Сириус
У Сириуса была не самая лучшая неделя. На этой неделе брат Сириуса был госпитализирован, его лучший друг увидел шрамы, которые он никогда не должен был видеть, а его девушка с трудом встречала его взгляд перед лицом конфликта. Если все это не составляло ужасной недели, то факт, что волосы Сириуса были ровными и не такими пышными, как обычно, стал решающим. Он не знал, была ли это его плохая неделя, из-за которой его волосы стали плоскими. Или Питер в шутку снова заменил ему шампунь. Сириус очень надеялся, что это не так, так как он думал, что Питер усвоил урок с того последнего раза, когда он пытался подшутить над Сириусом. Сириус знал, что Джеймса не волнуют шрамы, он не думал, что Джеймс будет высмеивать его за них. У Лунатика были шрамы, и Джеймс никогда не называл их иначе как крутыми, но, честно говоря, Сириус не хотел, чтобы его шрамы называли крутыми. Они были уродливыми и напоминали ему о боли и обо всем плохом. Он показал их только в Больничном крыле, потому что хотел убедиться, что профессора знают, что его родители издевались не только над Регулусом, но и над ним. Что они были ужасными людьми и не заслуживают того, чтобы воспитывать детей. Он даже подумал на мгновение, что это может иметь значение, если он будет готов дать показания и показать эти шрамы всему Визенгамоту. Он должен был догадаться, что это просто смешно. Конечно, кучке старых чистокровных было бы наплевать на то, что говорят уста предателя крови. Он даже забыл, что его отец и дядя тоже были в Визенгамоте. Хотя он должен был признать, что все равно дал бы показания, если бы это означало вызволение Регулуса из того дома. Сириус знал, что его выпустили и что у него больше нет причин думать об этой семье, но там всегда оставался Регулус. Хотя Регулус и он сам были не так близки, как в детстве, и у них, конечно, были свои разногласия, он не мог отделаться от ощущения, что Регулус может быть гораздо больше, чем марионетка его родителей. Он знал, что многие люди в это не верят, в том числе и Джеймс. Он знал, что Джеймс, вероятно, считает Сириуса нелепым за то, что он пошел в больничное крыло в тот день. Он знал, что Джеймс ненавидит семью Сириуса и, вероятно, ненавидит Реджи тоже, но все равно было больно. Сириус знал, что отчасти виноват в этом, он всегда жаловался на Регулуса. Он жаловался, что тот неукоснительно следует правилам их родителей. Он жаловался, что ему всегда приходилось брать на себя наказание за него, хотя теперь он знал, что Регулус никогда не хотел этого. Он знал, что Джеймс, вероятно, ненавидит его младшего брата, но он хотел бы, чтобы это было не так. Если бы все было по-другому, если бы Регулуса можно было спасти, то, возможно, он мог бы приехать и жить с Поттерами, с Джеймсом и Сириусом. Может быть, Регулус наконец-то снова станет его братом. Возможно, это была нелепая идея, но на мгновение, до того как Альбус Дамблдор разрушил его мечту, он подумал, что это возможно. Потом Дамблдор сказал им, что никто ему не поверит и что у них недостаточно доказательств. Сириус посчитал это каким-то несуразным оправданием, чтобы ничего не делать. Он не знал почему, но у него не было ощущения, что Альбус Дамблдор делает все возможное, чтобы вытащить Регулуса из этого дома. Это заставило его потерять веру в этого человека, и от этого ему стало немного не по себе, ведь он был тем, которому они должны были доверять больше всех остальных. Сириус так и не поговорил с Регулусом с тех пор, как они покинули больничное крыло. Регулус был немного раздражен тем, что Сириус позволил профессорам наложить на него такие ограничения. Что Сириус даже поощрял их быть более строгими. Он знал, что Регулус, вероятно, будет долго злиться из-за этого, но он не мог не испытывать жалости. Он не мог сожалеть о своих действиях, потому что для Регулуса это было самое лучшее. Лучшим для Регулуса было не делать того, чего хотели его родители. Лучше всего для Регулуса было то, что он мог жить по-своему, как и положено пятнадцатилетнему подростку. Сириус больше всего на свете хотел, чтобы Регулус присоединился к нему, но он не был уверен, что это возможно. Он знал, что Регулус не хочет говорить с ним прямо сейчас, поэтому он будет тянуть время, пока не представится возможность обсудить с ним будущее. Однако сейчас Регулус был занят тем, что смотрел на него из Большого зала. Сириус знал, что из-за новых ограничений Регулус должен был находиться в Большом зале целых полчаса. Он не удержался и слегка ухмыльнулся своему брату, отчего тот покраснел от гнева и резко отвернулся. Он слегка посмеивался над своим младшим братом, пока не услышал, как кто-то прочистил горло напротив него. Он повернулся и увидел, что Ремус пристально смотрит на него: — Прекрати дразнить своего брата, Сириус. Сириус ухмыльнулся Ремусу и дразнящим голосом сказал: — С чего бы мне это делать, Муни? Ремус закатил глаза и язвительным голосом сказал: — Не знаю, Сириус, может быть, потому что Регулус только что вышел из больничного крыла? Сириус закатил глаза прямо глядя на Ремуса, повторяя тон своего друга: — Это я знаю, Лунатик, но посмотри на него сейчас, он в порядке. Сейчас ему будет намного лучше. Сейчас он просто раздражен на меня, потому что я позволил Минни и Дамблзу наложить на него ограничения. Он это переживет. — Да, наверное, ты прав, но все же не дразни его слишком сильно, хорошо? Сириус слегка рассмеялся и улыбнулся своему другу: — Ладно, как насчет того, чтобы вместо этого я дразнил тебя? Лунатик посмотрел на него, явно пытаясь понять, будет ли это вызовом, но потом решил, что да: — Как ты думаешь, ты сможешь справиться с последствиями дразня меня? Сириус встретил взгляд Ремуса и ухмыльнулся: — Я не знаю, Лунатик. Думаешь, я даю обещания, которые не могу выполнить? Ремус слегка покраснел, что показалось Сириусу очень милым: — Надеюсь, что нет, Блэк. Сириус издал громкий смех, который заставил Джеймса, погруженного в разговор с Хвостиком, обратить свое внимание на двух друзей и спросить: — Ну наконец-то ты оставишь своего брата в покое, а? Сириус закатил глаза: — Да ладно, Джейми, ты же знаешь, что я никогда не оставлю слизеринцев в покое. Джеймс закатил глаза: — Вот в этом я с тобой согласен, Бродяга. Но, может быть, тебе стоит дать своему брату отдохнуть. Пока он не перестанет бросать взгляды тебе в спину каждый раз, когда видит тебя. Сириус недоуменно посмотрел на своего лучшего друга. Именно такие комментарии заставили Сириуса задуматься о том, как Джеймс относится к Регулусу. Он знал, что Сириус, конечно же, заботится о его брате, и Джеймс, как хороший друг, никогда бы не пошел против этого. Сириус подумал, не желает ли Джеймс, чтобы он навсегда оставил брата в покое. Он отогнал эту мысль. Он знал, что нет ничего хорошего в том, чтобы зацикливаться на подобных мыслях. — Конечно, Сохатый, я сделаю это, как только ты оставишь Лили Эванс в покое. Джеймс возмущенно посмотрел на него и насмешливо сказал: — Прошу прощения? Должен заметить, что я не беспокоил ее весь год. — За исключением поезда после собрания префектов, верно? — Джеймс повернул голову назад к Питеру. Он недоуменно посмотрел на него: — Откуда ты вообще это знаешь? Питер слегка покраснел, а Ремус крепко обнял своего друга: — Да ладно, Сохатый, ты же знаешь, что Питер всегда знает лучшие сплетни. Питер покраснел еще сильнее и защищаясь сказал: — Это не сплетни. Это просто то, что я слышал. Сириус рассмеялся: — Конечно, просто услышал, Хвост. Ты, наверное, рыскал вокруг, пытаясь найти всю самую лучшую информацию. Не то чтобы нам это не нравилось, конечно. Джеймс, наконец, присоединился к поддразниванию своих друзей: — В конце концов, откуда бы я мог знать, кто с кем расстался первым, если бы не ты, Пити? Это вызвало смех у всех парней, и Сириус поблагодарил свои счастливые звезды за то, что встретил этих трех мальчиков в поезде на первом курсе.****************************************************************************************************
На следующий день после того, как Регулус вышел из больничного крыла, это случилось. Момент или разговор, которого Сириус так долго ждал. Он знал, что это неизбежно, поэтому ничуть не удивился, когда Джеймс в полночь забрался в кровать Сириуса. Он закрыл шторы и наложил на кровать заглушающее заклинание. Когда он закончил, то сел напротив Сириуса, скрестив ноги. Они постоянно занимались этим, когда были моложе, на первом и втором курсе. Они разговаривали часами, пока другие их соседи по комнате спали. Они не делали этого уже довольно давно, хотя в последнее время Сириус разговаривал только с Ремусом. Не потому, что он не доверял Джеймсу. Дело было в том, что Джеймс уже знал все, что было важно для него. Джеймс уже знал Сириуса лучше, чем он сам. Поэтому, разговаривая с Ремусом, он получал другое мнение, чем обычно с Джеймсом, и иногда это помогало ему. Как только Джеймс пролез сквозь шторы, Сириус понял, о чем они будут говорить. Сириус ждал этого весь день. Он знал, что Джеймс не сможет долго ждать, прежде чем ему придется поговорить с ним о шрамах. Сириус понимал, почему Джеймс обижен и беспокоится за своего друга. Ему было больно, потому что Сириус не рассказал о более гротескных наказаниях, которыми его наказывала мать, и не рассказал о том, что останется на нём на всю жизнь. Он знал, что должен был рассказать Джеймсу. Он знал, что Джеймсу все равно на шрамы. Он знал, что Джеймс любит его, несмотря ни на что, но они были отвратительны. Он ненавидел их вид. Ему было противно думать о том, что они означают, и он не хотел впутывать в это Джеймса. Джеймса, который был всем светлым и хорошим. Джеймса, который всю свою жизнь не беспокоился о том, что его родители обижают или плохо с ним обращаются, потому что они этого не делали. Он не сможет понять, но постарается. Сириус знал, что это важная часть, но он не хотел его впутывать. Он не хотел, чтобы Джеймс жалел его больше, чем он уже жалел. Он знал, что Джеймс жалеет его из-за его семьи, но он не хотел, чтобы Джеймс жалел его из-за шрамов, которые останутся на нем до конца жизни. Он думал не показывать шрамы в больнице из-за выражения лица Джеймса, когда он увидел, что у Регулуса такие же шрамы. Он был шокирован и испытывал отвращение. Возможно, не к Регулусу, а к людям, которые вырастили его и Сириуса. Кто знал, о чем думал Джеймс Поттер? Мальчик прожил очаровательную жизнь. Он не понимал, каково это — бояться каждый раз, когда находишься в доме своего детства. Вот почему иногда он предпочитал говорить с Лунатиком о своих более глубоких и темных секретах. Лунатик знал о шрамах, знал с самого первого курса. Сириус видел шрамы Лунатика и решил, что должен отплатить ему за это. Он хотел, чтобы Ремус знал, что если шрамы Ремуса свидетельствуют о храбрости и силе, то шрамы Сириуса — результат жестокого обращения. Он хотел, чтобы Ремус никогда не стыдился своих шрамов, не так, как это делал Сириус. Джеймс сделал много выводов о детстве своего лучшего друга и о Доме Блэков в целом. Джеймс знал, что Вальпурга и Орион были злобными и часто обращались с Сириусом и Регулусом как с человеческим мусором. Он не знал их точных методов. Он не знал, что они давили на него и его брата во всем, что делали. Он не знал, какие жестокие заклинания знала его мать. Он не знал о болезненных темных артефактах, которые были у его отца. Он не хотел, чтобы Джеймс смотрел на него, как на обиженного ребенка. Он больше не был ребенком и не находился под их опекой. У него не было причин испытывать стыд, но он все равно его испытывал. Как только Джеймс пробормотал заклинание заглушения, он долго смотрел на Сириуса, прежде чем заговорить: — Сириус, я думаю, нам нужно поговорить. Сириус кивнул: — О шрамах. Джеймс покачал головой: — Не совсем о шрамах. Знаешь, мне плевать на шрамы. Я любил тебя до того, как увидел их, и я люблю тебя сейчас, но почему ты мне не сказал? Сириус чувствовал себя глупо. Он должен был знать, что Джеймс больше расстроится из-за того, что ему не сказали, чем из-за самих шрамов: — Я не знаю. Мне было очень стыдно за них. Я и сейчас стыжусь, но особенно когда был младше. Я не хотел, чтобы ты их видел. Я не хотел, чтобы кто-то их видел, но когда я узнал тебя лучше, я понял, что тебе все равно. После того, как мы дружили много лет, а ты их не видел, я понял, что не могу просто отвести тебя в сторону и показать. И рассказать тебе всю свою жалкую историю жизни… Джеймс перебил: — Да, ты бы мог. Ты можешь рассказать мне все о своей жизни в любое время, когда захочешь. Я всегда готов выслушать тебя, Сириус. Не хочу показаться банальным, но ты моя родственная душа, чувак. Я люблю тебя. Сириус слегка хихикнул: — Родственная душа? Да ладно, Джеймс. Я думал, это Лили Эванс. Джеймс закатил глаза: — Нет, она может быть любовью всей моей жизни, но она точно не ты, Сириус. Сириус улыбнулся этой мысли и не мог не согласиться со своим другом. Джеймс Поттер, без сомнения, был его спутником жизни. Джеймс продолжил: — И, наверное, поэтому мне так больно, потому что я действительно считаю тебя самым важным человеком в своей жизни, и тот факт, что я не знал такого большого секрета о тебе, заставляет меня чувствовать, что ты не доверяешь мне, что ты не чувствуешь того же. Сириус покачал головой еще до того, как Джеймс закончил: — Нет, Джеймс, дело не в этом. Я доверяю тебе свою жизнь, просто… у тебя была такая замечательная жизнь. У тебя такие замечательные родители. Я не хочу еще больше втягивать тебя в свою дерьмовую жизнь. Я достаточно втянул тебя, оставаясь с твоими родителями, но я не хочу, чтобы ты знал все ужасные вещи, которые сделали мои родители. Тебе не нужно, чтобы это тяготило тебя. Я, конечно, не буду тебя обременять. Джеймс положил руку на плечо Сириуса: — Сириус, ты можешь рассказать мне все, что угодно и когда угодно. Я хочу знать о тебе все. Я хочу быть уверен, что всегда знаю, что с тобой происходит. Мне все равно, если меня это будет напрягать. Тот факт, что я знаю о тебе больше, всегда будет важнее напрягов, которые за этим последуют, ясно? Сириус кивнул и улыбнулся своему другу: — Хорошо. Джеймс слегка улыбнулся ему в ответ: — Хорошо, тебе не обязательно рассказывать мне все сейчас, но я ожидаю, что ты начнешь рассказывать, а не утаивать правду, потому что думаешь, что я не могу с этим справиться, Сириус. Сириус тоже улыбнулся: — Конечно, Джейми. Я расскажу тебе все грязные подробности моей жизни. Джеймс рассмеялся, кокетливо взмахнув бровями: — Пожалуйста, не рассказывай мне о том, чем вы с Марлин занимаетесь. Я слишком уважаю ее, чтобы слушать это дерьмо. На лице Сириуса что-то вспыхнуло, и он был уверен, что Джеймс это заметил. Он не мог сдержаться при мысли о своей девушке, которая в данный момент была ему не слишком приятна. Джеймс заметил: — Что случилось? Сириус решил, что Джеймс догадывается, что происходит: — Ну, если честно, я не слишком в ладах с Марлин. Ну типа, мой брат был в больнице, а она даже не смогла сказать мне об этом в лицо. Она знала это, это было очевидно, но она заставила Лили сказать мне. Скажи мне, почему кто-то, кто якобы заботится обо мне, так поступил? — Да, я должен признать, что я думал о том же, когда это происходило. Я довольно быстро отвлекся, но я заметил это в тот момент. Я думаю, Марлин чувствовала себя неловко, не думаю, что она хорошо справляется с подобными эмоциональными конфликтами, и не думаю, что она хотела быть вовлеченной в это. Сириус услышал, как он немного повысил голос: — Но Джеймс, какого черта она считает, что ее неловкость в эмоциональном конфликте важнее, чем то, что я знаю о своем брате. И более того, узнать об этом от моей девушки, а не от девушки, с которой я даже почти не разговариваю. Джеймс перебил Сириуса: — Ты разговаривал с Лили. Тебе нравится Лили. Сириус закатил глаза: — Да, мне нравится Лили, но мы не совсем лучшие друзья. Мы не так близки, как Марлин и я, так что скажи мне, почему моя девушка отказывается поделиться со мной чем-то важным и позволяет Лили сделать это вместо меня? — Я не уверен, я действительно не знаю, но мне бы хотелось знать. Мне жаль, Сириус. — Все в порядке, Джеймс. Думаю, мне просто нужно поговорить с Марлин. Я не уверен, как все пройдет. Джеймс понимающе кивнул, а затем попытался растопить лед, рассказав анекдот о магле, который пошел в бар. Это была совершенно отвратительная шутка, но она позволила сменить тему, и Сириус оценил отвлечение от неприятного разговора с Марлин, который ему предстояло вести завтра.*************************************************************************************************************
Мародеры наслаждались приятным вечером в общей комнате. Рядом с ними пылал огонь, а вокруг них болтали другие гриффиндорцы. Пит как раз рассказывал им историю о некой пуффендуйке с 4-го курса, которая якобы подцепила когтевранца с 6-го курса в туалете Плаксы Миртл. Ремус сейчас размышлял, стоит ли им верить в эту сплетню или нет. Джеймс и Сириус изо всех сил пытались угадать имена этих двух студентов. Питер был удивительно скуп на эту часть информации. Что только укрепило аргументы Ремуса. Сириус крикнул, — Это была Марина Томпсон? Питер покачал головой. — Делайла Роуз! — прикрикнул Джеймс. — Нет, Марни Скотт? — Нет, это была бы не Марни Скотт. Она встречается с этим, эм, она встречается с… Питер прервал размышления Джеймса: — С пятикурсником со Слизерина. Джеймс кивнул, — Ах да, со змеёй. Не знаю, что она в нем нашла. Сириус выразил свое согласие: — Да, она слишком хорошо выглядит, чтобы болтаться в яме. Ремус на это закатил глаза: — Не все слизеринцы плохие, Сириус. Джеймс усмехается: — Это говоришь ты, назови хоть одного слизеринца, который не вызывает у тебя желания выколоть себе глаза. Ремус рассмеялся: — Ну, я не ненавижу Регулуса. Сириус кивнул: — Как бы удивительна ни была эта информация, это правда. Регулус — единственный слизеринец, который не всегда вызывает у меня желание выколоть себе глаза, но время от времени всё же вызывает. Джеймс громко рассмеялся, а затем его глаза расширились от осознания: — О, вы знаете, я готов поспорить, что это были Тэнси Марксмит и Арнольд Гетлер. Мальчики посмотрели на Питера в поисках подтверждения, и по легкой улыбке на его лице они догадались, что Джеймс был прав. Сириус воскликнул: — Динь, динь, динь. У нас есть победитель, и мистер Поттер получает приз. Какова будет ваша награда, сэр? — О боже, это такой сюрприз. Ну, думаю, я действительно хотел бы просто мира во всем мире. Питер начал смеяться до хрипоты, а Ремус только слегка хихикал. Сириус похлопал своего друга по спине, чувствуя себя на данный момент отвлеченным от собственных мыслей, пока не увидел Марлин МакКиннон, свою девушку, идущую в сопровождении Лили Эванс и Мэри МакДональд. Они вошли и сели за угловой столик, даже не взглянув на Мародеров. Сириус подумал, что Джеймс, вероятно, обиделся на это, ведь Лили была светом его очей. Удивительно, но Джеймсу, похоже, было все равно, смотрит она на него или нет. Странно. Сириус быстро отбросил эту мысль, когда его взгляд зацепился за Марлин. Он не мог в это поверить. Они были вместе уже достаточно долго, чтобы, по крайней мере, она не должна была игнорировать его, когда входила в комнату. Они почти не говорили друг другу ни слова с того дня, когда произошел инцидент в Большом зале. Сириус не думал, что он должен первым протягивать руку помощи, ведь он не сделал ничего плохого, но Марлин, похоже, тоже не спешила к нему. Это заставило его усомниться в том, что они действительно так сильно заботятся друг о друге. Он думал, что она ему небезразлична. Она была великолепна. Она была красивой, умной и веселой. Ему нравилось все это в ней, но он не думал, точно ли любит ее. Ему нравилось проводить с ней время, но он просто не мог поверить, как легко им было не быть в жизни друг друга в последние пару дней. Он задавался вопросом, стоит ли им вообще поддерживать отношения. Ему было неприятно думать об этом, но он должен был признать, что думал об этом уже некоторое время, еще до инцидента в Большом зале, но в последнее время он думал об этом все чаще и чаще. Казалось, они постоянно вступали в какие-то случайные ссоры, никогда ничего серьезного, но это всегда было что-то. Казалось, что они не могут наладить отношения дольше, чем на пару дней. Он знал, что иногда его друзей раздражают их с Марлин споры, особенно Ремуса. В последнее время Ремус, казалось, всегда раздражался на Сириуса, особенно когда тот говорил о своих проблемах с девушками. В последний раз, когда Ремус и он разговаривали после наступления темноты, Сириус попытался затронуть тему с Марлин, но Ремус быстро сменил её. Это заставило Сириуса почувствовать себя немного нелепо. Он знал, что у Ремуса гораздо больше забот, чем мелкие девчачьи проблемы, но ему все равно хотелось с кем-то поговорить. Джеймс всегда был хорошим вариантом, но с тех пор, как Джеймс начал проводить встречи с префектами и стал капитаном команды по квиддичу, казалось, что он всегда занят. Слишком занят, чтобы слушать о проблемах Сириуса с его девушкой каждый раз, когда они всплывают, потому что, надо признать, они всплывали часто. Питер тоже всегда был выбором, но Сириус всегда опасался рассказывать Питеру информацию, которую он не рассказывал всем Мародерам, потому что, хотя он и любил Питера, тот был самым большим сплетником в Хогвартсе. И хотя он верил, что Питер не станет распространять его секреты, он все равно почему-то опасался этого. Поскольку Сириусу не с кем было поделиться своими проблемами, Марлин получала изрядную долю его гнева, а он получал ее порцию в ответ. Сириус взглянул на Джеймса. Он не сказал остальным Мародерам, что собирается поговорить с Марлин сегодня вечером. Джеймс, казалось, заметил его бездействие в разговоре и поднял бровь на Сириуса, как бы спрашивая, что ты собираешься делать? Сириус знал, что он собирается делать — он собирался убедиться, что Марлин даст ему ответы. Он кивнул головой в сторону девушек, и Джеймс кивнул ему в ответ, точно зная, что происходит. Джеймс улыбнулся и пожелал ему удачи. Сириус подумал, что это мило, хотя он не знал, имеет ли удача какое-либо отношение к сегодняшнему вечеру. Ему всегда казалось забавным, что они с Джеймсом могут общаться не словами, а мимикой и движениями. Это было то, чего у Сириуса никогда не было с Регулусом. Сириус встал и направился к столику девушек. Марлин не обернулась, когда он подошел, но Мэри увидела его первой: — Привет, Сириус! Марлин слегка подпрыгнула и оглянулась на него со странным выражением лица. Лили послала ему небольшую улыбку, но ее глаза выражали легкое беспокойство, когда она быстро взглянула на Марлин. Очевидно, Марлин с кем-то говорила об этой ситуации, и, конечно, это был не Сириус. Сириус сейчас не был настроен вести светские беседы с девушками: — Марлин, можно тебя на минутку? Она посмотрела на него пустыми безэмоциональными глазами: — Да, Сириус, конечно. С этими словами он пошел прочь, ожидая, что она последует за ним в его комнату в общежитии. Он не мог найти в себе силы быть очень вежливым, пока не узнал ее оправдание. Когда они, наконец, добрались до комнаты в неловком молчании, она слегка ухмыльнулась и нарушила тишину: — Ты ведь не для того привел меня сюда, чтобы овладеть мной? Он не стал смеяться над ее шуткой, просто закрыл за ней дверь и повернулся к ней. Он скрестил руки и посмотрел на нее: — Зачем? Она зашипела совсем не по-марлински: — Зачем что? Он закатил глаза, все больше злясь на ее притворное невежество: — Зачем ты так со мной поступила? — И что именно я тебе сделала, Сириус? — Хммм… Что ты сделала мне? Хм, дай-ка я подумаю. Может быть, то, что ты позволила мне сидеть в Большом зале, полном студентов. Все пялились и показывали на меня, а я не понимал всей ситуации. А когда я спросил тебя, ты даже не смогла посмотреть мне в глаза и сказать правду. Ты заставила свою подругу рассказать мне. Ты знаешь, каково мне было? Знаешь, как я чувствовал себя нелепо? Приходится слушать о своем брате от кого-то, с кем я даже не близок, в то время как моя девушка сидит и смотрит на свой суп. — Мне так жаль, Сириус. Я не знала, что тебе сказать, потому что я не знаю, как ты отреагируешь, когда дело касается твоего брата. Половину времени ты ненавидишь его, ненавидишь то, о чем он говорит, ненавидишь то, что он — марионетка твоих родителей, и постоянно на него жалуешься. Другую половину времени ты смотришь на него, надеясь, что с ним все в порядке, ты волнуешься за него и задаешься вопросом, что он делает. Как я могу знать, что ты чувствуешь и когда ты это чувствуешь? Я не читаю мысли, Сириус. — Марлин, как долго мы были вместе? — Какое это имеет отношение к делу? — Как долго? — Мы вместе с последней недели школы в прошлом семестре. — Точно, довольно долго. Мы должны знать друг друга довольно хорошо, учитывая то, что до этого мы были друзьями, и ты говоришь мне, что не знаешь, что я чувствую к своему брату? — Сириус, никто не знает, что ты чувствуешь к своему брату! — Да, знают, Марлин. Мой брат… не очень хороший парень. Он — марионетка моих родителей, и иногда я его ненавижу. Но он мой брат, он мой младший брат, и я рассказывал тебе о некоторых временах, когда мы были младше. Очевидно, мне было бы важно знать, что он в больничном крыле. Даже если бы я ненавидел его, мне было бы важно знать, что он в больничном крыле, а ты говоришь мне, что не знаешь этого. Может быть, ты вообще меня не знаешь? Они кричали друг на друга, и Сириус очень надеялся, что их не слышно в общей комнате. Он был так зол на нее. Как она могла не знать, что он заботится о своем брате? Неужели она действительно никогда не замечала, что он постоянно украдкой поглядывает на брата и что он никогда не позволял никому, кроме себя, говорить о нем плохо. — Может быть, я не знаю тебя, Сириус. Я не знаю. Я всегда считала, что знаю тебя довольно хорошо, но когда мы действительно сошлись, все оказалось не так, как я думала. Даже если учесть, что я думала, что у нас все хорошо, а потом происходит что-то действительно важное, и я даже не могу найти слов, чтобы сказать тебе об этом. Дело не только в этом, понимаешь? Мы постоянно ссоримся. — Я знаю, что ссоримся. — Почему? У других пар все получается, почему мы не можем? — Я не знаю, может быть, с нами что-то не так. Их разговор очень быстро стал менее напряженным. Вместо того, чтобы спорить, в кои-то веки казалось, что они действительно пытаются обсудить свое будущее. Ни Сириус, ни Марлин не были очень серьезными людьми, без каламбура. Они оба предпочитали легкомыслие и смех всему, что могло нарушить их настроение. Этот разговор казался им крайне несвойственным и тяжелым, но Сириус знал, что они должны его завести. — Я не думаю, что с нами что-то не так, Сириус. Возможно, нам просто не суждено быть вместе. — Ты хочешь сказать, что хочешь расстаться? — Нет, я не хочу расставаться, потому что ты мне нравишься, Сириус. Я искренне забочусь о тебе. Я думаю, что ты отличный парень. Ты такая находка, и я, честно говоря, не могу представить себе другого человека, с которым бы я предпочла быть в отношениях. — Со мной то же самое, ты знаешь. Ты единственная девушка, с которой я встречался, и которая меня действительно интересовала больше, чем просто быстрый перепихон, если честно. Не то чтобы мне не нравились девушки, просто с другими девушками я никогда не чувствовал себя нормально. Я не знаю. Я не хочу заканчивать с этим, если больше ничего не будет так же хорошо. — Сириус, нам шестнадцать. У нас впереди столько жизни. Ты думаешь, что не найдешь никого другого, с кем тебе понравится проводить время больше, чем с тем, кого ты знал, когда тебе было шестнадцать. Я имею в виду, мне тоже страшно. Я не знаю, как все будет, особенно с войной, но я думаю, что мы обязаны друг другу узнать, что там есть, не так ли? Потому что, может быть, это что-то действительно великое, и, может быть, это даже лучше, чем то, что у нас есть. — Может быть, ты права. Может, это и к лучшему. — Сириус, прости меня за то, что я не рассказалa тебе о твоем брате. Не только потому, что я твоя девушка или, наверное, была ею. — Сириус слегка вздрогнул, но он не был уверен почему: — Думаю, скорее потому, что ты мой самый близкий друг, только не говори Джеймсу. Я так забочусь о тебе. Я хочу, чтобы ты был счастлив, и я думаю, что просто обманывала себя, когда говорила, что не знаю, как ты относишься к Регулусу. Конечно, ты часто меняешь свое мнение, но я должна была больше думать об этом. Я должна была знать, что в твоем сердце всегда будет место для твоего младшего брата. — Все в порядке, Марлин. Прости меня за то, что я на тебя набросился, это не твоя вина. Это я виноват в том, что не прикрыл его.- Она выглядела так, словно собиралась прокомментировать это, поэтому он быстро продолжил: — Я не хочу больше говорить об этом. По твоему последнему предложению я могу сказать, что ты приняла решение. — Да, я приняла решение, и я думаю, что ты тоже его принял. — Да, я думаю, что еще до того, как я сюда поднялся, я знал, что это закончится. — Я тоже, думаю, именно поэтому я избегала тебя последние несколько дней. — Да, ты замечательная девушка, Марлс, и я все еще хочу быть друзьями. — Сириус, мы друзья. Мы всегда будем друзьями, хорошо? Они обнялись, неловко, но все же обнялись. Затем они оба спустились вниз к своим друзьям. Сириус чувствовал себя странно. У него никогда раньше не было дружеского расставания. Они оба просто решили посмотреть, что еще есть на свете. Он не мог заставить себя расстроиться из-за этой идеи. Ему нравилась Марлс, но он подумал, что, возможно, для него есть что-то еще. Он пошел и сел со своими друзьями, и тут же глаза Джеймса устремились на него. Питер и Ремус, которые вели беседу до того, как он спустился, повернулись к нему, чтобы узнать, где он был. Джеймс явно не сказал им, что происходит, поэтому он знал, что ему придется это сказать: — Итак, мы сделали это, Марлин и я только что расстались. Питер громко и драматично вздохнул. Это было бы комично, если бы Сириус не чувствовал себя сейчас как-то странно. Джеймс тут же обнял Сириуса, успокаивая его. Хотя Сириус подумал, что это хороший жест, он не считал, что нуждается в утешении. Расставание вовсе не закончилось душераздирающе. У него остался прекрасный друг, и теперь он будет искать кого-то, кто станет для него большой любовью. Ремус молчал. Сириус посмотрел ему в глаза и увидел недоуменное выражение на лице Ремуса. Это было до того, как Джеймс спросил его, как все произошло, и Сириусу пришлось рассказать друзьям все подробности. Позже, когда он уже собирался ложиться спать после того, как приготовился. Он увидел, как Ремус машет ему рукой. Два других мальчика уже были в постели, поэтому Сириус забрался через занавески к Ремусу и сел с ним на кровать. Ремус пробормотал заглушающее заклинание, и Сириус понял, что он не закончит говорить о расставании до конца ночи. Странно, но он не возражал. Сириус никогда не возражал против разговоров с Ремусом. Это было так просто. — Ты в порядке? — Ремус, казалось, почему-то беспокоился о нем. — Да, вообще-то я в полном порядке. Ремус кивнул: — Значит, у тебя не разбито сердце, и ты не нуждаешься в объятиях? Сириус улыбнулся ему: — Ну, я бы не отказался от объятий, но на самом деле я в порядке. Мы с Марлин по-прежнему будем друзьями. Думаю, нам обоим просто нужно было, ну, знаешь, поискать кого-то, кто заставлял бы нас чувствовать что-то большее. У Ремуса было странное выражение лица, когда он кивнул: — Тогда иди сюда. Сириус слегка хихикнул, когда Ремус притянул его в объятия. Это не было тем, что они делали слишком часто, но Сириус должен был признать, что в данный момент это успокаивало. Ремус был таким теплым, а его руки были такими длинными, что он обхватил Сириуса так, что тот почувствовал себя в безопасности. Ремус заставлял его чувствовать себя в безопасности и комфорте. Ему даже нравилось быть окутанным запахом Ремуса. Он пах чернильными пузырьками и пергаментом. По какой-то причине это заставляло Сириуса чувствовать себя целостным. Когда они отстранились, наступило неловкое молчание, которое смутило Сириуса. Ради Мерлина, они были друзьями, и были ими уже давно. По какой-то причине между ними что-то изменилось, но когда Ремус начал разговор о том, как правильно вести себя при расставании, Сириус забыл о странном напряжении между ними. Пока он был со своими друзьями, он всегда был счастлив. Особенно когда у него есть его Лунатик.