Дождик прошёл, Грязный пруд взбаламутив. В мутной воде Не отражаются больше Волны цветущих глициний. (Сатио Ито)
Свой шестой день рождения Акира отмечает в компании Ямамото и других несчастных. И седьмой. И восьмой. И девятый. Каждый год она загадывает желание, чтобы этот кошмар закончился, и с каждым годом ей становится неважно, как он закончится. Десятый день рождения не отличается от предыдущих ничем. Акира прижимает колени к груди и кладёт на них голову, зажмуриваясь. Не хочется ничего чувствовать, не хочется никого видеть и слышать. — Выйди, Акира-чан. Она открывает глаза: дверь Ямамото заботливо придерживает для неё. Хания молча на него смотрит. — Ну же, не заставляй меня ждать. Разум настаивает — нужно подчиниться, иначе могут пострадать другие дети. Акира медленно поднимается на ноги и покидает свою камеру. Юдзо заботливо приобнимает её за плечи и поворачивает влево, подводя к невесть откуда взявшемуся зеркалу в пол. Акира отводит взгляд от зеркала: зрелище жалкое. Руки и ноги в ссадинах и синяках; криво постриженные чёрные волосы; бесформенные серые штаны и футболка, не подходящая ей по размеру, потому что большая. Босиком стоять холодно, и она переминается с ноги на ногу. Подбородок в болезненном захвате стискивают пальцы. — Смотри в зеркало, Акира-чан. Ямамото щёлкает пальцами свободной руки, и штаны с рваной футболкой меняются на пышное чёрное платье с оборками. Платье не совсем для дня рождения и не совсем для десятилетней девочки, оно делает Акиру взрослее, и тоска на лице отпечатывается сильнее. Она ощущает, как на ногах что-то появляется и, приподняв платье, видит чёрные лакированные туфли. И на голове ощущается тяжесть — небольшая сверкающая диадема со своеобразным оттенком камней становится финальным штрихом. — С десятилетием, моя Акира, — торжественно произносит Юдзо и отпускает её подбородок. — Подбирал камни под цвет твоих глаз. Нелёгкая задача, скажу я тебе. Нравится мой подарок? — Нет, — честно отвечает она. — Тяжело. Юдзо улыбается. — Носить корону нелегко. — Это ты по себе судишь? Сил любезничать и вести себя тихо нет (и, кажется, и не было). Сколько раз себя останавливала и мысленно считала цифры, чтобы успокоиться, чтобы быть, как брат, молча переживать бурю в душе, но каждый раз не могла сдерживаться. Он вновь хватает её за подбородок, больно и грубо, но Акира никак не показывает, что ей неприятно. — Продолжай огрызаться, милая Акира, сколько хочешь. Тебе же ведь всё мало. Меня это забавляет, — говорит ей Ямамото негромко на ухо. — Ничего серьёзного ты сделать не можешь. Лишь пустые слова, как и у твоего брата, когда он вытаскивает голову из песка. Она больше не терпит — вырывается и отшатывается. И Юдзо ей это позволяет. Смотрит и, склонив голову, ухмыляется. — Из тебя вырастет красивая девушка, Акира-чан. Разобьёшь не одно сердце. Акира вскидывает руку и срывает диадему с головы, швыряя украшение в зеркало. Оно разбивается, и крупными осколками падает на пол, и Акира чувствует облегчение. Правда, ненадолго — Ямамото наотмашь бьёт по лицу, и она оказывается рядом с тем, что было зеркалом, ощущая во рту знакомый металлический привкус. — Тебя стоит научить хорошим манерам. Дети уважают старших. — Но тебя не за что уважать. И шипит, потому что пальцы Ямамото больно впиваются в волосы, хватая за загривок. — А стоит. Уважай меня, иначе тебя ждёт участь твоей мамаши. Ты же не хочешь умереть? — Нет. «Да!» — Замечательно. Цени то, что имеешь. — Акира! Она распахивает глаза. Несколько секунд не понимает, где находится, щурится, но после видит знакомый столик, рейлы с одеждой и край дивана. Акира приподнимается, опираясь на локти. В дверях комнатки стоит Кармен. — Прости, что разбудила. — Ничего, — Акира зевает и трёт лицо ладонью. — Наоборот, спасибо: я не планировала спать, но задремала. Что-то случилось? — Собрание у Юкио. — Сейчас? — Да. — Иду. Акира распускает волосы и торопливо причёсывается, приводя причёску в порядок. Поправляя рукава рубашки, направляются в кабинет Юкио, где сидят все хостесс. У них заведено: тематические вечера обсуждаются с ними, с хостесс, потому что они больше общаются с клиентами и знают, чего бы там хотелось. Акира проходит и присаживается на диван рядом с Бананой, что вертит в руках карандаш, и Анджелой, разглаживающей на клетчатой юбке невидимые складки. — Спасибо, Кармен, — кивает Юкио. — Мы пытаемся договориться о теме вечера, — обращается уже к Акире. — Давайте освежим память: что у нас с вами было? — Вечер танго был. — И бальных танцев. — В красное одевались. — И в розовое. — Купидонами не были, — подаёт голос Кармен. — Были, — отзывается Банана. — Ты тогда ещё с нами в одной лодке не находилась, а мы устроили на свою голову. Такамото не оценил. — Странно было бы ожидать от него доброго слова, — усмехается Ёко, перекидывая ногу на ногу. — Девочки. — Простите. — Хочется чего-то нежного, — говорит Юкио, потирая подбородок. Нико молчит, хмуря тонкие брови, а затем приоткрывает рот. — Погодите. — Нет. — Почему? Я ведь ещё ничего не сказала. — Сначала подумай, потом говори, — наставляет её Банана. — Банана, дай ей сказать, — вмешивается Акира. Ёсимото поднимает ладони кверху, пожимая плечами. Акира дарит Нико подбадривающий кивок, и Кудо улыбается ей. — Я всё детство провела, смотря на то, как мама выращивает цветы. Самые разные. Это я к чему: я вспомнила, что моя мама обожает глицинии. Они очень красивые: нежные, пушистые, душистые. Мама говорит, что они символизируют молодость, женскую красоту. Даже исцеление. Все они молча слушают Нико, переваривая слова, и даже Банана выглядит заинтересовавшейся. — Очаровательные и элегантные цветы, — говорит Мисима. — Глицинии цветы. Ведь уж совсем начнутся затяжные ливни, — произносит Ёсимото. — Что это? — переспрашивает Анджела. Акире строки кажутся знакомыми, где-то она их уже видела, и её осеняет вместе с Бананой, начавшей говорить. Они вместе произносят: — Масаока Сики. Акира и Банана улыбаются друг другу. — Книга, Нико, является сосредоточением силы, — с важностью в голосе заявляет Банана. — Девочки, — вновь вмешивается Юкио, — не ругаемся. Мы ведь клумба с цветами, а не серпентарий. — Это была минутка просвещения. — Оставляем глицинию? — громче говорит Ёко. — Да. — Согласна. — Отлично. Остальные кивают. — Нежные цвета, плавные движения, — вслух набрасывает ассоциации с цветами Акира. — Глицинии в вазочках на столиках. — Женская лёгкость, — подхватывает Юкио. У него загораются глаза. — Всё, он потерян, — хмыкает Ёко. — Что ж, думаю, мы можем быть свободны. — Без обид, Нико, ладно? — Банана хлопает Нико по плечу. — Я не со зла. — Всё нормально. Ты меня учишь. Вы все меня учите. Ёсимото кивает и треплет её по волосам.***
— Изящнее. Двигай рукой изящнее. Изящнее! А ты? Ты совсем, что ли, не гнёшься? Акира хмыкает, слушая доносящиеся возгласы Ёко и тихие голоса Кармен и Нико, пытающиеся возражать Сугияме. Ёко внезапно вспоминает, что она десять лет занималась танцами, а значит, вполне может начать ставить танцевальные номера. Ну или критиковать чужие движения. Краем глаза Хания замечает модную стрижку на каштановых волосах и карие глаза. Присматривается и не верит. — Рин? — Да, Акира? — Рин оказывается рядом, облокачиваясь на барную стойку. — Мне кажется, или за третьим столиком сидит Мураками? — Сидит, — отвечает он, посмотрев туда же, куда и Акира. — Давно мы его не видели. — Целых три месяца. — Подай-ка мне бутылочку Chateau Margaux AOC Premier Grand Cru Classe 1986. — А денег у него хватит? — О, я не думаю, что он обеднел за три месяца. — Мало ли… — Забыл? У Мураками три увлечения в жизни, — говоря это, Акира загибает пальцы. — Путешествия, женщины и вино. Первые два было недавно, стало быть, остаётся третье. Рин смеётся, но снимает с полки бутылку и протягивает её Акире с двумя бокалами. Она благодарит и, поудобнее всё это перехватив, направляется к скучающему за столику Мураками. Он рассматривает стоящую в вазе глицинию и осторожно касается нежно-сиреневых лепестков пальцами. Обычно кто-нибудь составляет Рю компанию, но в этот раз, видимо, попросил не приставлять к нему хостесс, а просто проводить к столику. Акира знает — от бокала любимого вина он не откажется. С Рю Мураками она знакома не первый год. Единственный сын богатых и влиятельных людей в Йокогаме. У него есть всё: ум, красота, образование, талант к музыке и хобби — путешествия, но не любовь. Ему страшно не везло, и сердце разбивалось чаще, чем бокалы в руках Анджелы и Нико. Одно все хостесс в «Орхидее» знали точно: когда у него заканчивались отношения, Рю Мураками пускался во все тяжкие. — Привет, Мураками. Я могу присесть? — Здравствуй, Акира. Конечно! Рю тут же встаёт и отодвигает для Акиры стул, помогая сесть. На нём белая рубашка и коричневые брюки. — Отличный выбор вина, — добавляет он. — Твоё любимое, — отзывается она, открывая бутылку и разливая напиток по бокалам. — Я помню, что ты про него рассказывал. — Выглядишь очень красиво, — делает Рю ей комплимент. — Прямо воплощение цветка на столе. Акира улыбается. Сегодня на ней струящееся платье по щиколотки нежно-сиреневого цвета. Закрытое спереди и плотно прилегающее к шее, оно слишком неприлично (по мнению Акиры) обнажает спину, ещё немного — и будут видны ямки Венеры, но это единственный наряд из гардероба, что подходит под сегодняшний дресс-код, а новое купить она не успевала. Красные волосы завиты и забраны в низкий хвост, несколько прядей выпущены и обрамляют острое лицо с лёгким макияжем. — Благодарю. Как путешествие? Что успел увидеть за три месяца, что тебя не было в Йокогаме? — Вдохновляющая выдалась поездка, вот что я тебе скажу, — Мураками делает несколько глотков и довольно морщится, смакуя вино. — Посетил Францию, Англию, Индию. Он тянется к бутылке, чтобы подлить себе и ей ещё вина, но Акира накрывает его ладонь своей и качает головой. — Нет. Не по правилам, хоть ты наш и давний клиент. Я должна обслуживать тебя. — Прости, забыл. А есть шампанское? — Шампанское? — Один взгляд на миллионы пузырьков, мельтешащих в стакане, уже успокаивает. На твой вкус. — Сейчас принесу. — Какие люди! — Какие люди! Мураками улыбается, вставая из-за стола. — Юкио! Они крепко жмут друг другу руки и обнимаются. — Вот ты где, а то мы уже тебя потеряли, — смеётся Мисима. — Грешным делом стали думать, что ты… — Я решил дать этой жизни ещё один шанс. — И любви? — уточняет Юкио. — И любви — тоже. Знаешь, Юкио… Люди нуждаются в других людях, ибо это единственное доказательство их собственного существования. Мисима вежливо улыбается, получив кивок от Акиры. Они говорят на одном языке, но порой Мураками остаётся загадкой. Хания тоже улыбается, слушая пустившегося в размышления Рю. Ей нравилось составлять ему компанию, нравилось слушать о путешествиях, и особенно — о Франции. Что-то есть в том, как он рассказывает, и Акира каждый раз не может оторваться от историй. Рю повествует о том, что ему нравится; что его вдохновляет; и её это (и не только её) заряжает. Её удивляет, как Рю Мураками при периодическом желании покинуть этот мир умудряется находить в нём то, из-за чего можно остаться. — …А еда, Юкио? Сколько великолепных и вкусных блюд существует. — Согласен, — Юкио хлопает его по плечу. — Рад тебя у нас вновь видеть. Замечательно выглядишь, Акира. Само воплощение нежности. Ну-ка, покрутись. Она крутится, возомнив себя балериной — взмахивает руками и изящно наклоняется вправо и влево. Юкио улыбается и уходит, посмеиваясь, а Рю и Акира вновь возвращаются за стол. — О, Рю, ты вернулся! — не спрашивая разрешения, к ним подсаживается сияющая Нико. Она широко улыбается и обвивает руку Мураками, щекой прижимаясь к предплечью. Она единственная из всех в клубе называла его Рю, а не Мураками (редко-редко Юкио мог обратиться к нему как к Рюноске), и он не возражал. Она же и рассказала им о его биографии: единственный сын, родился в Нагасаки, учился в художественном университете города Мусасино. — Вернулся. Рад тебя видеть. — Нико, останешься? — обращается к ней Акира. — Да, если Рю не против. — Не против. — Что ж, тогда я прошу меня извинить. Я принесу вам шампанское. — Расскажи мне всё, — щебечет Нико. — Я хочу знать всё в мельчайших деталях. Поставив перед ними бутылку шампанского, Акира отходит. Окидывает помещение взглядом — все довольны. Даже Такамото, сидящий рядом с Бананой, не хмурится и не ворчит. Кажется, даже сама Ёсимото удивлена, потому что так и не может донести до рта бокал с коктейлем — держит его на весу и неотрывно смотрит на мужчину. Убедившись, что всё в порядке, Акира поднимается по лестнице и хочет направиться в гримёрку, чтобы обновить макияж, но не успевает. Когда её пальцы обхватывают ручку двери, она слышит собственное имя. — Значит, вот ты где, Акира, пропадаешь вечерами. Она оборачивается. Сердце замирает, а с лица сходят все краски. Фумио. Напротив неё стоит Фумио. — Что ты… Как ты здесь оказался? — Проследил за тобой после работы. Хотел понять, куда ты так спешишь в последнее время. Думал, в объятия этого парня в плаще, но всё оказалось куда интереснее. Он совсем не походит на того Фумио, что работает с ней в бюро переводов, и это Акире не нравится. Ей не нравится, потому что рядом с ним она не чувствует себя в безопасности. — Фумио… — Для тебя — Фумио-сан, — прерывает он её. Фумио смотрит на Акиру с нескрываемым разочарованием во взгляде. — Мама была права. Все женщины подлые и виртуозные. — Мураока-сан ведь тоже женщина, — напоминает ему Акира спокойно. — Она моя мама! — срывается Фумио на крик. — Но вот ты… — Что я? — Развратная и подлая девушка! Я видел, как ты улыбалась мужчинам! Видел, как крутилась перед ними, демонстрируя себя! Слова бьют не легче пощёчины. Фумио выплёскивает на неё скопившуюся злость и свою уязвимость из-за её отказа. Акира не замечает, как сжимает ладонь в кулак. «Может, использовать способность и заставить его обо всём забыть? Пусть проведёт вечер не в «Орхидее», а… в ресторане», — мелькает у неё мысль. Акира шевелит пальцами, склоняет голову и уже начинает просчитывать момент, когда можно будет неожиданно навалиться на Фумио и коснуться его, когда понимает, что нельзя. Нельзя, поклялась ведь себе, что не будет. Да и они не одни — в любой момент кто-нибудь может подняться. — Заниматься таким — позор для семьи! — надрывается Фумио. — Как смотреть после такого соседям в глаза?! Ты какая-то не японская девушка! — восклицает он. — Тебе не нужны муж, дети. Ты… Ты… Карьеристка, вот ты кто! — Может… Ты не думал о том, что я не могу иметь детей? — спрашивает Акира. — Или, может, я уже жду ребёнка? Фумио бледнеет и отшатывается, будто Акира наградила его пощёчиной. То-то же, она попадает в нужное место. — Вот видишь. — Но это не меняет того факта, что мужчины платят тебе деньги, я видел! Ты занимаешься… Акира вздыхает, а затем устало поясняет: — Мы не спим с клиентами. — Клиенты?! Так они у вас клиенты?! Акира медленно поднимает голову и вскидывает подбородок. Смотрит ему в глаза, уже даже не надеясь достучаться. Фумио вовсе не пьян, не алкоголь развязал ему язык. — Если ты хочешь меня пристыдить, то у тебя ничего не получится. — Конечно, не получится! Ты ведь потеряла всякий стыд! Может, ты была бы сговорчивее, заплатив я тебе? — с плескающейся в голосе желчью интересуется Фумио. — Сколько ты получаешь за вечер? Из кармана пиджака он достаёт кошелёк и швыряет Акире в лицо несколько купюр. Хания никак на этот выпад не реагирует — молча смотрит. — Что молчишь? Сказать нечего? О, сказать есть что, думает Акира. Я бы многое хотела тебе сказать. Она выпрямляется и расправляет плечи. Слова готовы вот-вот сорваться с её губ, когда она ощущает прикосновение к талии. Мягкое, но в то же время уверенное, показывающее, что она не одна. Хания цепенеет, но, уловив знакомый запах полыни, расслабляется и позволяет себе шагнуть назад. — Боюсь, сказать тут можно много чего. О, да ты приличный парень, на дурное не способен. Тут не ты, а мать, родившая тебя, виновата, — ладонь Дазая перемещается с талии Акиры на её живот, и он аккуратно прижимает её к себе. — Моя мама… — Всё идёт из семьи, — припечатывает уверенно Дазай. Взгляд у неё холодный, таким, думает Акира, металл режут. — Так ты знаешь, чем она занимается? — А чем она занимается? — и вторая ладонь Осаму оказывается на её животе. Этого Фумио вынести не в силах. — Счастливо оставаться, — выплёвывает он, покраснев, и, развернувшись, уходит. Акира прикрывает глаза. Затылок обдаёт тёплые дыханием, и по коже бегут мурашки, хотя в «Орхидее» нет проблем с кондиционированием и вентиляцией. — Я знаю, в чём заключается твоя способность, — шепчет Дазай ей в макушку. — В чём же? — срывается с её губ. — Притягивание неприятностей и неприятных типов. Она опускает голову и не отвечает. Ощущает себя паршиво, потому что слова Фумио всё равно задевают её. — Акира?.. Акира отстраняется и, подняв подол платья, протискивается мимо Дазая и всё же добирается до гримёрной — не своей, лишь бы куда-нибудь зайти, закрыть дверь и сидеть там до конца смены. Хания садится на диван и опускает голову, закрывая лицо ладонями. Не плакать. Не плакать. Она держалась, так почему сейчас плакать? Не здесь Это конец. Фумио это просто так не оставит. Она не сразу реагирует, когда понимает, что рядом с ней кто-то садится. Приходится бросить взгляд в сторону и увидеть бежевый плащ и забинтованные руки. — Воды? — тихо спрашивает он. — Если можно. Дазай подаёт ей стакан воды. — Спасибо, — благодарит она и делает несколько маленьких глотков. — Не стоило за меня вступаться. Фумио об этом не забудет. — Но я сказал правду: всё идёт из семьи. — Мне стыдно за то, что ты стал свидетелем этой сцены, — Акира ставит стакан на журнальный столик. — Здесь нечего стыдиться. — Фумио перешёл все границы. Я… Я почувствовала себя такой грязной. Особенно когда он швырнул мне в лицо деньги. Будто я не хостесс, а… Дазай накрывает её подрагивающие пальцы ладонью и чуть сжимает их. Акира поворачивает голову и смотрит ему в глаза. Дазай чуть склоняет голову и не отводит взгляд. — Дазай… — Всё хорошо, Акира. — Разве? — усмехается она. — Неприятно, но это можно пережить. Знала бы ты, сколько на меня жалоб приходит Куникиде, — улыбается Дазай. — Как он под ними ещё не погребён… Не нужно расстраиваться. Фумио не стоит твоих слёз, белладонна. — Дазай… Дверь в гримёрную открывается, и у Акиры мелькает мысль, что это Фумио решил вернуться и что-то ещё сказать. Но на пороге комнаты стоит взволнованная Ёко в нежно-розовом платье. Руку Дазай не убирает, заметив, что Сугияма посмотрела на их пальцы. — Дазай-сан, — Ёко быстро берёт себя в руки и кивает. — Акира, мы выгнали этого идиота. Прости, что пропустили его. Я уже отчитала Банану. — Ничего. — Дазай-сан, Юкио хотел бы с вами поговорить. Он ждёт вас у себя в кабинете. Помните, где это? — говорит она, ясно давая понять, что идти нужно сейчас. Осаму кивает и поднимается с дивана. — Позаботьтесь об Акире, Сугияма-сан. — Безусловно, — сухо кивает она. Занимает его место на диване и прижимает не особо сопротивляющуюся Акиру к своему груди. — Ну всё-всё. Юкио его вышвырнул. Какое Фумио имеет на тебя право? Придурок, нужно уметь принимать отказ, а не устраивать цирк. Акира сжимает ткань платья Ёко в районе предплечий и зажмуривается. — Это было унизительно. — Можешь идти домой. Мы всё понимаем. Я и пришла за этим — Юкио отправляет тебя домой. — Нет, — она качает головой. — Приведу себя в порядок и спущусь. — Уверена? — переспрашивает Ёко. — Фумио пошатнул моё равновесие, но мне не стыдно. Я справлюсь. Ёко нехотя её оставляет. Акира садится за туалетный столик и механическими движениями поправляет чуть размазанный макияж. Потуже затягивает хвост. Когда она, приведя себя в порядок, спускается вниз, все веселятся. Девочки-хостесс смотрят на неё с сочувствием, но под взглядом Акиры прекращают. Акира кивает им и остаётся стоять возле лестницы. — Танцы! — хлопает в ладони Нико. — Пошли, Рю! Мураками не сопротивляется. Он с улыбкой позволяет Нико вытянуть себя за руку из-за столика и выводит на импровизированный танцпол — за то время, что Акира разговаривала с Фумио, они сдвигают столики к стене. Она замечает, как по лестнице спускается Юкио и подходит к Ёко, наклоняется и что-то шепчет ей на ухо. Она засматривается на них, поэтому пропускает момент, когда ей на плечо ложится чужая ладонь. — Это… — Я, — отзывается Дазай. — Я думала, ты ушёл. — Решил остаться. Юкио сказал, что будут танцы. — Нравится танцевать? — Почему бы и нет, — он пожимает плечами. — Мне нужна только подходящая партнёрша. — О, здесь тебе повезло: выбирай любую и не прогадаешь, — хмыкает Акира. — Зачем мне любая, — усмехается Дазай, — если есть ты? Акира замирает. И пока пытается осмыслить его слова, Осаму тянется к вазочке на столе и отламывает веточку от глицинии. Разворачивается и уверенным движением вплетает её в волосы Хании. А после отходит и протягивает руку, приглашая на танец. И Акира принимает это приглашение, сжимает пальцы Дазая и позволяет увлечь себя в центр танцпола — танцующие расходятся и предоставляют место им. Краем глаза Акира видит сияющее лицо Нико, прижимающей ладони ко рту, и думает, что теперь от слухов о связи с красивым и умным клиентом будет не так просто отделаться. Она оказывается лицом к лицу с Дазаем. Его ладонь, кажется ей, занимает привычное положение на её талии, и тепло, исходящее от неё, вызывает мурашки. Акира слабо улыбается, кладя ладонь ему на плечо и ничего не может поделать с появившимися слезами. Другие пары, переглянувшись, начинают танцевать, переговариваясь между собой, и даже заигравшая песня им не мешает. — Смотри на меня, — шепчет он, заметив, как подозрительно блестят её глаза. — Слушай мой голос, Акира, и не думай. Раз-два-три, раз-два-три… Акира кивает, прикрывает глаза и позволяет ему вести. Несколько движений и секунд спустя Хания открывает глаза, перехватывая взгляд Дазая. Она готова поклясться — в этот момент мир сужается только до них двоих. И его ладони на её обнажённой коже.