***
Уже поздним вечером я прихожу к Монтенегро и ложусь рядом, бесцеремонно подвинув его тушу к стене. Сегодня посплю с ним - мало ли, какая еще многолапая дрянь проснулась от зимней спячки и бродит по дому. Так хоть спокойнее. Взгляд падает на мою фотоаппаратуру. Хмыкнув, обращаюсь к раскидавшему конечности Монтенегро: —Ну и на кой черт тебе эти фото? Все равно же фотографировать не умеешь. Ваас зевает. —А я потом эти фотки распечатаю и в рамочку повешу. Надо же для потомков сохранить. "Джейсон Броди, могучий воин ракьят и гроза пиратов, проигрывает в безжалостной схватке с крохотным паучком!". Может, когда-нибудь на аукцион выставлю и дохуя бабла получу... Его голос постепенно затихает, становясь все более сонным. Я слабо пихаю его в бок и так же сонно отвечаю: —Попробуй только, и я тебе этих пауков в суп накидаю. Белок же. Питательно, — я тоже широко зеваю, — и вообще, нихуя он не крохотный был. Здоровый, как тарантул. —Джесс, ты тарантулов в жизни не видел. А вот Крису не повезло, он с ними познакомился очень близко... Я бы даже сказал, пиздецки близко. Странно, что ему не понравилась эта импровизированная свиданка с чудесами природы... Я не уверен точно, что хочу знать, кто такой Крис и о какой конкретно "свиданке" идет речь. А особенно, какая во всем этом роль Монтенегро. Нет, я догадываюсь, конечно, но предпочитаю все-таки не спрашивать. Некоторые вещи должны остаться тайной. Я покрепче прислоняюсь спиной к Ваасу и ерзаю, устраиваясь поудобнее. И почему я раньше с ним не спал? Удобно так-то. Мягко. Зеваю последний раз и закрываю глаза. Монтенегро сопит рядом, сграбастав мое тело в объятиях. А книгу я все-таки сожгу потом. В конце концов, это ведь не единственный экземпляр в мире, правда?..Часть 14
10 декабря 2022 г. в 22:44
Монтенегро сосредоточенно наглаживает кота. Так, будто от этого зависит как минимум его жизнь. Мне кажется, за прошедший час он нагладил уже несколько километров этого самого кота... Мило.
Я помню, как первые пару дней после приступа он все ходил за Себом и тискал его при каждом удобном случае. Баловал всячески. Даже грудку куриную щедро отвалил с барского плеча в кошачью миску.
Ощущение, будто бы вину заглаживал. Я не знаю во всех подробностях, что случилось, но Ваас прямо-таки подлизывался к зверю. Будто извинялся за что-то.
Что бы это ни было, кот его простил. Ну, наверное. Во всяком случае, гладить себя благосклонно позволял и от лишней еды не отказывался. Спать к нему приходил. Так что либо у кошек кратковременная память, либо природная доброта. Я все же склоняюсь ко второму.
Понаблюдав еще немного за умиротворенной картиной, я беру с полки недочитанную книгу и сажусь на диван: за всей этой нервотрепкой мне никак не удается домучать детективный роман, и я не теряю надежды сделать это хотя бы сегодня...
Следующие пару часов я настолько увлечен книгой, что не замечаю ничего вокруг. Меня не смущает даже подозрительное мелькание где-то рядом - в моем мозгу нейроны сейчас активно совещаются между собой, кто же все-таки является убийцей. Но когда это мелькание становится слишком уж подозрительным, я таки не выдерживаю и с раздражением отвожу глаза от строк.
Как только мой взгляд цепляет причина шевеления, все мое мужество, так упорно и тщательно накапливаемое долгие годы, испаряется нахуй.
—Ай, сука! Бля!..
На страницах книги уселся здоровый такой паук. Не просто паук, паучара даже, жирный такой, черный. Сидит важно на моей любимой книге, лапами неторопливо перебирает. Чем дольше я на него смотрю, тем больше мне кажется, что он смотрит в ответ всеми восемью глазами. Пидор членистоногий.
Я кусаю губы и пытаюсь не моргать. Мне всегда упорно казалось, что вот так вот моргнешь невовремя - и тварь исчезнет. А бесследно в этом мире не исчезает ничего, а это значит, что оно бродит где-то в квартире. И я предпочитаю знать, где именно. Не люблю сюрпризы, особенно в виде насекомых на своем лице посреди ночи...
Я осторожно, миллиметр за миллиметром начинаю отодвигать от себя книгу. Тихо. Тихонько. Тихонечко. Совсем не брутально взвизгиваю, когда паук, недовольный внезапной сменой обстановки, начинает передвигаться по направлению ко мне. На моем лице застывает ужас, и я беззвучно молюсь. Кому угодно, блядь, я готов поверить хоть в Будду, хоть в Макаронного монстра, если это поможет восьмилапой пакости смыться в унитаз.
—Чего орешь, Белоснежка?
Вошедший Ваас застает весьма любопытную картину: я, с книгой на далеко вытянутой руке (которая уже пиздец как затекла, кстати), моя поза готовящегося к прыжку парашютиста. И, как вишенка на торте, чудовище на этой самой книге.
Его брови ползут вверх, когда он недоверчиво переводит взгляд то на меня, то на паука:
—Не понял. Это чё за хуйня? Ты этих милашек боишься, что ли?
—Ы-ы-мх...
Я тихонько всхлипываю. Совсем не мужественно и тем более не героически. И мне ни капли не стыдно... Пока что. Потом будет, неверное, но сейчас у меня были проблемы понасущней.
А Монтенегро между тем почувствовал благодатную почву для удовлетворения своих сучьих садистских наклонностей.
—А я-то всю жизнь думал, что диснеевские принцессы любят живность. Ну там, знаешь, птичек всяких, жучков, бабочек... Ты же у нас Белоснежка, вот к тебе звери и стекаются. Любят тебя, видать, — он ржёт, прислонившись к дверному косяку. Скотина.
Я хочу послать его далеко и надолго, но все мое естество занято удержанием невероятно тяжелой книги с пауком на ней.
А Ваас между тем все изгаляется.
—Эй, земля, прием! Земля вызывает Джейсона! Первый-первый, как там на орбите? — он восторженно скалится.
Вдруг щелкает пальцами и вдохновленно тараторит:
—Погоди-погоди, я ща... Не уходи только никуда, Джесси!
Угу. Спасибо за совет. Куда я, блин, денусь...
Монтенегро возвращается через пару секунд с моим фотоаппаратом.
—Улыбочку!— щелкает вспышка камеры, предвосхищая довольное восклицание.
Затем еще парочка вспышек. Ваас кружит вокруг меня с видом австралопитека, впервые взявшего в руки палку. Ищет удобные ракурсы. Высовывает кончик языка от усердия.
Моим взглядом сейчас можно убивать, я в этом абсолютно уверен. Но большая часть моего внимания по-прежнему сконцентрирована на огромном чудовище, и издевки Монтенегро волнуют меня меньше всего. Только бы снова не начал двигаться...
Наконец ему надоедает этот цирк, и фотоаппарат отбрасывается в сторону. Какое-то время он еще изучает меня с ухмылкой на отвратительно радостном лице, а затем подходит ближе. Бережно ссаживает паука на ладонь и подносит к глазам.
—Иди сюда, маленький. Иди к папочке... Белоснежка оказалась нихуя не ценящей братьев наших меньших...
Меня передёргивает. Книга падает на пол, когда я роняю ее и потираю руку, которая, по ощущениям, успела превратиться в онемевшее желе. Скривившись, отхожу на безопасное расстояние и наблюдаю издалека за его бурными проявлениями любви к членистоногим. Потом не выдерживаю:
—Может, хватит херней страдать? Выкинь его нафиг, Ваас!
Он преувеличенно хватается за сердце, все еще держа членистоногое на ладони:
—Как можно, Джесси! Оно же живое! А вдруг у этого парня семья... Детишки там в яйцах... Самочка-паучиха... Да и потом, он же вон какой мелкий, а ты уже ссышь под себя.
Он мерзопакостно усмехается. Бросаю на него злобный взгляд, правда, очень кратковременный: за восьмилапой угрозой-то тоже надо следить. Цежу сквозь зубы:
—Отвали. Я просто пауков не люблю. С детства терпеть не мог.
Мой голос дрожит, и я ничего не могу с этим сделать.
Ваас смотрит на меня с каким-то извращенным умилением. Говорит мягко так, доброжелательно:
—Как тебя только, полудурка такого, рук-айлендская земля-то носила?.. У нас же там такой херни, как собак нерезанных. Только размером раза в четыре побольше...
Огрызаюсь в ответ, отводя глаза:
—На твоей сраной земле меня больше беспокоила возможность получить пулю в грудак. От тебя же, кстати говоря! По сравнению с этим все кажется не таким уж важным, знаешь ли.
А потом добавляю чуть тише:
—Да и пауков я там не встречал. В непосредственной близости от себя, по крайней мере...
Монтенегро насмешливо косится на мое скривившееся лицо. Любовно трет пальцем черное брюшко и лапы чудовища. Меня слегка подташнивает. Подзывает кота:
—Себ, иди сюда! У меня для тебя тут деликатес...
По-моему, он забывает, что кот - не собака и на приказы отзываться не будет. Поматерившись немного, Ваас все же отправляется на поиски мохнатого сам.
Настроженно выглядывая из-за двери, слышу приглушенное:
—Вот, кушай, шерстяной. Ешь-ешь, сам ловил. Благородно, сука, спас принцессу от чудовища... Не, ну чем не рыцарь, а? Правильно говорю?
Себастьяно согласно урчит, похрустывая тельцем с постепенно исчезающими внутри пасти лапами.