Исповедь неполноценного человека

      Никогда ещё Ацуши не чувствовала себя настолько голодной, как сегодня. Она с жадностью поедала суп, пока сидящие напротив нее Йосано и Наоми о чём-то разговаривали — она не вникала в их диалог. Акико повернула голову и, посмотрев на Накаджиму, произнесла:       — Не торопись, а то подавишься. Суп никуда не денется.       — Как и документы от Дазая, — хмыкнула Наоми.       — Ах, вот оно что.       — Да, он спихнул на неё ещё и свою работу. Надеялся, видимо, что в стопках бумаг от Куникиды Ацуши-чан ничего не заметит. Никто не заметит.       — Надо же, заметили, — поджала губы врач. — Не волнуйся, Ацуши, твоё рабство закончится очень скоро — как об этом прознает Куникида. То есть, после обеда.       — Как и жизнь Дазая, — добавила Наоми.       — Не позволяй ему садиться к себе на шею, — начала наставлять её на путь истинный Акико. — Мы больше не в средних веках, в наше время мужчины и женщины находятся не в одинаковом положении, но женщины уже не прислуга.       — Он и не сидит… У меня на шее, — проглотила суп Накаджима.       Ацуши была не против помогать Дазаю. Она чувствовала благодарность по отношению к этому человеку, решившему, что из неё может получиться что-то путнее. Он привёл её в Агентство, где она обрела друзей и получила подобие семьи. Помогать с бумагами — меньшее, что она может для него сделать.       А ещё Ацуши теперь чувствовала себя нужной.       Больше никто не говорил, что она никому не сдалась.       Йосано по отношению к Дазаю была не совсем справедлива — да, он грешил тем, что его бумажней работой занималась Ацуши, но он ещё и учил её. Она смотрела, как он работает, и впитывала информацию, как губка; наблюдала за отношениями Дазая с Куникидой и их на удивление слаженным тандемом, когда Осаму не провоцировал его, потому что «день, когда Куникида не доведён, Ацуши, прожит зря».       Поев, она расплатилась за суп и направилась в магазинчик неподалёку. Йосано и Наоми ещё остались в кафе, но пообещали прийти минут через десять.       — Я принесла, — сказала Накаджима, кладя на стол передам Рампо пачку карамелек.       — Спасибо! — детектив поднял голову и широко улыбнулся, тут же хватая пачку. Ацуши кивнула и отошла к своему столу. Рядом уже сидел Дазай и что-то печатал. По правую руку от него стоял стаканчик с чёрным чаем, который он периодически подносил ко рту, набирая отчёт.       Куникида тоже был здесь, занимался тем, что чинил заевший принтер.       — А, Ацуши, — Дазай стянул наушники на шею и, повернувшись, посмотрел на неё. — Всё забываю спросить, как ваше последнее дело с Рампо. Вы, там, кажется, с сектой разбирались?       Ацуши кивнула.       — Да, это был… Занимательный опыт, — она почесала макушку.       И это мягко сказано. Не каждый день ты видишь, как группа людей, одетая в белое, зачитывает молитвы и пытается сжечь кого-то из своих вместо чучела. Накаджима обомлела, глядя на всё это, но в ситуацию вмешался Эдогава, которого они, на удивление, стали слушать. Рампо своими размышлениями заставил их сомневаться в своей вере и задуматься над существованием Бога. В конце они начали драться между собой. Зрелище ещё то, можно было продавать билеты на представление, но Ацуши, схватив детектива за ворот рубашки, поспешила убраться с ним куда подальше.       — Представляю, — сказал Осаму и вновь натянул наушники на уши.       — Клиент пришёл! — раздался голос вернувшейся с обеда Наоми. Куникида отложил ремонт принтера и, оглядев руки, не испачкал ли в тонере, направился встречать клиента, по пути прихватив с собой Ацуши, которая с готовностью подорвалась с места, прижимая к груди блокнот.       Наоми уже предложила гостю, оказавшемуся высоким мужчиной с чёрными волосами, в которых начинала проглядываться седина. Одет он был просто и со вкусом, никаких золотистых деталей или пёстрой отделки — чёрные брюки, белая рубашка и тёмно-коричневая кожаная куртка.       — Добрый день, — поздоровался он, увидев Куникиду и встав с дивана, чтобы пожать тому руку.       — Добрый день, я — Доппо Куникида, один из детективов Агентства, — Доппо пожал ему руку. — Со мной моя коллега — Ацуши Накаджима, она зафиксирует нашу беседу.       — Ичиро Ямада, — представился мужчина, садясь обратно на диван. Куникида и Ацуши устроились напротив, она щёлкнула ручкой, приготовившись записывать.       — Может, моё дело не такое значительное и важное, как вы раскрывали или над каким вы работаете сейчас, — начал Ичиро с неожиданных слов, — и я пойму, если вы выпроводите меня, услышав мою историю. Но я не могу смотреть на то, как мучается моя семья. Мы не добились справедливости в полиции, и вы — моя последняя надежда. Четыре месяца назад пропала моя племянница.       — Ты записываешь, Ацуши?       — Д-да, Куникида-сан, — закивала Ацуши.       — Расскажите нам подробнее.       — Четыре месяца назад у моего брата пропала дочка. Её зовут Коу. Однажды не пришла домой, а на столе мой брат с женой нашли записку, что она любит родителей, решила начать новую жизнь и попробовать надеяться лишь на себя. Мы обратились в полицию, но там заявили, что раз Коу совершеннолетняя, то… — Ичиро развёл руками. — Молодые люди сейчас такие пошли — нагуляются и вернутся домой, но на мою племянницу это непохоже. Не стала бы она так играть с нервами родителей, с которыми у неё хорошие отношения. Понимаете, её внезапный уход стал для нас полной неожиданностью. Мы обыскали весь район, расклеили объявления, но она как сквозь землю провалилась, словно никогда и не существовала. Это… Очень тяжело.       Куникида кивнул.       — Есть что-то ещё?       — Наша семья уже и так подкошена — двенадцать лет назад у другого моего брата пропала дочь. Он потерял смысл жизни, дочку и жену — она очень изменилась. Не хочу говорить, что тронулась умом, но ослабела психически уж точно. А теперь ещё и история с Коу…       Он закрыл лицо ладонями, сгорбившись. Ацуши внезапно поняла, что на нём, наверное, вся семья и держалась — Ичиро контролировал свои эмоции и старался справляться с горем, пока другие члены семьи в нём тонули. Две пропажи на одну семью — это слишком.       — Успокойтесь, Ямада-сан, — Куникида коснулся очков, поудобнее поправляя их на переносице. — Мы возьмёмся за Ваше дело и найдём Вашу племянницу. Не волнуйтесь слишком сильно — может стать плохо с сердцем, тогда Вы не дождётесь Коу.       — Спасибо, Куникида-сан.       — Ну и что, что она совершеннолетняя, — произнёс Доппо, когда Ичиро ушёл. — Это не даёт полиции право не искать её. Человеческая жизнь важна, достигла она двадцати одного года или нет.       — Я могу Вам чем-нибудь помочь?       — Спасибо, Ацуши, но нет. Рампо понадобится твоё участие — у него, кажется, намечается очередное дело, связанное с сектами. Религиозным фанатикам нужен Рампо, а ты — ему.       У Ацуши нервно дёрнулась бровь.       «Если у нас будет и третье дело про секту, то я вполне могу написать трилогию», — подумала она, но кивнула, потому что бросила взгляд на Рампо и увидела, как тот с улыбкой расправляет вкладыши от карамелек, складывая их в одну стопку. Вслух сказала:       — Но Вы же не займётесь исчезновением Коу Ямады в одиночку?       — Я и Дазай, мы возьмёмся вместе. Пусть сделает что-нибудь полезное. Дазай! Дазай!       То ли Куникида не видел, что Осаму сидел в наушниках, то ли видел и решил сделать это специально (Ацуши склонялась к варианту, что всё он видел, просто недовольство Доппо, которого тот выводил с утра, достигло своей кульминации), но в следующий миг Доппо выхватил блокнот из рук Накаджимы и, подойдя чуть ближе, прицельно запустил его в затылок Осаму. Тот, ахнув, развернулся и снял наушники.       — За что, Куникида-кун? Ты причиняешь мне боль, а я этого не люблю.       — Это не я — это блокнот, — ровным голосом отозвался Куникида, хотя Ацуши чувствовала, что он находится в состоянии тихой ярости. — Поднимайся, Дазай. Пора работать.       — А я, как тебе кажется, чем занимался?       — Дазай…       — Понял, встаю.       Кряхтя, Осаму поднялся со стула и, подняв многострадальный блокнот, подошёл ближе, попутно читая сделанные Ацуши заметки.       — Ну… Не суицид, не интересно, — вынес вердикт он. — Не возражаешь, если я?.. — обратился Дазай к Накаджиме, показывая жестом, как он хочет вырвать листки. Она кивнула.       Доппо аж поперхнулся от таких слов.       — Да и хорошо, что не суицид! — рявкнул он. — Не у всех в жизни цель — отправиться на тот свет! Молись, чтобы девушка нашлась живой!       Ацуши вскинула голову, решив, что молиться будет она, а не Осаму. Она искренне пожелала, чтобы Дазай заткнулся и не спровоцировал Куникиду на ещё один скандал, потому что с ним, кажется, Доппо готов был препираться всю оставшуюся жизнь.       «Ками, прошу, пусть Дазай заткнётся».       Дазай кивнул и сказал нейтральную фразу, устроившую Куникиду:       — Давай найдём и доставим её домой к семье.

***

      Хару Харуно всю жизнь находила мистические объяснения ситуациям. Абсолютно любым, что с ней происходили. День не задался? Чёрная кошка дорогу перешла. Опоздала на автобус, хотя обычно выходишь вовремя? Перед уходом возвращалась домой, но показать язык зеркалу забыла. У Хару была целая кипа примет и объяснений. Она верила во всякое сверхъестественное: призраки, переселение душ, проклятия, сглазы и порчи.       Как фанат экстраординарного, Харуно пыталась связаться со своей умершей лучшей подругой сама, но у неё ничего не выходило.       — А ты была у Ютаки?       — Нет, а кто это? — удивилась Хару, никогда ранее не слышавшая это имя. Соседки переглянулись, и она из них с придыханием произнесла:       — Бог. Точнее, бог загробного мира.       Вторая на это заявление фыркнула.       — Для кого бог, а для кого — проводник. Проводник, Хару-чан. Он призывает духи умерших. Ты вот всё пытаешься со своей Киоко связаться, обратись к Ютаке. Мы уже не в первый раз к нему ходим. Всем помогал.       — Да, мне надо с ним пообщаться, — закивала Хару. — Поделитесь, пожалуйста, адресом.       Так, приехав в незнакомый район и сжимая в руке клочок бумаги, на котором небрежно был выведен адрес, Хару медленно шла по тротуару, надеясь, что нужный ей дом она отыщет быстро. Но, оказалось, что не дом ей нужен, а трейлер, одиноко стоящий на пустыре. На мгновение стало страшно — приехала в совершенно незнакомый район Йокогамы, никому не сказав. А вдруг там заседает не проводник, а?.. Захотелось уйти, но Хару переборола себя — соседки ходили, и с ними ничего страшного не приключилось, так почему с ней что-то должно? Она вздохнула — везучей не была, но раз в сто лет и палка стреляла.       Она ступила на пустырь, рассеянно отметив, что на подоле юбки собирается пыль, и пока она подходила к серому трейлеру, сердце колотилось как бешеное. Возле двери справа висела табличка. Вычурным шрифтом серебристыми было выведено: «Ютака».       Вздохнув, она постучала и, услышав приглашение войти, дёрнула за ручку.       Внутри было не так уж и много места. Всё нагромождено друг на друга, и Харуно, привыкшей, что у неё мало вещей, но вещи аккуратно разложены, нелегко на это смотреть. «Словно в пещеру Аладдина попала, даже его чудо-ковёр на месте», — пришла на ум мысль. Но она, сглотнув и справившись с недовольством, шагнула вперёд. Носок туфли упёрся в одну из многочисленных подушек, лежащих на полу.       — Миледи, чем могу быть полезен?       Она вздрогнула от звука голоса, показавшегося ей чересчур молодым. Пока она сюда ехала, то представляла себе старца с длинной бородой, что еле ворочал языком и раз в несколько минут выдавал философские мысли с глубокомысленным видом.       Мужчина лет сорока с небольшим, сидевший на пышной подушке на полу за столиком, прибавил яркости у лампы, и свет упал ему на лицо, освещая его: приятные, мягкие черты, чёрные волосы и серые глаза.       — Здравствуйте. Меня зовут Хару Харуно. Я пришла, чтобы поговорить с…       — Продолжайте-продолжайте, я Вас внимательно слушаю.       Ютака поднялся с места и повернулся к ней спиной, чтобы зажечь ароматические палочки, и Хару увидела, во что он был одет: в белую рубашку и чёрные брюки, на которые накинут роскошный красный халат с вышитым на всю спину и ниже золотистым драконом.       — Оставляем весь негатив за дверью, как и мысли — Вы пришли сюда получить ответ на свой вопрос.       — В-верно, — голос её всё же подвёл.       — Присаживайтесь, если куртку снять хотите — в углу стоит вешалка. Один визит — один вопрос, — добавил Хания, когда Хару с круглыми, как блюдца, глазами устроилась напротив него.       — Хорошо, у меня как раз один вопрос.       Он кивнул и потянулся к лежащему рядом с лампой кремом для рук, перед этим приглушив яркость. Приятно повеяло нероли и орхидеей, и Хару невольно прикрыла глаза.       — Что привело Вас сюда, миледи? — Хания попросил протянуть ему руку и мягко обхватил тонкую женскую ладонь пальцами.       — Хочу связаться со своей умершей лучшей подругой.       — Как она умерла?       — Двадцать пять лет назад от туберкулеза. Бедняжка… Так мучалась и кашляла.       — Сейчас я Вам устрою встречу. Я вызываю духа, духа потрогать Вы не сможете, они бесплотные…       Ютака зачитывает ей правила, но она не слушает, сосредотачиваясь на виде своей ладони в его руке.       — У Вас вещь подруги есть?       — Да, — она достала из сумки небольшой платок цвета слоновой кости, аккуратно обшитый. — Подойдёт?       — Отлично. Способность: Духи умерших!       Вспышка белого света больно ударила по глазам, и Харуно зажмурилась. Когда она медленно открыла глаза, вцепившись Ютаке в тыльную сторону ладони ногтями, над столом парила Киоко. Подёрнутая лёгкой дымкой, она переливалась перламутрово-белым цветом. Девушка была в той же одежде, в которой и умерла у себя дома после очередного приступа, ставшего последним: в длинной юбке и блузке со стоячим воротником и кружевом на рукавах.       — Зачем? — дух открыл рот, и Хару тихо выдохнула — даже разговаривала та так же, как и Киоко. Ютака действительно призвал её подругу.       — С тобой хотят поговорить, Киоко. Твоя лучшая подруга. Вот она, смотри, нашла меня и пришла, чтобы связаться с тобой.       Киоко перевела взгляд на притихшую Хару.       — Эта предательница?! — загрохотал голос. — Она увела у меня мужа!       — Неправда! — отмерла Хару. — Никого я не уводила, он сам ко мне пришёл!       — А ты и рада была воспользоваться! Я же ведь уже одной ногой в могиле была, так зачем ждать, зачем заново греть место, да?!       Ютака, глядя на на их перепалку, искренне обрадовался, что призывал духов. Если бы из земли восставали зомби, то можно было и покалечить. А так… Ну будет неприятно морально, это со временем пройдёт.       — …молодец, что я ещё могу сказать?! Живёшь и цветёшь здоровьем! Если бы могла, добралась бы до тебя и…       Что хотела с ней сделать Киоко, Хару так и не узнала, потому что Хания прерывал сеанс, взмахнув рукой и щёлкнув пальцами. Киоко развеялась серебристым туманом, а он и Хару уставились друг на друга, не проронив ни слова. Харуно прижимала ладонь к груди и пыталась переварить увиденное. Ютака тоже молчал — встреча закончилась не так, как он себе представлял.       Неожиданно дверь в трейлер с грохотом распахнулась, и Хару слабо вскрикнула, подскакивая на месте. Она обернулась, и сердце в пятки ушло: в дверном проёме стояла девушка в белой кофте, наброшенной на длинное домашнее платье. Волосы цвета сольферино были распущены и спадали на спину и грудь, достигая поясницы и низа живота.       Для пущего эффекта не хватало вспыхнувшей за спиной девушки молнии.       — Ютака! — воскликнула незнакомка.       — О, это ты, Акира… — пришёл в себя Ютака и растянул губы в улыбке. — Напугала старика! — и обратился к замеревшей Хару: — Моя дочурка. Правда, лапочка?       — Госпожа ждёт Вас, — съехидничала Акира. — Говорит, что если Вы не появитесь, то ноги Вашей в доме не будет. Ужин и так поздний сегодня.       — Госпожа?.. — протянула начавшая приходить в себя Хару. — Кто это?       — Очень страшная женщина, и это я не про внешность, — вздохнул Ютака. — Миледи, Вы не получили ответ на свой вопрос, я чувствую себя…       Но Хару его перебила, схватив Ханию за руку и затараторив:       — Нет-нет, я получила — вот и хорошо, что она померла четверть века назад! А я, идиотка, ещё жалела её! Не надо было за ней присматривать, надо было оставить в больнице, но я пожалела… Сколько с меня? — она полезла в сумку за кошельком.       — Нисколько, я помогаю совершенно бесплатно…       — Мне неудобно, — она впихнула ему в ладонь несколько купюр, которые Ютака принял.       — У меня просьба — я могу оставить себе вещь Вашей подруги?       Хару махнула рукой.       — Можете делать с этим платком всё, что захотите. А я к Вам ещё приду, мне нужно выслушать свою свекровь, — заверила его Харуно и поднялась на ноги. Попрощавшись с ним и Акирой, она покинула трейлер. Хания вздохнул.       — Ну и зачем этот цирк с госпожой?       — А она разве не твоя госпожа? — прищурилась Акира. Ютака поднялся с пола, аккуратно повесил халат на плечики, которые уцепил за вешалку. Выключил в трейлере свет и вышел на улицу, где его уже ждала Акира.       Она была абсолютно права — с Тосико он особо не спорил, полностью полагаясь на жену. Наверное, таких людей называли «подкаблучниками», но находиться под туфлёй у такой женщины, как Тосико Тамура, было за счастье.       Писательская карьера Ютаки не особо задалась: несколько относительно успешно выпущенных сборников с рассказами и попытка выпустить стихи, поэтому он решил переключиться на то, что у него получалось лучше всего, по его нескромному мнению — взаимодействию с мистикой.       И тут Хания вспомнил о своей способности.       — Такая бездарная растрата дара, — говорит Тосико, но Ютака не слушает — нашёл себе новое признание.       — Дорогая, я помогаю людям, разве нет? — разводит он руками. — Чтобы они без меня делали?       — Спокойно жили, нет? — задаёт риторический вопрос Тамура. — Ты так «помогаешь», что потом люди приходят прибить тех, с кем так отчаянно искали встреч, сам же рассказывал.       — Любовь и ненависть рука об руку идут, — и на это у него есть аргумент. — Скажи, я ведь прав? — обращается он к Акире. Та прикрывает смеющийся рот пособием по английской грамматике.       Когда они добрались до квартиры, Тосико уже накрыла на стол и терпеливо ждала их за котацу.       — Успешно развел клиентку? — хмыкнула Тосико, когда Ютака и Акира заняли свои места.       — Я не разводил, я оказывал помощь.       — Успешно, — хмыкнула Акира.       — Вот однажды кто-нибудь придёт, услышит что-то, что его не устраивает, и испустит из тебя дух прямо там, в твоём трейлере, — пообещала ему Тосико. — Знаешь, я сколько случаев повидала за годы работы в полиции, когда люди в состоянии аффекта всякое совершают?       — Люди должны во что-то верить — не в Бога, так в…       — В тебя, что ли? — насмехалась над ним Тамура.       — Хватит, Тосико, — вмешалась Акира. — Он только домой зашёл, а ты на него уже накинулась.       — О, вы на неё посмотрите — отцова заступница. Знаешь, Акира, найди себе мужчину и ему указывай, что делать.       — Ты опять за своё?       — Да, потому что даже у Ёко есть этот мошенник, а ты ничем не хуже её! Наоборот, даже лучше!       — Не возвышай меня за счет принижения другого человека, а уж тем более моей лучшей подруги.       — Ладно, не буду, извини, я погорячилась, — Тосико прикусила язык, сама поняв, что переборщила, — но ты всё равно попробуй — сходи на свидания. Когда, как не сейчас?       Акира помрачнела, крепче сжимая палочки.       — Сходить можно, но что дальше? Когда дело дойдёт до рассказа о себе? Мне будут говорить о своём детстве, а что скажу я? Как меня пять лет пытали? Как резали? Сводили с ума, что смерть казалась мне лучше жизни? А придумывать другое я не хочу. Не хочу начинать отношения с обмана.       — Акира…       — Я доем у себя и лягу спать, время уже позднее, — она поднялась из-за с тарелкой. — Спокойной ночи.       Ютака громко вздохнул, когда за дверь в комнату Акиры захлопнулась. Есть абсолютно расхотелось, хотя ещё несколько часов назад ему очень хотелось поскорее очутиться дома и поесть.       — Довольна? Испортила нам ужин своими нравоучениями, — проворчал Ютака.       — Нраво-что? Нравоучениями? А что не так я сказала? Ты — мой муж, мне и решать, пилить тебя или нет, да вообще тебе что-нибудь высказывать.       — Ей неприятна вся эта тема со сближением, знаешь ведь. Да и потом, на парне свет клином не сошёлся. Вот ты замуж рано выскочила — принесло ли это тебе счастье? Сама же говорила, что он ещё тем козлом оказался.       — Да, говорила, я не отказываюсь от своих слов, но…       — Всему своё время, успеет она ещё познакомиться с парнем и выйти замуж. Может, ты ещё даже внуков дождёшься, если не будешь подставляться под пули во время работы.       — Спасибо, Ютака, что бы я без тебя делала, — с сарказмом ответила Тосико. — Ты у нас прямо-таки эксперт по отношениям между родителями и детьми. Очередной скрытый талант.       — Я не эксперт, я говорю то, что вижу. Ребёнок, Тосико, он ведь растёт. Его потребности с каждым годом меняются, и то, что ты могла применить на ней, скажем, лет в тринадцать, в двадцать два уже не сработает, — он поднялся на ноги и направился на кухню, чтобы помыть за собой тарелку.       — Обвиняешь меня в том, что я недостаточно для неё делаю? — стала допытываться Тамура.       — Да я про это даже не говорил! — воскликнул он. — Так, ладно, я иду спать, пока мы ещё чего-нибудь не очень приятное выяснили.       Тосико подцепила палочками остывшую лапшу и, посмотрев на неё, со вздохом опустила обратно в тарелку. Аппетит подпортился и у неё.       Она считала, что делала для Акиры достаточно. Она и Ютака (когда не валял дурака, а вспоминал, что он отец, а не смешной и богатый дядюшка, появляющийся на семейных встречах раз в пять лет) вырастили из неё хорошую девушку. То, что творил над ней в своей лаборатории Юдзо Ямамото на протяжении пяти лет не забыть никогда, но Тосико искренне верила в то, что любовью и заботой они смогли отогреть её и перекрыть ужасные воспоминания другими, приятными и счастливыми. Акира не могла не помнить о своём прошлом, и Тосико не знала, как облегчить ей эту боль. В книжках даются общие советы, каждая ситуация индивидуальна и со своей спецификой, поэтому Тосико часто действовала по наитию и по реакции Акиры понимала, то ли она делает.       Ютака не имел права говорить, что она недостаточно для неё делает. Как и не имел права раз в несколько лет бросать какую-нибудь фразу, считая, что познал родительскую жизнь.       Лапша отправилась в мусорное ведро, а Тосико принялась с остервенением тереть тарелку губкой.

***

      Ей девять, и дрожь в руках Акира унять не может. Она всхлипывает, сидя на полу на коленях, сжимает ладони в кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу ладони.       — Ты плохая девочка, Акира-чан, — раздаётся голос Юдзо, и всё, что она хочет, чтобы он умер-умер-умер. Напротив неё сидит такая же трясущаяся Мати Ямада, во взгляде которой Акира не считывает ненависть за то, что её способность с ней делает.       Она всё понимает.       — И плохая не потому, что себя скверно ведёшь, — продолжает мужчина, сильно сжимая пальцами хрупкое детское плечико, — а потому, что Мати-чан всё ещё может завязать шнурки на кроссовке. Она помнит, как это делать. Знает и может повторить. А что я просил тебя сделать?       — Чтобы она забыла, как это делается, — отзывается Акира, смотря Мати в глаза, — но я не знаю, как…       — Нет таких слов «не знаю», — Юдзо никак её не жаль. — Ты недостаточно стараешься. Тебе нужен стимул?       — Н-нет.       — А я думаю, нужен. Сейчас я тебя им обеспечу.       Он отпускает многострадальное плечо Акиры и переходит в другую часть комнаты, склоняясь к Мати. Мати в руках себя держит лучше, пусть они с Акирой и одного возраста. Она глядит из-под пшеничной чёлки голубыми глазами и беззвучно шепчет: «Всё будет хорошо».       — Такой стимул тебя устроит, Акира-чан?       Юдзо вскидывает руку Ямады и режет по запястью. Ни звука не срывается с губ Мати, что она плотно сжимает.       — Заставь её забыть о таком навыке как завязывание шнурков. Иначе она истечёт кровью.       Акира истошно кричит.       Оказывается, она кричала и в реальности. Дверь распахнулась, с грохотом ударяясь об стену, и к моменту, как в комнате оказались испуганные Тосико и Ютака, Акира уже сидела в постели, прижав ладонь к груди.       — Что такое?! — воскликнула Тосико, стремительно подходя к дочери и включая стоящую на журнальном столике лампу.       — Кошмар приснился, — она взглянула на запястья, в ночное время не скрытые часами и браслетом — следы от шрамов никуда не делись, полосы белели в свете ночника. — Всего лишь кошмар…       Звук шарканья тапками приблизился, и к Акире склонился Ютака, протягивая стакан с водой, что она мигом осушила большими глотками.       — Что было в этот раз?       — Сцена с Мати.       Тосико кивнула, больше не став расспрашивать Акиру — блондинка Ямада снилась ей не в первый раз. Она присела в ногах Акиры, не сводя с бледной дочери глаз.       — Постарайся заснуть, — сказала она.       — А ты?       — Я буду сторожить твой сон, — отозвалась женщина, подтягивая колени к груди.       — Не надо — тебе завтра рано на работу.       — Ничего, завтра я планировала заняться архивом, там и отосплюсь, если что, — похлопала её по косточке на ноге Тамура.       — Тебе ещё что-нибудь нужно?       — Нет. Спасибо, Ютака.       — Иди спать, — обратилась к мужу Тосико. — Акира заснёт, и я к тебе приду.       — Не стоит…       — Стоит.       Акира кивнула, поджимая ноги и подтягивая одеяло. Ладонью примяла подушку, укладываясь поудобнее и, глубоко вздохнув, прикрыла глаза. После такой яркой картинки потребуется приложить усилия, чтобы заснуть. Акира принялась делать глубокие вдохи, стараясь ни о чём не думать, и вскоре Тосико наблюдала за мерно вздымающейся грудью дочери. Тамура потёрла глаза — не ждал её завтра архив, но оставить Акиру в таком состоянии одну она не могла. Ничего страшного случиться не должно, Кинноскэ если что, толкнёт её, самое главное не быть в момент, когда глаза закроются, за рулём.       Тосико очень жалела об одной вещи в своей жизни.       И этой вещью был побег Юдзо Ямамото.