Нет ничего ни плохого,
ни хорошего в этом мире.
Есть только наше
отношение к чему-либо.
Уильям Шекспир
°
Почти чёрные иглы довольно высокой по сравнению с другими домами нестриженной травы щекотали щиколотки Реборна прямо сквозь ткань его брюк. Закатывающаяся уже за горизонт дневная звезда грела слабо, заставляя Гарри ёжиться и пытаться укутаться в рубашку киллера, которую тот одолжил просто чтобы не видеть тряпки, надетые на мальчика раньше. Убийца стянул с себя пиджак и, накинув его на плечи своего племянника, приобнял его за плечи, согревая тонкой тканью и теплом собственного тела. Полицейские мигалки окрашивали всё вокруг в оттенки красного и синего цветов. Чужие дома и машины, незнакомые старшему солнцу люди, и даже земля — всё теряло свой первоначальный облик. Стены то освещались, сверка одним из двух господствующих цветов, то уходили в вечернюю тень, теряя все оттенки и становясь практически однотонно тёмной поверхностью. Небо не сияло закатом, находящемся сейчас в самом разгаре. Оно раскрашивалось, то превращаясь в толщу морской воды, то обращаясь заревом пожара. Асфальт казался мокрым, хотя уже несколько дней не было даже намёка на осадки. Он сверкал двумя цветами, отражали их и помогал красить газон и обувь офицеров и гражданских. Мужчины и женщины, прячущиеся в своих домах или заинтересованно выглядывающие из всех углов, преображались — они становились похожими на каких-нибудь выдуманных человечеством существ одной из многих мифологий или одной из многих религий. Люди перевоплощались едва ли не каждую секунду. Свет и цвет словно делал им небольшую — или очень даже большую — пластическую операцию. Сначала они превращались в ветхозаветных ангелов с огромным количеством глаз и чуть ли не врождённым любопытством. Они наблюдали — следили, скорее — за ситуацией, чтобы потом как можно более — или менее — точно, передать тем, кого сейчас не было, что же всё-таки произошло. А после — когда были наполнены информацией — они обращались низшими демонами, которым нужен был лишь повод, чтобы совершить какую-нибудь пакость. Они внутренне ликовали и радовались чужому горю, не показывая этого в открытую только потому, что это было бы невежливо. — Офицер, — протянул бывший аркобалено, подойдя к человеку, обладающему самым высоким званием. — Ренато Коста, — он протянул руку для приветствия, изобразил на лице что-то похожее на горе. — Мне позвонили чуть больше часа назад. Я брат убитого. — Здравствуйте, мистер Коста, — пожал протянутую ладонь полицейский. — Взял девичью фамилию матери, — пояснил Реборн, не дожидаясь вопроса. — А это, — он взглядом указал на своего племянника, опустившего голову. — Гарри Поттер. Ребёнку было ужасно некомфортно здесь находиться — киллер понимал это. Однако он не мог ничего с этим сделать, ведь ему нужно было убедить офицера, что мальчик находится со своим дядей вполне законно. — Здравствуй, молодой человек, — протянул руку инспектор. — Мои соболезнования вам обоим, — произнёс он, когда его руку после слабого секундного сжатия отпустили. — Наверняка это тяжело для вас. Мальчик поморщился в едва сдерживаемом раздражении и вновь опустил голову, наклонившись поближе к старшему солнцу. Однако полицейский — как и его коллеги, состроившие сочувственные лица — решил по-видимому, что это была грусть, и предложил ему платок. — Всё нормально, — тихо сказал подросток, покачав головой. — Не надо. — Ну хорошо, — согласился офицер и, обратив всё своё внимание на бывшего аркобалено. — Как давно Вы стали опекуном ребёнка? — Сегодня, около полудня, — нахмурился убийца, будто вспоминая несуществующие детали несостоявшегося разговора. — Я давно этого хотел, — он привычно склонил голову, скрывая глаза за полями федоры. — Но только недавно появилась такая возможность. В чужом пламени почувствовалось тепло, вызванное такой простой фразой, которую, к тому же, Гарри уже слышал. Канареечные искры пробежали в зелёных глазах, на миг сделав их светлее, чем они были на самом деле. Реборн слабо улыбнулся, потерев плечо своего племянника, и продолжил разговаривать с инспектором, желая, как и ребёнок, оказаться подальше от дома их бывшей семьи. — Раз документы в порядке, — полицейский понимающе кивнул. — То вы можете идти, — он посмотрел на вход на место убийства и нахмурился. — Вам будет сообщено, — офицер тяжело вздохнул, покачав головой и выглядя расстроенным таким происшествием. — Если кому-то из вас будет нужно появиться в участке. — Спасибо за это, — сказал младшее солнце, кивая на прощание. — До свидания. — О, пока я не забыл, — кинул киллер, внезапно вскинув голову. — Могу я сам сообщить обо всём Мардж? — Да, конечно, — инспектор кивнул и чуть улыбнулся. — Ещё раз приношу вам свои соболезнования. — Тогда я позвоню ей, как только приеду в отель, — предупредил мужчина полицейского. — Хорошо, — пробормотал тот негромко. — До свидания, — добавил он, когда убийца и его племянник уже отошли на пару шагов. — Надеюсь, не до скорого. Бывший аркобалено усмехнулся, оказавшись в безопасности своей машины. Он наконец-то покончил с Верноном и Петунией и оставался только один член прогнившей изнутри семьи. Мальчик на соседнем сидении устало ухмылялся, так же радуясь смерти своих родственников, как и человек, убивший их. Больше Дурсли не могли ни доставать сильнейшее солнце, хвастаясь ему и давя на больное; ни издеваться над подростком, заставляя его работать за бесплатно, истязая его физически и морально и делая многие другие вещи. Больше они не могли ничего сделать, чтобы навредить остаткам своей кровной — и не связанной такого рода узами — семьи. — Разве это не, — подал вдруг голос подросток, когда они ехали по пустынным улицам Суррея. — Ну, неправильно? — он выглядел задумчиво, но, казалось, просил не ответа, а подтверждения своих собственных мыслей. — Что я радуюсь чему-то плохому? Реборн сильнее надавил на педаль газа, аккуратно выворачивая руль дорогой машины до упора и сворачивая с главной дороги. Мягкое жужжание двигателя успокаивало всколыхнувшееся из-за нахождения на Тисовой раздражение в киллере. — Помнишь, что я говорил в самом начале нашего разговора? — спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, повторил ту фразу. — В мире не существует ничего чисто-чёрного и ничего кристально-белого, — он, на секунду оторвавшись от дороги, посмотрел на своего племянника и улыбнулся. — В мире также очень много оттенков серого. Хамелеон, спавший ранее в виде небольшой броши на рубашке солнца, сонно моргнул и пополз по его руке. Он уставился на Гарри, а через некоторое время снова посмотрел на своего хозяина. Бывший аркобалено посмотрел на своего напарника, не снижая скорости, убрал одну руку с руля и погладил его по тёплой чешуе. — Ты в порядке, Piccolo sole? — передал убийца вопрос Леона ребёнку, тоже интересуясь этим. — Да, — уверенно кивнул он и сдавленно зевнул. — Просто хочу спать. Разноцветные лондонские огни сверкали по обе стороны от дороги, заставляя жёлтые и красные, голубые и зелёные пятна плясать на всём, чего они только могли коснуться: на их коже и одежде, на обивке сидений и на стёклах боковых окон. — Тогда я отведу тебя в номер и поеду дальше. — К Мардж? — Ага, — протянул Реборн, вновь выкручивая руль. — Я же сказал полиции, — он усмехнулся. — Что расскажу ей о случившемся. — А, — понял мальчик и снова зевнул, щёлкнув челюстью. — Ты и её убъёшь. — Ага, — хмыкнул киллер, заглушая наконец двигатель и выходя из машины. — Это моя работа, не так ли, Sole? Его огонь радостно мурлыкал от мысли о хаосе, который причинит солнце, и предвкушающе бурлил в его груди. Волны довольства исходили от него, как цунами от эпицентра моретрясения, и наверняка как минимум ошеломили бы того офицера, если бы он сейчас был рядом. — Ты снова будешь использовать своё пламя, — сонно пробормотал подросток, еле волоча ноги и передвигаясь только потому, что его дядя едва не нёс его на руках. — Чтобы казалось, будто она умерла позже, — он шаркнул ногой, пытаясь найти дурацкий порог, о который уже запинался, и, найдя его спокойно прошёл вперёд. — И на тебя не пало подозрение? — У тебя есть другое предложение, Piccolo sole? — удивился бывший аркобалено. Пламя Гарри всколыхнулось, довольное тем, что его обладателя не принижают, радостное оттого, что его владельца слушают, и счастливое, потому что его хозяин наконец-то улыбался. — Я просто подумал, — ребёнок повёл головой, разминая шею, наверняка задеревеневшую за время поездки. — Разве нельзя убить её незаметно, — он провёл по двери своей комнаты и, на ощупь найдя ручку, нажал её. — А потом сынсценировать её самоубийство? — Ну да, — согласился мужчина, понятливо кивнув. — Не каждый выдержит такую новость, — он на секунду замолчал, а потом продолжил. — Но мне нужно, чтобы она ещё кое-что сделала. Звёзды сияли за окном, мерно мерцая. Они светили далеко не ярко, они не добавляли ни капли необходимого людям света — им попросту было плевать на удобства каких-то там букашек. Огромные огненные шары лишь безмолвно наблюдали за миром, исчезая на несколько часов дневного времени, словно отдыхая. Звёзды сверкали безмолвно, безэмоционально. Для далёких небесных светил вся человеческая цивилизация со всеми её грехами и добродетелями казалась, наверное, не более чем колонией бактерий. Что вечно уставшим красным и тем более коричневым газовым шарам, что энергичный голубым и белым — не было дела до микробов. У них были собственные проблемы и дела. Им надо было продолжать ядерный синтез, необходимо было выделять мегатонны тепла и энергии и делать ещё кучу вещей. — Здравствуй, сестра. — Эр!.. — Мардж запнулась, до сих пор не привыкшая к новому имени своего брата. — То есть Реборн, — она громко сглотнула. — Зачем ты звонишь? Разве это не опасно для меня? — Не волнуйся об этом, — протянул киллер, закатив глаза. — У меня есть кое-какие новости, — он погладил хамелеона и улыбнулся ему. — Хочешь услышать их так или лично? Почти полная тишина опустилась на большую гостиную, в которой сейчас сидел старшее солнце. Во всём номере не было слышно ни звука, лишь его собственное дыхание едва заметно шипело, да на улице тихо выл ветер. Одинокое дерево за окном почти беззвучно скрипело, наклоняясь то в ближе к стене отеля, негромко ударяясь ветвями о стекло; то подальше от неё, шурша листьями. — Скажи сейчас, — решилась, в конце концов, женщина. — Вернон мёртв, — оскалился убийца. — Как и Петуния. — Почему ты, — произнесла Мардж, сглотнув, — Звучишь так довольно? Она тяжело вздохнула, словно одновременно хотела и абсолютно не желала знать ответ на свой вопрос, и бывший аркобалено не мог не рассмеяться, понизив голос лишь потому, что в соседней комнате спал его племянник. — Потому что я их убил.