Регулус
Джеймс. Джеймс Поттер. Джеймс Флемонт Поттер. Джеймс Ф. Поттер. Поттер. Джейми. Mon nounours. Mon amour. Регулус быстро становился одержимым этим эгоистичным болваном, именуемым Джеймсом Поттером. На самом деле, большинство его мыслей в эти дни были заняты им. Если Регулус думал, что их признание друг другу на Хэллоуин ничего не изменит, то он глубоко ошибался. В действительности, он не задумывался о последствиях признания, прежде чем сделать его, что, вероятно, было связано с количеством выпитого рома. Регулус знал, что мог бы использовать тот факт, что он был совершенно пьян, как оправдание для признания Джеймсу. Возможно, он бы так и сделал, если бы Джеймс не чувствовал себя так же, но вместо этого на следующее утро, когда Джеймс спросил его, не жалеет ли он о сказанном, он признался, что думал об этих словах задолго до того, как произнес их. Как будто этого было недостаточно, Джеймс признался, что даже не думал об этих словах, пока Регулус их не произнес. Джеймс сказал, что не позволит себе обдумывать эту идею, пока не убедится в чувствах Регулуса, но как только он услышал эти слова, то понял, что тот чувствует то же самое. Регулус мог понять эту осторожность, он не винил Джеймса за неуверенность. Он чувствовал себя неуверенным почти каждую секунду их отношений, именно так они теперь официально назывались. Как он мог не чувствовать неуверенности в Джеймсе и их будущем? Черт, он даже не был уверен, почему он нравится Джеймсу и почему он испытывает к нему симпатию, ведь Регулус никогда не видел в себе ничего особенно привлекательного. Тем не менее, Джеймс был великолепен, и он действительно мог добиться кого-то получше Регулуса. Регулус не противился желанию побыть эгоистом и провести с Джеймсом как можно больше времени, пока тот не поймет, что слишком хорош для него. Он знал, что в конце концов Джеймс осознает это, и тогда Регулус потеряет его. Самая большая причина, по которой Регулус был так неуверен в их отношениях, до их взаимных признаний, конечно, заключалась в том, что Регулус не был уверен в том, что такое любовь на самом деле. Это может показаться жалким, но Регулус никогда в жизни не чувствовал любви. Единственный, кто, по его мнению, мог показать ему это чувство, был Сириус, но Регулус не уверен, что это было по-настоящему. Даже если это и было так, то скорее по обязанности, чем из-за любви к Регулусу. Возможно, родители Регулуса и любили его, но они никогда не показывали ему даже намека. Он уважал своих родителей, но не думал, что действительно испытывал к ним любовь. Впрочем, до Джеймса он никогда не был уверен в том, что должен чувствовать любовь. Он испытывал определенную привязанность к своим друзьям, но она и близко не стояла с тем, что он чувствовал к Джеймсу. Джеймс ворвался в жизнь Регулуса, как грузовой поезд. Он ворвался в жизнь Регулуса, в его мысли, и, как бы грубо это ни звучало, в его сердце. Когда начался этот год, Регулус не испытывал к Джеймсу ничего, кроме ненависти, как и с того дня, когда Сириус впервые упомянул о мальчике, когда ему было десять лет. Каждое их взаимодействие заставляло его пылать от гнева, возможно, немного более пылкого, чем необходимого обычно для человека, которого ты недолюбливаешь. Затем произошел инцидент в раздевалке, и вся эта страсть и гнев переросли в то, чем они действительно были, по крайней мере для Регулуса, — в похоть. С каждым взаимодействием, и даже до них, когда Регулус все еще недолюбливал Джеймса, эта похоть росла вместе с чем-то еще. В конце концов, он начал воспринимать Джеймса как отдельную сущность от группы своего брата, он стал значить для него больше. Чувства Регулуса становились сильнее с каждым взглядом, с каждым поцелуем и с каждой историей. Пока у него не появилось странное пульсирующее чувство в груди каждый раз, когда он видел Джеймса Поттера. Он понятия не имел, что это за чувство, когда впервые ощутил его, в тот раз, когда они держались за руки в Выручай-комнате несколько недель назад. Он пытался найти слова, чтобы описать свои чувства к Джеймсу, но смог это сделать только тогда, когда его пьяный разум взял верх. Когда эти слова сорвались с его губ, он понял, что именно это чувство и испытывал все это время — любовь. Любовь к единственному человеку в мире, благодаря которому он чувствовал себя в безопасности, когда мир вокруг них рушился. Когда Джеймс признался в ответ, Регулус словно растаял. В его груди стало легче, чем было много лет назад, он наконец-то почувствовал, что кто-то любит его. После этого все изменилось. Джеймс и Регулус вели себя так, словно они были в своем собственном любовном романе, который Реми всегда предлагала ему прочитать. Регулус обнаружил, что после признания стал гораздо более безрассудным. Джеймс и он часто улыбались друг другу в переполненных коридорах или, что еще хуже, в Большом зале. Однажды Джеймс уже начал подходить к нему во внутреннем дворе, но потом понял, что на него отовсюду смотрят, и изменил направление, направившись к группе игроков в квиддич из Рейвенкло. Они с Джеймсом встречались почти каждый вечер, а в те вечера, когда они не встречались, Регулус чувствовал, что ему очень хочется поговорить с ним. Поэтому они начали посылать друг другу записки в течение дня, им просто повезло, что никто еще не перехватил их бумажных птиц, хотя они всегда использовали только инициалы. Джеймс заставлял Регулуса чувствовать себя до одури влюбленным, и хотя он знал, что их отношения были рискованными, но все равно погрузился в них всей душой. И Реми, и Барти понимали, что у него с кем-то были отношения, но они обещали не докапываться до подробностей. Регулус не видел ничего плохого в том, что они думали, будто он встречается с какой-то незнакомкой с Рейвенкло. Джеймс сказал ему, что не стоит врать друзьям и говорить, что это девушка, но Регулус отмахнулся от этого, это бы стало слишком подозрительно, если бы Регулус не указывал пол. Регулус крутил тонкий браслет из красной кожи на запястье, сидя в дальнем углу библиотеки и слушая, как Джеймс пытается вспомнить ингредиенты для умиротворяющего бальзама. Они занимались на одном из немногих запланированных репетиторских занятий, где они действительно учились. Как только Регулус получил представление об оценке Джеймса по зельям, он был откровенно потрясен. Он сказал Джеймсу, что больше не будет обжиматься во время их занятий, пока Джеймс не поднимет свой «неуд» хотя бы до «удовлетворительно». — Так, ну, там точно должны быть перья дикобраза и порошок монаха, — Джеймс нахмурил брови в тяжелом раздумье. Он так старался, что Регулус почувствовал себя немного неловко, зная, что ему придется сказать, что он перепутал ингредиенты. — Там порошок из лунного камня. Порошок монаха приблизил бы его к напитку Живой Смерти, что, думаю, никого из нас не устроит. Джеймс нахмурился и застонал, прислонившись головой к столу в отчаянии: — Черт, Редж, я никогда не запомню это дерьмо, и потом взорву всех на выпускных экзаменах. Регулус закатил глаза на драматическое заявление Джеймса, он явно проводил слишком много времени с Сириусом: — Ты даже не знаешь, будет ли умиротворяющий бальзам на твоих выпускных экзаменах. Хотя это и полезная информация, я не думаю, что то, что ты забыл ингредиент, заставит кого-то взорваться. Джеймс посмотрел на Регулуса из-за своих рук, в которые он уткнулся лицом: — Знаешь, я бы чувствовал себя более мотивированным в учебе, если бы у меня был кто-то, кто мог бы поцеловать меня, когда я отвечу правильно. Регулус не смог сдержать ухмылку, появившуюся на его лице. Джеймс всегда был в настроении для приятного поцелуя, и Регулус оценил готовность своего парня: — О, неужели? Джеймс сел и наклонился через стол к Регулусу, вопреки своему здравому смыслу он тоже наклонился немного ближе: — Да, как ты думаешь, Пит захочет присоединиться к нам и замотивировать меня? У Регулуса расширились глаза при мысли о том, что кто-то, особенно Питер Петтигрю, сможет поцеловать Джеймса. От этой мысли Регулуса передернуло, и он почувствовал, что должен сделать что-то, что угодно, чтобы стереть это из своей памяти. Он быстро огляделся в поисках посторонних глаз и, увидев только книжные полки вокруг них, схватил Джеймса за затылок и притянул его к себе для поцелуя. Он был коротким и немного более грубым, чем нужно, Регулус чувствовал себя немного нелепо, признавая, что этим поцелуем он немного претендовал на Джеймса. Они оба отпрянули от поцелуя, задыхаясь, когда Регулус пробурчал: — Никогда не шути о поцелуях с кем-то еще в моем присутствии. Затем Регулус отпустил их, и они оба откинулись на свои места, Джеймс усмехнулся. Регулус думал, что Джеймс может быть расстроен тем, что Регулус так с ним обошелся, но Джеймс, похоже, наслаждался этой стороной Регулуса. Что оказалось весьма любопытным открытием. — Эй, Джеймс! Регулус! — Регулус так сильно подпрыгнул от этого голоса, что свалился со своего места. Откуда, черт возьми, взялся Ремус Люпин? Как долго он там простоял? Джеймс, похоже, справился со своим удивлением быстрее, чем Регулус, потому что к тому времени, как Регулус вернулся на свое место, мальчики уже непринужденно приветствовали друг друга. Между тем, Регулус был совершенно вне себя. Каким же дураком он мог быть, целуясь с Джеймсом на людях? Даже если Люпин не видел, а судя по его бесстрастному поведению, скорее всего, не видел, любой другой мог заглянуть за книжные полки и заметить их, и тогда ему конец. Ему нужно было начать вести себя разумней рядом с Джеймсом, иначе он проживет короткую жизнь, так как мать прикончит его. — Как продвигаются ваши репетиторские занятия? Джеймс, которому на удивление хорошо удавалось притворяться, что ничего не происходило минуту назад, застонал от разочарования при мысли о зельях: — Я чертовски ненавижу всё это, Лунатик. Я не могу запомнить ничего из этого дерьма, а Регулус мне не сочувствует. Регулус, пытаясь придать себе непринужденность, стал рассматривать свои ногти, пытаясь выглядеть на свой обычный уровень шикарности, без нынешнего уровня беспокойства: — Я ничего не могу поделать с тем, что у тебя мозг размером с наперсток, Поттер. Джеймс вскинул голову, услышав свою фамилию. Регулус понял, почему: он не называл Джеймса по фамилии уже почти месяц: — Да ладно тебе, Реджи, не надо устраивать шоу для Лунатика. Ты только что говорил мне, что если бы у меня была правильная мотивация, я мог бы получать высокие баллы. Регулус закатил глаза, стараясь не думать о том, как его желудок сжимается при мысли о мотивации, которую хотел получить Джеймс, и сардонически проговорил: — Да, Поттер. Ты прав, это именно то, о чем я только что говорил. Сразу после того, как ты перепутал ингредиент из напитка Живой Смерти с ингредиентом умиротворяющего бальзама. Ремус рассмеялся, слегка хлопнув Джеймса по спине, а затем спросил: — Серьезно, Сохатый? Джеймс кивнул, уже не выглядя таким самодовольным. Он повернулся к своему другу, выглядя немного смущенным: — Ты что-то хотел, Лунатик? Ремус удивился вопросу, определенно не ожидая, что Джеймс захочет его отшить. Регулус был уверен, что Джеймс был из тех, кто приветствует прерывания своего друга во время учебы, поэтому он понял замешательство Ремуса. — Нет, я просто хотел заглянуть. Но да, мне пора идти, я должен встретиться с Бродягой. Джеймс кивнул, и друзья попрощались. Когда Ремус уже собирался скрыться за углом книжной полки, он оглянулся на двух мальчиков со странным задумчивым выражением лица. Когда они наконец остались одни, Регулус обратился к Джеймсу с вопросительным взглядом: — Что означают эти ваши прозвища? Джеймс повернулся к нему, с недоумением глядя на новую формулировку вопроса Регулуса, а затем спросил: — Что? — Ваши прозвища. Ремус называл тебя Сохатым, а ты называл его Лунатиком, плюс ты упоминал Бродягу. Кстати, это просто абсурдные клички. Джеймс усмехнулся, его глаза вспыхнули озорством, которое было обычным делом, когда Джеймс упоминал своих друзей и их шалости. Его голос приобрел дразнящий тон: — Ну, теперь я не могу раскрыть тебе все свои секреты, Реджи. Иначе у тебя может сложиться неверное представление обо мне. Регулус закатил глаза от нелепого поддразнивания Джеймса: — И что же это за представление, скажи на милость? Глаза Джеймса озорно блеснули, а губы искривились в ухмылке: — Представление о том, что ты можешь использовать мою любовь к тебе, чтобы получить от меня все, что захочешь. Регулус изо всех сил пытался сдержать румянец, поднимающийся к его щекам. С тех пор, как они сказали это в первый раз, Джеймс стал произносить эти слова в самой беспечной манере, что приводило Регулуса в бешенство. Его никогда никто не любил, но Джеймс, конечно, компенсировал это тем, сколько раз он говорил Регулусу, что любит его, каждый раз, когда они виделись. Регулус решил немного подразнить Джеймса в ответ, он наклонился немного ближе к Джеймсу и посмотрел на него своим лучшим кокетливым взглядом: — Не смогу? Как бы нелепо Регулус себя не чувствовал, строя глазки Джеймсу, это, должно быть, сработало, так как Джеймс застонал, его глаза наполнились вожделением: — Ты сводишь меня с ума, Регулус Блэк. Регулус ухмыльнулся: — Тогда почему бы тебе не рассказать мне об этих прозвищах, если я так тебя свожу с ума? Глаза Джеймса немного прояснились, когда он понял, что Регулус снова пытается выдурить его, чтобы он рассказал ему свои секреты. Регулус был не из тех, кто не получает ответы, которые ему нужны. Джеймс провел пальцами по волосам, еще больше запутав темные пряди: — Ты действительно настойчив. Ладно, как я уже сказал, я не могу сказать тебе, почему у нас такие прозвища, так как это немного секрет Мародеров, который даже ты не можешь вытянуть из меня. Регулус открыл рот, чтобы высмеять абсолютную нелепость того, что их прозвища являются «секретом Мародеров», когда Джеймс продолжил: — Однако, учитывая, что ты так любопытен, полагаю, мне не повредит рассказать, что я — Сохатый в честь оленя, Бродяга — Сириус в честь собаки, а Питер — Хвост в честь крысы. Регулус поразился абсолютной нелепости прозвищ и тому, что Джеймс действительно ничего ему не сказал: — Хвост, вы серьёзно? Это отвратительное прозвище, с какой стати вы его выбрали? И я полагаю, Люпин — это Лунатик, потому что… — Регулус не закончил предложение, но бросил на Джеймса многозначительный взгляд, который мальчик, похоже, понял. Джеймс серьезно кивнул, прежде чем ответить на предыдущий вопрос Регулуса: — Эй, а что нам ещё прикажешь делать с прозвищем Питера? Он же крыса. Регулус увидел веселье в глазах Джеймса, когда он говорил, и сразу понял, что это была очередная шутка Мародеров: — В прямом или переносном смысле? Джеймс улыбнулся, но покачал головой: — Больше никаких вопросов о прозвищах, Зайчонок. Я рассказал тебе все, что мог. Регулус застонал от нелепого прозвища, которое он приобрел. Странно, что все они были именами животных: — Фу, я действительно хотел бы, чтобы ты перестал называть меня Зайчонком. Это еще хуже, чем Реджи. Джеймс посмотрел на него знающим взглядом и ухмыльнулся: — Тебе нравится, когда я называю тебя Реджи. — Нет, я терплю, когда ты называешь меня Реджи. Раньше мне хотелось ударить тебя ножом по морде, когда ты меня так называл, и я все еще готов это сделать, если кто-то, кроме тебя или Сириуса, меня так назовет. Джеймс улыбнулся, и Регулус не знал, когда именно он понял, что у Джеймса самая очаровательная улыбка, которую он когда-либо видел, но теперь он был уверен в этом. Он решил сменить тему, пытаясь замедлить трепетание в животе: — Нарцисса написала мне письмо. Джеймс нахмурил брови в замешательстве от внезапной смены темы: — О? — Она и Люциус Малфой теперь официально помолвлены и поженятся этим летом. Джеймс не знал, что ответить, но нерешительно улыбнулся: — О, ничего себе. Думаю, это не очень удивительно, они ведь встречались в школе? — Да, но я никогда не думал, что она действительно будет жить с Малфоем. Это глупо, но я всегда думал, что она слишком умна для этого. Джеймс вдруг стал выглядеть более заинтересованным, хотя Регулус не знал почему: — Это не глупо, Редж. Я уверен, что она слишком умна для Малфоя, но неужели ты удивлен именно этим? Регулус глубоко вздохнул, прежде чем медленно и нерешительно произнести: — Я не знаю, как много Сириус рассказал тебе о наших кузинах. Джеймс покачал головой: — Не так уж и много, кроме того, что Беллатриса — сумасшедшая, Нарцисса — стервозная, и что Андромеда — крутая. Регулус насмешливо хмыкнул, закатив глаза: — Конечно, это все, что он тебе рассказал. Мы с Сириусом росли очень одинокими детьми. У нас были только друзья для игр, так как наша мать говорила, что наши соседи-магглы не стоят того воздуха, которым мы дышим. Мы любили проводить время друг с другом, но когда к нам приезжали кузины, мы почти не разговаривали друг с другом. Настолько отчаянно мы нуждались в общении с внешним миром. Белла, как красноречиво выразился Сириус, всегда была немного сумасшедшей, но она не всегда была жестокой. Она была старшей, поэтому, когда мы были младше, она отвечала за нас, когда родителей не было дома. Она придумывала игры, в которые мы все играли, как только родители уходили, потому что они были слишком вредными для нас, чтобы играть при родителях. Глаза Джеймса расширились, когда он проговорил: — Это делала Беллатриса Лестрейндж? Регулус не мог винить Джеймса за его удивление, учитывая то, какой Беллатриса была сейчас: — Это было, когда она была Беллатрисой Блэк и до того, как у нее появилась склонность к жестокости. В любом случае, когда мы стали старше, она проводила меньше времени с Сириусом и мной, когда они приезжали, поэтому мы обычно проводили время без своих соответствующих любимых кузин. Сириус всегда предпочитал Дрому, а я — Цисси. Мы с Цисси могли часами болтать и рисовать все, что попадалось под руку. Дело в том, что я знаю ее, Джеймс. Я знаю, что она за человек, и я знаю, что за человек Люциус Малфой, он не сделает ее счастливой. — Ты уверен в этом? Они всегда казались увлечёнными друг другом, когда я видел их вместе в школе. Регулус бросил взгляд на своего парня: — Влечение — это не то же самое, что любовь, Джеймс. Джеймс заговорил медленно, явно опасаясь, что Регулус на него набросится: — Я это прекрасно понимаю, Зайчонок. Очень важно иметь и то, и другое, ты пробовал писать ей? Регулус нахмурил брови в замешательстве: — О чем? Джеймс окинул его знающим взглядом: — О том, почему ты считаешь, что они с Люциусом не подходят друг другу. — Что толку от этого? — Что ты имеешь в виду? Регулус вздохнул, не желая вдаваться в традиции чистокровных, о которых Джеймс и так должен быть в курсе: — Ну, помолвка уже завершена, они женятся. Мои возражения только причинят Нарциссе ненужный стресс. — Нет, я считаю важным помочь своей кузине, если ты чувствуешь, что она совершает ошибку. — Это нелепо. Это не моё дело. Теперь была очередь Джеймса закатить глаза на Регулуса: — Может быть, и нет, но что может быть хуже. Она скажет Люциусу, что он тебе не нравится, подумаешь. Регулус задумался над этой мыслью и понял, что его не особо волнует, нравится он Люциусу или нет: — Может быть, и напишу. Джеймс улыбнулся ему, похоже, обрадованный тем, что Регулус прислушался к его совету. Регулус закатил глаза на Джеймса, но не смог сдержать улыбку, которая боролась за место на его лице: — Хорошо, теперь, когда ты получил свой поцелуй, ты должен быть должным образом мотивирован, чтобы рассказать мне об ингредиентах Оборотного зелья. Джеймс надулся, что выглядело нелепо на его шестнадцатилетнем лице: — Что? Нет! Лунатик прервал нас, это нечестно. Регулус скрестил руки на груди, приподняв одну бровь: — Ты сказал, что поцелуй тебя замотивирует, я тебя поцеловал. Я, конечно, не виноват, что у тебя и твоих друзей есть какая-то странная созависимость, с которой вы не можете справиться, не видя друг друга каждый час в течение дня. Джеймс усмехнулся и подмигнул Регулусу: — Что я могу сказать, я люблю этих пронырливых гадов. Регулус хорошо знал об этом. В последнее время они с Джеймсом стали более открытыми в темах, которые обсуждали. Джеймс часто говорил о своих друзьях, включая Сириуса, и Регулус всеми силами старался не выглядеть неловко при упоминании о своем отдалившемся брате. Он знал, что друзья Джеймса очень важны для него, и хотел, чтобы Джеймс мог обсуждать это с Регулусом, даже если ему по-прежнему было неприятно слышать о Сириусе. Регулус тоже стал больше говорить о своей семье, хотя прекрасно знал, что Джеймс думает о них. Он старался избегать тем о наказаниях или выговорах, касающихся его матери, но было трудно найти много других тем для упоминания о ней. Регулус обнаружил, что ему нравится эта их вновь обретенная открытость, даже если иногда это касалось неудобных тем, он всегда хотел узнать больше о Джеймсе.****************************************************************************************
Регулус
— Значит, это общая комната Гриффиндора? — Регулус спросил Джеймса, который выглядел немного нервным. Он предполагал, что уже бывал в этой комнате, когда Джеймс привел его в своё общежитие после вечеринки в честь Хэллоуина. Этот факт все еще смущал Регулуса, так как Выручай-Комната находилась не так далеко и была бы гораздо менее рискованной. Однако он не успел как следует осмотреть комнату, поскольку Джеймс тащил его вверх по лестнице как можно быстрее. Стены были окрашены в различные оттенки красного и покрыты гобеленами с изображениями знаменитых ведьм и волшебников. В комнате находился большой камин, над которым висел портрет льва во всем его грандиозном великолепии. Вся комната представляла собой просторный круг, и повсюду стояли большие, удобные на вид кресла. Были и столы, за которыми, как Регулус был уверен, сидело бы много людей, чтобы заниматься, если бы не время ужина. В целом Регулус считал, что в комнате слишком много красного цвета, но она выглядела гораздо более уютной, чем общая комната Слизерина. Джеймс тяжело вздохнул, и Регулус был уверен, что он уже пожалел, что согласился на этот розыгрыш, засунув руки в карманы: — Ага, вот он, дом, милый дом. Регулус закатил глаза, раздраженный отсутствием энтузиазма Джеймса: — Ты серьезно собираешься все это время обижаться на то, что разыгрываешь свой собственный дом, или ты действительно собираешься взять себя в руки и помочь мне? Джеймс посмотрел на Регулуса: — Я не обижаюсь из-за того, что мой дом разыгрывают. Регулус скрестил руки, вскинув бровь: — Я тебя умоляю, тогда почему ты так хандришь? Ты был в полном порядке, когда мы планировали розыгрыш. Это было правдой. Джеймс был практически в восторге, когда они планировали розыгрыш, поэтому Регулус предположил, что в день Икс он будет просто вне себя от радости. Но вместо этого, он вел себя, как побитая кошка: — Думаю, это потому, что я чувствую себя странно без Сириуса. Каждый розыгрыш, который мы устраивали с первого курса, обязательно так или иначе включал Сириуса. Даже когда Хвостик и Лунатик не хотели участвовать, мы с Сириусом всегда были партнерами. Регулус закатил глаза, раздражаясь при упоминании брата: — Мерлин, Джеймс. Вы партнеры или любовники? Ты ведешь себя так, как будто изменяешь ему или что-то в этом роде. Это просто гребаный розыгрыш. Джеймс раздраженно посмотрел на Регулуса: — Я практически изменяю ему, разыгрывая с тобой. Он был бы уничтожен. — Ты такой драматичный, может даже хуже Сириуса. — Регулус, я даже не шучу, когда говорю, что думаю, что Сириус был бы больше разочарован тем, что я устроил с тобой розыгрыш, чем если бы узнал, что я с тобой трахаюсь. Регулус поднял бровь в недоумении, но Джеймс продолжал серьезно смотреть на него, поэтому Регулус решил, что сказанное может быть правдой. Регулус понизил тон до хриплого шепота и подошел ближе к Джеймсу: — Хорошо, ладно. Итак, ты предпочел бы провернуть этот розыгрыш с Сириусом, но тогда что бы ты предпочел сделать со мной? Джеймс немного удивился вопросу, но шагнул ближе к Регулусу, схватив его за бедра, и позволил своим губам провести по шее своего парня: — Я бы предпочел, чтобы ты был рядом со мной, — он поцеловал Регулуса в шею: — Я бы предпочел, чтобы ты был в моей постели, — он поцеловал его щеку: — Я бы предпочел, чтобы ты был в моих объятиях, — и наконец, он поцеловал его губы: — И я определенно предпочел бы, чтобы ты был на моем члене. Регулус отстранился, закатив глаза от озабоченности Джеймса. Он заговорил властным тоном, отстраняясь от Джеймса: — Ну, если ты когда-нибудь захочешь меня в любом из этих мест, особенно на последнем, тогда ты соберешься с духом и провернешь этот розыгрыш со мной. Глаза Джеймса расширились от удивления, и он вытаращился. Через секунду он усмехнулся, его глаза наполнились вожделением: — Боже, какой же ты жестокий человек. Я чертовски люблю тебя. Регулус ухмыльнулся, наслаждаясь тем, что его парень, похоже, получал удовольствие от его мстительности: — Отлично. Тогда начинай зачаровывать все на той половине общей комнаты, пока я занимаюсь этой половиной. Вместе они принялись зачаровывать все мелкие предметы в комнате, избегая слишком больших, которые могли бы превратить их шутку в катастрофу. Как только они все заколдовали, Регулусу нужно было проверить, сколько времени у них осталось до того, как в общий зал хлынут люди: — Эй, Джейми, проверишь свою карту? Джеймс показал Регулусу карту Мародеров, когда они готовились к розыгрышу. Регулус был потрясен тем, что Джеймс и его друзья оказались еще более высокомерными, чем он думал. То, что у них было собственное название группы, было и так достаточно, но называть в честь своей группы один из самых впечатляющих магических предметов, созданных студентами в этой школе, было просто смешно. Затем его ужаснуло то, что Джеймс всегда мог видеть, где он находится, даже хуже — Сириус всегда мог видеть, где он находится. И, наконец, его раздражало, что из-за этой карты и мантии-невидимки Джеймса его брату сходило с рук гораздо больше вещей, чем следовало бы. Джеймс подошел и посмотрел на карту, которую он расстелил на одном из столов в общем зале: — Да, пока никого нет, но похоже, что несколько человек покидают Большой зал. Регулус немного надулся, потом почувствовал себя нелепо из-за этого, его мать была бы в ярости, если бы увидела, как он это делает: — Черт. Хотел бы я увидеть выражение их лиц, особенно Сириуса. Джеймс улыбнулся ему, очевидно, его плохое настроение прошло теперь, когда они выполнили работу по розыгрышу и результаты были близки: — Я знаю, Зайчонок. Но, к сожалению, ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о нас. Джеймс уже несколько недель надоедал Регулусу с просьбой рассказать людям о том, что они встречаются. Регулус снова и снова говорил ему, что они абсолютно точно не могут никому рассказать, но он все равно продолжал говорить об этом. В первый раз, когда он заговорил об этом, между ними произошел целый скандал, пока Джеймс не прижал его к стене, а потом они стали целоваться. Регулус знал причины, по которым Джеймс хотел рассказать всем, а Джеймс знал причины, по которым Регулус не хотел, чтобы все узнали, так что они фактически оказались в тупике. Регулус закатил глаза, но решил не комментировать: — Я знаю, что должен уйти, но пообещай мне рассказать абсолютно все потом, пожалуйста. Джеймс улыбнулся и притянул Регулуса к себе и глубоко поцеловал, затем отстранился и слегка шлепнул Регулуса по заднице: — Хорошо, я обещаю. А теперь иди, пока у меня не возникло желание перекинуть тебя через плечо и съесть в своей постели. Регулус рассмеялся и помахал на прощание рукой, прежде чем выйти из портрета. Хорошо, что он ушел, потому что на шестом этаже он прошел мимо группы гриффиндорцев, и они лишь слегка смутились, увидев слизеринца на этом этаже после ужина. Настоящий шок произошел, когда он оказался на пятом этаже и наткнулся на группу гриффиндорцев, которые казались слишком шумными, чтобы обратить на него внимание, но он их заметил. Сириус разговаривал с симпатичной девушкой со смуглой кожей и темными вьющимися волосами, они громко смеялись, что мгновенно раздражало Регулуса. Другие друзья Джеймса тоже были там вместе с несколькими девушками, включая Лили Эванс. Он злобно посмотрел на нее, прежде чем его взгляд упал на Люпина, который смотрел прямо на него. Он ничего не сказал, но Регулус ускорил шаг, желая как можно скорее оказаться как можно дальше от общей гостиной Гриффиндора и хаоса, который вскоре должен был развернуться.*****************************************************************************************************
Ремус
Скрываться с таким человеком, как Сириус Блэк, было нелегко. Ремус и он встречались меньше месяца, а их уже четыре раза чуть не поймали. Однажды Сириус забыл закрыть шторы, и Джеймс чуть не ворвался в комнату, пока Питер не попросил его помочь ему с чем-то. В другой раз во время обеда Сириус положил руку на бедро Ремуса под столом, а Марлин уронила вилку и собиралась наклониться, чтобы взять ее, пока Питер не протянул ей свою. Два других случая закончились аналогичным образом, и Питер неосознанно стал их спасителем. Он мысленно поставил себе на заметку подарить Питеру дополнительный подарок на Рождество в этом году. Сириус, казалось, постоянно прикасался к Ремусу, причем в самые неподходящие моменты. Если бы Ремус не знал ничего лучше, он бы подумал, что Сириус хочет, чтобы их застукали, но он знал, что это не так, поскольку именно Сириус решил, чтобы они держали это в секрете. Ремус, который не скрывал свою ориентацию уже больше года, не имел права указывать Сириусу, когда ему самому выходить из шкафа, но он хотел бы поцеловать Сириуса, не боясь, что его поймают. Он хотел бы поцеловать его и не чувствовать, что лжёт своим друзьям. Он полагал, что не должен чувствовать себя настолько виноватым, ведь Джеймс месяцами лгал им о своем парне. Ремус знал, что не должен быть таким любопытным, каким он был, относительно парня Джеймса, ведь у того были отношения его мечты, но он ничего не мог с собой поделать. В отношениях Джеймса что-то не сходилось. Вот что он знал о мальчике: Зайка говорил по-французски, предположительно лучше, чем Сириус, который звучал потрясающе, говоря по-французски. Их отношения начались в результате ссоры. Они занялись сексом после того, как Джеймс пришел к нему за советом. Потом были кроличьи уши, которые он увидел на раковине в ванной на следующее утро после Хэллоуина, хотя никакого парня к ним не прилагалось. Джеймс сказал, что его Зайка не хочет появляться на людях, однако они встречались каждый вечер, и Джеймс теперь называл его своим парнем. Он чувствовал, что знает, кто такой Зайка Джеймса, но не мог его представить. Это было похоже на то, как если бы слово было на кончике языка, но человек не мог его произнести. Он чувствовал, что у него есть все кусочки головоломки, но нет ответов. Это невероятно расстраивало, а тут еще Питер, который сжимался при каждом упоминании парня Джеймса. Все это было так запутанно. Ремус в компании своих друзей возвращался в общий зал после особенно сытного ужина. Марлин повторила пароль толстушке, и группа ввалилась в комнату. Они вернулись не самыми первыми, но опередили почти весь факультет. Когда они пришли, группа студентов, включая Джеймса, которого Ремус считал больным, столпилась вокруг одного из столов. Сириус несносно громко окликнул Джеймса, усаживаясь на кресло: — Эй, Сохатый! Что происходит? Джеймс повернулся к нему с растерянным выражением лица: — Я не знаю. Я спустился сюда за книгой, которую оставил, а эти парни сидели внизу и смотрели на этот карандаш. Лили, будучи по натуре префектом, сразу же вышла вперед: — Что здесь происходит? Один из учеников, которого Ремус не смог узнать, ответил: — Я не знаю. Я схватил этот карандаш, и тут же появился другой. Марлин застонала, подойдя к столу: — Это просто смешно. Он сам по себе не умножится. Она схватила оба карандаша, а затем издала вопль, когда из карандашей, которые она держала, выскочили еще два карандаша. В то же время Сириус схватил одну из подушек с пола, вероятно, чтобы бросить в них, когда та тоже размножилась: — Что, черт возьми, происходит? Внезапно портрет открылся, и толпы первокурсников и второкурсников ввалились внутрь, и это был настоящий хаос. Они начали хватать книги, которые они там оставили, игры, в которые они играли, и подушки, на которых можно было сидеть, и все это начало множиться в их руках. В считанные минуты общая комната наполнилась криками, воплями первоначальной группы, просившей прекратить хватать вещи, и звуками размножения. Комната тоже начала заполняться. Пол был завален книгами, бумагами, шахматными досками и подушками. Беспорядок уже доходил до колен, а это означало, что скоро некоторые из первокурсников окажутся в полной ловушке. Лили смотрела на него в панике, и он знал, почему. Она была префектом и, очевидно, пыталась заставить людей успокоиться, но она не была достаточно высокой или громкой, чтобы привлечь их внимание. Он застонал и проклял свой рост, после чего заорал как можно громче: — Эй, все заткнитесь и бросьте все, что держите в руках! К счастью, его крик был слышен по всей комнате, и все, похоже, бросили то, что держали в руках, но поскольку все теперь трогали предметы ногами, звуки размножения все еще были слышны: — Так, все осторожно идите к двери и выходите! Не трогайте ничего лишнего! Кто выйдет первым, идите искать профессора МакГонагалл! Все немедленно начали выходить, немного более панически, чем ему хотелось бы, но он понял. Он встал на стол вместе с Джеймсом, а Сириус и Питер стояли на верхушках кресел, пока все выходили. Лили пробормотала что-то об обращении к МакГонагалл, после чего скрылась в беспорядке. Когда все вышли, и в комнате наконец-то воцарилась тишина, все смотрели друг на друга, пока Ремус не заговорил: — Так, кто из вас это сделал? Все трое отрицали свою причастность, но Ремус не мог удержаться от подозрений, поскольку в школе не было никого, кто бы так же увлекался розыгрышами, как они. К счастью, прежде чем он начал обвинять своих лучших друзей, вошла МакГонагалл. Она выглядела шокированной, но старательно избегала наступать на беспорядок, так что Лили, должно быть, сообщила ей о ситуации: — Я отправила всех в Большой зал за горячим шоколадом, что дает мне достаточно времени, чтобы спросить вас, о чем вы думали? Сириус задохнулся: — Подожди, мы не делали этого, Минни. В кои-то веки мы действительно невиновны. Остальные мальчики кивнули в знак согласия, но она выглядела подозрительно: — Тогда почему вы, мальчики, единственные, кто остался здесь? Джеймс заговорил первым, нарушив непривычное молчание: — Ремус был главным и выводил всех. Мы хотели морально поддержать его. Сириус усмехнулся: — Говори за себя, я хотел узнать, кому, черт возьми, удалось нас разыграть. Профессор МакГонагалл посмотрела на Сириуса немного недоверчиво: — И вы что-нибудь узнали? Сириус скрестил руки, ворча: — Нет. — Хорошо, раз уж вы здесь, мальчики, мне нужна помощь, чтобы распутать все это. Они кивнули, и как только профессор МакГонагалл достала свою палочку, Питер спросил: — Что это за чары и как вы собираетесь их отменить? Она окинула Питера невыразительным взглядом, и у Ремуса сложилось впечатление, что она все еще не до конца верит, что они не имеют к этому никакого отношения: — Это удваивающее заклинание, оно удваивает все почти до совершенства. Заклинание для него — Gemino. Традиционно его может снять только тот, кто его наложил, но поскольку мы не знаем, кто это, придется попробовать что-то другое. Я хочу, чтобы вы все приготовили свои палочки, и мы вместе повторим Gemino Touchera круговыми движениями. Нашей концентрации вместе должно быть достаточно, чтобы остановить проклятие. Все вместе они подняли свои палочки и повторили заклинание, двигая палочками в круговом направлении. Все стояли и ждали, не произойдет ли чего-нибудь, но никто не хотел вступать в беспорядок, который царил в общей комнате. Пока Сириус не подтолкнул Питера, и тот упал в кучу. Он быстро встал, крикнув Сириусу, прежде чем понял, что ничего не умножается: — Черт, сработало. О, простите, профессор. Она бросила на Питера последний взгляд, а затем подняла палочку и заставила исчезнуть дубликаты, оставив только оригинальные предметы: — Хорошо, теперь, когда мы позаботились об этом, мы должны позволить остальным гриффиндорцам лечь спать. Все Мародеры спрыгнули со своих убежищ и собрались в центре комнаты. Сириус наблюдал, как профессор МакГонагалл зазывает остальных студентов в комнату: — Черт, эта женщина не перестает меня поражать. Джеймс ткнул его локтем в ребра и фыркнул: — Твоя странная влюбленность в Минни не перестает поражать меня. Сириус схватил Джеймса за голову, и вскоре мальчики были вовлечены в странный борцовский поединок, в то время как большая часть факультета изо всех сил пыталась выбраться из проклятой общей комнаты и подняться в свои общежития. Лили, Марлин и Мэри, похоже, были единственными студентами, которые не спешили подниматься по лестнице. Мэри обняла Питера за плечо: — Итак, мальчики, я полагаю, что это было написано вашими именами. Марлин фыркнула, опускаясь на кресло: — Сколько назначила вам МакГонагалл? Две недели или два дня. Питер стряхнул руку Мэри и попытался бросить на нее взгляд, но Питер никогда не мог злиться на свою приятельницу-сплетницу: — Ничего, потому что мы этого не делали. Лили закатила глаза, явно не веря в это: — Да ладно, не может быть, чтобы вы, ребята, не делали этого розыгрыша. Сириус и Джеймс, которые перестали драться, присоединились к разговору, обхватив друг друга руками. В голосе Сириуса звучал сарказм, когда он ответил: — Да, Эванс, потому что мы же известны тем, что разыгрываем свой собственный факультет. Слезай со своей высокой лошади. Лили посмотрела на Сириуса, насупившись, но ничего не ответила. Ремус не знал, почему, но Сириус и Лили никогда не ладили друг с другом. Ремус всегда подозревал, что Сириусу не нравилось, что она всегда отказывала Джеймсу. Теперь, когда у Джеймса появился парень, и ей уже несколько месяцев не приходилось отказывать ему, он понял, что это не могло быть причиной. Он сделал мысленную пометку спросить об этом Сириуса, когда они останутся наедине. Они спали в постели друг друга практически каждую ночь, или, по крайней мере, каждую ночь, когда им это сходило с рук. Им повезло, что Джеймс и Питер были так увлечены своей собственной личной жизнью, что, казалось, не замечали их взаимных похотливых взглядов. Ремус прекрасно понимал, что его отношения с Сириусом развивались быстрее, чем любые другие отношения, которые у него когда-либо были. С его точки зрения, у него было пять лет прелюдии перед тем, как они действительно сошлись, чтобы наверстать упущенное. Сириус был чертовски волшебен в постели, в прямом и переносном смысле. Ремус никогда не чувствовал себя так, как с Сириусом, ни с кем другим, даже на секунду. Сириус был создан для него, и он был создан для Сириуса, не то чтобы он когда-либо говорил Сириусу эти слова. Сириус очень любил флиртовать и делать комплименты. Ремус всегда знал, что Сириус имеет такую склонность, но никогда раньше внимание мальчика не было полностью сосредоточено на нем. Или, по крайней мере, почти полностью на нем, поскольку он все еще немного флиртовал с Джеймсом. Ремус знал, что ему придется привыкнуть делить своего парня с другим мужчиной, благо он обожает Джеймса Поттера. Ремус был отвлечен от своих мыслей, когда Джеймс хлопнул рукой по его плечу. Очевидно, группа перешла к обсуждению какой-то игры, которую мама Питера прислала ему из магазина розыгрышей возле их дома. Это была игра, которая должна была быть похожа на «правду или действие», за исключением того, что если ты выбирал правду, то должен был принять мятную конфету, которая не позволяла тебе лгать. Игра длилась примерно пятнадцать секунд, и если вы выбрали «действие», но струсили, то автоматически должны были принять мятную конфету правды. Группа решила, что будет очень хорошей идеей сыграть в эту игру, пока общая комната пуста, что случалось редко. Ремус не мог не думать о том, как плохо это может закончиться для него и Сириуса. К сожалению, Сириус, казалось, совсем забыл, что хранит секрет от своих друзей, потому что, когда Ремус попытался поймать его взгляд, Сириус не проявил никаких признаков беспокойства. Они устроили игру вокруг кресел, и все сели в круг, пытаясь решить, кто должен идти первым. Было решено, что первым должен быть Питер, так как это была его игра, и он решил спросить Мэри. — Мэри, правда или действие? Она притворилась, что раздумывает об этом, прежде чем выбрать «действие», что побудило Питера пожелать заколдовать ее волосы в синий цвет до конца игры, что она и сделала с небольшой жалобой. Она решила спросить Лили, которая выбрала правду, и взяла мятную конфету: — Почему тебе действительно нравится быть префектом? Лили ответила автоматически, уже покраснев в предвкушении ответа: — Мне нравится указывать людям, что делать, особенно чистокровным засранцам. Все рассмеялись над этим ответом, не удивившись, что у нее нет совершенно невинной причины любить быть префектом. Затем Лили решила спросить Сириуса, и он выбрал «действие», чему Ремус был очень рад, и ему тут же пожелали наложить на себя щекочущие чары. Игра продолжалась, и ничего скандального не было раскрыто, и не было предложено никаких выходящих из-под контроля шалостей. На самом деле, Ремус почти подумал, что перегнул палку, пока Сириус не спросил Джеймса правду, все время смеясь: — Итак, Джейми, если бы ты мог поцеловать одного человека без последствий на глазах у всей школы, кто бы это был? Ремус мог сказать, что Джеймс всеми силами старается не отвечать на этот вопрос, и это означало одно из двух: либо кому-то в этом кругу не понравится такой ответ, либо он собирается раскрыть огромный секрет. — Регулус Блэк. А может быть, и то, и другое. Хаос возник сразу же, как только эти слова дошли до группы. Сириус был в ярости и продолжал спрашивать Джеймса, что он ему только что сказал. Лили молчала, но выглядела несчастной. Мэри и Марлин просили Джеймса рассказать все в подробностях. Джеймс все еще был в шоке от того, что он только что сказал. Ремус даже не успел увидеть реакцию Питера, как тот заговорил над всеми, насмешливым расстроенным голосом: — Джеймс! Да ладно, ты не должен был говорить это так быстро, ты должен был заставить их немного попотеть. Это заставило всех повернуться к Питеру с растерянным и шокированным выражением лица, прежде чем Сириус медленно спросил: — Что? Питер закатил глаза, как будто это было очевидно: — На самом деле он не брал мяту правды. Он подменил ее обычной, мы хотели посмотреть, что вы, ребята, сделаете, если он ответит на вопрос с именем последнего человека, на которого все подумают. Он должен был сначала немного затянуть напряжение. Глаза Джеймса расширились, но он начал смеяться, и Пит тоже: — Да, прости, приятель, я не мог удержаться. Это была слишком хорошая шутка. Девушки расслабились, услышав это, но Лили все еще выглядела немного неловко. Сириус все еще выглядел смущенным, но потом выдавил из себя смешок: — Ладно, мальчики, я спущу вам эту шутку, но, может быть, давайте больше не будем использовать моего брата в никаких шутках. Вы меня до инфаркта доведете, честное слово. Джеймс притворно улыбнулся, и игра продолжилась вокруг них, для всех, кроме Ремуса, потому что он знал. Джеймс мог смеяться и притворяться сколько угодно, но Ремус знал, когда Питер лжет. Его левая бровь всегда дергалась, когда он лгал, так что Питер только что солгал им. Джеймс взял мяту правды, что означало, что он говорил правду. Именно эту часть было трудно понять. Джеймс хотел поцеловать Регулуса Блэка на глазах у всей школы, если бы не было никаких последствий, сильнее, чем кого-либо ещё? Внезапно в его голове замелькали образы: как Джеймс и Регулус отпрянули друг от друга в библиотеке, и Регулус упал со стула. Зеленый кожаный ремешок на запястье Джеймса. Регулус встал возле общей комнаты Гриффиндора, хотя жил в подземельях, а Джеймс пропустил ужин. Уши кролика, которые Ремус нашел в комнате, хотя единственный костюм кролика, который он видел, носил не кто иной, как Регулус Блэк. Французский язык. Нежелание раскрываться. Все складывалось в такую кучу кусочков, которые мгновенно превращали головоломку в единое целое. Он гордился своим открытием всего две секунды, прежде чем почувствовал тошноту в животе, потому что Зайка был Регулусом Блэком. Зайка, в которого Джеймс был… влюблен? Это был отдалившийся брат Сириуса, который, как он был убежден, собирался стать пожирателем смерти. Джеймс, верный и замечательный Джеймс трахался с братом Сириуса за спиной у всех. Хотя, возможно, это было не за спиной у всех, потому что единственная причина, по которой Питер стал бы лгать ради Джеймса, это если бы он знал. Так что же, Питер знал, а теперь и Ремус знал, но когда Джеймс планировал рассказать Сириусу? Ремус прекрасно понимал, что это катастрофа, ожидающая своего часа, но он не хотел оставлять Сириуса в неведении, пока все остальные знают. Но это не означало, что он расскажет ему об этом, хотя его потребности как бойфренда говорили ему об этом. Он знал, что сначала должен дать Джеймсу шанс, потому что на самом деле он был обязан Джеймсу этим, и даже большим. Его вырвали из размышлений, когда он услышал, как кто-то вошел в комнату, он обернулся, как и все остальные члены группы, когда в комнату вошла Доркас. Она была одета в крошечные шорты и длинную футболку, это был странный вид для посещения общей комнаты другого факультета. Вообще-то, если подумать, она пришла сюда довольно поздно, тем более что никто не прислал ей записку об игре. Мэри первой спросила Доркас: — Что ты здесь делаешь? Глаза Доркас расширились, и она выглядела крайне ошеломленной, увидев всех своих друзей, собравшихся в общей комнате. Он подумал, что кто-то, должно быть, дал ей пароль, но ему было все равно, потому что это была Доркас, а он больше не был префектом, и в его обязанности не входило заботиться об этом. Прежде чем Доркас успела что-то сказать, сзади раздался голос: — Она здесь, чтобы переспать со мной, как она делает каждую ночь. Ремус вместе со всеми медленно обернулся к Марлин, которая, казалось, прикрыла рот рукой в неверии, что она только что это сказала. Тогда Ремус посмотрел вниз, на коробку мятных конфет в ее руке. Должно быть, была ее очередь, когда вошла Доркас, и мятные конфеты все еще действовали, поэтому она ответила. Отсюда напрашивался вопрос, почему Марлин и Доркас каждую ночь проводили вместе. Ремусу не пришлось долго ждать ответа, когда Доркас шагнула вперед и подняла Марлин так, что они оказались над всеми: — Все в порядке, Марли. Хотя это не совсем тот момент, когда я хотела всем рассказать, но, думаю, будет лучше, если мы будем честны. К тому времени Ремус и еще несколько человек собрались, чтобы понять, что происходит. Лили, Питер и Мэри, судя по их шокированным и понимающим выражениям лиц, все поняли. Ремус бросил быстрый взгляд на Сириуса, который все еще выглядел озадаченным, когда Марлин спросила: — Ты уверена? Когда Доркас кивнула, они снова посмотрели на своих друзей. Марлин сделала глубокий вдох, прежде чем заговорить: — Ладно, мне очень жаль, что все так вышло. Клянусь, мы собирались рассказать вам все при более благоприятных обстоятельствах. Но причина, по которой Доркас спит со мной каждую ночь, в том, что мы встречаемся и уже довольно давно. Мы влюблены и очень счастливы. Питер тоже знал о нас. Бум. Бомба брошена, по крайней мере, для тех, кто не сразу понял это предположение. Джеймс выглядел шокированным, но не расстроенным. Сириус выглядел..... Счастливым? Ремус не знал, какой реакции он ожидал от Сириуса, возможно, гнева, но не такой. Сириус отреагировал первым: он вскочил с дивана и обнял их обоих. Сначала они отшатнулись, но вскоре приняли это. Все в кругу подошли и поддержали и обняли двух девушек. Марлин выглядела на грани слез: — Спасибо. Спасибо вам, ребята, огромное. Мы так боялись признаться в этом. Следующей заговорила Мэри, и Ремус должен был наблюдать за ее реакцией все это время, учитывая, что она была лучшей подругой Марлин. Если чья-то реакция на все это и была бы сравнима с реакцией его друга, когда Сириус и он в конце концов раскрылись, то это была она. — Конечно, мы рады за тебя, тупица. Ты и сама должна была это знать, ты не можешь сделать абсолютно ничего, что заставило бы меня любить тебя меньше. Две девушки снова обнялись, и на этот раз Ремус точно увидел слезы. Это был очень трогательный момент, и он дал Ремусу надежду на то, что Сириус и он пройдут через это. Затем Мэри откинулась назад и спросила: — Как Пит узнал? Питер застонал, а Доркас и Марлин громко рассмеялись. Девочки рассказали историю о том, как Питер вошел к ним, когда они занимались сексом, что заставило Ремуса быть благодарным за то, что он не Питер, хотя, если честно, Питер, по крайней мере, был натуралом. Все решили лечь спать вскоре после всех этих волнений, и вскоре Ремус оказался в постели с Сириусом, после того как они убедились, что Питер и Джеймс спят. Сириус знал, что должен спросить, иначе это сведет его с ума: — Как ты относишься к Доркас и Марлин? Сириус весело посмотрел на него, как будто вопрос его смутил: — Прекрасно. Я люблю их обеих и рад, что они нашли друг друга. Ремус колебался, прежде чем спросить снова: — Но ты не похож на обычного маленького ревнивца. Я знаю, что ты любил Марлин. Сириус вздохнул и повернулся лицом к Ремусу, глядя ему в глаза глубоким проникновенным взглядом: — Я действительно люблю Марлин, поэтому я знаю, что она наконец-то нашла кого-то, с кем чувствует себя правильно. Мы всегда знали, что не созданы друг для друга, и я думаю, что мы оба, наконец, нашли свои идеальные половинки. Ремус покраснел, несмотря на все свои усилия, и не удержался, чтобы не поддразнить Сириуса: — Идеальные половины? Ничего себе слова, которые ты произносишь после того, как встречаешься с кем-то всего месяц. Сириус слегка улыбнулся ему и сделал минутную паузу, прежде чем сказать: — Может, мы и встречаемся всего месяц, но мы лучшие друзья уже много лет. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, и ты делаешь меня таким счастливым, что не всегда было в моей жизни. Я люблю тебя, Ремус Люпин. Глаза Ремуса расширились, он никак не ожидал услышать эти слова от Сириуса. Он так долго любил Сириуса, и то, что он наконец-то полюбил его в ответ, заставило Ремуса почувствовать головокружение: — Я тоже люблю тебя, Сириус Блэк. Они глубоко поцеловались, прежде чем заснуть в объятиях друг друга. Ремус больше не думал о Регулусе и Джеймсе, как он мог после того, что Сириус только что ему сказал? Однако у него была одна мысль: он сделает все, чтобы защитить этого человека в своих объятиях.