***
Йосано зевает, прикрывая рот ладонью. Ночь у неё выдаётся бессонной, и пусть состояние Томиэ стабильно, она не оставляет её. Не может, хотя ничего ей не должна. Акико смотрит влево, туда, где сидит Дазай с прикрытыми глазами. Томиэ Ямадзаки — странная девушка, и у Йосано имеется к ней целый ворох вопросов. Затем она себя одёргивает — Осаму Дазай тоже странный. — Йосано-сан, — Дазай открывает глаза и смотрит на доктора, — спасибо, что спасли её. — Но у меня есть вопросы. — Обещаю, со временем вы получите на них ответы. Больше он ничего не говорит: в этот момент в зал для совещаний входят Ацуши и Танидзаки. — Что там с этой женщиной? — спрашивает Танидзаки, садясь за стол и подпирая щёку ладонью. — Выжила, сейчас отсыпается, — кратко говорит Йосано. Появляются и остальные: Куникида, Кенджи и Рампо. Глаза Куникиды за стёклами очков неверяще смотрят на Дазая (чтобы тот присутствовал на утреннем собрании? Да ни за что). Дазай здесь? И ему не придётся надрывать горло, каждый раз отчитывая его несколько часов спустя за прогул? За что ему с утра такая благодать? — Что у нас на повестке дня? — интересуется Кенджи, плюхаясь на стул. — Пока начнём с итога дела Исихары — взглянем на то, что написала полиция в итоговом отчёте, — Акико поправляет перчатки на руках. — Однако, это не единственная вещь, которую мы должны обсудить. — А что ещё? — приподнимает бровь Доппо. Акико смотрит на Дазая, и он кивает, — Вчера вечером Танидзаки и Ацуши привели в Агентство девушку, находящуюся при смерти, — рассказывает она. — Я оказала помощь и спасла ей жизнь. Томиэ Ямадзаки — так её зовут — была отравлена. — Чем? Удалось выяснить, Йосано-сан? — Куникида открывает свой блокнот и быстро выводит Томиэ Ямадзаки на середине страницы. — Этого мы пока, к сожалению, не знаем. Но эта же девушка недавно пыталась отравить Дазая. — Что? — глаза у Ацуши расширяются. — К-когда это произошло? Доппо делает глубокий вдох. — Стало быть, раз Дазай сейчас сидит с нами, — он старается говорить спокойно и ровно, — то у неё ничего не вышло. — Не вышло, — усмехается Дазай. — Но есть кое-что ещё, что вы должны знать. Томиэ Ямадзаки следила за Акирой Ханией. Я этому помешал. — Погоди, — хмурится Куникида, — а ты откуда это знаешь? Я про слежку. Губы Дазая расплываются в улыбке. И он доверительно сообщает Куникиде: — Потому что я сам этим занимался. — Дазай! — тут же повышает на него голос Куникида. — Я же тебе говорил: оставь Ханию-сан в покое! Ты это мне назло делаешь?! — он вскакивает со своего места. — Выпейте чаю, Куникида-сан, — вклинивается вошедшая Наоми. Она несёт с собой поднос со стаканчиками чая и буквально впихивает один из них в руки Доппо. Он, продолжая испепелять Дазая взглядом, садится обратно и делает глоток. Дождётся, однажды Дазай дождётся — он исполнит его мечту. — Значит, ты знаком с Томиэ Ямадзаки? — спрашивает Кенджи. — Да. — Она из… Она из Портовой мафии? — берёт себя в руки Куникида. — Нет. Сама нет. Но кто-то, я думаю, из Портовой мафии отдал ей приказ похитить Ханию-сан, — задумчиво произносит Дазай. — Кто — мне неизвестно. — Огай Мори? — предполагает Танидзаки. — Нет, — заявляет Рампо. Все обращают свои взоры на него, ожидая, что он что-то добавит, но Рампо больше интересует, как открыть вишнёвый чупа-чупс, чем поделиться идеями о том, кто мог объявить охоту на Акиру. — Рампо-сан?.. — Хостесс и переводчица, — тянет он, всё же над ними сжалившись. — Кому она могла понадобиться в Портовой мафии? Какими знаниями или сведениями обладает, что нужна преступникам? Да ещё самому Огаю Мори? — Соглашусь, — кивает Йосано. — Где она могла перейти ему дорогу? — А если Исихара — друг Мори? — трёт нос Кенджи. — Тогда они бы до всех участников инцидента в «Белом лебеде» бы добрались, — подаёт голос сидящая рядом с Наоми Ацуши. Дверь вновь открывается, и в помещение входит Фукудзава. — Директор… — Вопрос сейчас не в этом, а в Томиэ Ямадзаки, — говорит он, обводя каждого сотрудника взглядом. — Что она из себя представляет? Опасна ли? Она эспер? — Да, — отвечает Дазай, — но не самый искусный. Спецотдел о ней знает. — Что ты предлагаешь, Дазай? — Фукудзава садится и смотрит Дазаю в глаза. Тот водит пальцем по ободку стаканчика, а после поднимает голову и со всей серьёзностью в голосе говорит то, что никто сначала не воспринимает, а Доппо так вообще думает, что ему послышалось. — Что ты хочешь сделать? — Я хочу помочь ей. — Помочь?! — восклицает Танидзаки. — Но она ведь… — Но она пыталась вас убить, — заканчивает за него Наоми. — Да его кто только не пытался отправить на тот свет. В большинстве случаев даже он сам, — отзывается Куникида, качая головой. — И что вы хотите? — тянет Рампо, пока Дазай и Фукудзава заняты тем, что смотрят друг на друга и ведут какой-то свой диалог, непонятный для окружающих. — Ещё кого-то взять в Агентство? Если от неё проблемы, то зачем она нам здесь? Она не нужна. Куникида задумчиво чешет подбородок. — Но и оставлять её одну тоже не выход. Вдруг её убийца, узнав, что у него ничего не получилось, попытается завершить начатое? — В этом нет необходимости. Её убийца за ней не вернётся. — Откуда столько уверенности в… Дазай перебивает Куникиду. — Когда-то и вы, Рампо-сан, были в опасности, — вкрадчиво говорит он. — Или уже запамятовали? — Дазай усмехается, но в его усмешке нет ничего хорошего. Ацуши бросает взгляд на Осаму, и по его глазам понимает, что он намерен идти до конца. Она не знает, что связывает его с Томиэ Ямадзаки (может, раньше они встречались), но кое-что осознать может. Дазай постарается сделать для неё всё, что может, и если сегодня примут какое-то решение, то оно будет на условиях Осаму. Взгляд Дазая излучает уверенность и силу, и это Ацуши в своём учителе восхищает. Эдогава его вызов принимает. — Переубеди меня, Дазай. — Она неплохая девушка, просто компания ей обычно попадается скверная. Томиэ искренна и преданна, а ещё и смекалиста, — говорит Дазай, на словах о смекалке вспоминая историю с Нобуо. Окружающие ведь до сих пор жалели Ямадзаки и считали, что её муж умер из-за проблем с сердцем, а не из-за того, что его отравила новоиспеченная жёнушка. Это ж надо было всё так подстроить… — Ценные качества для человека. И для нашего коллеги. — Может, из этого что-нибудь и может выйти, — пожимает плечами Акико. — Потребуется, правда, приложить немало усилий и следить на первых порах за её шагами. — Ей предстоит сдать вступительный экзамен. Там точно поймём её истинный характер, — отзывается Куникида, что-то записывая в блокноте. — Это, конечно, замечательно, но её вы спросить не хотите? — вздергивает тонкую бровь Рампо. — Вдруг ей это не нужно? — Выбор у неё невелик, — Фукудзава встаёт со стула. — Либо мы, Агентство, либо… — …либо в руки потенциального убийцы, — заканчивает за него Дазай и поднимается на ноги. Ямадзаки уже не спит, когда Дазай навещает её. Сидит на койке, комкая пальцами простыню, которой её, видимо, накрыла Йосано. Замечает на руке у неё «иглу-бабочку», и хоть он не в курсе, что находится в капельнице, но отмечает, что Томиэ выглядит лучше, чем накануне. Мертвецкая бледность никуда не ушла, но губы и щёки слегка порозовели. Что ж, кажется, она ещё поживёт. — Дазай… Но вот голос у неё слабоват. Следом в кабинет Йосано входит Ацуши. Она придерживает дверь, показывая, что задерживаться не будет. — Я принесу вам кофе, — говорит она. — Есть предпочтения? — обращается кофе, зная, что Дазай выберёт чёрный чай без сахара. — Нет. — Скоро вернусь. Дазай берёт стул и пододвигает его ближе к койке. Поправляет ворот рубашки, собираясь с мыслями, но Томиэ его опережает. — Говори или делай со мной всё, что хочешь, Дазай, — тихо обращается к нему Ямадзаки. — Мне всё равно. — Всё равно? — приподнимает он бровь. — Что ж, знал бы, не стал бы пытаться спасти твою жизнь. — Дазай… — У тебя только два варианта, Томиэ, — он отбрасывает в сторону шутливость и смотрит пристально настолько, что она замирает на месте. — Выслушай их внимательно. Ты можешь сдать вступительный экзамен и стать сотрудником Вооружённого Детективного Агентства. Мы сфабрикуем твою смерть, и твой убийца ни о чём не узнает. Ты начнёшь новую жизнь. Новое имя, новая работа. Второй вариант — ты можешь уйти и вернуться к отцу. И к своему отравителю. Заодно расскажешь ему чудесную историю о своём спасении, и он сделает всё, чтобы в следующий раз не промахнуться. Он ведь из Портовой мафии? — Да, оттуда, — глухо отвечает она. — Я пока не могу… — Понимаю, — кивает Дазай, — но выбор нужно сделать сейчас. Мы ограничены во времени. — Сотрудником Агентства? — переспрашивает Томиэ. — Как ты? Детективом стать? — Я думал о должности офисного сотрудника. Но если хочешь… — Нет, — тут же отвечает. — Какой из меня детектив… Детектив-убийца, расследующий преступления. Великолепно. Что ж, если у жизни такое чувство юмора, то оно весьма специфично. — Ты не так глупа, как тебя пытается выставить отец или… Нобуо. Наверное, и твой возлюбленный так же с тобой обращается. При упоминании ещё вчера её горячо любимого парня Томиэ мрачнеет, и это не укрывается от Дазая. Но расспрос он решает отложить, потому что даже Томиэ могла «закрыться». Но по её реакции Дазай делает вывод, что не всё так хорошо в их отношениях. Это любопытно. — Он… — У тебя прослеживается определённый типаж, Ямадзаки, — пожимает он плечами, — а ещё ты любишь страдать. Но… — Но?.. — повторяет Томиэ. — Если примешь наше предложение, то я смогу помочь тебе. — Помочь? Почему ты это делаешь? — Потому что мы с тобой похожи, — озвучивает Дазай очевидные для него вещи. — Ты одинока и ничем не можешь заполнить эту пустоту. Но одиночество можно скрашивать. Например, помогая другим. Ты будешь чувствовать себя нужной. Она криво усмехается. — Стать хорошим человеком? Как ты? — Стать чуть лучше, — поправляет он её. — Я погрязла в этом, — Томиэ качает головой. — Зря стараешься, Дазай, — она опускает взгляд на руки и сцепляет пальцы. — Не жалей себя, Ямадзаки, — бросает Осаму. — Утонешь в жалости к себе и не выплывешь. У тебя есть потенциал. Её глаза наполняются слезами. От Дазая за много лет она услышала приятные слова в свой адрес, и это кажется ей удивительным. Кто бы подумал, что её судьба окажется в его руках. То, что руки его, она не сомневается — вряд ли бы его коллеги захотели иметь с ней дело. А ещё до неё доходит одна неприятная новость — ей не жить. Кимифуса, в этом она тоже не сомневается, захочет довести начатое до конца. Она слышала о нём достаточно историй, чтобы знать. Отцу на неё наплевать, для него дочь — средство обогащения и способ достижения цели. — Я не хочу умирать, — шепчет она. — Дазай, мне страшно, что вся моя жизнь будет… такой. Что это за жизнь?! — восклицает, поднимая голову и смотря ему в глаза. — Ужасная, не отвечай, я это знаю. — Соглашайся, — Дазай дотягивается до её руки и едва касается её пальцев. — Я присмотрю за тобой. Жить захотелось как никогда сильно. — Я постараюсь. — Постарайся, — кивает Осаму, — потому что если ты что-нибудь выкинешь или решишь нас предать, то разговор будет коротким. Она опускает голову, комкая пальцами простыню. — Ты что-то говорил о моей… смерти, — Ками, думает Томиэ, это в голове звучало странно, а произносить — тем более. — Что ты придумал? — Мы этим займёмся, не волнуйся, — Дазай оживляется и улыбается. — Мне нужны твои вещи, в которых ты была вчера. Воссоздай свой образ в мельчайших подробностях. И, — он раскрывает ладонь, — это отвратительное кольцо. — Семейная реликвия… — Купишь себе новое на свою первую зарплату, — находит он выход из положения. У Томиэ не находится сил снять кольцо, поэтому это за неё делает Дазай. Когда он сжимает его в кулаке, пальцы Томиэ ложатся к нему на плечо и дотягиваются до его рубашки, сжимая ворот. Она тянет его на себя, и Осаму подчиняется. — Только подведи меня, — шипит Томиэ ему в лицо, — и я выберу самый лучший яд. — В этом нет необходимости — я ещё этот хорошо помню. Рана плохо заживает. В комнате появляется Ацуши с двумя чашками. Её глаза расширяются, когда она видит, в каком положении находятся её учитель и его отравительница. Но Ямадзаки не смущается и даже не думает, чтобы его отпускать, и эта черта в ней ему нравится. Томиэ вновь переводит взгляд на Дазая, что с ухмылкой на неё смотрит. — Раздобудь териак. Пусть доктор приготовит тебе микстуру. Её нужно составить в отношении: 1 часть териака на 6 бренди. Дазай хмыкает. — Думаю, и от смерти есть плюсы. Надо только знать, как разыграть карту, — говорит он, забирая у Накаджимы кружку с кофе для Томиэ и ставя её на тумбочку. — Идём, Ацуши. У нас есть дела. — Чуя… — шепчет Томиэ в бессилии, когда остаётся одна. Ками, она одинока как никогда.***
Тосико нахмурилась, в очередной раз слушая, что «вызываемый абонент временно недоступен». Она уже позавтракала, собралась и ждала Кинноскэ — он должен был и в этот раз за ней заехать, но почему-то не отвечал на её звонки. — Сама доберёшься? — спрашивает у неё Ютака. — Да. Если сложится с транспортом, не опоздаю. — Не опоздаешь. Хорошего дня, дорогая. Люблю тебя! — муж заключает её в крепкие объятия и звонко целует в щёку. Тосико целует его в ответ и торопится на остановку. Её везёт — нужный автобус подходит быстро, и она без проблем добирается до полицейского участка. Тамура хмурится — на рабочем месте ни Кинноскэ, ни Хонды нет, сидит лишь один Ясунари, и на нём нет лица. Тосико складывает в уме других притихших сотрудников и его выражение лица и понимает, что неспроста Нацумэ за ней не заехал. — А что случилось? — осведомляется она. — Все задержанные сбежали, и мы остались без работы? — Вы не слышали? — глухо произносит Кавабата. — Нет? Что должна была слышать? — В квартире, в которой живёт старшая дочь Хонды-сана, произошёл взрыв. Говорят, он в это время находился там. Кинноскэ-сан поехал в больницу… — он поднимает голову и смотрит ей в глаза. — Поезжайте и вы. Думаю, Хонде-сану очень нужна ваша поддержка. Как и Кинноскэ-сану. — Скинь мне адрес на телефон, — Тосико хватает со спинки стула куртку, которую только-только успела снять. Она в ужасе покидает полицейский участок и, сидя в такси, прижимает ладонь к груди, ощущая, как бешено колотится сердце. В палате, куда её провожает медсестра, когда она показывает удостоверение и говорит, какой пациент ей нужен, сидят Нацумэ и Сюго. Тосико выдыхает — Хонда выглядит невредимым, если не считать несколько царапин и ссадин. Тогда кто же пострадал при взрыве?.. — Нацумэ… — Я ехал к тебе, когда мне позвонил Сюго, вот я и… — Ничего, Нацумэ, я всё понимаю. Тосико переводит взгляд на Хонду. — Сюго, как ты? — В порядке. Сильнее пострадала моя дочь, — говорит он. — Что с ней?.. Сюго не отвечает — закрывает лицо ладонями. Кинноскэ поднимается со стула и, взяв Тосико за локоть, выводит её из палаты. — Она была беременна, — шепчет Нацумэ, и она чувствует, как ноги подкашиваются, благо друг успевает подхватить её и довести до ближайшей скамьи. — Хонда знает… Знает, кто бы это мог быть? — безжизненным голосом интересуется Тамура. — Нет. Дождёмся результатов экспертизы, но что-то мне подсказывает, что в новом доме всё должно быть сделано нормально, — Нацумэ садится рядом. — Я думаю, что всё было сделано очень аккуратно. Но Хонда не думает на Портовую мафию. — Я бы думала. — И я бы думал. — Это я виновата, Нацумэ. Они пострадали из-за меня. Если бы я… — Что ты? Прекрати, Тосико. — Мальчишка из Портовой мафии мстит мне за того парня, что я случайно подстрелила в порту. — Тебе надо успокоиться, — Кинноскэ с ней не согласен. — Тосико, тебе нужен отдых. Возьми пару дней. — Мне не нужен… отдых, — выплёвывает она это слово так, будто оно ругательное. — Не сейчас, когда такое происходит. — Не вини себя. Если замешана Портовая мафия… Делать им, что ли, нечего, как объявлять полиции вендетту? Думаю, у них есть дела посерьёзнее. Тосико кивает, нехотя соглашаясь с его словами. — Отдохни-ка сегодня. Не спорь. Будет какая информация — я тебе позвоню. Домой сразу она не поехала. Тосико бесцельно бродила по городу несколько часов, засунув ладони в карманы куртки и размышляя, размышляя, размышляя… Дома её встретил счастливый Ютака, убирающий со стола посуду. Не видя её лица, он поделился с ней радостной новостью. — Акира заходила. Ты разминулась с ней минут на десять, так бы увиделись. Но ничего страшного, я уговорил её зайти к нам ещё на этой неделе. — И хорошо, что разминулись. Ютака обернулся, и улыбка сползла с его губ. — Что случилось? — Квартиру, в которой живёт старшая дочь Хонды, взорвали. — Ками… — Сам он в больнице, отделался царапинами и ссадинами. Но вот его дочь… Ютака, она была беременна. Тосико села на диван и дала, наконец, волю слезам. — Это всё из-за меня! — восклицает она в перерывах между всхлипами. — Что? Не говори так, — Хания садится рядом и приобнимает жену за плечи, склоняя к себе. Лицом Тосико утыкается ему в грудь. — Ютака, он мстит мне за того парня, которого я подстрелила в порту! Сюго и его семья пострадали из-за меня! Она рыдает навзрыд, цепляясь за футболку Ютаки. У него сердце кровью обливается, когда он смотрит на жену. Ютака знает, что её больше всего ужаснуло в сложившейся ситуации — дочь Сюго Хонды потеряла ребёнка. Его футболка быстро становится мокрой из-за её слёз.***
Кимифуса скрестил ноги, поудобнее устраиваясь на стуле. Звук работающих аппаратов в палате Кикути для него уже становится родным. — Сегодня состоялись похороны Томиэ, — говорит он, переворачивая страницу книги. — Полнейший цирк. Еле вытерпел рыдающего господина Ямадзаки — насквозь фальшивый. Да не о ней он рыдал, а о выплатах, что потерял. Знаешь, я… Я убил её, Кикути. Но я не испытываю особой радости, — признаётся Кита. — Я всегда убивал по приказу, а не просто… так. Не хотел превращаться в Ямамото, а в итоге… — он не заканчивает предложение и делает глубокий вдох, прикрывая глаза. Ладонь Озаки нежно касается плеча Чуи. — Я знаю, она была тебе дорога, но любовь в мафии… — Любил ли я её? — спрашивает он, пребывая в своих мыслях. — Думаю, что любил, — подумав, отвечает Коё. — Ты знаешь её с пятнадцати лет. Семь лет… Не три дня и не месяц, а семь лет. — В наш последний разговор я нагрубил ей. Мне теперь с этим жить? — у Чуи сегодня для Озаки одни вопросы, и она принимает это, потому что по себе знает — нужен человек, который сможет дать ответы. — Да, к сожалению. Потому что я вспоминаю того, кого любила. И нашу с ним последнюю встречу. Накахара вздыхает. Он прикрывает глаза и вспоминает их первую встречу. Яблоневый сад, утопающий в цвету; упавшая к его ногам заколка: маленькое металлическое сердечко с тонкими переплетениями и камнем посередине, напоминающим изумруд. Чуя сжимает заколку в руке — был у неё на днях и нашёл вещицу. Накахара не верит в самоубийство Томиэ. Она хотела жить. У неё были мечты, планы. Хотела вновь выйти на работу, заняться любимым делом… Ну и быть с этим японским Тедом Банди с ломом. Чуя поднимает голову и смотрит на стоящего в стороне Кимифусу. Его лицо абсолютно ничего не выражает, и Чую посещает мысль, что он вполне мог от неё избавиться. Она ведь была ему как собаке пятая лапа. — Прости меня, — шепчет Накахара. — Я не уберёг тебя. — Теперь всё закончилось, — прокашливается Кимифуса. — Всё будет иначе. Есть только я и Мати. Я помню твои слова, Кикути. «Мужчина и две женщины, женщина и двое мужчин — сколько трагедий разыгралось на этой почве начиная с глубокой древности». Всегда знаешь, что сказать. Откуда в тебе столько мудрости? — Кита возвращается к чтению вслух: — Притворство в любви — всё равно, что лгать. Внешнее проявление любви без истинного чувства вызывает тошноту.***
— И почему люди не могут относиться друг к другу нормально? — вопрошает Ёко, устраивая на животе миску с чипсами. — Жизнь стала бы значительно проще. Акира убавляет звук у телевизора. — С чего ты это говоришь? — Семья Юкио прислала приглашение на ужин. Для него одного. Я как будто с недавних пор перестала существовать. — Он ведь не пошёл?.. — Не пошёл. Сослался на то, что у него много работы, но я в этот момент была с ним и видела, как ему стало неприятно из-за того, что устраивает его семья. Точнее, мать. — Да что же здесь приятного, — соглашается Акира. — Не хочу это больше вспоминать, — Ёко поворачивается к подруге. — Принесёшь мне бутылочку пива из холодильника? — Если ты сопьёшься из-за своей будущей свекрови, то я этого так просто не оставлю, — говорит Хания, поднимаясь с дивана. — Я такой радости ей не доставлю. Акира хмыкает и идёт на кухню. Берётся за ручку, чтобы открыть дверцу холодильника, как её взгляд падает на фото, прикреплённое ярким магнитом. На снимке изображены Ютака и Тосико в забавных соломенных шляпах — были на экскурсии на рисовой плантации. Родители, думает она, и отрада, и боль.