Мы в ответе за тех, кого приручили

Шестнадцать часов. Шестнадцать часов и двадцать три минуты. Столько прошло времени с того момента, как я притащил Монтенегро из ванны. Дышать-то он дышит, но в себя так и не приходит. Сначала меня не слишком это беспокоит. Эмоционально и физически перемолотый в труху, я думаю лишь о том, как наконец засну. А утром въебу в его окровавленную морду и пристегну наручниками к батарее. Не думаю, что его это остановит от очередного порыва обдолбаться, но так всегда делают. В фильмах видел. Я тоже хочу попробовать, хули: он приковал меня к себе метафорической цепью, а я его - реальной. Я нахожу это вполне справедливым, если честно. Однако мои мысли о расправе сменяются тревогой. Снова. "Интересно, сколько я еще выдержу перед тем, как у меня просто не останется нервов, чтоб их тратить?.." Он всегда приходил в себя через пару часов. Максимум - два с половиной. Я смотрю на часы. Половина первого. Прошло уже больше четырех часов, а ублюдок так и валяется, как будто косплеит спящую красавицу. И кто из нас после этого принцесска, блядь? Подхожу и всматриваюсь в его лицо. Выглядит неважно, даже очень. Из просто бледного кожа приобрела сероватый оттенок, а тени под глазами и выступающие скулы видны все четче. Спустя еще пару часов меня начинает потряхивать. Глядя в упор на неподвижно лежащего Вааса, чувствую, как немеют конечности. Блядь. Я не могу обратиться в больницу. Я с огромным трудом достал ублюдку документы, но их недостаточно для того, чтобы в клинике не задавали вопросов. Особенно про человека с передозом. В лучшем случае, когда всплывает правда, его (и меня заодно) посадят за решетку. В худшем - в дурдом. Оба варианта меня категорически не устраивают, но я уже в таком отчаянии, что готов обратиться за помощью к кому угодно. Внезапно в списке контактов глаза зацепляются за одно имя. Марк Купер. Военный-психиатр. Мои пальцы дрожат, когда я набираю номер и беззвучно молюсь, чтобы он ответил. —Да? Шумно выдыхаю, уловив признаки жизни на другом конце провода. Судя по голосу, он уже собирался ложиться. —Марк, это Джейсон. Нужна помощь. Это... очень срочно. Передоз... Он не приходит в сознание... —Где? — он перебивает, от сонливости не осталось ни следа. Я диктую адрес. Он обещает подъехать в течение пятнадцати минут. Эти пятнадцать минут были самыми длинными в моей жизни. Я неотрывно смотрю на Монтенегро, так долго, что начинают болеть глаза. Голова кружится. Мне кажется, будто передоз у меня, а не у него. Я даже не сразу слышу звонок в дверь, а когда слышу, чуть не падаю перед входом: ноги внезапно стали какими-то ватными. Спустя минуту Марк осматривает Монтенегро. Я замираю где-то в углу комнаты и напоминаю себе не забывать дышать. Марк хмурится и коротко спрашивает: —Там, откуда он родом, такое было всегда или только после чьей-нибудь пытки? Я холодею. Откуда он?.. Я был уверен, что не говорил, кто этот пидор на самом деле. Абсолютно уверен, на все сто процентов. Если бы сказал, были бы огромные проблемы. Не то, чтобы их сейчас не было, разумеется, но все же. Видимо, мое замешательство отражается на моем лице, потому что Марк иронично выгибает бровь: —Джейсон. Вы же понимаете, что ваш друг, прошу меня извинить, выглядит как уголовник? Причем уголовник со стажем и авторитетом. Я знаю всех крупных преступников по стране и не смог найти его в базе данных. Очевидно, он не отсюда. Либо его еще не поймали, но это маловероятно. Такие, как он, обычно не являются криминальными гениями. А учитывая его явные садистские наклонности, не прошло и недели, прежде чем его бы арестовали. Сердце делает резкий скачок. Я даже забываю поразиться его осведомленностью. Лицо искажает неприязненная гримаса. —Он мне не друг. Психиатр ничего не говорит. Затем с терпеливостью буддийского монаха снова обращается ко мне: —Как угодно. Вы не ответили на вопрос - такое уже было раньше? "Спокойно, Джейсон. Вдох, выдох." —Понятия не имею. Мы тогда были немного в разных положениях, чтобы я мог знать, где и как он уторчался. Ответ звучит слишком резко, но мне нисколько не жаль. Марк молча кивает и возвращается к Ваасу. Я издалека наблюдаю за манипуляциями над его тушей и лишь немного беспокоюсь. Нет, правда, совсем немного. А руки трясутся потому, что холодно. Даже несмотря на полностью закрытые окна. Сердце пропускает пару ударов, когда Монтенегро начинает слегка шевелиться. Будто в замедленной съемке, подскакиваю к нему и обнимаю за плечи, переворачивая на бок. Его рвет в любезно подставленные Марком ведро. Затем еще. И еще. Я вслепую нащупываю бутылку с водой и подставляю к его губам. Успокаивающе глажу по спине и притягиваю ближе, когда его начинает лихорадочно трясти. Я не хочу испытывать такое облегчение, глядя, как его постепенно отпускает. Не хочу, но все же испытываю. Только когда он устраивается у меня под боком, я замечаю, что напряженные до предела мышцы расслабляются. Это осознание вызывает кривую улыбку. "Приехали. Теперь, если он все-таки подохнет, я отправлюсь вслед за ним." Мне страшно. Страшно не от того, что могу умереть я. Собственная смерть меня перестала пугать примерно через неделю, проведенную на островах. Мне страшно от того, что в любой момент может умереть Ваас. Эта падаль оставила слишком глубокие шрамы в моей душе, заполнив их гноем и прочей дрянью. И теперь именно Монтенегро является единственным противоядием от занесенной им гнили. Я вздрагиваю, ощутив на себе любопытный взгляд. Марк. Я уже успел забыть про еще одного человека в комнате. Он деликатно откашливается: —Я дал ему обезболивающее и седативное. И еще кое-что по мелочи. Утром должно быть немного легче, но восстановление займет больше времени. —А... Да. Спасибо, Марк, — моя благодарность абсолютно искренна. Не знаю, что бы сейчас было, если бы не он. —Все в порядке, — он улыбается мне слегка ехидно, — вы, кажется, все утверждали, что он вам не друг. —Нет, — бросив на него хмурый взгляд, тщательно заворачиваю Монтенегро в одеяло, — не друг. Более того, я этого больного садиста терпеть не могу. Поздравляю, доктор, вы узнали мой главный секрет. Он не обращает внимания на мой сарказм. —Зачем же тогда делать столько для человека, которого ненавидишь? Я молчу. Что я могу ответить? Он задает вопросы, на которые я сам не никак не могу найти ответы. Отвожу взгляд и краем глаза вижу, как он усмехается перед тем, как начать одеваться. —Я зайду через пару дней, — предупреждает, направляясь к выходу. —А... Это... Кормить его как? — я в нерешительности ерзаю на кровати, — он же не жрет них... Ничего. Марк усмехается, и мне все больше начинает казаться, что он издевается. —Как обычно, Джейсон, как обычно. При помощи такого замечательного изобретения, как ложка. Если потребуется, то силой. Да. Он определенно издевается. —Разве медицинская этика разрешает применение силы? — подозрительно смотрю на него. —Медицинская этика - нет. А военная - вполне. Когда входная дверь за ним закрывается, я все еще в некоторой растерянности смотрю на оставленные им препараты и инструкцию. Не могу сказать, что Марк мне не нравится, хороший парень. Но иногда слегка пугает. Совсем чуть-чуть. Никогда не думал, что такое будет возможно после ада на Рук Айленд. Напоследок оглядываю хорошенько Монтенегро, просто спокойствия ради. Вроде предкоматозного состояния больше не предвидится. Прекрасно. Еще раз этой хуйни я не выдержу. Подтаскиваю его ближе и кладу подбородок на его макушку. Он недовольно шевелится, но через минуту снова затихает в моих руках. Я закрываю глаза. Из головы все никак не выходит голос Марка. "Зачем же тогда делать столько для человека, которого ненавидишь?"