***
— Чёрный комбинезон? — удивляется Нико, хлопая глазами. — Н-но событие ведь радостное… Банана вздыхает. — Я бы с большим удовольствием занялась чем-нибудь полезным, чем просиживала здесь штаны. — Поддерживаю вас, госпожа Ёсимото, — заявляет Куникида. Акира подносит к губам бокал с шампанским, но глотка не делает, лишь переглядывается с Дазаем. Он подмигивает и, в отличие от неё, шампанское выпивает. Акира пытается понять, что сподвигло Куникиду принять предложение Дазая и согласиться провести вечер в компании хостесс. Она перебирает причины, но ни одна из них не кажется ей убедительной. Как ожидаемо, на вечер Мины Ёко идёт с Юкио, Нико — с Мураками; Кармен в пару достаётся Рин, Анджеле — старшая сестра Бананы, а сама Банана… с Доппо Куникидой. — Знаете, жених Мины неприлично богат, — чуть нахмурив брови, протягивает задумчиво Сугияма. — Насколько неприлично? — спешит выяснить Рю у Юкио, оттягивая пальцами неудобный галстук. Акира бросает взгляд на развалившегося на стуле Юкио — его лицо выражает вселенскую грусть (и, кажется, скорбь). Мисима не отвечает, поэтому ему на помощь приходит Анджела — она, схватив салфетку, пишет на ней цифры и протягивает её Мураками. Увидев цифры, тот присвистывает. Улучшив момент, Осаму склоняется к Акире. — Что-то вы все не очень радостные, — замечает Дазай. — Мы пришли в место, где нас не совсем понимают, — говорит Акира, подбирая слова. — Индустрия развлечений — несерьёзно, а если услышат про хостесс-клуб… Оглянись: бизнесмены, экономисты, политики, мы — люди не их круга. — Мы тоже с Куникидой-куном не вписываемся, если подумать — какие-то там детективы, — с нарочитым пренебрежением отзывается он, и это вызывает у Акиры слабую улыбку. — Дазай… — Акира! Она оборачивается — Мина улыбается и машет ей рукой, подзывая к себе. Прежде чем Акира успевает что-либо сказать или сделать, Юкио слегка толкает её в спину пальцами. — Сходи, узнай, что ей нужно. Ну и спроси заодно, когда можно будет уйти. — Что-то ты не поклонник подобных мероприятий, — усмехается Банана. — Кажется, в будущем Ёко не ждать от тебя предложения руки и сердца? — Сейчас времена другие! — восклицает Юкио. — Японцы довольно поздно женятся или выходят замуж. — Поддерживаю, — отзывается Ёко. В диалог Бананы и Юкио вклинивается Мураками, и Акира встаёт из-за стола под его вопросы. Хания улыбается Дазаю и направляется к ждущей её Мине. Стилисты и визажисты превзошли самих себя — Мина выглядит потрясающе, а ещё влюблённость, как решает Акира, придаёт её коже особое свечение, а не хайлайтер. Их бывшая коллега невероятно счастлива. — Я так рада, что вы все пришли, — улыбается Мина, беря Акиру за руки. — Вам здесь нравится? — Да, очень, спасибо. — Расскажешь, что это за красавчик, с которым ты пришла? — Мой друг. — Друг? — Мина приподнимает брови. — Давно ли у тебя появились друзья-мужчины? Кроме работников «Орхидеи». — Пару недель, — размыто отвечает Акира, пожимая плечами. Выворачивать душу перед Миной она не собирается. — Пока нравится… дружить. — Очень красивый. Не упусти его, — смеётся она. Акира сдержанно улыбается. — Мина… — Мне пора. Хочу ещё успеть переговорить с Юкио. Слышала, вы так и не нашли старшую хостесс, а я вспомнила об одном варианте. Акира вздыхает с облегчением, когда Мина находит себе новую «жертву». Она замечает приоткрытую дверь, ведущую в сад, и решает отправиться туда, чтобы подышать свежим воздухом и отдохнуть от шума. У родителей Шомы, жениха Мины, потрясающий сад, в котором, она не сомневается, каждый цветок, каждое растение и каждое дерево взращены с любовью. А ещё они любят сакуру. Она улыбается и поднимает руку с направленной вверх ладонью, ловя лепесток. Она слышит скрип двери и оборачивается — это всего лишь Дазай. — У твоих платьев всегда закрытые руки, грудь и спина. Другие сотрудницы «Орхидеи» одеваются иначе. Это не бросается в глаза, но если присмотреться, то… Акира прерывает Дазая. — Не люблю оголяться. Он кивает. — На тебе сегодня очень красивый наряд. Сегодня все они постарались над своими образами. Акира для праздника даже купила новое платье — тёмно-бордовое кружевное платье с тончайшими рукавами из такого же материала, облегающее талию и доходящее до щиколоток. Оно было с небольшим разрезом, и это являлось причиной, почему Акира его купила — не хотела, чтобы наряд стеснял движения. В ушах — длинные блестящие серьги, а волосы она забирает в пучок, выпуская несколько прядей и позволяя им обрамлять лицо (Нико считает, что такое добавляет романтичности образу). — Спасибо, — отзывается она. — Тебе очень идёт смокинг. — Если я сказал что-то не то… — Всё в порядке. Ты… Ты знаешь легенду о сакуре? — спрашивает Акира, решив сменить тему. Дазай качает головой. — Расскажи. — У бога гор по имени Охо-яма было две дочери — старшая Ива (Скала) и младшая Саку (Цветущая). Однажды бог Ниниги спустился с небес, чтобы взять в жёны одну из дочерей. Ниниги выбрал младшую, а старшую назвал безобразной и отослал к отцу. Бог гор Охо-яма разгневался и объявил приговор: жизнь с Ивой, а также жизнь всех их потомков была бы прочной и вечной, подобно скалам; но жизнь с Саку, а потом и всех потомков, от императора до самого незначительного человека, будет недолговечной, как весеннее цветение. Охо-яма сказал: «Если бы ты выбрал Иву, то твои потомки смогли бы жить целую вечность. Твой выбор был неправильным. Теперь твоя супружеская жизнь будет скоротечной, но красивой и яркой». Когда Саку умерла, на её могиле выросло прекрасное дерево, которое назвали сакурой. — Грустно, но красиво, — подытоживает Дазай. — Спрошу в ответ? — Да. — Слышала, что говорят о поцелуе под сакурой? — Нет. А разве что-то говорят? — улыбается она, чувствуя, как начинают гореть уши. — Наоми, сотрудница из моего Агентства, считает, что, если влюбленные поцелуются под цветущим деревом сакуры, они никогда не расстанутся и их любви никто и никогда не сможет помешать. Не знаю, откуда она это взяла, — признаётся Дазай, — но все мы наслышаны об этом. — Интересная история, — хмыкает Акира. — Я могу задать вопрос? — и продолжает, когда Осаму кивает: — Как ты уговорил Куникиду-сана пойти сюда? Мне кажется, он не очень любит подобные мероприятия. — Пришёл из-за меня. Боится, что я буду не очень прилично себя вести. — Не очень прилично? — приподнимает она брови, и в следующий миг глаза Акира распахиваются, когда она ощущает ладонь Дазая на своей талии, а он притягивает её к себе. — Дазай… — Что? Я хочу танцевать, — и в подтверждение своих слов Осаму начинает двигаться, и всё, что остаётся Акире — положить ладонь ему на плечо и следовать за ним. — Смотри, как здесь красиво. Так и хочется покружиться. — Пожалуй, ты прав. Наверное, ему скучно. — О, я так не думаю, — улыбается Дазай и резко наклоняет Акиру, заставляя ту изогнуться в спине. Она поворачивает голову в сторону и видит, как Доппо что-то объясняет Банане и Кармен, чертя что-то в ежедневнике. — Видишь? И вообще, разве Куникида — отличная тема для разговора? Я нахожусь с красивой девушкой, и с ней я хочу поговорить о чём-нибудь другом. — О чём именно? — Акира выпрямляется, нос к носу оказываясь с Дазаем. Теперь они вальсируют по всему саду, и Хания вновь любуется сакурами. — Об «Орхидее». Как ты познакомилась с Юкио? — Хорошо, — кивает она. — …позвони ей, я слышала, что она ушла от Исихары, — говорит Мина напоследок, отходя от стола. — Еда потрясающая, — заявляет Анджела, отодвигая от себя пустую тарелку. — Давайте добавим это блюдо в меню «Орхидеи». — «Орхидеи»? — переспрашивает сидящая рядом женщина. — Это что? Новый ресторан в центре города? — Хостесс-клуб, — говорит Юкио. — Что? — та округляет глаза. — Хостесс-клуб, — громче и увереннее повторяет Мисима. — Мне не стыдно за то, чем я занимаюсь и чем занимаются мои сотрудники. И вам тоже не должно быть стыдно, — обращается он к сотрудницам, и те кивают. Куникида смотрит на него с уважением, и Юкио приятно, что хоть кто-то, помимо его девочек, его понимает.***
Кимифуса вновь и вновь набирает заветный номер и чувствует раздражение, слыша гудки. Он и до этого не отличался особым терпением, но в последнее время оно совсем ни к чёрту. — Ну же, возьми трубку, — он стучит пальцами по столу. Мысль о том, что Мати была наедине с этим психопатом, вгоняет его в ужас. — Возьми трубку, Мати, — повторяет Кита, будто Мати могла его услышать. — Ну и зачем тебе навороченный телефон, если ты им не пользуешься? — Кимифуса, — в кабинет заглядывает Мари. — Что? Я занят. — Звонила Каори Экуни. Опять. — Что на этот раз? — он с раздражением смотрит на Мари, откладывая телефон в сторону. — Хочет, чтобы я окончательно сорвался и утопил её в порту? — Нет. Хочет в театр. — Театр? — Кажется, она взяла тебя в оборот. — Тебе не кажется, — подтверждает он догадку Като. — Отвратительно. Как и отвратительно чувствовать себя жертвой. — Ну не Рота-сана ведь ей соблазнять, — разводит руками Мари, — и не босса. — Да, твоя тётя не оценит. — У неё нет ничего с Мори-саном. Кимифуса хмыкает. Когда он пришёл в Портовую мафию четыре года назад, то слышал то же самое. Но невозможно было не замечать очевидное (да даже бы слепой, думает Кимифуса, по вибрациям в воздухе бы понял, что дело здесь не так просто) — Юки Като-Морган была симпатична (и не просто симпатична, предполагает Кита) Огаю Мори. И его забавляет, как все они четыре года ломают комедию и упорно делают вид, что не замечают, что у босса давние отношения с одним из своих врачей. Кимифуса понимает, почему Мори избирает такую тактику — нельзя давать врагу понять, что есть слабые места. Стоит хотя бы раз продемонстрировать одно, как враги будут готовы наброситься в любой момент. — Прости, — Кимифуса отодвигает документы в сторону и встаёт из-за стола, поправляя пуговицы у пиджака, — показалось. — Ты как? — неожиданно спрашивает Мари. — Порядок? Всё же самоубийство Томиэ… — Порядок. — Если захочешь… ну… поговорить, то… — Не нужно. Всё, что остаётся, так это кивнуть. Пока Кимифуса наводит порядок на столе, Мари украдкой его рассматривает и отмечает, что он больше волосы гелем не укладывает, и теперь пряди небрежно падают ему на лицо. Так даже лучше, думает Мари. Стал выглядеть немного моложе (хотя куда уж ещё). Он убирает бумаги, поправляет воротник рубашки и приглаживает волосы, убирая чёлку с глаз. — Что ж, театр, так театр. Сегодня? — Да. Она ждёт тебя в театре, адрес я скину. — Отлично, — говорит он, хотя его состояние далеко от этого слова. В машине Кимифуса всё ещё не оставляет попыток дозвониться до Мати и твёрдо решает, что подарит ей кнопочный телефон, только выяснит, что она в порядке. Каори Экуни выглядит восхитительно и ослепительно (в противовес хмурому и уставшему Кимифусе). На ней короткое красное шёлковое платье на тонких бретелях и помада в тон наряду. То, как она цокает на каблуках, отдаётся в голове Кимифусы, и он очень хочет сдёрнуть с её ног надоедливые шпильки. — Люблю эту постановку, — доверительно сообщает она Кимифусе, когда они устраиваются в ложе. — Мне всегда интересно смотреть на её интерпретации в разных городах. Вам доводилось слышать о такой актрисе, как Момо Сугияма? Кимифуса бросает взгляд на сцену ради приличия — происходящее там его вовсе не привлекает. И даже если бы слышал, не сказал. — Нет, — сухо отвечает он. — Я далёк от театра. Предпочитаю литературу, — чеканит. — Я говорила, что обожаю начитанных мужчин? — улыбается Каори широко. — Нет. — А вы многословны сегодня. Даже и не знаю, куда от этого деться. Кита считает секунды до окончания спектакля. И это не потому, что ему постановка не нравится, нет; например, будь на месте Каори Мати, он бы с удовольствием провёл эти несколько часов. Но у него были другие дела и время тратить на что попало (и кого попало) он не мог. После спектакля он пытается выяснить у Каори её планы, поговорить о делах, но Экуни улыбается и сводит на нет все его усилия. Не сегодня, дорогой, так и читается в её взгляде. Кимифуса возвращается в квартиру не просто злой, а злющий. Устало валится на кровать и взъерошивает волосы, ощущая слабую боль в висках. Он начинает погружаться в дремоту, когда раздаётся долгожданный звонок. — Наконец-то! — восклицает он, отвечая. — Всё в порядке? — Не совсем, — говорит Мати, и его усталость как рукой снимает. — В последние дни я только и делала, что занималась Ямамото. Кимифуса садится. — Что случилось? — Он бредит. Лекарства не помогают. — Увеличь дозу. — Нельзя, Кобо, — вздыхает Мати. — То, что он принимает, довольно серьёзно. Неправильно рассчитанная дозировка может его убить. — Ничего его не убьёт, — отмахивается Кимифуса. Опять она его жалеет! — А если уж случится, значит, такова его судьба. — Кобо, ты себя слышишь? Звучишь как Ямамото. Видимо, смерть Томиэ на него всё же влияет — в нём что-то надламывается, будто откалывается кусок его человечности. — Что ты предлагаешь? — спрашивает он. — Нужен специалист по способностям. — Мне его найти? — Пока попытаюсь сама. — Тогда вышлю деньги. — Спасибо. — Мати, ты тут? — Да, — она крепче вцепляется в телефон. — Что такое? — Почему мы это делаем? — Кимифуса запускает пальцы в волосы. — Почему, если знаем, что никакой благодарности не получим? Почему поддерживаем жизнь того, кто отнял у нас семью и счастье? — Потому что мы не такие, как он. И кроме него у нас никого нет. Кимифусе очень хочется закричать, что она неправа. Как это никого нет? Они есть друг у друга, этого для него достаточно. Но, видимо, не для неё. Он вздыхает и кивает.