the miraculous light

У себя в номере Стелла сбрасывает с себя одежду и долго стоит под горячей водой, все еще ощущая горечь и стыд и силясь придумать, как бы исправить эту несправедливость с наказанием Адриана. В голову не приходит ничего, кроме дурацких планов, вроде, взять штурмом особняк Агрестов и бросить Габриэля в темницу. Пару минут Стелла упивается нарисованной в голове картиной, а затем с сожалением расстается со столь приятной фантазией. Ничего бы все равно не вышло — в этом мире у принцессы Солярии нет такой власти. Да чего уж говорить, даже в собственном мире такой власти у Стеллы нет. Выйдя из ванной, Стелла долго вертит в руках кольцо, то снимая его и прикладывая к двери, то снова надевая на палец. От королевской реликвии Солярии, ныне бесполезной, исходят лишь искры, а дверь упорно не желает превращаться в портал между мирами. Впрочем, даже сработай сейчас эта магия, что бы она сумела изменить? На миг Стелла искренне жалеет, что у Адриана нет подобного кольца, позволяющего бы уходить из-под домашнего ареста, когда вздумается, но и это всего лишь очередная глупая фантазия. В конечном счете Стелла приходит к решению постараться больше ничего не напортить и надеяться, что все решится как-нибудь само собой, раз уж от нее более ничего не зависит. Потом она долго выбирает наряд из приобретенных недавно в утреннем походе по бутикам, пока, наконец, не останавливается на коротком желтом платье на бретельках и туфлях на высоком толстом каблуке. Юбка платья мерцает блестками, и Стелла долго вертится перед огромным зеркалом и всячески играется со светом, заставляя платье сиять, как само солнце. «Посмотри на меня сейчас, королева Луна», — думается ей слегка злорадно. Платье красиво настолько, что, глядя на себя в зеркало, Стелла приходит к выводу, что отныне желтый — ее коронный цвет. Затем она тщательно наносит макияж, пряча припухлость глаз после недавних слез и долго сушит и укладывает непривычно длинные волосы, прежде чем закрепить их новым ободком. Что бы ни случилось, внешность — это главное, и сейчас Стелла знает, что выглядит превосходно, как никогда прежде. Она спускается в ресторан отеля, где ее уже поджидает Хлоя, они обедают и отправляются на прогулку, снова беззаботно обсуждая всякую ни к чему не обязывающую всячину — шмотки, моду, Париж и Солярию. Поначалу Стелла то и дело немного нервно озирается по сторонам, боясь увидеть очередную бабочку или услышать очередные крики и разрушения, но вскоре расслабляется и с удовольствием осматривает достопримечательность за достопримечательностью, не скупясь на вопросы об истории города. По всему Парижу повсюду расклеены постеры с изображением Адриана — на каждом баннере, здании и стенде, и Стелла смеется, представив подобные плакаты со Скаем в Солярии. Лувр огромен и прекрасен, но Хлоя утверждает, что потребуется минимум неделя, чтобы обойти его целиком, а она не намерена проводить весь день в четырех стенах, так что Стелле остается смириться и уйти, успев осмотреть едва ли с несколько залов. Впрочем, разочарование длится недолго, ведь следующим пунктом назначения становится Эйфелева башня, и Стелла приходит в такое восхищение, что забывает обо всем на свете. А то, с какой небрежностью Хлоя говорит о виде с вершины и прыжках по крышам, и вовсе приводит Стеллу в абсолютный восторг. Стелла и сама не прочь была бы полетать над городом, но крыльев ей уж точно не видать. Какое там крылья — ей бы научиться не светить людям в лицо каждый раз, когда мельчайшие тревоги выводят ее из себя. Но сегодня крылья ей и не нужны — лифт вполне справляется со своей задачей и поднимает девушек на самую вершину, и город предстает перед ними, словно распростертый на ладони. От высоты перехватывает дыхание, но Стелла подходит к самому краю смотровой площадки, покрепче вцепившись в перила, и смотрит вниз. Дело близится к вечеру, солнечный диск тихо клонится к горизонту, и его лучи расплавленным металлом мягко золотят крыши и тротуары. В отдалении блестящей лентой сверкает Сена, потихоньку светлячками зажигаются огоньки окон. Жизнь в Париже кипит, несмотря на ежедневные опасности — где-то далеко внизу муравьями суетятся люди, гудящим потоком куда-то мчатся машины, но здесь, наверху, только ветер и солнечный свет. Стелле кажется, что она могла бы остаться здесь навсегда. На миг она прикрывает глаза и представляет, как шагает вниз, прямиком на город, но не падает, а летит. Ветер свистит в ушах и треплет волосы, и сердце гулко заходится от страха и восторга. Но это всего лишь фантазия, — приходится напомнить себе, и остается лишь наслаждаться видом и слушать истории Хлои. Хлоя только рада рассказать о том, какой она была супергероиней. Она охотно рассказывает про свой талисман, про свою квами по имени Поллен, про другие талисманы и про то, как она вместе с Леди Баг, Котом Нуаром, Лисой и Черепахой сражались сразу с сотней злодеев на День героев, но затем энтузиазм иссякает, и Хлоя вдруг замолкает. Стелла уже догадывается, почему, но ей не хочется давить или неловко молчать. — У вашей команды было название? — задает она первый пришедший в голову вопрос, лишь бы разбить повисшую было неловкую паузу и не дать Хлое уйти в себя. — Команда Квин Би, — тут же начинает важничать Хлоя, так что Стелла считает свою цель достигнутой. — Неправда, — фыркает Стелла. — Это неофициальное название, — отмахивается Хлоя, — Да и вообще, это просто нелепо, зачем нам вообще название? И так понятно, кто в ней главная. — Ну да, — смеется Стелла, — Само собой. — А как называется ваша компашка фей? — пошла в наступление Хлоя, — Крылышки и блестки? Динь-динь на минималках? Стелла улыбается и задумывается с минуту. На ум вдруг приходит название апартаментов Алфеи, в котором располагались комнаты, куда и поселили таких разных и непохожих друг на друга девушек-фей, которые в других обстоятельствах, возможно, никогда бы не стали подругами. — Винкс, — отвечает Стелла, вспоминая название их общего чата. Название звучит глупо, но так уютно и тепло, что кажется, по-иному быть и не могло. — Нелепость, совершенная нелепость, — незамедлительно высказывает свое мнение Хлоя, — И что это вообще значит? — Ничего, — Стелла разводит руками, сдерживая смех, — Просто Винкс. Хлоя еще немного возмущается и высмеивает это название, но затем вновь замолкает, и взгляд ее, тоскливый и затуманенный, устремляется куда-то вдаль, поверх крыш и дорог. Девушки молчат, и каждая думает о чем-то своем — о прошлом ли, или о потерянных друзьях, и вечерняя меланхолия мягко, но цепко завладевает обеими. Кажется, вот он, тот самый момент для чего-то серьезного, и Стелла, наконец, решается задать давно интересующий ее вопрос. — Адриан сказал, — наконец, она осторожно прерывает тишину, — Что ты помогала Монарху. Как это было? Это, конечно, ошибка. Из всех мест задать этот вопрос именно здесь и сейчас, когда Хлоя в плену воспоминаний и сожалений, в месте, которое значит столь много для той, кем когда-то была Хлоя, и Стелла тут же это осознает, но уже слишком поздно. — Что он вообще понимает? — выплевывает Хлоя, — Он-то не супергерой и никогда им не был. Леди Баг никогда бы не доверила ему талисман. И уж тем более тебе. А я была героиней! Я сражалась с ней бок о бок столько раз, а она меня предала. Моих родителей акуматизировали, а она отдала талисман этой напыщенной мерзавке Кагами, а не мне! Я бы никогда ее не предала, если бы мне не пришлось! Это я должна была там быть. Я! Хлоя разражается гневной тирадой, полной обиды, и убегает, и Стелла попросту не успевает ее догнать. Ей приходится дожидаться следующего лифта, и, когда ей, наконец, удается спуститься на землю, Хлои, ожидаемо, уже нет на горизонте. Стелла раскаивается и сожалеет — вовсе не стоило лезть Хлое в душу, да еще столь бестактно. Да и было ли это так важно? Вовсе нет, только не после всего, что они вдвоем пережили этим днем. И Стелле нечем себя оправдать, но ничего уже не исправить. Она медленно бредет вдоль узких улочек. Город живет своей жизнью, повсюду играет музыка, ветер разносит запахи из различных заведений, а приветливые хозяева зазывают нарядных горожан и туристов, вышедших насладиться вечерней прогулкой, в свои заведения. Ажурные фонари вспыхивают один за другим, разгоняя незаметно опустившиеся на город сумерки, грозящие вот-вот поглотить город целиком, стоит только солнцу догореть на горизонте. Небо растекается алым золотом над краем небосклона, а в выси уже загораются первые звезды, но Стелле сейчас нет дела до солнца и звезд. Стелла лихорадочным взглядом осматривается по сторонам, останавливает прохожих, наверняка тревожа их своим взбудораженным и нервным видом, но все без толку. Искать Хлою бесполезно, наверняка она уже уехала на своем лимузине обратно в отель, и Стелла решает поступить так же. Она хватает первое же попавшееся такси и возвращается в Гран Пари, по дороге вычитывая в сети все, что только сумела найти про так называемую Битву талисманов. Она натыкается на множество комментариев в адрес Хлои, один злее другого, и, наконец, решительно отбрасывает телефон, твердо решив, что что бы там ни случилось в прошлом, это уже неважно, ведь Стелла уже успела убедиться в том, что Хлоя Буржуа вовсе не злодейка. В отеле она первым же делом мчится в номер Хлои, но лишь для того, чтобы убедиться, что он пуст. Хлои нигде нет, и, обойдя в бесплодных поисках все здание, Стелла в полнейшем расстройстве спускается вниз, в надежде первым же делом перехватить Буржуа, когда та будет возвращаться. Стелла мерит шагами просторный холл, ноги уже начинают дрожать от усталости, но она слишком взвинчена, чтобы присесть хоть на минутку. В холле прохладно и оживленно — постояльцы то и дело выпархивают из своих номеров и выскальзывают из-под залитых светом стен прямиком в теплое дыхание ночи, окутавшее город любви. Они смеются и щебечут, выглядя такими невыносимо счастливыми, что Стелла чувствует невольное раздражение. Ей же остается лишь вглядываться в лица пристально и часто, но только чтобы разочароваться в очередной раз. Когда взгляд падает на хрупкую голубоглазую блондинку, искра надежды вспыхивает с новой силой, но тут же угасает — сходства сестер хватает, чтобы обмануться всего на миг. Зои узнает Стеллу мгновенно, улыбается ей, как старой знакомой, и сразу же замечает ее тоску, и делает все, чтобы разуверить ее в этой тревоге. Зои присоединяется к ожиданию, мгновенно и без раздумий решая отменить все планы, лишь бы убедиться, что с Хлоей все в порядке, и от захлестывающего чувства вины Стелле хочется плакать. Зои пытается дозвониться до сестры, отправляет сотню сообщений, которые, разумеется, остаются неотвеченными, шерстит соцсети и пишет друзьям просьбы дать знать, если что-нибудь разузнают. Стелла все еще расстроена, но Зои так мила и предупредительна, и так заботлива, что на душе становится чуть легче. Зои уверяет Стеллу, что Хлоя часто уезжает кататься по городу в лимузине, когда злится, так что беспокоиться не о чем, и Стелла не находит причин ей не верить. Ей лишь хочется надеяться, что Хлоя знает, как дорога она сестре, или, по крайней мере, однажды сумеет это оценить. Стены отеля давят и грозят удушьем, минуты тянутся и причиняют боль, и вскоре находиться здесь становится невыносимо, так что девушки все же решают пойти на тот самый концерт, разговоров о котором сегодня было так много. На дворе ночь уже вступает в свои права — костер заката на горизонте давным-давно догорел, и синий бархат неба устилают звезды. На улице душно и людно, Стелла позволяет Зои увлечь себя сквозь эту толпу. Дышать ненамного легче, но Зои крепко стискивает пальцы Стелла и щебечет что-то мягко и успокаивающе — Стелла не вникает в слова, но на душе становится чуть-чуть светлее. Дыхание реки она ощущает прежде, чем замечает саму Сену, но еще раньше ее застигает музыка. Баржа сияет в ночи, подобно острову или сну — прожектора бьют в небо, затмевая звезды, свет подрагивает на темных блестящих волнах, неслышно плещущихся и разбивающихся о берег, а от гремящих гитарных рифов вибрирует под ногами земля. На барже весело и людно — темные тени пляшут среди светомузыки, и Стеллу охватывает робость. Она здесь совсем чужая — незваная гостья, заблудившаяся среди миров, чуждая всем и всему и никому не нужная, так какое право она имеет сейчас вторгаться в этот веселый гремящий плавучий мирок? Не лучше бы развернуться прямо сейчас и закрыться в стенах отельного номера, в одиночестве дожидаясь, пока кольцо-портал не заработает вновь? Ведь только так она не сумеет более ничего испортить. Мысли накатывают океанскими штормовыми волнами — куда там тихим водам местной Сены — вечная неуверенность в себе, прикрытая внешним блеском и безупречной красотой, но теплые пальцы Зои на миг вновь переплетаются с ее собственными, внезапно окоченевшими, несмотря на теплый вечер. — Идем, — Зои улыбается одними уголками губ, — Я уже сказала всем, что ты придешь. Тебе понравится, обещаю. И Стелла в очередной раз ей верит. Они пересекают мостик, ведущий в представший перед ними остров света, и остальной Париж словно отступает позади них и остается где-то совсем в другом далеком мире. Зои извиняется и исчезает на секунду, упорхнув во вспышке света, чтобы собрать всех разом и представить им гостью из другой реальности, и Стелла остается одна посреди ревущей из динамиков музыки. Одиночество не успевает захватить свою жертву, ведь длится оно всего секунду — Стелла никогда не бывала на кораблях, так что она с интересом озирается по сторонам и делает шаг, чтобы осмотреться получше, как в следующий же миг врезается прямиком в Леди Баг. Поднос со стаканчиками, благо, пластиковыми и пустыми, выскальзывает из ее рук и летит на пол, но грохот тонет в музыке. Леди Баг отскакивает и смешно взмахивает тонкими руками, пытаясь удержать равновесие, но Стелла успевает подхватить ее за предплечье и помогает удержаться на ногах. — Прости, пожалуйста, — Стелле ужасно стыдно, она готова развернуться и убежать, прежде чем доставит еще больше проблем, но в синих глазах девушки напротив вспыхивает узнавание. — Ты? — восклицает Леди Баг, ее голос звонок и мелодичен и звенит неприкрытым удивлением, но прежде, чем Стелла успевает ответить хоть что-то, как Леди Баг прикусывает язык и спешит исправить свою поспешную ремарку, — То есть, я хотела сказать, ты кто? Леди Баг тут же смущается выпаленной фразе, прозвучавшей почти грубо, и спешит исправиться и одновременно притвориться, будто видит Стеллу впервые жизни, но Стелла почти не слушает ее сбивчивые извинения и рассматривает героиню во все глаза. На Леди Баг сейчас нет ни маски, ни облегающего костюма, но это все же она. Королева Луна всегда учила, что внешний облик — это самое главное в этой жизни, и Стелла достаточно долго тренировалась обманывать мир своей внешностью, чтобы видеть насквозь через фасад других. Может, Леди Баг и скрывала магия волшебных талисманов, но Стеллу не обмануть. Леди Баг хрупка и застенчива, у нее иссиня-черные волосы, стянутые в хвостики, совсем как у Музы, милая улыбка и огромные синие глаза. Сейчас рядом нет ни монстров, ни героев, и плечи героини не стянуты красной тканью и грузом ответственности, так что в неровном пляшущем свете Стелла видит яснее, чем прежде, насколько все же она юна. Леди Баг тонка и красива — самая обычная девчонка с самой обычной жизнью, наслаждающаяся вечером и музыкой — знал бы хоть кто-то, какие секреты и какая тяжесть прячутся за этой видимой хрупкостью. У Стеллы щемит сердце, но она находит в себе силы приветливо улыбнуться и сделать вид, будто не раскрыла для себя только что все ее тайны. — Привет, — произносит Стелла и поспешно опускается, чтобы собрать рассыпанные стаканы, — Прости, пожалуйста, что сбила. Я сейчас все соберу. — Не нужно, я сама виновата — такая растяпа, — глаза Леди Баг изучают Стеллу с легким подозрением, но она слишком добра, чтобы позволить ей в одиночку прибирать беспорядок, — Постой, это ведь про тебя писала Зои? Ты, должно быть, Стелла? — Это я, — Стелла чувствует вспышку облегчения где-то в области сердца и благодарность к Зои, и протягивает Леди Баг ладонь над наполовину заполненным подносом, — Рада познакомиться, надеюсь, я не слишком помешаю. — Что ты, — восклицает Леди Баг и пожимает протянутую ладонь с неподдельным дружелюбием, — Я очень рада знакомству. Меня зовут Маринетт. — Я тоже очень рада, Маринетт, — Стелла видит, как сильно та хочет расспросить о том, что произошло утром, но не может, чтобы не раскрыть свою тайную личность, и решает при первой же возможности помочь ей. Вместе девушки быстро поднимают оставшиеся стаканчики, и Маринетт подхватывает Стеллу под руку, как раз в тот момент, когда возвращается Зои. — О, вижу, ты уже познакомилась с Маринетт, — Зои подхватывает Стеллу за другую руку и тянет за собой на палубу, — Маринетт — наша душа и сердце, именно благодаря ней мы все так дружны. — Ты преувеличиваешь, — смущенно отвечает Леди Баг, но Стелла с охотой соглашается с Зои. В следующий миг она оказывается представленной друзьями Зои и Маринетт, и те окружают ее веселым приветственным теплом. Они все такие разные и непохожие, но каждый считает своим долгом отнестись к Стелле, которую видят впервые в жизни, как к доброй подруге. Огромный и хмурый с виду Айван первым заключает Стеллу в объятия, отчего она, на удивление, не ощущает неловкости. Невысокая пухлая Милен тут же начинает беспокоиться, не холодно ли Стелле в ее тонком платье, и спешит предложить свою куртку. Хрупкая блондинка Роуз тут же застегивает на запястье Стеллы фенечку из розового бисера в знак новой дружбы. Готическая красавица Джулека, отчаянно борясь со смущением, выдавливает из себя что-то дружелюбное, хоть и совсем неразборчивое. Нино стукается со Стеллой кулачком и называет ее «чувихой». Алья, та самая храбрая и отчаянная журналистка, тут же требует со Стеллы обещание дать интервью для ее «ЛедиБлога». Высокий накачанный Ким хвастается спортивной формой и пытается уговорить Стелле на спор переплыть Сену, кто быстрее. Макс поправляет на переносице квадратные очки, что-то подсчитывает на телефоне, а затем сообщает Стелле, что вероятность того, что ей нравится рок-музыка, составляет 68% — что тут же подтверждает его личный робот Марков. Серьезная японка Кагами делает комплимент блеску волос Стеллы и зачем-то интересуется ее группой крови. Лука перекидывает через плечо ремень гитары и наигрывает Стелле мелодию ее настроения — что-то лирическое и чуть меланхоличное, и Стелла почти готова остаться на этой барже навсегда. Потом ее знакомят с родителями Луки и Джулеки — Анарка едва отвлекается от выяснения отношений с Джаггедом Стоуном, а тот хвастливо и небрежно подписывает ей свой альбом, прежде чем с удвоенным ожесточением продолжить спор о какой-то ерунде. Когда первые волны приветствий чуть утихают, она усаживается в компании зрителей, пока музыканты — Лука, Джулека, Роуз — занимают места на сцене и настраивают инструменты. Все на своих местах, и лишь одно — за синтезатором, пустует. Маринетт пытается быть веселой и оживленной, но невозможно не заметить, как она озирается по сторонам, в поисках кого-то, кто точно не придет. — Не расстраивайся, подруга, — говорит ей вполголоса Алья, — В следующий раз он точно придет. Стелла, конечно, понимает, о ком она, и, скрепя сердце, рассказывает про Хлою и про Адриана, и про тот инцидент с его отцом. Маринетт расстраивается еще больше, и Стелла чувствует себя как никогда паршиво. Алья смотрит на нее с подозрением, и в уголках карих глаз мелькает нечто похожее на неприязнь. На секунду Стеллу затапливает ужас при мысли, что сейчас ее попросят уйти отсюда и не портить праздник, но затем Алья лишь тяжело вздыхает и взмахивает в воздухе рукой. — Отец Адриана всегда так, он бы в любом случае нашел повод никуда его не отпускать. — К тому же, наверняка виновата Хлоя, — подхватывает Нино, — Она вечно все портит. — Она не так плоха, — тихо, но твердо отвечает Стелла, и вина вновь пронзает ее сердце. Очевидно, Хлоя — чуть ли не главная злодейка города, и, должно быть, каждый здесь вправе злиться на нее, но Стелла просто не может промолчать. В конце концов если Хлоя злодейка, то и Стелла тоже — но, если ей дали шанс, так почему его не заслуживает Хлоя? Маринетт пристально изучает Стеллу огромными, похожими на васильки глазами, и хочет что-то возразить, но вместо этого только пожимает плечами: — Ты права — у Хлои есть сердце, просто она не умеет им пользоваться. Или никто ее не научил. Кстати, — она смотрит куда-то вдаль, в сторону берега, — Это не ее лимузин вон там? Стелла поворачивается в направлении, заданном Маринетт, и ее сердце пропускает удар. Это действительно лимузин Буржуа, припаркован на набережной, но Хлоя стоит на берегу и не спешит подниматься по трапу. Она презрительно морщит носик и рассматривает маникюр, словно он интереснее всего, что может здесь происходить, и всем своим видом демонстрирует, будто оказалась здесь случайно. — Мы так волновались за тебя, — Зои бежит навстречу сестре и привычно игнорирует ее высокомерие и грубость. — Что за нелепость, — фыркает в ответ Хлоя и намеревается вернуться в лимузин и уехать, но Стелла чувствует, что не простит себе, если не сумеет ее остановить. — Прости меня, — выпаливает она, и Хлоя замирает. Просить прощения Стелле всегда было тяжело — словно ломать себя по частям, преодолевая вбитое на подкожном уровне королевское высокомерие и запрет проявлять слабость, но сейчас ей легче, чем когда-либо. — Останься, пожалуйста, мы будем рады. — На этом нелепом сборище? — Хлоя отмахивается и отворачивается, — Какой смысл тут торчать, если Эдрикинса все равно нет? Зои вздыхает и поникает плечами. В ее глазах усталость и практически обреченность — идти навстречу Хлое так тяжело, что, наверное, проще сдаться и отвернуться, но Стелла верит, что Хлою еще можно спасти. — Знаешь, вообще-то здесь будет выступать Джагед Стоун, — как бы невзначай замечает она, — Он сказал, что вы с ним так хорошо знакомы, и он будет так рад тебя видеть. — Правда? — мгновенно оживляется Хлоя, а затем вновь напускает безразличный вид, — То есть, конечно, он будет рад меня видеть — он меня обожает. Ладно уж, идем. И она решительно захлопывает дверь лимузина, едва не прищемив пальцы пытающейся выбраться из машины Сабрине, и первой поднимается по трапу. Зои одобрительно улыбается Стелле, и та лишь скромно пожимает плечами. Атмосфера на барже чуть охлаждается. Хлое, кажется, здесь не очень рады — каждый невольно ожидает от нее какой-нибудь подставы или испорченного праздника, но все же в ее адрес раздаются неуверенные приветствия. — Привет, Хлоя, я рада, что ты пришла, — Маринетт выдавливает из себя подобие улыбки и демонстрирует вежливый нейтралитет. — Еще бы, — Хлоя откидывает волосы с плеч и едва удостаивает Маринетт взглядом, прежде чем направиться прямиком к столу с закусками, но та не особенно расстраивается подобному приему. А потом раздается музыка, на этот раз живая, и ночь пронзает рок-н-ролл. Джагедд присоединяется к детям и их группе, гитара едва не полыхает под пальцами Луки, а молчаливая вне сцены Джулека отбрасывает всяческое стеснение и поет в унисон с отцом. Музыка гремит и вибрирует где-то в области ребер, и неведомое прежде веселье захватывает Стеллу с головой, подобно какой-то магии. Ей хочется прыгать и танцевать, забыв о королевских манерах, смеяться и подпевать до хрипоты — останавливает лишь полнейшее незнание слов. Все вокруг подпевают и дергаются телами в рваный и абсолютно немелодичный такт, песни сменяются одна за другой, пока, наконец, Джулека и Роуз не затягивают что-то романтичное, и практически все распадаются по парочкам и сливаются в медленном танце. В этот миг Стелла вдруг чувствует себя одинокой и неприкаянной, так что она отступает с танцплощадки в тень и облокачивается о перила. Она ощущает дуновение речного бриза, по разгоряченной спине и оголенным плечам пробегают мурашки, но она только рада хоть немножко охладиться. Взгляд блуждает по палубе, переходя с одного лица на другое. Джулека и Роуз поют что-то сладкое, похожее на признание в любви, и смотрят друг на друга так, что сразу понятно — каждая строчка для них — вовсе не пустые слова. Алья и Нино обнимаются и дурачатся прямо в танце — для них мир как будто и не существует — впрочем, наверное, так и есть. Айван и Милен топчутся в обнимку и наступают друг другу на ноги, но их это, как будто, вовсе не смущает. Ким и Ундина не танцуют, но перебрасываются записочками, словно влюбленные школьники. Макс и вовсе лихо отплясывает с Марковым — у этих двоих свои, особые отношения. Кагами держится чуть в стороне и с упоением зарисовывает сцену в блокноте с воодушевлением и сосредоточением присущим только истинным художникам в момент сотворения шедевра. Всем, как будто, весело, но Стелла не может не замечать, что любовная песня навеяла тоску не на нее одну. Зои улыбается и покачивается в ритм, но улыбка ее грустна, а беспокойство во взгляде явно предназначается сестре. Хлоя кривит губы и пытается удержать маску высокомерия, но Стелле не нужно быть феей разума, чтобы знать, какое безмерное одиночество она чувствует несмотря на то, что верная Сабрина стоит рядом, счастливая от одного лишь присутствия рядом с Хлоей и готовая выполнить любую, даже самую безумную ее просьбу. Лука подхватывает новый куплет, его голос хрипловат и до боли красив, а затуманенный взгляд обращен на Маринетт, и через всю палубу Стелла может прочесть, как боль искажает его лицо. Маринетт же не замечает никого и ничто — до присутствующих ей нет дела — лишь до того единственного, которого сейчас нет рядом. Васильковые глаза застилает влажная пелена, и лишь, когда песня замирает на последнем аккорде, Маринетт вздрагивает и возвращается в реальность и утирает не успевшие сорваться слезы. Звучат аплодисменты, и меланхолия момента рассеивается. Музыка вновь звучит, но на этот раз более веселая, и танцы продолжаются в том же составе. Стелла пристально изучает сцену, фонари мерцают и переливаются разными цветами, и Стелле не очень нравится, как расставлено освещение. Она осторожно поднимает руку и качает пальцами, медленно сдвигая фокус света чуть ближе к центру, и немного приглушает яркость так, чтобы мягкое сияние теперь небольшим океаном заливало баржу. Стелла знает, что ей давно пора бы заканчивать выделывать свои трюки со светом на виду у всех, но не может удержаться. Ей кажется, что она проделала все это незаметно, но тут же разуверяется в своей убежденности, наткнувшись на пристальный и настороженный взгляд Леди Баг. — Как ты это сделала? — Маринетт не демонстрирует ни капли страха или удивления — в конце концов она уже видела подобное — лишь неприкрытый интерес и вполне обоснованную настороженность, и Стелла спешит пояснить: — Это врожденная способность — я не акума, честно. — Видела бы ты, как она разделалась сегодня с акумой, Дюпэн-Чен, — Хлоя вмешивается в разговор внезапно и без всяких предисловий, и в ее голосе звучит почти гордость и хвастовство подругой. Стелла знает, что слово Хлои мало что значит в этой компании, но не может не ощутить тепло благодарности, — Бам! И в пепел! — Хлоя подкрепляет свой небольшой рассказ оживленной жестикуляцией, делая его гораздо красноречивее. — И что у тебя за силы? — Стелле очевидно, что Маринетт хотела спросить об этом с их самой первой встречи, и она мгновенно цепляется за возможность сделать это, не раскрывая свою супергеройскую личность. Стелла хочет и не успевает ответить. Кристально чистое небо, усыпанное далекими звездами, в один миг вдруг темнеет и окутывается вихрем. Молнии вспыхивают в накрывшей корабль тьме и с электрическим треском бьют в воду. Баржу сотрясает, мачты ломаются и обугливаются, сраженные молниями. Музыка затихает и уступает место крикам. Все бросаются врассыпную. Стелла даже почти не удивляется этому, только злится — неужели здесь так постоянно? Вихрь подсвечивается электрическими вспышками, и в их неровном ненадежном свете возникает силуэт. Незваная гостья смеется громко и яростно, совершенно безумно, как будто для образа злодейки недостаточно подтекшей туши под глазами, черной помады, вычурной одежды и оружия в руках — пусть это и всего лишь зонт. Девушке в небе не нужны никакие крылья, и даже неважно, держит ли ее магический ветер или же сила чистой злобы. — Хлоя Буржуа! — восклицает незнакомка, и голос ее напоминает гром, — Я знаю, что ты здесь! Выходи или этот жалкий кораблик превратится в «Титаник»! — О нет, опять она, — раздраженно стонет Хлоя и бьет себя ладонью по лицу, — Сколько можно? — Ты ее знаешь? — Стелла прячется за ближайшую бочку следом за Хлоей и Маринетт и осторожно выглядывает, пытаясь разглядеть, что происходит на палубе, — Что ей от тебя нужно? — Это Аврора, она уже третий раз превращаются в Климатику. — поясняет Маринетт и устремляет раздраженный взгляд на Хлою, — Что ты сделала ей на этот раз, Хлоя? — Я? — Буржуа изображает возмущенное удивление, — А чего это сразу я? Я вообще ничего не сделала, будто мне есть дело до этой нелепой дурочки? — Хлоя, — раздраженно шипит Маринетт и стискивает кулаки, и Хлоя поникает. — Ну ладно-ладно, я ее встретила сегодня, — она скрещивает руки на груди и отворачивается, словно не в силах выдержать взгляд Стеллы, — Подумаешь, сказала ей, что она нелепая. Как будто она и сама этого не знает? — Как обычно, — гневно выдыхает Маринетт, — Ты в своем репертуаре, Хлоя. — Сейчас неважно, что произошло, — спешит вмешаться Стелла. Она сама не знает, чего хочет в этот момент больше — присоединиться к Маринетт в ее упреках или же заступиться за Хлою, но справедливо решает, что на это нет времени, — Что нам делать? — Ты права, — вздыхает Маринетт. Раздражение на ее лице сменяется на сосредоточенность, пристальный взгляд изучает место действия, и Стелла практически может чувствовать, как в ее голове вертятся шестеренки, — Нужно спрятаться! Маринетт хватает Стеллу и Хлою за руки, игнорируя негодование последней, и мчится вдоль палубы, на ходу толкая все двери. — Сюда! — она втаскивает девушек в первую же открытую каюту и захлопывает дверь перед их носами, — Сидите здесь, я спрячусь в другой каюте. И прежде, чем кто-то успевает возразить, она ускользает. — Вечно она командует, — закатывает глаза Хлоя и распахивает дверь обратно. — Постой, — Стелла успевает перехватить ее руку, Маринетт точно нужно дать немного времени, чтобы переодеться в костюм и маску, — Аврора ищет тебя, лучше спрятаться и переждать. — Не буду я прятаться, потому что так сказала Дюпен-Чен, — фыркает Хлоя и решительным шагом выходит обратно на палубу. И Стелла не может не последовать за ней.