Реджи
Первое, что увидел Регулус, проснувшись, был ослепительный свет. Он был настолько ярким, что было больно раскрыть глаза, поэтому он быстро их сомкнул. Он был занят тем, что ругался на то, каким резким может быть утренний свет, когда понял, что утренний свет никогда не проникал на площадь Гриммо. Где же, черт возьми, он тогда находился? Воспоминания о предыдущей ночи промелькнули перед его глазами в мучительных подробностях. До боли неловкий и полный тревоги ужин, сопровождаемый язвительными комментариями его родителей. Мать заставила его остаться в обеденном зале после ухода гостей, превратив каждое сказанное им слово в сплошную ловушку. Отец наблюдал, не обращая внимания, как мать мучает его. Но больше всего он запомнил боль, такую боль, какую он не испытывал никогда в жизни. Он запомнил тот самый момент, когда понял, что его родители не заботятся о нем и никогда не заботились. Ни один родитель, который когда-либо любил своего ребенка, не сделал бы того, что они сделали с ним. Он всегда подозревал, что он им безразличен, но в глубине души надеялся, что это неправда. Возможно, это было потому, что он всегда считал, что если родители не смогут тебя любить, то никто не сможет. Это продолжалось до тех пор, пока он не встретил Джеймса, который полюбил его так сильно, чтобы компенсировать ту любовь, которую он никогда не получал от своих родителей. Джеймс не обращал внимания на его многочисленные недостатки и любил его, несмотря на них. Он вспомнил, что думал о Джеймсе накануне вечером, когда мать мучила его. Этого не происходило, пока он не погрузился в свои мысли во время проклятия, находя все, что могло бы помочь ему избежать боли. Он вспоминал ухмылку Джеймса всякий раз, когда Регулус остроумно говорил что-то с сарказмом. Он думал о том, как Джеймс всегда пушил свои волосы, когда видел Регулуса, считая, что так он выглядит круто. Он думал о том, как сверкали глаза Джеймса, когда Регулус делал ему комплименты, которые, по его признанию, он делал недостаточно часто. Он думал о том, как подрагивали руки Джеймса, когда он не знал, что сказать дальше. Он думал о том, как повезло, что его мать не узнала о Джеймсе, но не ради него самого. Будь он проклят, если когда-нибудь позволит своей матери причинить вред Джеймсу Поттеру. Последнее, что он запомнил о предыдущей ночи, было лицо матери, которая с отвращением смотрела на него. Отвращение к нему, к его боли и слезам. Как это непостижимо! Неужели среди них двоих он был единственным, к кому она испытывала отвращение? У него болели мышцы, раскалывалась голова, но помимо этого, на удивление, он чувствовал себя нормально. Он не знал, как это вообще возможно после того, что произошло накануне вечером. Должно быть, Кикимер позаботился о нем после того, как его мать ушла из обеденного зала. Он был так благодарен своему домовому эльфу. Он подумал, что лучше не пугать Кикимера ещё больше и не спать дольше, чем он уже проспал. Когда он открыл глаза, его ослепил тот же дневной свет, что и раньше, и он удивился, как Кикимеру удалось заставить свет настолько ярко светить в его комнате. Когда его глаза привыкли к ослепляющему свету, он был ошеломлен комнатой, которая явно находилась не на площади Гриммо. Тогда он понял, что находится в Хогвартсе, в больничном крыле. Что, черт возьми, произошло? Как он сюда попал? Где была его мать? Он огляделся вокруг в поисках подсказки, как он мог очутиться сейчас в Хогвартсе. Он увидел свой чемодан на тумбочке перед собой, что означало, что он собрал вещи перед отъездом. И только потом он заметил молодого человека, дремавшего в кресле рядом с ним, его рука лежала в нескольких дюймах от руки Регулуса. Джеймс. Джеймс был здесь, рядом с ним. Все мысли о чем-то плохом улетучились, когда он уставился на человека, которого любил. Он никогда не думал, что может испытывать такие чувства к кому-либо, но вот оно — живое доказательство. Всякий раз, когда он видел перед собой Джеймса Поттера, будь то взгляд в коридоре или ночь, проведенная друг с другом, его сердце замирало, и он чувствовал себя куда сильнее, чем когда был один. Джеймс делал его сильным, хотя всю жизнь он чувствовал себя слабым. Никто и никогда не заставит его чувствовать его так, как Джеймс. Он был для Регулуса всем, и Регулус знал, что так будет всегда. Накануне вечером мать многократно обзывала его слабым, и пока она выплевывала на него эти ядовитые слова, он верил им. Но теперь, когда рядом с ним был Джеймс, он знал, что она ошибалась. Он только хотел, чтобы она увидела, каким сильным он может быть, если его поддержать. Может быть, если бы она попыталась поддержать и полюбить его, когда он ещё рос, тогда бы он стал тем наследником, каким она хотела его видеть. Когда Регулус посмотрел на Джеймса, он заметил, насколько изможденным тот выглядит. Его волосы были ещё более растрёпанными, чем обычно, под глазами залегли глубокие мешки, и он был в своей пижаме. Регулус мог догадаться, что произошло накануне вечером. Должно быть, Кикимер доставил его в школу, и он надеялся, что эльфа не накажут за то, что он действовал за спиной матери, как бы благодарен он ему не был, что выбрался из этого дома. Должно быть, сотрудники нашли его и привели Джеймса, а вот этого он никак не мог понять. Возможно, они хотели послать за Сириусом, а Джеймс подслушал и пришел вместе с ним, но он нигде не видел Сириуса. Приятно было надеяться, что если профессоры скажут Сириусу, что Регулус ранен, его старший брат придет. Он приходил в последний раз, когда Регулус был ранен, но это было не во время каникул. А может, он просто не захотел утруждать себя посещением, когда у него были планы получше. По крайней мере, у него был Джеймс, на которого он мог рассчитывать. Вот только Джеймс, скорее всего, видел его в худшем состоянии прошлой ночью, и это пугало Регулуса. О Мерлин, в каком он был состоянии? Джеймс выглядел измученным, неужели он так испугался за Регулуса? Конечно же, он был напуган, ведь Регулус обещал, что вернется невредимым. Вместо этого Джеймсу пришлось наблюдать ужасное зрелище — последствия проклятия Круциатус. Мерлин, бедный Джеймс. Это было несправедливо по отношению к нему, ведь он умолял и просил Регулуса не возвращаться домой, потому что знал, что Регулус вернется оттуда покалеченным. Он полностью отмахнулся от опасений Джеймса, когда они разговаривали в последний раз, и вот теперь все его опасения оправдались. Ему стало не по себе, когда он посмотрел на измождённое лицо Джеймса. Регулус провел рукой по ладони Джеймса, размышляя, что важнее — извиниться или дать ему поспать. Чувство вины взяло верх, и он сжал свою руку над ладонью Джеймса, что заставило мальчика вздрогнуть. Когда глаза Джеймса медленно открылись, его прекрасные ореховые глаза посмотрели на лицо Регулуса. Его усталое выражение исчезло, он тут же вскочил на ноги и начал суетиться вокруг Регулуса. — Малыш, ты в порядке? Как ты себя чувствуешь? Мерлин, ты меня так напугал, ты даже не представляешь. Я так волновался за тебя. Я так люблю тебя, Реджи. Пожалуйста, не пугай меня так больше, — в голосе Джеймса отсутствовал его обычный высокомерный тон, вместо этого он звучал так, словно с мольбой обращался к Регулусу. Сердце Регулуса заныло от того, что он заставил Джеймса так волноваться. Он почувствовал, как слезы потекли по его лицу, когда Джеймс нежно прикоснулся к его щеке. Джеймс наклонился, осыпая лицо Регулуса нежными поцелуями, он вытер следы от поцелуев: — Поговори со мной, любимый. Где болит? Я схожу за мадам Помфри, она тебе поможет. Я обещаю, малыш. Когда Джеймс повернулся в сторону кабинета мадам Помфри, Регулус схватил его за запястье, не в силах остаться в одиночестве даже на минуту теперь, когда он очнулся. В его нынешнем состоянии он не мог остаться без Джеймса ни на секунду. Джеймс взглянул на руку Регулуса на своем запястье: — Дорогой, я обещаю, что отлучусь всего на секунду. Пожалуйста, она должна тебя осмотреть. Регулус покачал головой, и Джеймс вздохнул, придвигая свой стул ближе, чтобы оказаться рядом с головой Регулуса: — Хорошо, я останусь, не волнуйся. Регулус почувствовал, как паника рассеивается, когда Джеймс снова сел рядом с ним, его рука сжала его ладонь. Он попытался заговорить, но горло не позволяло, и слова звучали как шепот. Джеймс наколдовал стакан воды, и Регулус с жадностью выпил его. Когда он наконец заговорил, его голос прозвучал хрипло, вероятно, из-за криков, которые он издавал накануне вечером: — П…прости меня, Джеймс. Джеймс нахмурился, поднес их сцепленные руки к своему лицу и нежно поцеловал костяшку Регулуса: — Тебе не за что извиняться, Зайчонок. Регулус слегка икнул, слезы потекли быстрее, чем раньше. Ему казалось, что он вот-вот зарыдает, но он сдерживал себя от этой особой жалости. Джеймс был так чертовски добр к нему, что было трудно признать, что он предал его доверие. — Есть за что. Я… я сказал тебе, что вернусь с каникул невредимым, — его горло сжалось, и он с трудом выдавил из себя следующие слова: — И я не смог, мне очень жаль, что я заставил тебя пройти через это. Ты этого не заслужил. Джеймс выглядел убитым. Это заставило Регулуса почувствовать себя еще хуже, потому что если где-то хмурое выражение и было уместно, то точно не на лице Джеймса Поттера. Джеймс наклонился ближе к Регулусу и протянул руку, чтобы слегка провести по кудрям Регулуса. Его голос надломился, а в глазах стояли слезы: — Я не заслуживаю этого? Мерлин, Реджи, ты думаешь, сейчас имеет значение, что я грущу, когда ты только что пережил худшую ночь в своей жизни? Не беспокойся обо мне, я просто хочу, чтобы с тобой все было хорошо. Ты не нарушил своего обещания, потому что не ты выбирал, что произошло с тобой. Мне очень жаль, что это случилось с тобой. Мне жаль, что меня не было рядом, чтобы защитить тебя. Я должен был быть там, чтобы защитить тебя. К концу речи Джеймс всхлипывал, рыдания сотрясали все его тело. Он уткнулся головой в грудь Регулуса, откинувшись на стуле. Несмотря на то, что Регулус только что произнес слова вины и извинения, он, как мог, утешал Джеймса. Он провел рукой по беспорядочным волосам Джеймса, внушая мальчику, что он ни в чем не виноват. Регулус подумал, что Джеймс явно не виноват, но мальчик выглядел безутешным, и Регулус списал это на недостаток сна. Он не знал, сколько времени они просидели так, прижавшись друг к другу, прежде чем вошла мадам Помфри, чтобы проверить состояние Регулуса. Ее глаза были полны нежности и переживаний, когда она посмотрела на двух мальчиков, обнимающих друг друга. Регулус решил, что в этот раз он не станет скрывать их отношения. Он не знал, как вел себя Джеймс накануне вечером, поэтому было бы глупо пытаться скрывать тот факт, что они были вместе, когда Джеймс, скорее всего, провел всю ночь в слезах. Регулус всегда думал, что мадам Помфри — строгая и невозмутимая женщина, и, возможно, так оно и было, но выражение ее глаз в данный момент заставило его задуматься о том, что она может быть добрее, чем он думал. Она заговорила мягким голосом, вероятно, стараясь не испугать Джеймса, хотя он все равно вскочил, услышав ее: — Регулус, ты готов к проведению анализов? Джеймс встал и шмыгнул носом, вытирая слезы с лица, прежде чем он заговорил в своей лучшей имитации бесстрастного тона: — Мадам Помфри, его голос немного грубый, поэтому, если вас не затруднит, проверьте его горло. Вы также должны сделать ему сканирование всего тела, чтобы убедиться, что больше ничего не повреждено, и, кроме того, можете сделать отдельное сканирование мозга? Есть ли такая возможность? Регулус едва не захихикал, наверное, так и случилось бы, если бы он не чувствовал себя таким несчастным из-за того, что Джеймс донимал колдомедичку. Мадам Помфри, казалось, была ошеломлена тем, что молодой гриффиндорец задавал ей резкие вопросы. Регулус видел, как мадам Помфри кричала на студентов за то, что они просто находятся в ее больничном крыле без травмы, но по какой-то странной причине она, казалось, потакала Джеймсу и его нелепым вопросам. Регулус в очередной раз задался вопросом, была ли колдомедичка приятнее, чем все думали, поскольку она, похоже, поняла, что Джеймс задает ей все эти вопросы не из-за недоверия к ее навыкам, а из искреннего беспокойства за Регулуса. Она слегка улыбнулась Джеймсу и подошла ближе к Регулусу: — Да, мистер Поттер, я проведу все необходимые сканирования и анализы. Я ценю вашу заботу о вашем… друге, но не могли бы вы покинуть палату, так как мне необходимо уединение для проведения этих анализов. Регулус почувствовал, как его тело снова закипает от нервов и паники. Джеймс должен был выйти из комнаты? Мерлин, он не был уверен, что сможет выдержать подобное расстояние прямо сейчас. Джеймс был буквально единственным, что держало его на плаву в данный момент. Джеймс то ли заметил панику в его глазах, то ли и сам был в панике от мысли отдалиться от Регулуса в данный момент, поэтому шагнул ближе к Регулусу и твердо сказал: — Пожалуйста, мадам Помфри, можно мне остаться? Я обещаю, что не буду мешать. Мадам Помфри решительно покачала головой с обреченным выражением лица. Пальцы Регулуса дернулись, желая схватить Джеймса и прижать его к себе так крепко, как он только мог, с твердым намерением никогда не отпускать его. Он заговорил слегка срывающимся от ужаса голосом: — Пожалуйста, мадам. Пожалуйста, позвольте ему остаться. О…он нужен мне здесь. Пожалуйста. Мадам Помфри выжидающе смотрела на него, решая, выглядит ли он достаточно жалким, скорее всего. Он не был уверен, что именно безумное выражение его лица или его жалкие хриплые мольбы заставили ее уступить, но в любом случае, он был благодарен. Она сказала Джеймсу, что он должен стоять на расстоянии не менее трёх метров, что Регулусу не понравилось, но, по крайней мере, он все еще держал его в поле зрения. Он не знал, сможет ли он выдержать дальнейшую дистанцию с Джеймсом в данный момент. Мадам Помфри провела над ним множество анализов, к счастью, самым неприятным ощущением было легкое щекотание. Она спросила его о том, что он помнит о прошедшей ночи и он рассказал ей все, что знал, не собираясь лгать женщине, которая ему помогала. А после она объяснила, как именно он попал в школу прошлой ночью, что было близко к тому, как он предполагал, за исключением того, что Кикимеру отдали приказ вернуть его в школу. Она также объяснила, что он был практически в отключке, когда приехал, и это заставило его виновато взглянуть на напряженное лицо Джеймса. Она объяснила, как именно она лечила его накануне вечером и что она увидела в его обследованиях сегодня утром. По ее мнению, сегодня он выглядел вполне здоровым. Она дала ему несколько зелий от боли в мышцах, мигрени и першения в горле. Она также объяснила, что в результате этого инцидента у него возникло одно заболевание, которое сохранится у него и после этой недели. В результате длительного применения проклятия Круциатус у него были повреждены некоторые нервные окончания. Он сможет нормально функционировать, если будет принимать акклиматизирующее зелье каждую неделю до конца своей жизни. Если он не примет его в течение недели, то ему будет очень трудно выполнять простые задачи, но если он будет принимать его, то сможет нормально функционировать. Нормально? Он сможет нормально функционировать, если, конечно, не забудет принимать это зелье каждую неделю до конца своей жизни. А если он забудет, то его нервные окончания еще больше разрушатся. И все это потому, что его мать была дрянью, которой было все равно, причинит она боль своему сыну или нет. Регулус не плакал. Он не был уверен, хватит ли у него сил плакать. Что случилось, то случилось, и Регулус не видел причин плакать по этому поводу. Все могло быть гораздо хуже, чем уже произошло, так что на самом деле он должен быть благодарен. Ага, благодарен. В отличие от него, Джеймс тихо плакал, сидя у противоположной стены. Похоже, на него новость повлияла больше, чем на Регулуса. Регулус почувствовал неконтролируемое желание утешить мальчика, но прежде чем он успел это сделать, дверь большого больничного крыла распахнулась, и в нее вошли профессор Дамблдор и МакГонагалл. Мадам Помфри сразу же направилась поприветствовать их, а Джеймс бросился обратно к Регулусу, положив руку ему на плечо, как будто ему было так надо прикоснуться к нему, чтобы успокоиться перед профессорами. Профессор Дамблдор и МакГонагалл подошли ближе. Дамблдор заговорил жалостливым мягким голосом: — Мистер Блэк, я очень сожалею о том, что произошло прошлой ночью, и должен извиниться, что меня не было в замке, я навещал брата, иначе я был бы здесь с вами. Поппи и Минерва проинформировали меня о вашем состоянии. Положение было ужасным, и мне очень жаль, что вам пришлось пережить такое. Мы, конечно же, защитим вас и обеспечим вам безопасность, в чем бы вы ни нуждались. Однако я должен спросить, Регулус, не захотите ли вы вернуться домой в конце года? Джеймс чуть не задохнулся, возмущенный этим вопросом. МакГонагалл выглядела страдающей, а Помфри издала небольшой возмущенный звук, чтобы выразить свое несогласие. Регулус ничего не сказал, он не был шокирован или возмущен вопросом. Это был справедливый вопрос, особенно для чистокровных наследников, какими бы жалкими они ни были. Регулуса пытали накануне вечером, да, но он все еще был единственным наследником дома Блэков, а это означало, что все, что принадлежало фамилии Блэк, по закону перейдет к нему после смерти отца. Большинство наследников не отказались бы от этого, за исключением, конечно, Сириуса. Сириус передал все деньги и престиж. Регулус часто думал о том, что он никогда бы не поступил так, как Сириус, но это было до того, как он оказался в положении, позволяющем принимать решения. Он думал об этом, очень сильно думал. Если Регулус вернется домой, как от него ожидали в конце семестра, то велика вероятность, что его снова будут пытать, и вполне возможно, что его заставят присоединиться к Пожирателям смерти, но зато он будет грязно богат и получит место в Визенгамоте после смерти отца. С другой стороны, он мог бы не возвращаться домой и, возможно, переехать к Джеймсу. К сожалению, ему пришлось бы разбираться с Сириусом, но он был бы счастлив с человеком, которого любил. Он будет ещё и очень беден, и кто знает, как отреагируют его родители. Он посмотрел на Джеймса, тот смотрел на него с умоляющим выражением лица. Именно это и склонило чашу весов для Регулуса. Ведь Джеймс не выдержит, если Регулус вернется домой, потому что он не сможет защитить его там. Регулус пробыл дома всего несколько дней, и посмотрите, что произошло, а представьте себе целое лето. Возможно, Регулус и смог бы сам вернуться в тот дом, в этом он даже не сомневался, но Джеймс точно не сможет спокойно смотреть, как он это делает. Он снова посмотрел на Дамблдора, на лице которого было терпеливое выражение. Регулус слегка прочистил горло, пытаясь говорить уверенно: — Нет, я не хочу возвращаться домой. Джеймс издал вздох облегчения и слегка сжал плечо Регулуса, явно одобряя выбор Регулуса. Профессор МакГонагалл и мадам Помфри также проявили признаки облегчения, в то время как Дамблдор остался безучастным. Мерлин, он бы хорошо вписался в семью Блэков с этой маской, которую он носил: — Вы хотите выдвинуть обвинение? Регулус не знал, сможет ли он выдвинуть обвинения против собственной семьи, даже если они этого заслуживают. То, что их семейный бизнес стал наркотиком для всего волшебного сообщества, запятнало бы их имя до неузнаваемости, но сможет ли он сбежать, не сделав этого? Он прочистил горло, чувствуя себя неловко под пристальными взглядами: — Могу я подумать об этом? Дамблдор кивнул с легкой улыбкой: — Конечно, Регулус. Хотя я должен упомянуть, что отказ от обвинения может определить, есть ли у вашей семьи законные основания вернуть вас обратно. Регулус кивнул, потому что знал это, но Джеймс этого явно не знал. Он пробурчал в довольно бестактной манере: — Подождите, так они могут заставить его вернуться, если он не выдвинет обвинения? Дамблдор кивнул, и Джеймс повернулся к Регулусу, твердо сказав ему: — Тогда выдвигай обвинение. Регулус закатил глаза на отсутствие приличий у своего парня. Он не обязан был делать то, чего не хотел. Если он действительно собирался вырваться из-под материнского влияния, то он собирался сделать это по-своему: — Я сказал, что подумаю об этом, Джеймс. Он не выглядел довольным ответом Регулуса, что привело к тому, что они оба смотрели друг на друга почти с минуту. Пока Джеймс, как обычно, не сдался и не поцеловал Регулуса в макушку в знак примирения. Регулус почти забыл, что в комнате есть еще люди, потому что когда он повернулся к ним, то удивился, что они так вели себя в присутствии профессоров. Мадам Помфри и профессор МакГонагалл с приятной улыбкой смотрели на двух мальчиков, а Дамблдор выглядел задумчивым. Дамблдор прочистил горло и улыбнулся двум мальчикам: — Ну, мы можем обсудить детали, когда вы примете решение. Как насчет того, чтобы встретиться в четверг после возобновления занятий в моем кабинете? Профессор Слизнорт будет сопровождать вас в этот день. А пока я думаю, что мадам Помфри разрешила вам вернуться в комнату, как только вы закончите принимать свои зелья. Так что вы можете вернуться в дортуары, но будет лучше, если за вами кто-нибудь присмотрит, — он повернулся к Джеймсу с озорной улыбкой: — Мистер Поттер, полагаю, вы не откажетесь? Глаза Джеймса расширились, и он кашлянул, прежде чем согласиться: — Нет, конечно, профессор. Профессор МакГонагалл шагнула вперед: — Я полагаю, что в общежитии Гриффиндора нет студентов на время каникул, поэтому будет проще, если мистер Блэк останется там с вами, мистер Поттер. Джеймс и Регулус кивнули, и не успели они опомниться, как Регулуса выписали со строгими указаниями не волноваться. В сопровождении профессора МакГонагалл они поднялись в общую комнату Гриффиндора. Регулус бывал там и раньше, но ради профессора МакГонагалл ему пришлось притвориться, что он видит её впервые. Джеймс подавил хихиканье, когда Регулус, наверное, в сотый раз отметил, насколько красными были стены. Профессор МакГонагалл отозвала Джеймса в сторону, чтобы что-то с ним обсудить, но Регулусу надоело ждать, и он просто начал подниматься по лестнице в комнату Джеймса. Когда Регулус вошел в комнату, он сразу же почувствовал себя комфортно, в этой комнате было что-то такое, что заставляло его чувствовать себя в безопасности. Обычно он сразу же ложился на кровать Джеймса, но в этот раз он не спеша осматривался. Он посмотрел на кровать, которая, должно быть, принадлежала Люпину, — беспорядочно застеленную, заваленную книгами и пергаментами. Затем он повернулся к кровати Джеймса, чья постель всегда была неубранной, а одежда валялась вокруг нее в беспорядке, Регулус должен как-нибудь поговорить с ним об этом. Регулус знал, что другая неубранная кровать в комнате принадлежала его брату, потому что она выглядела точно так же, как комната Сириуса, когда они были младше. На прикроватной тумбочке лежала пачка сигарет, окруженная клочками пергамента с рисунками Люпина. Регулус взял сигарету из пачки и бездумно прикурил. Он с облегчением вздохнул, позволяя своим заботам улетучиться. Он продолжил исследовать комнату и подошел к последней кровати, которая, как он знал, должна была принадлежать Петтигрю. Кровать была на удивление аккуратной, все лежало на своих местах. На прикроватной тумбочке стояла фотография Петтигрю и девушки в рамке, смеющейся перед тем, как они глубоко поцеловались. Он не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь эту девушку, но решил, что она была возлюбленной парня. Он с любопытством разглядывал вазу с цветами рядом с рамой, когда почувствовал, как сзади его обхватили за талию. Он вдохнул сладкий запах Джеймса, прислонившись к нему спиной. Джеймс положил голову на плечо Регулуса и посмотрел туда, куда глядел Регулус: — Сирень. Девушка Питера, Магдалина, любит их. Он всегда держит их на случай, если она придет. Это она на фотографии. Регулус кивнул, когда Джеймс снова указал на девушку в рамке, чувствуя себя одновременно расслабленным и не в своей тарелке. Джеймс заставлял его чувствовать себя как дома, но это общежитие было явно не его местом. Петтигрю казался ярым романтиком, Люпин — нескладным ученым, а Сириус, ну, Сириус, очевидно, был художником, по крайней мере, когда дело касалось рисования его парня. Регулус никогда в жизни не видел, чтобы его брат рисовал, но эти рисунки были не так уж плохи. Джеймс повернул Регулуса к себе и слегка улыбнулся ему, прежде чем заметил сигарету между его пальцами: — Вижу, ты нашел тайник Сириуса. Обычно я заставляю его с Лунатиком курить возле окна, но так как ты милашка, в этот раз я не буду возражать. Регулус попытался улыбнуться Джеймсу, но, по его мнению, это было не очень убедительно. Однако он оценил попытку Джеймса поднять ему настроение: — Спасибо, Джейми. Джеймс слегка нахмурился, глядя, как Регулус докуривает сигарету и тушит ее в пепельнице у кровати Люпина. Когда он закончил, Джеймс взял его за руку и повел к своей кровати. Когда они сели, Джеймс крепко обнял Регулуса: — Я очень горжусь тем, что ты принял решение уйти, Редж. Это было нелегко, но я думаю, что так будет лучше для тебя. Регулус чуть не фыркнул, это было преуменьшение в этом гребаном году: — Конечно, это наилучшее решение для меня. И всегда было лучшим. Жаль только, блядь, что я не сделал этого до Рождества. Джеймс нахмурил брови в замешательстве: — Так ты знал, что для тебя будет лучше, если ты покинешь этот дом? Всё это время? Регулус закатил глаза, иногда Джеймс был таким тупым: — Конечно, я знал, Джеймс, но я уже говорил тебе, что если бы я оставил их, мои мать и отец пришли бы за Сириусом, а этого я точно не хотел. Я подумал, что смогу справиться с ними, ведь раньше мне всегда удавалось не попадаться им на глаза. Я не собираюсь возвращаться в этот дом после того, что случилось, если я больше не могу быть невидимкой для них. К черту, я не настолько глуп, это равносильно самоубийству. Отныне Сириусу придется самому прикрывать свою спину. Регулус чувствовал на себе взгляд Джеймса в течение долгого мгновения, прежде чем Джеймс приложил свою ладонь на лицо Регулуса и повернул его голову так, чтобы они смотрели друг на друга. Регулус посмотрел в прекрасные лесные глаза Джеймса, в которых было столько эмоций. Джеймс наклонился вперед и мягко поцеловал Регулуса в губы. Регулус почувствовал, что погружается в поцелуй, отбрасывая все плохое, что произошло с ним за последние 24 часа. Это именно то, что ему было нужно; все, что ему было нужно, это чтобы Джеймс был рядом с ним. Джеймс медленно отстранился, мягко улыбнувшись ему. Это была такая улыбка, которая заставляла нутро Регулуса скручиваться от нервов. Джеймс не должен был вызывать у него такие чувства. Разве конфетно-букетный период не должен был закончиться спустя пару месяцев? Он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь дойти до той стадии их отношений, когда его будет раздражать, когда Джеймс совершает глупые поступки, однако он не представлял, что такое возможно. В данный момент, даже если Джеймс вел себя совершенно нелепо, Регулус находил это восхитительным. — Ты не перестаешь удивлять меня, любимый. Не волнуйся за Сириуса, с ним все будет в порядке. Мы ни за что не позволим твоим чокнутым родителям забрать его, — Джеймс наклонился и поцеловал Регулуса в макушку: — И я бы посмотрел, как они попытаются забрать тебя, раз теперь ты — мой. Регулус хотел было возмутиться на заявления Джеймса о том, что Регулус собирается остаться у него, но не смог сдержать улыбку на своем лице. Джеймс улыбнулся в ответ, отчего мешки под его глазами стали еще более заметными. Регулусу все еще было неприятно, что Джеймс провел всю ночь без сна, переживая за него, но он знал, что Джеймс не хотел бы, чтобы было иначе. Он притворно зевнул, хотя был очень далек от усталости. Он знал, что Джеймс сможет вздремнуть только в том случае, если Регулус тоже вздремнет. Джеймс тут же стал ухаживать за ним, спрашивать, хорошо ли он себя чувствует, и уговаривать его отдохнуть после обеда. Регулус возразил, что он вздремнет, только если Джеймс вздремнет вместе с ним. Убедить Джеймса присоединиться к нему было несложно, так как гриффиндорец явно устал. Они закрыли занавески вокруг кровати, чтобы отгородиться от света, а затем прижались друг к другу. Джеймс заснул почти мгновенно, когда его голова коснулась подушки, а Регулусу потребовалось около часа слушать ровное дыхание Джеймса, чтобы погрузиться в глубокий сон.******************************************************************************
Регулус в двадцатый раз вытер вспотевшие ладони о брюки и разочарованно пробормотал: — Это ужасная идея. Как, черт возьми, я позволил тебе убедить меня согласиться на это? — Всё потому что ты меня лю-ю-ю-ю-ю-ю-ю-бишь, — поддразнивал Джеймс, его глаза искрились весельем. Он наклонился и поцеловал Регулуса в губы, к сожалению, в этот момент они услышали: — Джейми, это ты? Регулус резко вырвался из объятий Джеймса, потому что, Мерлин, что за ужасное первое впечатление он произвел сейчас на мать своего парня. Джеймс не выглядел обеспокоенным тем, что его мать вошла к ним, он разразился громким смехом, а Регулусу захотелось утопиться. Регулус внезапно пожалел, что позволил Джеймсу убедить его присоединиться к Поттерам во время празднования Рождества. Джеймс собирался отправиться домой на Рождество, чтобы провести время со своей семьей, но почти сразу после того, как узнал о состоянии Регулуса, отправил им сову. Когда они проснулись в тот день на Рождество, то первым делом, обсудили всё, что произошло, причем для Регулуса это оказалось крайне тяжело. Ему стало как-то легче, когда они закрыли эту тему, но он все еще ощущал неотступное чувство страха, преследующее его каждый шаг. Джеймс убедил его, что ему станет легче, если он встретит старое доброе Рождество в семье Поттеров. Первоначально Регулус категорически отказывался, но Джеймс был слишком убедителен во благо себе. Вскоре после этого Джеймс послал сову своей маме, в которой говорилось, что он приедет домой на следующий день после Рождества, чтобы отпраздновать с ними, и приведет с собой гостя. Регулус помнил, как странно он чувствовал себя, собирая чемодан, чтобы провести праздник с двумя людьми, которых он никогда раньше не видел. Он настаивал на том, чтобы надеть соответствующую элегантную одежду, но Джеймс стоял на том, чтобы он надел джинсы. В аду заморозки наступят скорее, прежде чем Регулус наденет джинсы. Регулус никогда в жизни так не нервничал, а что если мистер и миссис Поттер возненавидят его? Бросит ли его Джеймс, если такое случится? Будут ли они похожи на Джеймса? Он так нервничал перед этим моментом, и вот уже все испортил. В тот самый момент, когда они целовались, в гостиную вошла Юфимия Поттер, и Регулус был в дичайшем ужасе. Регулус посмотрел на мать своего парня с виноватым выражением лица, но с удивлением обнаружил, что вместо негодования по отношению к мальчику, который посмел обжиматься с ее сыном в ее собственном доме, он почувствовал теплоту. Юфимия Поттер была красивой женщиной, несомненно. У нее были длинные каштановые, удивительно аккуратные локоны и яркие ореховые глаза, такие же, как у Джеймса. Она была выше многих женщин при росте 175 см, и на ней был ужасно праздничный рождественский свитер с джинсами. Джеймс сразу же подошел к матери и поприветствовал ее объятиями и поцелуями: — Мам! Я так рад тебя видеть. Я так скучал по вам с папой. Прости, что планы изменились. Юфимия сосредоточилась на сыне, обняв его так крепко, как только могла, словно боялась, что он улетит так же быстро, как и прилетел: — Дорогой, ты не мог скучать по нам так же сильно, как мы по тебе, это просто невозможно. Не беспокойся об изменении планов, на самом деле, это нам больше подходит, гораздо оригинальнее праздновать Рождество в День подарков. Когда они, в конце концов, отстранились друг от друга, Юфимия перевела взгляд на Регулуса, её глаза лучились шалостью. Она не стала ждать, пока Джеймс представит Регулуса, и шагнула к нему с приятной улыбкой на лице: — А ты, должно быть, Регулус. Я так много слышала о тебе из писем Джеймса. Я так рада, что ты приехал провести Рождество с нами. Регулус только успел метнуть на Джеймса взгляд за то, что тот написал о нем матери, как Юфимия заключила его в пробирающие до костей объятия. Каким бы крепким ни было это объятие, он обнаружил, что оно было довольно приятным. От нее веяло теплом и материнской заботой, и пахло рождественским печеньем. Он не мог сдержать улыбку, когда она крепко обняла его. Джеймс быстро оборвал их объятия, к неудовольствию Регулуса: — Мама, полегче с ним! Наверняка ему еще больно. Юфимия отстранилась, слегка нахмурившись, ее лицо было полно беспокойства за мальчика, которого она только что встретила: — О, прости, дорогой. Ты хорошо себя чувствуешь? Он улыбнулся как можно более ободряюще, хотя ему все еще было немного больно, но было стыдно, что эта женщина хмурится: — Я в порядке, спасибо, что спросили. Меня зовут Регулус, что вам уже известно. Я очень рад провести Рождество с вами, спасибо, что приняли меня, миссис Поттер. Она просто засияла от счастья, прежде чем повернуться к Джеймсу: — Какой он вежливый, Джейми! И какой же он красивый мальчик, ты отхватил себе хорошего парня, золотце, — она вновь повернулась к краснощекому Регулусу: — Можешь называть меня Эффи, дорогой. Ты не возражаешь, если я буду называть тебя Реджи? Регулус видел, как Джеймс с трудом сдерживал смех, глядя на лицо Регулуса, когда она спросила его об этом. Он поднял настоящий шум, когда Джеймс попытался назвать его так в первый раз, но по какой-то причине ему казалось, что он может позволить женщине, стоящей перед ним, делать все, что она захочет. Он задался вопросом, не было ли это просто особенностью Поттеров, которая заставляла его забывать все свои стандарты и правила. Он улыбнулся ей в ответ, вежливо кивнув, разрешая ей делать с его именем, все что она захочет. Когда Джеймс открыл рот, очевидно, чтобы сказать, что Регулусу не нравится это прозвище, Регулус устремил на него грозный взгляд, пока тот не понял, к чему он клонит, и не закрыл рот. Эффи обняла его за плечи и тут же начала проводить экскурсию по дому. Это было очень уютное поместье, полная противоположность дому на Гриммо. Поместье было большим и просторным, и в нем было так много света, проникавшего в помещение через многочисленные окна. Дом на Гриммо внешне тоже был больше, чем казалось, но все это пространство не сравнится с масштабами жизни в поместье Поттеров. Она показала ему весь нижний этаж, решив пропустить спальни наверху, потому что он все равно увидит их позже. Когда она дошла до кухни, стало ясно, что она готовит блюда и выпечку к Рождеству. Было еще рано, так что у нее было достаточно времени, но Регулус подумал, что ей все равно понадобится помощь: — Эффи, хочешь помогу тебе с выпечкой? Она улыбнулась ему, приятно удивленная: — О, дорогой, это так мило с твоей стороны. Ты, конечно, не обязан, но я буду рада твоей помощи, если ты не возражаешь. Монти вернется домой только после обеда, а у нас так много дел. — Да, мама, мы поможем тебе. Сначала мы должны убрать наши вещи, и, может быть, Редж сможет быстро переодеться во что-нибудь более удобное. Эффи посмотрела на костюм-тройку Регулуса, а затем на их с Джеймсом свитера с джинсами и с энтузиазмом кивнула. Джеймс улыбнулся удивлению на ее лице, когда она заметила наряд Регулуса: — Я знаю, мам. Я сказал ему, что встреча будет более непринужденной, но он настаивал, что должен произвести хорошее впечатление, а он не может этого сделать, выглядя как нищий. Эффи рассмеялась, и ее глаза сверкнули озорством: — О нет, Реджи, ты думаешь, я похожа на нищенку? Регулус почувствовал, что его глаза увеличились до размеров блюдец, и тут же начал заикаться: — О ме-мерлин н-нет, конечно, не выглядите. Джеймс и Эффи разразились смехом, как будто приступ паники Регулуса был хоть немного забавным. Она снова улыбнулась ему, на самом деле, она никогда не переставала улыбаться: — О, прости, родной. Я просто немного подергала тебя за хвост. Ты отлично выглядишь, но будет проще, если ты наденешь свитер и джинсы. Он кивнул, прежде чем Джеймс схватил его за руку и потащил вверх по лестнице. Он остановился у одной из первых дверей, в которую они вошли, — в комнату Джеймса. Их сумки уже стояли у его кровати. Это была большая спальня, которая, конечно же, была вся в красном. На стене висели картинки с квиддича и фотографии с его друзьями, а также несколько плакатов групп. Кровать Джеймса была королевского размера с пушистым белым пледом, который выглядел очень привлекательно. У него также был собственный проигрыватель для пластинок, рядом с которым громоздились стопки альбомов. Комната была очень похожа на Джеймса, даже больше, чем его комната в общежитии в школе. Регулус сразу же почувствовал себя как дома. Удивительно, как быстро он мог почувствовать себя комфортно в месте, где никогда не был, но в доме, где он вырос, он постоянно был на грани. — Мне нравится твоя комната. Она очень похожа на тебя. Джеймс усмехнулся, начав копаться в шкафу в поисках чего-то: — Спасибо, Реджи. Мне тоже очень нравится. Регулус попытался заглянуть мимо Джеймса, чтобы увидеть, что мальчик ищет, но когда он подошел ближе, Джеймс обернулся. В руках у него был беспорядочно завернутый пакет, большой и покрытый коричневой пергаментной бумагой. Сверху был прикреплен ужасного вида бант. Регулус посмотрел на него в замешательстве: — Что это? Джеймс подошел ближе и протянул пакет Регулусу, ожидая, пока младший мальчик возьмет его из его рук. Когда Регулус взял пакет в руки, Джеймс объяснил: — Это, конечно же, твой рождественский подарок. Я бы подождал, чтобы вручить его тебе до вечера, но, думаю, скоро представится хорошая возможность испытать его. Регулус был настолько сосредоточен на всем плохом, что произошло на Рождество, что забыл, что Джеймс обещал ему подарок. Он заглянул в пакет, затем медленно сел на кровать Джеймса и начал разворачивать его. В пакете явно было что-то мягкое, но Регулус никогда бы не догадался, что именно. Внутри коричневой бумаги лежала самая мягкая толстовка, которую Регулус когда-либо видел. Она была красного цвета, а спереди на ней замысловатым способом были выбиты слова «Гриффиндор». Регулус дотронулся до слов на лицевой стороне, смущенный до невозможности. Почему Джеймс подарил ему толстовку факультета, который даже не был его собственным? Он поднял глаза на Джеймса, и, должно быть, растерянность отразилась на его лице, потому что тот сразу же начал объяснять: — Я знаю, что тебе, наверное, интересно, почему я подарил тебе это, но я действительно не мог удержаться. Я знаю, что ты не хочешь никому говорить, но я должен был хотя бы раз увидеть, как ты носишь мое имя на спине. — На спине написано Поттер? — Регулус резко развернул толстовку и увидел имя Поттер, выбитое тем же замысловатым почерком, что и спереди. Он уставился на имя, чувствуя желание надеть мягкий свитер, который мог бы рассказать любому, кто его увидит, о том, чей он парень. Он решил не бороться с этим желанием, последние несколько дней были достаточно плохими, чтобы не отказывать себе в простых удовольствиях. Он положил обёрточную бумагу на кровать рядом с собой и надел толстовку, позволяя мягкости ткани омыть его. Джеймс усмехнулся, Регулус почувствовал, что Джеймс наслаждается его видом в этой толстовке: — Ну что? Тебе нравится? Регулус смотрел на радость, изображённую на лице Джеймса, радуясь, что ему так легко угодить: — Мне нравится, Джейми, спасибо. Жаль только, что я не смогу носить её в Хогвартсе. Джеймс вдруг очень обрадовался, запрыгнув на кровать рядом с ним, и начал объяснять, почему эта толстовка такая особенная. Очевидно, Джеймс нашел магазин, где изготавливали особые вещи и зачаровывали их, чтобы определенные люди видели разные вещи. Эта толстовка должна была показать гриффиндорскую сторону только тем, кто знал, почему Регулус носит эту толстовку. Другими словами, люди, которые знали о том, что они состоят в отношениях, могли видеть эту сторону толстовки. Люди, которые не знали о них, могли увидеть только толстовку Слизерина с фамилией Блэк на спине. Так что теоретически только Джеймс, сам Регулус и Эффи должны были видеть гриффиндорскую сторону. Регулус нашел идею толстовки очень интригующей, хотя и не знал, сможет ли он доверять ей, пока не испытает ее на практике. Джеймс выглядел до смешного взволнованным по поводу всего подарка: — Причина, по которой мне пришлось отдать её тебе сейчас, заключается в том, что мой папа вернется домой через пару часов, и я попросил маму не говорить ему, что ты придешь. Я также проверил, чтобы мама не говорила ему о том, что я рассказывал ей о тебе. Так что мы сможем проверить как всё работает, когда он приедет. Регулус более чем немного нервничал перед встречей с отцом Джеймса, но он также нервничал перед встречей с Эффи, и все обошлось. Флемонт Поттер имел репутацию очень приятного джентльмена, но Регулус всегда думал, что встреча с этим человеком будет пугающей. Семья Поттеров не была богатой, как семья Блэков, но зелье «Простоблеск» Флемонта Поттера было гениальным изобретением, которое значительно пополнило их банковское хранилище. Любой человек, способный почти утроить состояние своей семьи, должен был быть очень расчетливым судьей, и Регулус не думал, что он сможет соответствовать этому. — Зачем ты вообще рассказал обо мне своей маме? Регулусу было любопытно с тех пор, как он узнал, что Джеймс написал маме о нем. Они не договаривались о разглашении их отношений, но он не злился на то, что Джеймс рассказал своей маме. Она, казалось, только поддерживала их обоих, и не похоже, что они вращались в одном кругу, так что это не дошло бы до его друзей. Возбуждение Джеймса немного поутихло, и он обнял Регулуса за плечи, притянув его к себе и ласково улыбаясь: — Я всегда рассказываю маме о людях, которых люблю. Внутри Регулуса взорвался фейерверк. Неважно, что произошло той ночью, Джеймс все еще любил его. Он слегка покраснел, но закатил глаза, как будто считал, что ласковость Джеймса была слащавой: — Конечно-конечно. Получается, ты ей и об Эванс рассказывал? Джеймс рассмеялся, постоянно думая, что сарказм Регулуса смешон, хотя на самом деле он был вызван глубокой горечью, которую он испытывал к рыжей ведьме. Он заговорил влюбленным тоном, который, как надеялся Регулус, не был предназначен для Эванс: — Думаю, я мог рассказать маме о Лили на первом курсе или еще когда-то, но в остальном — нет. Я рассказал маме, когда познакомился с Сириусом, Ремусом, Питером и тобой. На самом деле, она, наверное, хотела бы, чтобы я перестал писать о тебе, но я ничего не могу с собой поделать, я хочу, чтобы мама знала, какой ты замечательный. Регулус определенно не мог ответить на подобное язвительным комментарием, но он изо всех сил старался держать свои эмоции в узде после того случая. Ему было легче говорить с сарказмом, чем говорить о своих чувствах в данный момент. Он не хотел срываться в доме Поттеров и не хотел, чтобы Джеймс это видел. Поэтому он притворится, что все в порядке, и будет страдать, как и в тот вечер. Регулус ничего не ответил, но положил голову на плечо Джеймса. Джеймс наклонился и уткнулся лицом в волосы Регулуса, тихонько вдыхая. Они просидели так несколько минут, прежде чем Джеймс заставил их переодеться, чтобы его мать не задавалась вопросом, где они были. Регулус надел толстовку и коричневые брюки, потому что он никогда не носил джинсы. Когда они рука об руку шли обратно на кухню, Джеймс с волнением переступал с ноги на ногу. Когда они вошли, Эффи, натянувшая синий фартук, подозрительно посмотрела на них: — Вы, мальчики, задержались там. Джеймс, дорогой, ты ведь знаешь, что с Регулусом тебе все равно придется носить джонни? Джеймс задохнулся, возмущенный маминой наглостью: — Мам! Эффи громко рассмеялась, а Регулус застыл, недоумевая, что это за джонни и почему Джеймс должен носить его с Регулусом. Джеймс покраснел от смущения, когда Эффи вручила им фартуки для выпечки. Фартук Регулуса был светло-розового цвета, который показался ему более приятным, чем следовало бы. А у Джеймса был желтый, который, по мнению Регулуса, ему очень подходил. Они начали печь всевозможную выпечку, а Эффи поставила на проигрыватель маггловскую группу, названную в честь жука. Регулус подумал, что музыка была неплохой, хотя ему больше нравились те, что ставил Джеймс. Эффи Поттер так отличалась от матери Регулуса. Она не только была хорошей матерью, но и была полна жизни. Она танцевала по кухне, смеялась и шутила так, что это вызвало бы презрение у Вальпурги. Эффи очень старалась, чтобы Регулус тоже принимал участие в разговоре. Невольно она заставила его говорить о себе, но только хорошее. Он рассказал ей об их с Сириусом отношениях, когда они были еще маленькими, но она не заставляла его обсуждать что-то после третьего курса. Она спросила Джеймса и его о том, когда они начали встречаться, на что получила сложный ответ. Похоже, ей очень понравилась толстовка, которую Джеймс подарил Регулусу, потому что она постоянно трогала имя на спине, а потом ерошила его волосы. В свою очередь, он задал ей несколько вопросов о том, где она и ее муж выросли: она в Брайтоне, а он в Мумбаи, где живет его многочисленная семья. Он спросил ее об их домовом эльфе и о том, где она находится, на что она объяснила, что ее зовут Дорри и они обычно готовят вместе, но Дорри сейчас на каникулах, гостит у родственников. Регулус спросил ее о том, когда она познакомилась с мистером Поттером: на четвертом курсе. Он спросил, почему она не любит использовать магию при выпечке, она ответила, что она вкуснее без магии, хотя Регулус никогда не замечал разницы. В какой-то момент их приготовления Джеймс начал есть угощения чаще, чем вносить вклад в их приготовление. Эффи придвинулась ближе к Регулусу и прошептала: — Он всегда так делал, даже когда был маленький. Притворялся, что хочет помочь, чтобы пораньше съесть угощение. Он продержался дольше, чем я ожидала, но я думаю, что это было скорее благодаря тебе, чем из-за меня. Регулус улыбнулся ей, потому что эта женщина действительно быстро становилась его любимицей в комнате. Джеймсу было бы неприятно это слышать, но Регулус считал, что его халтура привела к снижению его благосклонности. К счастью для них, Регулус знал, как побудить Джеймса помочь. Регулус самым невинным голосом, на какой только был способен, попросил: — Джеймс, не мог бы ты помочь мне это размешать? Оно очень густое, и мои руки уже болят. Эффи восхищенно хихикнула от скорости, с которой ее сын спрыгнул со стойки и бросился забирать ложку у Регулуса, на что Регулус только подмигнул ей. Ее глаза сверкнули в озорном удивлении. Регулус продолжал свою маленькую хитрость все время, пока они готовили десерты. Всякий раз, когда Джеймс начинал отступать к закускам, он делал вид, что ему нужна его помощь, и мальчик практически срывался с места. Мерлин, он обожал этого идиота. Когда они наконец допекли выпечку, они убрались и сели в гостиной, а Эффи стала расспрашивать их о Хогвартсе. Она хотела узнать, какие у них оценки, но в итоге Джеймс стал хвастаться, какой у него замечательный парень. Она хотела знать, в какие неприятности они попадали, пока были в школе, — ни в одну от Регулуса и неоднократно от Джеймса. Она хотела узнать о друзьях Регулуса, на что он рассказал ей о Барти и Реми. Они как раз обсуждали, как Слизнортские вечеринки не изменились с тех пор, как Эффи училась в школе, когда вспыхнул камин и появился Джеймс. Нет, не Джеймс, а его постаревшая версия, в таких же дурацких очках. Флемонт Поттер был невероятно похож на своего сына, если не считать того факта, что он явно использовал свое собственное зелье Простоблеск, а Джеймс — нет. Улыбка появилась на его лице, как только он вышел из камина, и не исчезла, когда он дошел до Регулуса, сидевшего на диване, хотя в его глазах читалось легкое замешательство. Он взглянул на толстовку, в которую был одет Регулус, и тот был уверен, что папа Джеймса видит на ней свою фамилию, но затем он снова посмотрел на него, улыбаясь: — Всех с Рождеством! Я предполагаю, что ты — Регулус Блэк? Глаза Регулуса расширились, он боялся, что этот человек собирается выгнать его, узнав как его зовут. Тем временем Джеймс и Эффи хихикали над этим, как школьники. Он встал и протянул руку Флемонту. Он наконец обрел голос, но звучал хрипловато, когда он говорил с хозяином дома: — Да, сэр, я Регулус. Рад познакомиться с вами. Флемонт приподнял бровь, на его лице отразилось веселье, когда он посмотрел в сторону жены и сына. Он ярко улыбнулся Регулусу: — Тебе не нужно называть меня сэр, сынок. Я тоже рад познакомиться с тобой. Признаюсь, моя жена, должно быть, забыла сообщить мне о твоем визите. Эффи хихикнула и подмигнула Флемонту, прежде чем встать: — О, дорогой, я подумала, что неожиданный сюрприз будет куда приятнее. Флемонт разразился громким смехом, который не оставлял сомнений в том, от кого Джеймс перенял свой смех: — Конечно. Уверен, тебе понравилось лицезреть мой шок от того, что я увидел человека, которого принял за Сириуса, в толстовке Слизерина. Я подумал, что на секунду попал в параллельную вселенную, пока не вспомнил, что у него есть брат, очень похожий на него, — он повернулся к Регулусу, наклоняясь к нему, словно раскрывая секрет: — Нет ничего, что моя жена любит больше, чем хорошенько разыграть кого-нибудь. Регулус аж фыркнул. Он никогда раньше не представлял себе, что Джеймс перенял от каждого из своих родителей, но сейчас ему было невероятно интересно. Пока Регулус понял, что любовь к розыгрышам, глаза и харизму Джеймс получил от Эффи. Он только недавно познакомился с Флемонтом, но было ясно, что Джеймс перенял от отца его внешность, смех и слишком доверчивый характер. Регулус считал, что это отличные качества, которые они могли бы передать своему сыну. Джеймс встал с дивана и крепко обнял отца. Отстранившись, он обнял Регулуса за плечи и представил их друг другу: — Папа, это Реджи, как ты уже понял. Я пригласил его провести Рождество с нами, если ты не возражаешь. Уверенная манера, с которой Джеймс произнес последнее предложение, говорила о том, что он не верит, что его отец будет против. Конечно, Джеймс был прав, потому что ухмылка Флемонта расширилась, когда он протянул руку Регулусу, чтобы пожать ее снова, на этот раз правильно: — Конечно, чем нас больше, тем веселее. Я Флемонт Поттер, но, пожалуйста, зови меня Монти. И я безумно рад видеть тебя здесь. Регулус обнаружил, что Монти нравится ему почти так же, как Эффи. Монти очень быстро входил в доверие, как и Джеймс, но он был до смешного добрым человеком. После того, как он провел время на кухне, готовя ужин с Поттерами, он не мог поверить, что так нервничал перед встречей с этим человеком. Джеймс позже упомянул, что, по его мнению, Регулус произвел отличное впечатление, расспросив Монти о его зелье «Простоблеск». Когда они закончили готовить пир, достаточный для десяти, а не для четверых человек, они сели есть. На столе был жареный поросенок, которого Монти, очевидно, готовил с прошлой ночи. Наряду с этим стояло картофельное пюре с густой подливкой, красная капуста, пирожки с фаршем и брюссельская капуста. Все было невероятно вкусно, и хотя помогали все, Монти казался шеф-поваром в семье. Он руководил всеми, как генерал, направляющий солдат в бой, а не одну маленькую семью на приготовление ужина. Регулус слегка застонал, откусив кусочек пирога с фаршем, потому что действительно было удивительно, что что-то может быть таким вкусным. Регулус всегда считал, что Кикимер прекрасно готовит, даже лучше, чем эльфы в Хогвартсе, но даже его любимейший домовой эльф не мог сравниться с Монти Поттером. Джеймс перевел взгляд на него, и в его глазах, как ни странно, блеснуло вожделение. Мерлин, неужели Джеймс не понимал, что его родители находятся прямо здесь? Эффи, очевидно, заметила это, поскольку смотрела между ними со снисходительной ухмылкой на лице. Монти, однако, казалось, не обратил внимания на взгляды жены и сына на Регулуса, так как спросил: — Все хорошо? Регулус покраснел и улыбнулся мужчине, кивнув. Монти ярко улыбнулся, прежде чем спросить: — Итак, Регулус, у тебя на носу СОВы, верно? Чувствуешь себя готовым? — Да, довольно подготовленным. Хотя мое учебное время, к сожалению, ограничено, тем не менее, я думаю, что готов. Эффи наклонила голову в вопросительном наклоне и спросила своим сладким голосом: — А почему твое время учебы ограничено, милый? Регулус покраснел, не желая рассказывать Поттерам, которые ему очень нравились, о том, что у него случился срыв через несколько недель после начала учебы. Джеймс вклинился, почувствовав его беспокойство: — У него просто много дел, он играет в квиддич и к тому же он префект. Монти задорно посмотрел на Регулуса, явно находя эту тему интригующей: — Правда, префект? Я тоже им был! Эффи не смогла, потому что от нее было слишком много проблем, но в мое время профессора меня любили. Регулус захихикал, теперь, когда тема разговора ушла от мыслей о его родителях и всех неприятностях, которые они ему доставили, ему стало намного легче: — Вы, должно быть, очень гордитесь Джеймсом за то, что он стал префектом. Джеймс беззаботно рассмеялся, казалось, что он более естественно расслаблен со своими родителями: — О, Реджи, ты же знаешь, что я всего лишь запасной префект, так как Лунатик больше не хочет работать. Регулус ненавидел, когда Джеймс принижал себя, он был последним человеком, который должен был это делать. Ему было интересно, знают ли его родители, что Лунатик — это Ремус, и, что более важно, почему у него такое прозвище. Монти и Эффи нахмурились, хотя и не совсем искренне, прежде чем Эффи заговорила: — Джеймс, мы любим Ремуса, и считаем что он очень хороший мальчик, но это не значит, что ты не достоин этого так же, как и он. Монти заговорил следующим, окинув сына многозначительным взглядом: — Нет ничего плохого в том, что тебя назначили немного позже, чем остальных префектов, это не делает тебя менее достойным. Джеймс улыбнулся, и Регулус почувствовал, что ему следует присоединиться к этой маленькой демонстрации поддержки, которую они все оказывали Джеймсу: — Кроме того, единственная причина, по которой они не выбрали тебя первым, это то, что у тебя было больше задержаний, чем у Люпина. У преподавателей сложилось впечатление, что он меньше нарушает дисциплину, чем ты, но если бы они только знали, что за большинством твоих шалостей стоит он. Эффи и Монти рассмеялись, а Джеймс усмехнулся. Эффи ласково улыбнулась их сыну и спросила: — Что, расхвастался всеми секретами своих проделок? Джеймс покраснел, провел рукой по волосам: — Только Реджу. Он не позволяет мне устраивать розыгрыши на Слизерине, не предупредив его. Родители Поттеров снова громко рассмеялись, Регулус усмехнулся и добавил: — Мы даже вместе устроили розыгрыш. Эффи сразу же заинтересовалась, ее глаза заблестели: — Правда? Только вы двое? Расскажите мне все. Джеймс закатил глаза от нетерпения матери: — Хорошо, я расскажу вам об этом, но вы должны пообещать, что не расскажете Сириусу, потому что он до сих пор не знает, что я имею к этому отношение, — он подождал, пока они согласятся, и начал рассказывать о розыгрыше и его последствиях, в то время как Эффи выглядела чрезвычайно гордой, а Монти — полным веселья. После того, как Джеймс закончил свой рассказ, Эффи сразу же задала ему дополнительные вопросы. Монти повернулся к Регулусу и усмехнулся: — Он так похож на свою мать, правда? — Я думаю, что он смесь вас обоих, но да, ясно, от кого он получил свою любовь к розыгрышам. Флемонт засиял, явно наслаждаясь тем, что его сын частично взял пример с него, когда услышал слова Эффи: — Ну, Джейми, каков вердикт? С кем веселее шутить — с пресловутыми Мародерами или с Реджи? Джеймс смотрел на Регулуса с противоречивым выражением лица, а Регулус не мог не закатить глаза на своего идиота-парня. Джеймс явно думал, что Регулус расстроится, если Джеймс признается, что ему больше нравится устраивать розыгрыши со своими друзьями, чем с ним. Регулус не был настолько наивным или же агрессивным, чтобы устраивать скандал из-за такой глупости. Тем не менее, было забавно понаблюдать за тем, как Джеймс старается не обидеть своего парня и не солгать родителям. Когда Регулус посмотрел на Эффи, она, казалось, тоже наслаждалась шоу. Джеймс начал запинаться, почесывая затылок: — Ну, я… ну, я думаю, что мне больше нравится устраивать розыгрыши со своими друзьями, но с Реджи тоже очень весело. К тому же он выглядит куда милее чем все они, когда мы их устраиваем. Джеймс закончил свое предложение, полушутливо подмигнув Реджи, отчего Эффи и он разразились смехом над нелепостью Джеймса. Закончив ужин, все перешли в гостиную и разожгли огонь, мгновенно сделав дом уютным. Комната была украшена праздничными рождественскими уборами, среди которых была и большая ель в углу. Не успел он оглянуться, как Поттеры начали раздавать подарки, что заставило его почувствовать себя неловко, потому что, конечно же, он ничего для них не принес. Джеймс как бы спровоцировал его на этот визит, иначе он постарался бы найти что-нибудь, что можно было бы подарить Поттерам за то, что они такие любезные хозяева. Он был удивлен, когда Эффи положила подарок ему на колени. Он тут же попытался отказаться от него, но она не приняла отказа. Подарки Джеймса состояли из новых перчаток для квиддича, набора для чистки метлы, сувенирного набора для шуток «Зонко» и новой коричневой кожаной куртки. Регулусу очень понравилась куртка, когда Джеймс примерил ее. Джеймс заметил выражение его лица и ухмыльнулся: — Ооо, Реджи, что скажешь? Думаешь, я выгляжу сексуально? Регулус закатил глаза, когда Джеймс подошел ближе, щеголяя в новой куртке: — Я думаю, что ты, как обычно, много возомнил о себе. Джеймс озорно улыбнулся, затем наклонился вперед и быстро чмокнул Регулуса в губы, после чего повернулся к родителям: — Мне нравится куртка и все остальное, спасибо вам большое! Регулус тем временем остался стоять на месте, все еще не веря, что Джеймс только что поцеловал его, неважно, насколько это было целомудренно, на глазах у его родителей. Эффи широко улыбалась ему, а Монти, казалось, складывал два и два. Регулус был немного удивлен, что это заняло у него столько времени, потому что, откровенно говоря, между непристойными комментариями Эффи и ненужными прикосновениями Джеймса, все было очевидно. Хотя Регулус знал, что Джеймс может быть немного беспечным, особенно когда речь идет о том, чтобы знать, трахаются ли два его лучших друга в постели рядом с ним, но, должно быть, вот в кого он таким пошел. — Здесь происходит нечто большее, чем я думал? — Монти двинулся между двумя мальчиками, спрашивая искренним тоном. Джеймс обнял Регулуса за талию и с улыбкой посмотрел на Регулуса: — Да, папа, Реджи — мой парень. Монти выглядел удивленным, но не расстроенным, прежде чем посмотреть на Эффи: — Ну вот, теперь я чувствую себя глупо. Это же было очевидно по тому, как они смотрят друг на друга, да же? Эффи рассмеялась, энергично кивая головой: — Да, дорогой, так и есть. Если ты думаешь, что взгляды очевидны, то ты должен был видеть, как они совокуплялись возле камина, когда добрались сюда. Регулус сгорел от смущения, и Джеймс притянул его ближе, вероятно, пытаясь утешить Регулуса. Тем временем Эффи и Монти продолжали сплетничать о новых отношениях своего сына, пока Джеймс не предложил Регулусу открыть его подарок. Когда он открыл подарок, то обнаружил набор великолепных романов в кожаном переплете, которые, судя по всему, были магловскими. Он подумал, что это потрясающие романы, и не мог дождаться момента, когда сможет их прочитать. Он также пообещал прислать им подарок на Рождество, но Эффи сказала Регулусу, что то, что он проводит Рождество с ними, уже достаточный подарок. Джеймс заговорил следующим, глядя на Регулуса немного виновато: — Вообще-то, технически, Редж принес кое-что для тебя, папа, прости, мама, у нас не было времени купить для тебя кое-что из подарков, но я надеюсь, тебе понравится свитер, который я тебе подарил. Эффи действительно понравился кашемировый свитер, который ей подарил Джеймс, а Флемонт был в восторге от экземпляра «Компендиума распространенных проклятий и их противодействий» Филиуса Кейпхарта, который ему подарил Джеймс. Регулус не понимал, о чем говорит Джеймс, ведь он не дарил Флемонту подарков. Джеймс достал еще один коричневый бумажный пакет, точно такой же, в какой была завернута толстовка, и протянул его Монти. Монти улыбнулся Регулусу и развернул первое издание «Сказок Барда Биддля» Барда Биддля. Монти засиял, перелистывая страницы: — Вау, Регулус, это невероятно. Спасибо тебе большое, сынок. Регулус покраснел и быстро заикаясь сказал: — Ну, я подобрал ее для вас, но она должна была быть от Джеймса, и это он заплатил за нее. Джеймс закатил глаза на Регулуса и простонал: — Редж, ты не должен был говорить ему об этом. Это ты нашел книгу и подумал, что она понравится моему отцу. — Но Джеймс, это был твой подарок, ты не должен был говорить ему, что он от меня. Джеймс открыл рот, чтобы ответить, но остановился, услышав, как его родители пытаются подавить смех. Монти в конце концов не выдержал хохота, когда его сын устремил на него пристальный взгляд: — Прости, сынок, я так рад, что ты нашел кого-то, кто может сравниться с тобой по энергии. Джеймс и Регулус покраснели, когда Эффи ухмыльнулась и обратилась непосредственно к мужу: — О да, Реджи — идеальная пара для Джейми. Он знает, как обращаться с ним даже лучше чем мы. Монти был немного удивлен этим, но когда он посмотрел на свою жену, оказалось, что они мысленно разговаривают. Пока Монти не обернулся, его взгляд зацепился за Регулуса, который мило улыбнулся ему, его глаза опустились на толстовку: — Эй, Регулус, а разве на тебе не слизеринская толстовка была раньше? Джеймс посмотрел на него с огромной ухмылкой на лице, и Регулус сразу же понял, что Джеймс постарается заставить его носить эту толстовку везде. Остаток вечера прошел просто замечательно, или, по крайней мере, Регулусу так показалось. С Поттерами было так весело, и это был такой странный опыт — наслаждаться семейным Рождеством. После того, как они закончили открывать подарки, они сыграли несколько партий в волшебные шахматы и плюй-камни. Регулус был действительно хорош в волшебных шахматах, но он должен был признать, что Монти дал ему неплохую фору. Когда они, наконец, решили лечь спать, встал вопрос о размещении. Эффи сказала, что они не могут спать в одной комнате, но когда она предложила Регулусу комнату Сириуса, он был вынужден отказаться. Он ни за что не хотел спать там, где спал его брат. После некоторых уговоров было решено, что Регулус будет спать в комнате Джеймса, а Джеймс останется в комнате Сириуса. Когда Регулус лежал в кровати Джеймса, он чувствовал душевное истощение. Он провел весь день с замечательными людьми и провёл он его просто прекрасно, но он не мог побороть чувство страха и ужаса, которое закралось в его душу. Он чувствовал себя неважно, но он не был болен, и мадам Помфри сказала, что физически он в порядке. Да, что-то было не так, наверняка, иначе он мог бы наслаждаться этим днем без всепоглощающего чувства меланхолии. Его слегка испугал скрип открываемой двери и теплая грудь, плотно прижавшаяся к его спине. Конечно же, Джеймс, не послушался своих родителей. Регулус не хотел, чтобы он видел его в таком состоянии, словно тот сломлен. Он держал это в себе весь день, но знал, что клубок внутри уже распущен, и пройдет совсем немного времени, прежде чем поток эмоций вырвется наружу. Регулус прошептал, надеясь, что его голос не дрогнул: — Что ты здесь делаешь? Джеймс прошептал в ответ, его дыхание на голом плече Регулуса заставляло его дрожать: — Я нужен тебе. На этот раз его голос действительно дрогнул, потому что откуда, черт возьми, Джеймс знал: — Н..не нужен. — Нет, нужен. — Я..я в п..порядке. Джеймс сделал минутную паузу, прежде чем притянуть Регулуса ближе: — Нет, Зайчонок. Нет, не в порядке. Регулус не мог остановить это, и Джеймс понимал. Он знал, что Регулусу нужен кто-то, и он знал, что Регулус может рисовать на лице сколько угодно улыбок, но в конце он не выдержит и расклеится. Слезы начали струиться по его лицу, все больше и больше, пока он не издал легкий всхлип. Этот звук заставил Джеймса прижаться к нему еще крепче, если такое было возможно, но создавалось стойкое ощущение что сейчас Джеймс цеплялся за его жизнь. Что хорошо, потому что единственное, что поддерживало жизнь Регулуса сейчас, был Джеймс, прямо здесь и сейчас. Он просто не понимал, как мир может быть таким жестоким к нему, но таким прекрасным к другим, как Джеймс. Почему он должен был иметь таких родителей, какие у него были? Жизнь, которая у него была? Почему она не могла достаться кому-то другому? Что с ним было не так, почему ему нельзя было жить счастливой жизнью? Он всхлипывал и рыдал, пока Джеймс гладил его по спине: — Почему она не любит меня? Почему моему отцу все равно? Почему каждый момент моей жизни был никчемным? Почему я недостаточно хорош, Джеймс? Джеймс погладил его по спине, все время шепча ему на ухо: — Я люблю тебя. Ты идеален. Ты достоин всего на свете. Она не заслуживает тебя. Я люблю тебя. Ты делаешь мой мир ярче. Я бы пропал без тебя. Это они никчемные. Я люблю тебя. Джеймс не понимал. И никогда не поймет, потому что он не знал того Регулуса, которого знали все остальные. Он знал Регулуса, любившего его, и любимого им, но все остальные знали трусливого и черствого наследника жестокой семьи. Он не понимал, каким никчемным был Регулус на самом деле, и это должно было бы сделать Регулуса благодарным, но не сделало. Это заставляло его чувствовать себя виноватым, что Джеймс не знал его истинной сущности. Он позволял этому человеку любить фарсового человека, того, кто не был настоящим. Он заманивал парня в ловушку, чтобы тот полюбил его, потому что он был действительно ужасным человеком. Джеймс продолжал говорить сладкую ложь на ухо Регулусу, пока слизеринец всхлипывал о своей ужасной жизни. Он снова оправдывал свою никчемность, в которой его всегда обвиняла мать. Он рыдал до тех пор, пока не кончились слезы, но в его душе было еще много страданий. После долгого молчания, когда слезы уже давно прекратились, Регулус услышал легкое посапывание Джеймса позади себя. Мерлин, до чего же он утомил своего парня. Он действительно не заслуживал этого человека, никогда не заслуживал. Это стало еще более очевидным теперь, когда он увидел людей, которые произвели на свет этого замечательного мальчика. Он прошептал слова в никуда, зная, что должен сказать это хоть раз, даже если Джеймс их не поймет, потому что на самом деле Регулус был эгоистом, и он будет делать вид, что все в порядке после сегодняшней ночи, он не может потерять Джеймса. — Tu es trop bon pour moi. Tu devrais trouver quelqu'un qui ne te ruinera pas, mais je ne peux pas te laisser partir.**************************************************************
Регулус остался у Поттеров до конца каникул и не мог припомнить, чтобы ему когда-либо нравились каникулы так, как эти, даже те, когда Сириус был дома. Эффи и Монти были самыми замечательными родителями, которых Регулус когда-либо видел. Они любили Джеймса со всей душой, и даже любили его друзей. Эффи и Флемонт дарили столько любви, что не имело значения, откуда ты родом или являешься ли ты гриффиндорцем, они просто любили любить. Эффи сказала Регулусу, что любит и обожает его, на второй день его пребывания там, а Монти понадобилось целых четыре дня, прежде чем он сказал Регулусу, что любит его. Регулус только узнал, что такое любовь от одного человека, а теперь все эти люди находили для него место в своих сердцах. Он боялся, что в чем-то разочарует их, как обычно разочаровывал всех. На этих каникулах он наконец понял то, что пытался выяснить годами, — причину, по которой Сириус был не против покинуть его. Это было потому, что у него была огромная сетка безопасности, созданная каждым из Поттеров, готовая подхватить его, когда он упадет. Регулус всегда задавался вопросом, тяжело ли было его брату, когда он уходил. Возможно, поначалу так и было, но Регулус полагал, что после первого теплого объятия Эффи он забыл о семье Блэк. В течение той недели они делали всевозможные авантюрные вещи, которые Регулус никогда не смог бы сделать в своем доме. Они катались на коньках на пруду, который находился рядом с Поттер-Мэнором, лепили снеговиков, Монти присоединился к ним, чтобы сразиться в снежки, они пили колу, пока Эффи читала им маггловские книги, а в один из теплых дней они даже попытались сыграть в квиддич. Впервые за долгое время Регулус почувствовал, что начинает завидовать Джеймсу. Он не испытывал подобных чувств к Джеймсу с третьего курса, но, узнав, как вырос Джеймс, он немного позавидовал ему. Но если кто-то и заслуживал того, чтобы расти в любви и радости, то это и был Джеймс Поттер. После долгого прощания с Поттерами, сопровождавшегося объятиями каждого из них и обещаниями написать им, они вернулись на платформу 9 ¾. Они отправились на вокзал по отдельности, не желая, чтобы кто-нибудь видел, как они вместе садятся в поезд. Они не могли вернуться по каминной сети, потому что камин был открыт только для особых случаев. Когда Регулус вошел в купе, где находились Реми и Барти, его сразу же поприветствовал Барти, похлопав по спине, а Реми поцеловав в щеку. Он был очень рад видеть своих друзей, но должен был признать, что тоскует по тому времени, когда он был в Поттер-Мэноре. Поттер-Мэнор был действительно самым счастливым местом, о котором он только мог подумать.