически лимонным; то на несколько мгновений возвращался в своё обычное состояние, снова становясь тёплым и солнечным. Будто пытаясь успокоить мальчика и заверить его в том, что всё в порядке, Реборн изредка отодвигал от себя жажду убийства, заставляя своё сияние — которое, скорее всего, являлось его пламенем — стать на секунду знакомым Поттеру безопасным огнём. — Из-за этого предсказания Волдеморт и пытался убить меня. Подросток рассказывал своему новому опекуну фантастическую сказку, основой которой были магия и насилие, в которой присутствовало немного политики и несметное количество пренебрежения. Это наверняка было настолько прекрасной историей жизни даже не пятнадцатилетнего ребёнка, что ему было даже смешно. — Тебя укусил василиск? Рептилия, которая убивает одним взглядом, и, по-видимому, обладает очень сильным ядом? — старшее солнце был взбешен. — И тебя даже к медику не отправили? — Ну, сразу после укуса феникс поплакал на мою рану — попытался успокоить своего дядю бывший гриффиндорец. — Слезы феникса — одно из самых мощных целебных средств в Волшебном мире, — пояснил он, видя вопросительное колыхание пламени. Номер отеля окутало недоверчивое молчание. Реборн, видимо, просто не знал, что сказать. И юноша вполне мог его понять — сначала самый сильный яд, а затем самое мощное лекарство? Он и сам признавал, что всё, что он говорил, звучало, по меньшей мере, нелепо. — Я называю это удачей Поттера. — Mio dio, Piccolo sole, — несчастно протянул убийца. — Мое сердце может просто не выдержать твой рассказ. Мужчина изо всех сил старался слушать. Он задавал вопросы насчёт терминов, которые Лили не использовала из-за ненадобности в то время, или ситуаций, причины и последствия которых Гарри не пояснял, забывая иногда, что его собеседник не был в Хогвартсе. Мальчик задавался вопросом, не так ли чувствовали себя нормальные гражданские, когда сталкивались с мафиозной культурой; не так ли чувствовал себя последний ученик киллера, когда тот объяснял ему тонкости подпольного мира. — В первый раз, когда я услышал, что у меня вообще есть крестный отец, — проговорил Поттер, не пытаясь скрыть своё отношение к Сириусу. — Взрослые говорили, что он выдал моих родителей Реддлу и убил тринадцать человек, — он тяжело вздохнул и, поморщившись, неуверенно пододвинулся к дяде. — Всё мои знакомые утверждали, что Блэк сбежал из Азкабана, нашей магической тюрьмы, чтобы убить меня. Голос подростка уже звучал устало, но он не прерывался, желая наконец-то рассказать хоть кому-нибудь, какой ужас творился в его жизни, и в какой кошмар она в итоге превратилась. Он понимал, что, возможно, после окончания рассказа Реборн отвернётся от своего племянника, но даже если это произойдёт, ему хотя бы станет немного легче. Да и что могло случится, если бы мужчина решил, что такой ребёнок ему не нужен? Обратно к родственникам его уже не вернуть, а Мардж ни за что не согласиться принять его. Единственным вариантом оставался приют, а он — несмотря на все пугающие истории Дурслей — не мог оказаться хуже, чем дом, в котором Гарри провёл почти четырнадцать лет своей жизни или Школы Чародейства и Волшебства. — Конечно, все оказалось не так, но я не знал этого в течение нескольких месяцев, — продолжил мальчик, ощущая успокавающие прикосновения тёплых рук. — Я так сильно ненавидел его. — Сейчас нет? — спросил дядя, когда он на секунду замолчал, пытаясь отодвинуть от себя злость на Бродягу. — Сейчас да, но за другое. Объяснение Поттера было похоже на ускоренный курс по волшебству для незнавших о нём или забывших из-за отсутствия напоминаний. Он говорил простым языком, старался пояснять всё, что было бы непонятно ему самому, и ничего не скрывал, на самом деле желая поделиться всем. Подросток рассказал Реборну о трёх своих школьных годах, о том, как юного гриффиндорца унижали и превозносили, о том, как ставки постепенно росли, а опасность для его жизни неуклонно возрастала. Первый курс, наполненный событиями: цербер, метла, головная боль на ЗОТИ, детёныш дракона, Запретный лес, зеркало, философский камень и одержимый Волдемортом Квиррелл. Второй — сумасшедший эльф, летающая машина, шипение где-то за стенами, умершие петухи, пауки-тире-акромантулы, дневник Тома Реддла и чёртов огроменный василиск. Третий курс — который можно было назвать, возможно, самым спокойным — с его дементорами, сбежавшим из тюрьмы преступником, оборотнем, крысой и путешествием во времени. Оставался только четвёртый курс — самый недавний и самый, наверное, сложный для рассказа. Потому что как можно было объяснить взрослому, ценящему — судя по тому, что видел ребёнок — семью человеку, что все, кого Гарри считал семьёй и друзьями, отвернулись от него, когда он нуждался в них больше всего. — Прошлым летом, — начал мальчик, напряжённо наблюдая за цветом силуэта мужчины. — Я с семьёй Уизли и ещё несколькими людьми отправились на квиддичный матч. Поттер продолжал говорить, изо всех сил стараясь не останавливаться на финишной прямой. Он уже рассказал о начале Турнира Трёх Волшебников, об объявлении четырёх его чемпионов и начал объяснять, что было после Хэллоуина, когда понял, что что-то изменилось. Подросток буквально кожей почувствовал, что взгляд его дяди изменился с соредоточенного и немного острого из-за, наверное, его желания убить кого-нибудь на оценивающий и понимающий. — Всё носили эти значки, даже Рон, который прилюдно назвал меня «гнусным предателем», — подросток запнулся и растерянно моргнул. — Что? — Ты думал, я брошу тебя, — задумчиво произнес Реборн, изучая своего племянника. — Что я просто возьму и отвезу тебя в ближайший приют. — Я знаю, что это очень много для нормальных людей, — ребёнок снова моргнул, смущённо ведя плечом. — Да и моя удача нередко задевает тех, кто находится рядом, — он взволнованно махнул рукой и слегка поморщился. — Тебе вряд ли нужны проблемы, которые придут вместе со мной. — Я скажу тебе две очень важные вещи, — протянул мужчина невероятно серьёзно. — Запомни их. — Хорошо. — Во-первых, тебе довольно сложно будет избавиться от меня, — киллер усмехнулся, взъерошив волосы Гарри. — А во-вторых, какая бы опасность не пришла вслед за тобой, — сказал он совершенно уверенно. — Я встречу её рядом с тобой. Силуэт дяди сверкал раскалённым золотом, которое переливалось и бликовало на ярком свете. Силуэт горел невероятно горячим, но не обжигающим солнечным огнём. Ярко-жёлтые очертания передавали чувства и эмоции своего обладателя. Они рассказывали мальчику о том, что на него не злятся; о том, что ему верят; о том, что ему не врут. — Помнишь, почему? — Потому что мы семья, — расслабленно улыбнулся Поттер, успокоившись. — Пусть и не кровная. Дальше разговор протекал на удивление легко. Подросток спокойно говорил о произошедшем с ним, понимая — впервые, наверное, за всю свою осознанную жизнь, что есть человек, который будет на его стороне. Реборн же так же спокойно принимал всё сказанное как факт, не паникуя, не чувствуя отвращения к ребёнку и совершенно не злясь. — Вот так вот, — закончил Гарри и сглотнул не столько от страха, сколько от жажды. — А потом пришёл ты. — Хочешь ли ты, — протянул мужчина, вложив пластиковую бутылку ему прямо в руку. — Чтобы я убил кого-нибудь из предателей? — Ты в курсе, — рассмеялся мальчик, чуть не подавившись предложенной водой. — Что такое не говорят детям? — А тебе страшно, Sole? — спросил в ответ дядя, тоже, видимо, вспомнив уже произошедший в доме Дурслей разговор. — Неа, — покачал головой Поттер, улыбнувшись. — Тогда мне плевать. Громкие звуки электрогитары и голос, поющий на, скорее всего, итальянском, внезапно раздались из динамика телефона Реборна, оповещая его о входящем звонке. Мужчина, тихонько шикнув на подростка, ответил на вызов и на несколько секунд замолчал, слушая собеседника. Его пламя радостно вихрилось, вокруг своего хозяина, заполняя собой большее пространство и дезориентируя ребёнка, но киллер, словно не заметив этого, убрал его только после короткого диалога, смысл которого без ответных реплик понять было невозможно. — Что-то случилось? — спросил Гарри, когда телефон был отложен, а силуэт снова стал походить на человека, а не аморфное пятно. — Полиция наконец-то нашла тела, — протянул Реборн. — Нам с тобой нужно подъехать к, — он хмыкнул, будто не в силах сдержать рвущийся наружу смех. — Месту убийства. — Ну, — вздохнул ничуть не удивлённый мальчик. — Раз надо, тогда поехали.