Он никогда не злится.
Он сводит счеты.
Дневники вампира
°
Цветы лотоса на двух белых картах дрожали, расплываясь и сливаясь с фоном от тремора держащих небольшие куски картона рук. Тряслись и латинские буква V и R, написанные поверх друг друга таким большим шрифтом, что закрывали светло-жёлтые лепестки. — Зачем ты дал мне это?! — голос Мардж тоже дрожал, срываясь с просто неприятного грязного сопрано на отвратительный фальцет. — Я хочу, чтобы ты отнесла одну из них волшебникам, — голос мужчины напротив был совершенно спокоен. — А другую оставила себе. Похожие карты были у многих мафиози, занимающих высокие места в иерархии подпольного мира. Их дизайн разнился от человека к человеку, но предназначение никогда не менялось. Эти небольшие похожие на обыкновенные визитки кусочки картона — иногда чёрные, иногда белые, иногда и вовсе цветные; иногда с рисунком, иногда с какой-нибудь надписью, иногда пустые — всегда означали две вещи: месть и чаще всего скорую смерть. Идею для дизайна его собственных карт солнцу подал Фонг, который в то, доаркобаленовское, время был ещё более тихим внутри, походя на свою улыбчивую маску, и который, тогда ещё находясь почти всё время в знакомой среде Триад, не понимал, что предательство — это часто преступление, совершённое не одним человеком. — Неужели кто-то вообще может согласиться на такое? — спросил тогда ураган, услышав историю падения одной немаленькой Фамилии. — Пятьдесят на пятьдесят, — ответил тогда киллер, пожав плечами. — Кто-то, может, и откажется, — он вздохнул, отведя глаза. — Но кто-то определённо согласится. Именно Око Бури предложил использовать язык цветов, чтобы показать «иногда уж очень раздражающий и буквально выводящий из себя ум» убийцы. Именно он предложил некоторые цветы, значения которых он мог сказать навскидку. Морозник с его «Развей моё беспокойство» явно не подходил, как и лилия с её чистотой, добротой и милосердием. Астра с её нежностью и любовью тоже была совершенно не тем, что было нужно Реборну. Бегония с её «Остерегайся!» впринципе подходила, но солнцу чего-то в ней не хватало. Какого-то оттенка, какой-то грани, которые были так необходимы, не было. Та же история была и с багрянником с его отвращением. Роза, пусть у неё и было подходящее значение отверглась из-за своей многозначности и романтизированности. Киллера могли попросту не понять, если бы на его карте была именно она. Лотос, с другой стороны, прекрасно удовлетворял желания тогда ещё не аркобалено. В его значении была та подоплёка, которой убийце не хватало в остальных цветах, в нём был именно тот сарказм, который бы напоминал о нём его жертвам. — Ты уверен, — поднял тогда брови Фонг. — Что «долгая жизнь» — именно то, что тебе нужно? — Да, я уверен, — усмехнулся тогда Реборн. — Это именно то, что мне нужно. Крик Дурсль вывел сильнейшее солнце из размышлений и давних воспоминаний. Женщина громко возмущалась: ругала своего брата на чём свет стоит, жаловалась на свою несчастную жизнь, пыталась давить на жалость, говоря о своих собаках — и, казалось, вообще не понимала, что сделала не так. — Я протягиваю тебе оливковую ветвь, — спокойно протянул Лучший киллер, понизив голос, в противовес крикам своей сестры, буквально кишащих эмоциями. — Так не стоит ли тебе её принять, — он привычно опустил голову, спрятав глаза. — Или хотя бы задуматься над моим предложением? — Что? — недоумённо спросила Мардж, наконец-то перестав вопить. Её багровое от гнева и многочисленных криков лицо вытянулось в удивлении; глаза, налитые кровью, расширились; а плечи поднялись на вдохе, но так и не опустились. — Если ты сделаешь то, о чём я прошу, — негромко сказал мужчина, как будто бы осторожно положив свою ладонь на чужую толстую руку. — Я пощажу тебя. — А если нет? Бывший аркобалено усмехнулся — вновь возвращающийся к женщине ужас выглядел по меньшей мере забавно. Он хрустнул затёкшей шеей и расслабленно потянулся, откинувшись назад на стуле и на несколько мгновений оказавшись в неустойчивом положении, когда две деревянные ножки оторвались от пола. — А если нет, — убийца с громким стуком вернулся в исходное положение. — Я убью тебя, — он зевнул и посмотрел на наручные часы, которые показывали уже начало второго часа ночи. — Прямо здесь и сейчас. Реборн поднялся из-за стола и, специально с неприятным скрипом задвинув за собой стул, медленными неслышными шагами прошествовал за спину своей сестры, заставляя её сглотнуть, но не позволил ей обернуться, положив свою руку на чужую макушку, с силой удерживая голову на месте. Он выпустил своё пламя и ауру, позволяя им окутать последнюю Дурсль плотным непроницаемым коконом силы, заставив ту дрожать уже не от злости, а от охватившего её ужаса. — Никто не видел, как я зашёл к тебе, — проговорил солнце, ухмыляясь. — А офицер полиции знает, что я собирался только позвонить тебе, — он хмыкнул, немного поубавив напор огня. — Да и мой телефон это подтвердит. — Но он не сможет подтвердить, — с нескрываемой надеждой и одновременно с нескрываемым страхом пробормотала Мардж. — Что ты всю ночь был в отеле. — Вообще-то может, — усмехнулся киллер. — А ещё, — добавил он довольно, едва не облизнувшись, видя шок на лице своей сестры. — Гарри с удовольствием обеспечит мне алиби, сказав, что я был с ним, — мужчина наклонился к уху женщины и, пододвинув две карты к ней поближе, перешёл на шёпот. — Ну так что? — Я согласна. — Вот, — радостно и звонко протянул бывший аркобалено. — Неужели нельзя было сразу согласиться? — он выпрямился, но не сел обратно за стол, а остался стоять. — Теперь давай обговорим детали. После недолгого обсуждения Реборну оставалось только бесшумно покинуть квартиру чужого для него человека и, никем не замеченным добравшись до безопасности своего номера, ждать назначенного им же самим времени. Всего через несколько часов, проведённых в отеле вместе со скорее всего, спящим ребёнком, ему придётся вновь сюда вернуться, а потом вновь увидеть Дурсль. «С другой стороны, — подумал солнце, неслышно двигаясь к неприметной чёрной машине, которая стояла довольно далеко от дома женщины. — Я в последний раз увижу её живой». Элегантный тёмно-синий Ferrari, который, конечно, был довольно красив и действительно нравился киллеру, но всё же был невероятно приметен, стоял на стоянке отеля. Он стоял прямо под камерами — которых убийца, кстати, с лёгкостью избежал, когда ушёл из своего номера — и являлся одним из многочисленных подтверждений алиби мужчины. Чёрный же Subaru был взят напрокат кем-то, кого звали Матео Рика, и стоял наоборот в месте, где не было ни одной камеры и где никто не увидел бы, как бывший аркобалено садится в него и уезжает. Всё было продумано наперёд. Мардж — мягко говоря тучная представительница прекрасного пола, которая к тому же не умела водить — поедет к нужному месту на метро и обязательно попадёт в толпу, которая если и не скроет её от камер, то хотя бы добавит ей неудобств. Дурсль по просьбе своего пугающего ненормального братца оставит телефон и все свои вещи дома, взяв с собой только деньги на проезд и карты. Она будет слишком напугана, чтобы не слушаться Реборна, и, возможно, восприняв указания слишком буквально, не возьмёт с собой даже ключи, оставив дом открытым. Женщина будет стоять в переулке возле дома номер тринадцать по площади Гриммо, где как раз — какое совпадение! — кто-то незадолго до её прихода сломает камеру. Женщина умрёт рано утром, но её найдут многим позже, когда заряд на амулете, созданном одним весьма талантливым туманом и привезённым солнцем с собой, кончится. Женщина будет уже много часов как мертва, но все экспертизы почему-то — просто магия какая-то! — будут в один голос твердить, что она умерла буквально за несколько минут до обнаружения. — Ты вернулся, — сонно пробормотал сидевший на диване Гарри, когда киллер появился в номере. Часы на запястье показывали половину третьего ночи, так что мальчик определённо должен был спать. И ни один из вариантов, почему он бодрствовал, не нравился мужчине, заставляя его хмуриться. — Почему ты не спишь, Sole? — спросил убийца, медленно подойдя к своему племянник. — Что-то случилось? — Не, — отрицательно качнул головой подросток. — Просто проснулся, — он на секунду замолчал, задумавшись. — Около, наверное получаса назад. Волосы ребёнка были взъерошены, как у воронёнка, только что вылезшего из гнезда, и спутаны так сильно, словно мальчик никогда в своей жизни не видел расчески. Тёмные кудри казались наэлектризованными и торчали во все стороны, придавая Поттеру весьма очаровательный вид. — Тогда, может, пойдёшь обратно спать? — спросил бывший аркобалено, проводя рукой по пушистым прядям на макушке Гарри. — Или хочешь посидеть со мной? — Спасибо за предложение, — смущённо пробормотал подросток, посмотрев на своего дядю жёлто-зелёными глазами. — Но я просто хотел дождаться тебя, — он поднялся с дивана и осторожно дошёл до двери свой комнаты. — Спокойного остатка ночи. — Спокойной ночи, Piccolo sole, — мягко улыбнулся мужчина вслед племяннику. Адрес, по которому утром отправится Мардж, Реборн узнал именно от своего подопечного в немного странном разговоре, который тот завёл, когда они ехали в Суррей после звонка полиции. Ребёнок тогда выглядел так, будто хотел подумать над каким-то вопросом, и одновременно так, словно он абсолютно точно не хотел думать об этом. — А можно ли по правилам Омерты, — поинтересовался он, уткнувшись глазами в окно, но ничего, конечно же, там не видя. — Предупреждать о вендетте, но не убивать? — Можно дать отсрочку, — ответило старшее солнце, на секунду оторвавшись от дороги, чтобы посмотреть на мальчика. — Были даже случаи, — он снова сосредоточиться на вождении. — Когда такие отсрочки длились годами. — А ты можешь, — Гарри едва слышно вздохнул. — Сделать так с Сириусом и Ремусом? — он замолчал на добрых полминуты, отбивая на двери машины ритм какой-то одному ему известной мелодии, но его дядя терпеливо ждал продолжения фразы. — Я просто хотел бы увидеться с ними и спросить, — подросток едва не зарычал от злости. — Какого чёрта они оставили меня дважды. — Я сделаю это, — улыбнулся Лучший киллер. — Если ты этого хочешь, Sole, — он крутанул руль, аккуратно сворачивая на нужную улицу. — И если ты скажешь мне адрес, по которому я смогу их найти. — Площадь Гриммо, двенадцать, — не задумываясь, кинул ребёнок. По его словам выходило, что раньше на доме стояла какая-то защита, не позволяющая никому, кроме определённого человека, говорить его адрес. Но после того, как четырнадцатилетний — мать его — мальчик убил Тёмного Лорда, необходимости в такого рода защите больше не было и её сняли. Всё это Поттер узнал даже не от самих Бродяги и Лунантика — если мужчина правильно помнил их дурацкие прозвища — а от Дамблдора, который за один присест рассказал и где скрывались два взрослых неслабых волшебника, и как им там было безопасно в то время, когда ребёнок их лучшего друга буквально вырывал свою жизнь из лап смерти. Убийца не говорил об этом своему племяннику, но отсрочка давалась зачастую лишь для того, чтобы её жертва дольше мучилась в ожидании и страхе. Люди предавшие свою Семью могли неделями не выходить из дома, чтобы не попасть под пулю; месяцами не говорить ни с кем, лишь бы не наткнуться на членов преданной ими Фамилии; годами жить, постоянно оборачиваясь; десятилетиями параноить. Это определённо было тем, что один из Избранной семёрки мог дать друзьям Джеймса. И это определённо было тем, что они заслуживали.