Исповедь неполноценного человека

      Он никогда ещё в жизни не чувствует себя настолько хорошо, как на побережье Франции: морской воздух приятно обволакивает, вода из-за ветра мелкими брызгами оседает на лице и на одежде. Не совсем тепло для прогулки, но Кимифусе нравится такая осенняя погода. Ещё приятнее, когда есть возможность накрыть маленькую женскую ладошку, что цепляется за локоть.       Мати жмурится, делая вдохи и ощущая капли воды на лице. Она шагает неторопливо, наслаждаясь прогулкой, и Кита подстраивается под её шаг. Со своим довольно высоким ростом ему непросто это сделать, но ради неё он готов на всё.       Как же он скучал по этому за прошедший год.       — Жалко, что не получилось справить твой девятнадцатый день рождения здесь, — говорит Ямада, и голос её тихий и нежный, мелодичный.       — Мы можем отметить его ещё раз.       — Дорога ложка к обеду, Кобо, — качает она головой. — Это будет уже не то.       Кобо… Как давно он не слышал своё настоящее имя. Каждый раз непривычно, стоит ей или отцу произнести его. Он едва заметно вздрагивает и озирается, думая, что сейчас отзовётся Кобо, но потом вспоминает, что он — Кобо.       — Как отец? — задаёт Кимифуса вопрос. — Лекарства, которые я присылаю, помогают?       — Да, ему стало лучше. Они подошли.       — Это хорошая новость.       Мати не отвечает: убирает свою ладонь с локтя Киты и направляется к морю. Останавливается у самой кромки воды и приподнимает подол платья, позволяя ей омывать чёрные ботинки. Кимифуса подходит чуть ближе, но всё равно оказывается поодаль. Склонив голову, он наблюдает за тонкой фигурой в лучах закатного солнца: девушка со светлыми волосами, забранными в тугой пучок, и большими голубыми глазами, обрамлёнными пушистыми ресницами. Мати прикрывает глаза и улыбается. Он знает — что-то себе представляет, мыслями явно не на пустом пляже.       — Поехали со мной в Йокогаму, — говорит Кимифуса, подходя к Мати вплотную со спины и обнимая её. Она отклоняется назад, прижимается к нему, но глаза по прежнему держит закрытыми. — Отцу становится лучше. Наймём ему первоклассных сиделок. Поехали, — повторяет Кита.       — За отцом нужно присматривать, — отзывается она. — Да и у тебя есть дела. Не хочу мешать или отвлекать. И потом, ты нужен Мори.       — А ты нужна мне. Он примет тебя, Мати, найдёт применение твоей способности.       Она поворачивается в кольце его рук и, запрокинув голову, смотрит Кимифусе в глаза. В берлинской лазури плещутся надежда и вера в то, что всё получится.       — Я не этого хочу, Кобо, — она качает головой.       — Чего же ты тогда хочешь? — он нежно обхватает её лицо ладонями, облачёнными в чёрные перчатки.       — Того дня, когда ты будешь никому ничего не должен: ни Мори, ни Йокогаме, ни Ямамото. Вот тогда…       Мати улыбается и приподнимается на цыпочки, чтобы оставить поцелуй на щеке Кимифусы. Но ему мало (с этой девушкой ему всегда всего будет мало), поэтому он склоняется и целует по-настоящему, прижимаясь губами к губам. Ямада обвивает его шею руками, вплетает пальцы в чёрные волосы, и Кита отрывает её от песка. Не встретив никакого сопротивления, углубляет поцелуй, вдыхает запах духов Мати и её собственный, смешанный с морским.       Реальность встретилась с ним, как «Титаник» с айсбергом: неотвратимо. Кимифуса проморгался и, сфокусировав взгляд, с разочарованием выдохнул — вовсе он не во Франции находится, а в Японии, в квартире Томиэ.       Сама Ямадзаки тоже обнаружилась рядом: спала, свернувшись калачиком. Он видел сквозь падающий через окно свет очертания её обнажённых шеи, плеч и лопаток — она лежала к нему спиной.       Кимифуса бесшумно выбрался из кровати и направился в ванную. Там принял душ и уложил влажные волосы, придирчиво оглядывая себя в зеркало: всё должно было быть идеально и не выбиваться из общей картины. Он общался со многими людьми, и важно было производить превосходное первое впечатление.       Когда он вернулся в спальню, в комнате стало светлее, и Томиэ уже не спала. Она сидела на кровати в позе лотоса, натянув простыню чуть выше груди, и наблюдала, как он собирается. Кимифуса молча одевался; также молча застёгивал манжеты у рубашки.       — Я не хочу, чтобы ты уходил, — капризно протянула Томиэ, когда он подошёл к кровати, чтобы забрать с прикроватного столика телефон. — Мне без тебя так скучно и тоскливо.       Кита посмотрел на неё. Всё чаще он ловил себя на мысли, что у Томиэ до него была жизнь. Она жила, чувствовала, занималась тем, чем ей нравится, а не тем, что ждала своего ныне почившего мужа с работы. Вовсе нет. У неё была довольно интересная жизнь: её отец, Харухиро Ямадзаки, был основателем первой школы красоты в Японии, а сама Ямадзаки работала косметологом в салоне красоты Митака. Томиэ была нужна людям, и ей нравилась её работа.       А потом они познакомились. В ресторане удон, который находился через дорогу от её места работы .       И жить для себя, видимо, после встречи с ним, она перестала.       Кимифуса поджал губы — ему не нравилось, когда девушки ныли или причитали. Мама себе такого не позволяла, сестра и Мати — тоже, вот и Томиэ это с рук не сойдёт.       — Найди себе хобби, — огрызнулся он, убирая часы в карман чёрного пальто. — Читай книжки, ходи по галереям, вышивай. Я не знаю, что там женщины делают, пока ждут, когда их благоверные с работы придут.       — У меня уже есть хобби, дорогой, — отозвалась Томиэ, — смертельно приятное хобби.       — Приятное для тебя, но не для людей, которых ты травишь и убиваешь. Найди нормальное хобби.       — Милый…       — Всё же лучше, чем просто сидеть целыми днями дома, — поставил точку Кимифуса в их разговоре. На прощание целовать её он не стал — надел перчатки и покинул спальню, а затем и квартиру.       Он не любил Ямадзаки. Нет, даже не так — он не испытывал к ней никаких чувств. С ней приятно было проводить время (когда Томиэ «включала голову» и не вела себя как влюблённый подросток) и делить постель, но о чём-то большем он не думал. У него была Мати, которую однажды он всё же хотел сделать своей, и мечты и желания Томиэ явно не пересекались с его.       Томиэ бросало из крайности в крайность — она хотела покончить со своим браком и жить свободно, но когда всё получилось, подписалась на отношения с Кимифусой (пусть только для неё это были «отношения») и уже воображала, как вновь наденет свадебное платье.       В холле штаб-квартиры Киту встретил Чуя. Их взгляды пересеклись, и эспер нахмурился. Для Кимифусы это не стало чем-то из ряда вон выходящим — он был прекрасно осведомлён об отношении Накахары к своей персоне.       — Мы поймали сбежавших, — без предисловий обратился к нему Чуя. — Мори поручил допрос тебе, — добавил он с недовольством. Кимифуса расплылся в довольной улыбке, и выглядело это жутко.       — Веди.       — Чёртов садист, — пробормотал себе под нос Чуя, разворачиваясь и радуясь, что лица Киты он больше не видит.       В маленьком помещении с качающейся влево-право лампочкой к стульям привязаны двое. Накахара прислоняется спиной к закрытой двери. Сегодняшняя звезда на сцене — Кимифуса Кита, а ему остаётся лишь наблюдать. Чуя ненавидит, когда допросы и пытки выпадают Кимифусе (обычно он часто этим занимается), потому что Кимифусе нравится пытать людей и видеть их страдания. Наверное, таким образом, думает Чуя, Мори сдерживает внутренних демонов своего подопечного.       — Вы знаете, что мафия делает с предателями, — буднично произносит Кимифуса, будто он через пару минут не будет заниматься своим излюбленным делом, а отправится в магазин за продуктами. — Вы должны были служить Мори-сану верно и преданно, а не пытаться обогатиться.       — Пожалуйста, Кимифуса-сан…       — Помилуйте…       — О, обязательно. Ведь после предательства надо помиловать человека, — он едко ухмыляется. — Я хотел вырвать вам все зубы и ногти, но нужно что-то, что заставит вас раскаяться и прочувствовать всю тяжесть вашего проступка. Подайте лом!       «Тед Банди недоделанный», — с раздражением думает Чуя. Небольшой лом находится рядом с ним, прислонён к стене у двери, но Накахара и бровью не ведёт, поэтому его Кимифусе подаёт один из подчинённых в чёрном костюме.       Перехватив лом поудобнее в руке, Кита замахивается и от души наносит удары сначала одному мужчине по голове, а затем и другому. Раздаются крики, но это распыляет Киту ещё больше — теперь он бьёт не только по головам, но и по телу. Раздаётся противный металлический скрежет лома по полу, и затем Кимифуса стягивает с руки перчатку.       — Способность: Западня!       Чуя прикрывает глаза ладонью — свет, исходящий от ладони Киты, слишком яркий, он соответствует цвету глаз Кимифусы. «Берлинская лазурь» — так ласково характеризовала цвет глаз своего возлюбленного Томиэ. Эксперту по отравлениям и безвременным кончинам Накахара доверял.       Мужчины вновь кричат, только на этот раз не от физической боли, а от психологической. Кимифуса щурится и скалится, выхватывая болезненные для них воспоминания и вновь и вновь их туда окуная.       — Хватит! — Чуя подскакивает и хватает его за запястье. — С них достаточно! Ты уже свёл их с ума! Угомонись!
       — Нет, не хватит. Мафия не оставляет предателей в живых.       Он выхватывает пистолет, и крики стихают, прерванные двумя выстрелами.       Повисла тишина.       — Не лезь в мои дела, Чуя-кун, — Кимифуса выдёргивает руку из захвата Накахары. — Я ведь в твои не лезу. Сделай мне одолжение.       — Ты…       — Если ты мне так же вечером будешь мешать, то я расскажу об этом Мори-сану.       — Да пошёл ты, — Чуя с удовольствием бы плюнул ему в лицо, но устраивать сцену перед подчинёнными ему не хотелось — они уже видели достаточно. Кимифуса хмыкнул и, натянув перчатку, покинул комнату.       Сегодня вечером у него было очень важное мероприятие — встреча с Портовой мафией Китакюсю и сделка с ней. Они полгода общались и налаживали контакт, и только недавно их босс согласился приехать в Йокогаму. Здесь Кимифусе нужно было из кожи вон вылезти и произвести самое лучшее впечатление, на которое он только был способен. Если он впечатлит мафию из Китакюсю, то Мори это оценит и отдаст ему пустующее место в составе Исполнительного комитета.       Место Дазая.       Осаму Дазая он не застал — очутился в Портовой мафии спустя несколько месяцев после его ухода, но был о нём наслышан. Его поступка Кимифуса искренне не понимал, потому у Дазая было всё: власть, деньги, авторитет, безнаказанность и внимание Мори. С чего вдруг отказался от всего этого? Об этом никто не рассказывал, все словно воды в рот набрали, и даже близкая к Огаю Коё пожимала плечами и заявляла, что не знает, что за кошка пробежала между Мори и Дазаем (или знала, просто не рассказывала). Даже Чуя, который на дух Осаму не переносил, держал язык за зубами. И Акутагава, который сам на себя не походил после ухода учителя.       К Мори с расспросами Кимифуса не лез, чувствуя, что рана босса ещё кровоточила. Кроме того, подпорченные отношения ему были не нужны.       Кита пригладил растрепавшиеся волосы и гулко застучал каблуками туфель по плитке в коридоре.       Чуя еле сдержался, чтобы не швырнуть в него что-нибудь тяжёлое.       Очень хотелось.       — Акутагава, — произнёс он, заметив знакомый плащ. Рюноске бесшумно подошёл и остановился по правую руку от Накахары, — не дай Кимифусе сегодня наломать дров. Портовая мафия Китакюсю не должна сразу узнать, что у нас в рядах есть такой псих.

***

      Тосико ненавидела опаздывать. Сегодня она целый день выбивалась из графика, и вечер тоже не стал исключением: отвлекалась на что-то и лишь бросив взгляд на часы, поняла, что опаздывает на работу. Она торопливо надела форму и схватилась за расчёску. Причёсываясь, выскочила из спальни в гостиную, где увидела, как Ютака и Акира вместе готовят ужин.       — Ты уже собралась? А как же ужин? — удивился он, поворачиваясь к ней. — Может, дождёшься и поешь горячее?       — Не могу, я уже опаздываю. Кинноскэ вот-вот должен подъехать.       — Тогда возьми с собой, — нашёлся Хания, открывая шкаф и доставая оттуда контейнер. — Положу так, чтобы ты могла и с Кинноскэ поделиться.       Тамура приняла от мужа контейнер и, потянувшись, поцеловала его в щёку.       — Не ждите меня — ложитесь спать.       — Мы уже поняли, — хмыкнул Ютака. — Что у тебя сегодня в меню?       — Сделка Портовой мафии в доках.       — Аккуратнее.       — Не начинай. Я и без тебя знаю, — Тосико подошла к Акире и оставила на её щеке поцелуй. — Спасибо, Ютака!       Хлопнула дверь. Акира и Ютака переглянулись. Он потянулся к пульту и прибавил звук, а после посмотрел на резавшую овощи дочь:       — Ты садись, я доделаю. Будешь рыбный суп или…       — Рыбный суп.       — Я могу помочь…       — Уж две морковки я порежу и помидор потру, — улыбнулся он, и Акире оставалось ничего, кроме того, как подчинилась. Она села за котацу, и мигом позже Ютака поставил перед ней забавную тарелку с рыбным супом. Хании нравилась оригинальная, забавная посуда, и он постоянно высматривал что-нибудь интересное в посудных лавках. Тосико привычно ворчала и заявляла, что скоро их квартира превратится в свалку и их придётся откапывать, но Ютака всё равно покупал кружки, тарелки и прочую посуду.       Тосико сбежала по лестнице и, очутившись на улице, убедилась в своей правоте — Кинноскэ в машине её уже ждал.       — Прости, я приподзнилась.       — Ничего, всё в порядке, я подъехал минут пять назад, — успокоил её Нацумэ. Заметив в её руках контейнер, он приподнял брови. — Что это у нас тут?       — Якисоба с курицей.       — О, обожаю это блюдо от Ютаки.       — Всё потом. Сначала разберёмся с Портовой мафией.       Кинноскэ кивнул, отъезжая от дома. Тосико обернулась и положила контейнер на задние сиденья, а после потянулась к магнитоле и немного прибавила громкость. Их путь лежал в доки, где, по данным информатора, должна была состояться встреча мафии Йокогамы. С кем — информатор не знал, только заявил, что эти гости были очень важны для Мори. Тамура знала, что на кону стояло многое.       Возле одного из контейнеров стояли ящики, при помощи которых Нацумэ и Тосико взобрались на крышу контейнера. Тамура легла на живот, устраиваясь поудобнее и принялась осматриваться. Им открылся вид на пустое поле, вдали виднелись контуры ярусов из контейнеров. Она, достав телефон и взглянув на сообщение от шефа, ещё раз убедилась, что они пришли именно в тот ряд, что им был нужен. Рядом зашевелился Кинноскэ, поднося бинокль к глазам. Как и Тамура, он тоже осматривался.       — Город засыпает, просыпается мафия, — прошептал Нацумэ.       Участники постепенно прибывали на место встречи. Членов Портовой мафии Йокогамы Тосико знала: не в первый раз мелькали в полицейских отчётах да и их фотографии висели у них на доске в Отделе. Но вот высокого черноволосого парня в чёрном пальто и перчатках она видела впервые. Он шагнул вперёд, заведя руки за спину, и в этот момент к нему из тени вышла невысокая девушка с короткими кудрявыми волосами. Она не была их, и Тосико приподняла брови. «Что же ты задумал, Огай Мори?» — мысленно задала она вопрос.       — Добрый вечер, Кита-сан, — незнакомка заговорила, и Тамура удивилась — кто на работу взял подростка? — У Вас замечательный город. Очень красивый. Столько огней.       — Благодарю, Экуни-сан . Надеюсь, Вы добрались без приключений.       — Без. Обожаю поездки. Кита-сан, — с придыханием произнесла Экуни, — Портовая мафия Китакюсю признательна Огаю Мори за разрешение разместиться в городе, поэтому привезла с собой украшения, чтобы отплатить за щедрость Мори-сана.       Тосико и Нацумэ посмотрели друг на друга.       — Мафия, — глухо произнёс Кинноскэ. — В Йокогаме появилась ещё одна мафия.       — Спасибо, — кивнул Кимифуса.       Экуни подняла руку и щёлкнула пальцами. Ей поднесли сумку, с которой она сделала несколько шагов к Кимифусе. Дёрнула молнию и достала из сумки бриллиантовое колье, что заблестело в свете луны. Кинноскэ рядом засопел и потёр глаза — украшение светило так, что слепило.       — Сколько же это стоит…       Делиться своими предположениями о сумме Тосико не стала, ей достаточно было видеть, что вещь была не подделкой.       Кимифуса протянул руку, беря колье, и в этот момент Тосико услышала, как щёлкнул предохранитель пистолета. Раздался выстрел, и пуля, выпущенная Хондой, попала в колье, и оно рассыпалось на бриллианты в ногах у Кимифусы и Экуни.       — Полиция!       — Полиция! — вторил Сюго кому-то из мафии, вновь стреляя. Члены обеих Портовых мафий бросились врассыпную; некоторые из Китакюсю побросали сумки с украшениями, решив, что они того не стоят, а кто-то удирал, прижав сумки к груди.       Ни один мускул на лице Кимифусы не дрогнул. Он остался стоять на месте, вытащил из-под пальто пистолет и интуитивно обернулся, сталкиваясь взглядом с соскочившей с контейнера Тосико. Она осталась одна — Кинноскэ, очутившись на земле, погнался за кем-то, пробежавшим мимо них.       Акутагава не был провидцем, но ему было достаточно увидеть взгляд Киты, направленный на женщину. Та, надо отдать ей должное, не боялась, даже пистолет ещё не выхватила: пальцы едва касались кобуры.       Видимо, впервые вживую столкнулась с психованным псом.       Краем глаза Кита увидел что-то слева, но Акутагава был быстрее. Острое лезвие «Расёмона» ударило в пистолет, и Кита разжал пальцы. Оружие с гулким звуком упало, ударяясь об асфальт.       «Никаких напрасных жертв», — зазвучал в голове у Рюноске голос Чуи. Полицейский ещё ничего такого не сделал, рассудил Акутагава, чтобы Кимифуса отправил его на тот свет.       — Ты… — Кимифуса потерял интерес к Тосико и стремительно обернулся.       — Уходим, — холодно отозвался Акутагава, и с ним Кита спорить не стал.       Они не потерпели поражение, но настроение полиция им изрядно подпортила. Неприятно и досадно, но ничего не оставалось, как организовать встречу в другом месте.       Зато на улице полиции наступил «праздник» — часть украшений остаётся на руках у полицейских. Да и парочку шестёрок Портовой мафии Йокогамы они всё же задержали.       — Наконец-то мы не в пролёте, — радовался Кинноскэ, когда они вернулись в участок. — Хоть где-то преуспели.       — Эй, Кавабата , — окликнул Хонда молодого паренька, — давай к нам. Мы тут празднуем срыв сделки Портовой мафии.       — Я бы с радостью, Хонда-сан, но я занят.       — И чем же?       — Вот это дело с поджогом «Белого лебедя»…       — Забей, — посоветовал ему Сюго. — Решили ведь, что у Исихары крыша поехала.       — Да, головой тронулся, — согласился с коллегой Кинноскэ.       — Ну а если ему и впрямь что-то сделали с памятью? — Ясунари не сдавался. — Есть ведь люди со способностями, они могут…       — Хватит умничать, Кавабата, — прервал его размышления Хонда, все мысли которого были только о Портовой мафии. — У нас и без «Белого лебедя» есть, чем заняться. Например, выяснить, с чего вдруг тут объявилась Портовая мафия Китакюсю. Да и что они вообще хотят.       — Тебя это, погляжу, захватило, — хмыкнут Нацумэ.       — Прославимся, — пожал тот плечами. — Может, хоть после этого на нас станут смотреть иначе, а то в последние годы были одни провалы. Как ещё наш вновь созданный Отдел камнями не закидали.       — Кавабата, можно тебя на пару слов? — подозвала к себе паренька Тосико. Тот кивнул и подошел к её столу, садясь на свободный стул.       — Что-то хотели, Тамура-сан?       — Тебе дело Исихары покоя не даёт. Что ты нашёл? Я спрашиваю, потому что могу тебе помочь. Две головы всё же лучше одной, — улыбнулась она ему.       Ясунари радостно улыбнулся.       — Я покажу Вам все материалы, Тамура-сан, я Вам обещаю. Большое спасибо Вам за помощь!       Кавабату окликнули, и он, извинившись, подорвался с места. Тосико опустилась на стул, и только сев, поняла, что у неё дрожали ноги.