Мы в ответе за тех, кого приручили

—Семья - это балласт, amigo. Раковая опухоль, которую ты вырезаешь и прижигаешь нахуй раскаленным железом. Не-не-не, ты погоди! Это как прижигать раны - больно пиздецки, зато потом - кайф. Сечёшь, к чему я? Врубаешься, говорю? Ты, блядь, никогда не станешь свободным, если не пошлешь этих уебков нахер! Я утомленно сижу и слушаю вдохновленный пиздеж Монтенегро. Понятия не имею, зачем Марк настоял, чтобы в этот раз я присутствовал на сеансе. Нет, конечно, мне каждый раз было боязно оставлять там их один на один, но психиатр казался человеком, который может за себя постоять. Иногда я даже надеялся, что он вдарит еще раз ему по черепушке. А что, хороший метод психиатрии. Как оказалось, вполне действенный. —...а потом они говорят мне - "Ваас, Ваас - КОГО, БЛЯДЬ, ТЫ ВЫБЕРЕШЬ?" Я подавляю страдальческий вздох. Знаем такие монологи, проходили уже, и не раз. С такой страстью к пустому пиздабольству Монтенегро надо пойти в театр. Впрочем, зачем ему, если он и так уже нашел себе новую жертву, которой можно сношать мозг своими гамлетовскими репликами? Сидит вон, радуется, глаза как у кота под валерьянкой. Мне почти хочется спросить Марка, за какие конкретно грехи он подвергает меня этой пытке снова и снова - мало ему, что я дома у себя постоянно выслушиваю эту поебень, теперь еще и здесь? Психиатры - жестокие люди. Очень. Когда Ваас наконец выдыхается, на часах уже за полдень. Я нетерпеливо ерзаю. Каждые десять секунд посматриваю на циферблат: может, еще успею на любимую передачу по ТВ. Про охоту. Временами очень не хватало простого человеческого "взять винтовку и пострелять по козликам"... Внезапно я понимаю, что Марк уже какое-то время выжидающе смотрит на меня, и мне становится неуютно. Смущенно откашливаюсь: —Прошу прощения... Вы что-то сказали? Психиатр вздыхает. Мне почти стыдно. Почти. —Да. Время подошло к концу, так что мистер Монтенегро может быть свободен, до следующего раза, — я облегченно выдыхаю, отодвигая стул, —а вас, Джейсон, попрошу задержаться на пару минут. "Да ну еб твою мать". Обреченно опускаюсь обратно. Смотрю на него, пытаясь понять, чего ему от меня потребовалось. Теряюсь в догадках и только больше напрягаюсь. Может, сейчас он скажет что-то вроде "Нам очень жаль, но ваш питомец слишком ебнутый, мы вынуждены забрать его в питомник для душевнобольных"?.. Не знаю, хорошо это будет или плохо. Не определился пока. —Джейсон. —Да? Марк изучает меня внимательно, как сканер. —Как вы относитесь к мистеру Монтенегро? Я закашливаюсь. Очень сильно закашливаюсь, до темных кругов перед глазами. Хватаю услужливо протянутый Марком стакан воды и залпом вливаю в себя. Спасибо, блядь. Предупреждать о таком надо. Перевожу дыхание и осторожно отвечаю: —Смотря... В каком смысле. —Я имею в виду то, несколько вы заинтересованы в его лечении. Будто гора с плеч. Я-то думал... "Я заинтересован в нем ровно настолько, чтоб его можно было нормально выводить на люди без опасения быть повязанным копами". Говорю: —Заинтересован, и довольно сильно, если вы об этом. В чем дело? Марк снова смеряет меня непонятным взглядом. Молчит долго. У меня холодеют пальцы. —Я заметил, вы достаточно отстраненно к нему относитесь. "Это потому, блядь, что держусь изо всех сил, лишь бы в морду его загорелую не дать." —Слышали, что он говорил? Блуждаю взглядом по кабинету. Затем, нахмурившись: —Это про семью-то? Он серьёзно? Господи, бедный мужик. Жаль его немного. Если каждые слова Вааса воспринимать всерьез, недалеко и самому с катушек съехать. Уж я знаю, о чем говорю. Марк между тем продолжает: —Думаю, вам стоит ближе общаться. Сходить куда-нибудь вместе, провести время. Вы же понимаете, что такое лечение - это обоюдный процесс, и вам тоже надо принимать в этом участие? Мир вокруг замирает. Где-то за тысячи километров взрывается супермаркет, и взрывная волна от этого доходит до моего позвоночника. Или не супермаркет. Может, это парковка. Или жилой дом. Что-то точно должно было взорваться, иначе почему я чувствую, что вот-вот ебнусь в обморок? Проводить время с Монтенегро. Он издевается? Я внезапно представляю наш ужин при свечах. Полутемная комната, расставленные бокалы. Зубастая ухмылка Вааса, держащего в руках мое вырванное к хуям сердце. Зияющая дырка у меня в груди. Тошнотворный запах, когда психопат, маниакально смеясь, запихивает мне в глотку мой же орган. Удушье. И красиво догорающие свечи... Я таращусь куда-то в пустоту. Сглатываю, потом выдавливаю, через силу улыбнувшись: —Д-да... Конечно. Я-я подумаю над этим. Всего доброго... Входная дверь за мной захлопывается так быстро, что я не успеваю даже расслышать его слова прощания.

***

Всю дорогу обратно я молчу, не обращая внимания на болтовню Монтенегро на соседнем сидении. Он вообще никогда не затыкается. Провести с ним время. Мне кажется, у доктора у самого не все в порядке с головой. Он себя слышит вообще? Охуеть можно. Хотя, если так подумать... Мне последние дни тоже как-то тоскливо. То ли предрождественская меланхолия, то ли еще что. Понятия не имею. Может, мне самому не помешает немного развеяться. В конце концов, что такого откровенно хуевого может случиться, да?.. Я слышу свой небрежный голос прежде, чем успеваю подумать: —Скоро Рождество. Надо бы затариться. Едой там, прочей атрибутикой. Поедешь со мной? О, блядь. Нет-нет-нет. Молодец, Джейсон, план надежный, как швейцарские часы. Просто заебись план. Супер. Слов нет, какая замечательная, сука, идея. По его лицу расплывается широкая ухмылка, когда он достает из кармана сигарету и выдыхает дым в приоткрытое окно. —Спрашиваешь еще, бля. Конечно! Он подмигивает, но, откровенно говоря, это выглядит больше как жуткое моргание. С другой стороны, это выглядело бы хуже, если б у него был только один глаз. Так что, думаю, мне надо благодарить всех, кого только можно, что активно-агрессивный ублюдок за десятки лет на островах сумел сохранить оба органа зрения. Я изо всех сил цепляюсь за руль. Делаю глубокие вдохи. Спокойно, Джейсон. Все окей. Это просто поход по магазинам. Что может пойти не так?..

***

—Гляди, Белоснежка, какую прикольную хуйню нашёл! Тебе бы пошло, hermano. Я оборачиваюсь. Монтенегро стоит недалеко и демонстрирует отвратительной расцветки свитер. С оленями. С кучей мелких оленей, и у каждого из них какое-то стрёмное, укуренное выражение морды. Ужасно. Интересно, есть ли на севере марихуана... —Я это не надену. —Да ладно, Джесси! Он же такой охуенный! Прям вспоминаю свои глюки после ЛСД, тогда такая же хрень перед глазами плясала... Весело было, — он понижает голос и в упор склоняется к моему лицу, — а не наденешь, я возьму вон ту штуку для готовки и выну ей тебе твои хорошенькие глаза, один за одним, сука. Comprender? Я скашиваю глаза на отдел с кухонной утварью и вижу большие ложки для приготовления теста. Глаза начинают нехорошо чесаться. Молча забираю свитер и иду переодеваться. Спустя десять минут Ваас довольно оглядывает меня с ног до головы, чертов утырок. Удовлетворенно выносит вердикт: —Заебись. Пиздуем дальше. Мне остается только тащиться вслед за ним, стараясь не упускать из виду. Ладно, свитер - не так уж и плохо. Я незаметно касаюсь рукой глаз, просто на всякий случай. Следующая остановка - продуктовый отдел. Я силком вытаскиваю оттуда этого ебалая после того, как он едва не накинулся на мужика с собачкой. "Белоснежка, блять, ну ты видел, че он творит? Видел, не?! Пицца с ананасами, это ж ебаный маньяк... Сегодня он покупает пиццу с ананасами, а завтра идет мочить людей на автостоянке!" Хорошо хоть собачка не пострадала. Затем - молочная продукция. "Куда лапы тянешь? Нормальное молоко должно быть 2,5-процентной жирности, по телеку говорили!" "Заткнись, Ваас, я тебе спутниковое отрублю, чтоб хуйню не смотрел." "Тогда будь готов не досчитаться парочки пальцев на руках, пидрила."

***

Когда я буквально вываливаюсь на улицу, уже наступает вечер. Огни многоэтажных муравейников мерцают в темноте, и это зрелище постепенно успокаивает. Я вдыхаю морозный воздух и закрываю глаза. В принципе, все прошло лучше, чем ожидалось. По крайней мере, никто не вызвал полицию. Кожи касается что-то холодное. Я открываю глаза и вижу ворох мерцающих снежинок, тонким слоем покрывающих улицу. Снег в этом году выпал слишком поздно. Грустно улыбаюсь. В голову лезут непрошенные воспоминания - о том, как мы проводили Рождество с друзьями, как катались на сноубордах и лазали по горам. Райли тогда чуть руку себе не вывихнул, доказывая, что заниматься альпинизмом можно вне зависимости от трезвости состояния. Я поворачиваю голову, чтоб оглянуться на Монтенегро, и удивленно поднимаю брови. Он прислонился к перилам и замер, округлив глаза. Забытая между пальцев сигарета догорела почти до фильтра, пока он неотрывно следит за падающим снегом. Завороженно протягивает руку, как в трансе, и позволяет мелким снежинкам таять на ладони. Я вдруг понимаю, что это зрелище для него в новинку - на Рук Айленд круглый год жарко как в преисподней, и ни о каком снеге не может быть и речи. Подхожу к нему и стряхиваю с капюшона снежное покрывало. Он отрывает глаза и улыбается мне. Дыхание перехватывает, когда я осознаю, что это не тот оскал или ухмылка, которой он одаривает меня обычно. Вполне себе нормальная улыбка, в чем-то даже счастливая. Человеческая какая-то. Внезапно на ум приходит еще одно непрошенное воспоминание, но на этот раз от него веет теплом, несмотря на минусовую температуру вокруг, и я фыркаю от смеха. Тогда мы с Грантом были еще детьми, и старший брат, в отличие от меня, знал физику. Интересно, насколько хорошо ее знает Монтенегро? Он, кстати, сейчас с любопытством косится на меня, не понимая, что меня так рассмешило. Я как можно серьёзнее сдвигаю брови и пихаю его в бок: —Ваас, а Ваас. А слабо облизать вон тот железный столб?..