Джеймс
1 сентября 1972 года Платформа 9 ¾ Джеймс весь светился от предвкушения, когда услышал, как открывается дверь в вагон поезда. Ремус и Питер уже были на месте, поэтому в купе мог войти только один человек. Сириус Блэк, безоговорочно его лучший друг, не мог писать все лето из-за своих деспотичных родителей. Джеймс так скучал по нему, что совсем забыл о том, что новый год означает, что у Сириуса будет злополучный хвост. Когда Сириус открыл купе, его лицо расплылось в ухмылке, и Джеймс бросился вперед, чтобы обнять его. Недолгие объятия были прерваны, когда прямо позади них раздался негромкий скрипучий звук. Джеймс отстранился, собираясь сказать первокурснику, чтобы шёл прочь, поскольку теперь он официально не находился в самом низу пищевой цепочки, но тут он чуть не подпрыгнул от шока, увидев Сириуса. Сириус стоял позади Сириуса? Должно быть, на его лице можно было прочесть замешательство, когда он смотрел между двумя практическими копиями. Тот, которого он обнимал, широко ухмыльнулся, обхватил другого и потянул его вперед: — О, точно, приятели, это мой дражайший младший братец Реджи! Джеймс уставился на мальчика, все еще пребывая в полном шоке от того, насколько он похож на Сириуса. Во всех историях, которые Сириус рассказывал им о своем младшем брате, он никогда не описывал, насколько они похожи, это было действительно жутко. Ремус и Питер с энтузиазмом приветствовали Регулуса и Сириуса, но Джеймс так и остался стоять у двери купе, — ошарашенный. До тех пор, пока Питер не толкнул его локтем в бок и не прошептал, что он был груб. Джеймс покачал головой и изобразил на лице улыбку: — Ой, простите, просто в голове не укладывается, то насколько сильно вы похожи! — он протянул руку Регулусу, хотя два других мальчика не сделали того же. Но Эффи Поттер научила его манерам: — Привет, Реджи, я Джеймс. Приятно познакомиться! Регулус посмотрел вниз на руку с почти отвращением, затем снова взглянул на лицо Джеймса, вздохнул и неохотно пожал его руку: — Пожалуйста, не называй меня так, я Регулус. Джеймс немного посмеялся над общей нелепостью этой ситуации. Он встретил того самого человека, к которому ревновал целый год, потому что Регулус оказался настоящим братом Сириуса. Сириус так много говорил о Регулусе, что Джеймс почти что вообразил себе взрослого мужчину с множеством дипломов о высшем образовании, но, несмотря на то, что Сириус говорил о нем, как о самом удивительном человеке на свете, Регулус Блэк оказался всего лишь мальчиком. Ему было одиннадцать лет, как и им в прошлом году. Он был худым и невысоким, хотя и красивее, по сравнению с большинством людей, но кроме этого в нем не было ничего по-настоящему примечательного. — Да ладно, Редж, это же мои лучшие друзья. Они вполне могут называть тебя Реджи, не стоит так церемониться. Кстати, Джеймс, мы не так уж похожи. Я гораздо красивее, нас с ним сравнивать даже нельзя, — Сириус с энтузиазмом потянул Регулуса на скамейку рядом с собой. Джеймс сел на противоположную скамью и устремил свой взгляд на братьев, когда Сириус начал рассказывать Регулусу обо всех их проделках в прошлом семестре. Регулус по большей части никак не реагировал. Он ни в коем случае не игнорировал своего брата, напротив, он с восторженным вниманием слушал, что Сириус говорил. Как будто по всем словам брата будет тест, и он хотел его сдать. Джеймс наблюдал за Регулусом, вероятно, точно так же, он внимательно присматривался к мальчику. Он хотел увидеть то, что заставляло Сириуса так сильно любить его. То, что заставило Регулуса Блэка, а не Джеймса быть самым любимым человеком в его жизни. Его мать называла это ревностью, когда он жаловался на одержимость Сириуса своим младшим братом, но Джеймс так не думал. Он просто не считал, что Регулус достоин той привязанности, которую испытывал к нему Сириус. Мальчик, казалось, был так же очарован Сириусом, на самом деле он смотрел на брата так, словно тот был его героем. Может быть, Сириус и был героем Регулуса, Джеймс знал, что ему было нелегко расти в этом доме, и Сириус говорил ему, что его целью всегда была защита Реджи. Джеймс, возможно, не понимал всей шумихи вокруг Регулуса, однако он считал довольно печальным, что одиннадцатилетний ребенок нуждается в такой защите, но ему было приятно, что он считает Сириуса своим героем. Регулус действительно говорил только тогда, когда к нему обращались, но его ответы всегда были пронизаны учтивостью и интеллигентностью. Джеймс вспомнил, как Сириус восхищался своим братом-вундеркиндом. Поэтому он спросил мальчика, немного более поспешно, чем нужно: — Так ты действительно гений, как Сириус рассказывает? Он говорит, что ты можешь назвать каждую звезду на небе и что ты читаешь «Историю Хогвартса» за день. А ещё, он сказал, что ты талантлив в квиддиче, это правда, что ты можешь поймать снитч, пикируя вниз на пятьдесят футов? Джеймс был немного взволнован своими вопросами, но ему было искренне интересно узнать, правда ли то, что говорил про него Сириус, и вряд ли он узнает это, просто сидя в поезде. Регулус выглядел ошеломленным, словно не ожидал, что Джеймс заговорит с ним напрямую. Он слегка нахмурился, прежде чем его стальные серые глаза встретились с глазами Джеймса: — Конечно, нет, Сириус, как обычно, преувеличил. Джеймс был разочарован, хотя он и предполагал, что хвастовство Сириуса было преувеличено, он не думал, что Регулус признается в этом. Большинство мальчиков их возраста превозносили свои таланты, да и Джеймс всегда мог рассказать о своих собственных навыках. Джеймсу нравилось говорить о своем таланте в квиддиче, и он бы с удовольствием немного похвастался и сейчас, но Регулус не предоставил ему такой возможности. Мальчик резко отвернулся, задавая вопрос Сириусу, полностью игнорируя Джеймса. Джеймс остался размышлять о том, что Регулус был таким ханжой, когда вдруг он снова повернулся к нему, но теперь Регулус был старше своего одиннадцатилетнего возраста, хотя остальные в купе оставались прежними. Регулусу было пятнадцать, он был красив, ухмылялся Джеймсу. Его голос был глубоким, когда он заговорил: — О, я снова снюсь тебе, как же это жалко. Разве я не говорил тебе не зацикливаться на воспоминаниях о нас? Разве ты не слышал, когда я сказал, что не хочу, чтобы ты меня беспокоил? Разве ты не слышал, как я сказал, что больше не люблю тебя? Джеймс проснулся от толчка, его сердце бешено колотилось, ему казалось, что он только что упал с высоты двадцати футов на свою кровать. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать, что он дома, а не в купе поезда Хогвартс-экспресс. Он был у себя дома в спальне, и плакаты с квиддичем на стене двигались, как обычно, но движение в темноте показалось ему менее успокаивающим, чем обычно. Подобные сны, как казалось, преследовали его каждый раз, стоило ему заснуть в эти дни. Он постоянно вспоминал моменты, проведенные с Регулусом Блэком. Он хорошо помнил тот день, когда произошло это воспоминание. Сон прекрасно передавал его чувства разочарования и ревности к молодому мальчику Блэку. Сейчас ему было трудно представить время, когда он думал, что Регулус Блэк был каким-то менее впечатляющим. В то время он ожидал увидеть другого Сириуса, его одурачили и рассказ Сириуса о его брате, и их лица, как под копирку, но Регулус Блэк был другим. Он был тихим, задумчивым и таким расчетливым. В то время Джеймс считал его чопорным и застенчивым, но теперь он смог понять, чем всё это было на самом деле. Регулус присматривался к друзьям Сириуса так же, как Джеймс присматривался к нему в то время. Джеймс был разочарован тем, что Регулус не поощрял восторженные отзывы Сириуса, чтобы похвастаться самому. В то время это раздражало Джеймса, но сейчас он не знал, почему. Регулус мог быть наглым, когда хотел, но это всегда было основано на абсолютных фактах. Он никогда не хвастался, если не мог подкрепить свои заслуги доказательствами, он был до смешного сообразительным для одиннадцатилетнего ребенка. Особенно если учесть, что все хвастовство Сириуса казалось правдой. Регулус получал лучшие оценки в своем классе, профессора подчеркивали его интеллект даже в те времена. Джеймс не знал, правда ли это, пока Регулус не попал в команду по квиддичу на втором году обучения в Хогвартсе. В первой игре против Гриффиндора Джеймс наблюдал, как он пикировал на пятьдесят футов, чтобы поймать снитч. Воспоминание, превратившееся в сон, было почти идеальным, вплоть до жутковатого вида двух братьев Блэк, когда они были маленькими. Со временем они приобрели свои собственные черты, но Джеймс некоторое время пытался определить, кто из них кто, в коридорах. Единственной частью сна, которая действительно была частью воспоминаний, была концовка. Нет, это была особая пытка, которую подсознание Джеймса придумало специально для него. Даже видеть взрослого Регулуса было больно, одиннадцатилетний Регулус раздражал его в то время, но этот Регулус пропустил его сердце через мясорубку. Пятнадцатилетний Регулус был тем, кто заставлял его обдумывать каждое их общение, чтобы понять, всегда ли он чувствовал то, что говорил Джеймсу во время расставания. Регулус превращал его сны в кошмары и заполнял его мысли каждое мгновение дня. Его мучили отголоски воспоминаний о ком-то, кто был еще жив. Слова резали как кислота, как и в первый раз, когда он их произнес. Джеймсу казалось, что он уже прошел через многие стадии горя, но он знал, что тут должно быть еще что-то. Он отрицал, он злился, он даже пытался рассмотреть любую причину, по которой ситуация могла бы быть положительной, но теперь он был просто в депрессии. Ему не очень нравилось это слово, потому что он никогда не думал, что может оказаться человеком, способным впасть в депрессию. Он знал, что это обычное явление для многих людей и что это не значит, что с ним что-то не так, но все равно он чувствовал себя слабым. Ему казалось, что он не заслуживает того, чтобы утверждать, что у него депрессия. Его отец говорил, что со временем он выздоровеет, и все не будет казаться таким ужасным. На самом деле, все говорили ему, что ему просто нужно время, и тогда все будет хорошо, он вернется к нормальной жизни. Это казалось полной чушью, потому что как он мог вернуться к себе, когда Регулус бросил его. Это было драматично, он был уверен, что люди скажут, поэтому он никогда не говорил этого вслух, но он не чувствовал, что без Регулуса его жизнь может чего-то стоить. Это было глупо, он был уверен, что многие люди постоянно переживают расставания, но все же он разрывался на части из-за подростковой любви. В любом случае, для него это была любовь, даже если другая сторона не чувствовала того же. На удивление, Сириус с пониманием отнесся к чувствам Джеймса, да и сам он не выглядел таким уж веселым. Джеймс не был уверен, виновата ли в этом его депрессия или у него были свои причины, но в любом случае Джеймсу было жаль. Ему было жаль и родителей, и Сириуса, и вообще всех, кто приезжал к нему этим летом. Несправедливо было втягивать их всех в свой беспорядок жизни, но он все равно это делал. Он хотел чувствовать себя лучше, так как, по их словам, в конце концов ему станет лучше. Он хотел спускаться по лестнице без принуждения, выходить на улицу больше чем на несколько минут, хотел стереть выражение беспокойства с лица матери. Однако все, что он делал, казалось, только ухудшало ситуацию, потому что он не мог с этим справиться. Возможно, его депрессия была жалкой, но она была реальной, и Джеймс никогда не чувствовал себя таким онемевшим и беспомощным одновременно. Каждый день он спал или лежал в кровати, уставившись в потолок, пытаясь думать о чем угодно, только не о Регулусе, пока мать не вытаскивала его из постели. А когда они заставляли его присоединяться к ним за обедом, он тупо глотал все, что перед ним ставили, не чувствуя вкуса, пока его не отпускали. Иногда он пытался выйти на улицу, когда Сириус умолял его, но он мог выносить свежий воздух только до тех пор, пока не начинал задыхаться. Он отыскивал разные места в доме, чтобы спрятаться, пока его не находили и не заставляли есть ужин. Затем он ложился спать. Это был бесконечный цикл, от которого его тошнило, но из которого он не хотел выходить. Он редко плакал, только иногда, когда просыпался от особенно мучительного кошмара, но и это случалось редко. Он знал, что плакал, когда его только привезли домой, но это было давно. Он не был уверен, сколько именно времени прошло, он даже не был уверен, какой сегодня день. Когда он вернулся домой, мать крепко обняла его, и он заплакал. Он помнил, как Сириус объяснял им что-то за его спиной, но он не обращал внимания на то, что было сказано. Он знал, что его родители ни разу не попрекнули Регулуса, когда бы то ни было. Они говорили с Джеймсом о выборе и о том, что люди выбирают разные решения, иногда они бывают неправильными, но они были их выбором. Они много раз говорили с ним о расставании и процессе восстановления, но они никогда не говорили о Регулусе ничего плохого. Джеймс был благодарен им за это, он думает, что если бы кто-нибудь из них сказал что-то негативное о Регулусе, он мог бы на них наброситься. В конце концов, что бы ни случилось, Джеймс по-прежнему безумно любил Регулуса Блэка............................................................................................
4 октября 1973 года Поле для квиддича Это был прекрасный день для игры в квиддич, хотя сегодняшний матч проходил между командами Слизерина и Хаффлпаффа, поэтому Джеймс был просто зрителем. Он все еще чувствовал знакомое волнение, которое всегда испытывал, когда выходил на поле для квиддича. Будь то тренировка, игра или даже просто ночная прогулка по траве поля, он всегда чувствовал это, когда находился на поле Хогвартса. В этом году он был особенно рад шансам своей команды. В прошлом году он попал в команду на втором курсе, так что ему еще предстояло проявить себя. В этом году пришло его время блистать, и он был более чем готов. В этом году его команда выглядела хорошо, так что, по его мнению, шансы на победу в Кубке были достаточно высоки. Возможно, сейчас было слишком рано рассматривать эти шансы, ведь это была первая игра в году, и играл даже не Гриффиндор. Он не мог не радоваться первой игре в году, это дало бы ему отличное представление о навыках и слабостях команды. Его еще больше взволновало то, что в этом году Сириус попал в команду в качестве загонщика. Он был рад за своего друга и очень рад за себя, что может играть со своим лучшим другом в мире. К сожалению, Марлин в этом году не попала в команду, хотя она была чертовски хорошим ловцом, но ее выбила семикурсница, которая и сама была довольно хороша. Тем не менее, он думал, что этот год будет замечательным, у него была отличная команда, и у него был лучший друг, которого он таскал с собой на все утренние тренировки. Сириус жаловался на все эти дополнительные тренировки, но все равно ходил, явно желая произвести впечатление на остальных членов команды. Сириус сидел рядом с ним, не так дрожа от возбуждения, как Джеймс, но он все равно выглядел счастливым. Они расположились в обычной гриффиндорской рассадке, хотя большинство присутствующих были одеты в цвета своей команды, а не в классический красный. Сам Джеймс постарался надеть желтое, потому что, конечно же, он не будет болеть за змей. Он хотел бы сказать, что сторонников Хаффлпаффа было больше, чем Слизерина, но, похоже, болельщиков было поровну. Джеймс действительно не мог понять, почему кто-то захотел поддержать Слизерин. Ремус не присоединился к ним, потому что было достаточно сложно убедить его прийти на игры Джеймса, не говоря уже о тех, в которых его друзья даже не играли. Питер, которому нравился квиддич, но у которого никогда не было желания играть самому, с удовольствием расположился по другую сторону от Сириуса. Он с энтузиазмом делился с Сириусом сплетнями, которые он только что услышал. Джеймс и Ремус никогда не проявляли особого интереса к сплетням Питера, но, к счастью для него, Сириус почти всегда был заинтересован. Сегодняшний день ничем не отличался от других: глаза Сириуса были устремлены на Питера, когда он говорил, заинтригованный тем, что мальчик рассказывал. Возможно, именно по этой причине Джеймс первым обратил на это внимание. Хаффлпафф только что вылетел с поля, немного покрасовавшись, что Джеймс оценил. В их составе не было никаких сюрпризов, в основном это были ветераны, а новый четвертый курс заменил вратаря, который выпустился в прошлом году. Эта замена не была секретом, и Джеймс узнал о ней несколько недель назад. Состав Слизерина был чем-то более загадочным, он почти всегда был сплошной неожиданностью. Они были единственной командой, которая действительно не принимала во внимание возраст. В прошлом году он видел, как они заменили шестикурсника на третьекурсника в середине сезона. Между членами команды отсутствовала привязанность, и они были готовы почти на все ради победы, поэтому они и считались самыми большими жуликами в школе. В прошлом году в команде был только один выпускник, но это вовсе не означало, что основной состав игроков останется прежним. На самом деле, состав мог полностью измениться, насколько он знал. Он внимательно наблюдал за тем, как они вылетали на поле, среди них было несколько знакомых лиц. Вратарь остался прежним, что было логично, поскольку он был капитаном. Одни из ветеранов среди загонщиков и охотников, также остались на своем месте в этом году, но было два новых охотника и один новый загонщик. Он понятия не имел, чего ожидать от этой новой команды, тем более что их слабым местом всегда были ловцы. Насколько Джеймс мог судить по последним двум годам, команда Слизерина обладала большим мастерством, но никак не могла найти достойного ловца. Без хорошего ловца было очень трудно выигрывать игры. Тем не менее, похоже, они нашли достаточно слабых мест в своей прошлогодней команде, чтобы заменить большинство из них. Джеймс не удивился, увидев, как на поле в последнюю очередь вылетел новый ловец, так как команда не стеснялась заменять членов команды. Тем не менее, он не был готов к тому, что на поле выйдет копия Сириуса в зеленой форме Слизерина. Регулус Блэк. — Срань господня, — пробормотал он про себя. Он не сводил глаз с малыша Блэка, но услышал, как Сириус повернулся к нему: — Что случилось, Джеймс? Он мог точно сказать, в какой момент Сириус заметил его брата, даже не повернувшись посмотреть на друга. Сириус застыл рядом с ним и резко втянул воздух. Джеймс услышал, как Питер удивленно спросил: — Это… — Реджи, — Сириус закончил за него, его голос звучал немного неверяще. Джеймс мог его понять, потому что это был последний человек, которого он ожидал увидеть. Джеймс знал, что, как бы сильно Регулус ни был похож на Сириуса, он, конечно, не был им, но иногда все равно было немного неприятно видеть младшего брата Блэка. Джеймс полагал, что с возрастом они станут более похожи друг на друга, но сейчас их отличали только рост и маленькие веснушки, которые были у Регулуса. В начале года они были еще достаточно подстрижены, чтобы их стрижки, полученные от матери до начала семестра, были одинаковыми, хотя Джеймс знал, что Сириус позволит своим волосам отрасти на порядок длиннее, чем его брат. Регулус Блэк был на втором курсе, и он попал в команду, мало того, он попал в команду, которая была настолько же благосклонна к неудачам, как запуск ракеты. Джеймс тоже попал в команду на втором курсе, что было не совсем обычно, обычно это случалось лишь раз в пять-десять лет, но здесь это происходило два года подряд. Джеймс сильно сомневался, что Регулус Блэк так же хорош, как и он, и хотя он не хотел, чтобы Слизерин победил, он не мог не переживать за юношу. Ловец Хаффлпаффа Макэлрой был очень хорош, возможно, даже был лучшим ловцом в школе, и для маленького Регулуса Блэка столкнуться с ним как с соперником, что, несомненно, было самой напряженной работой на поле, в его первой игре — было несправедливо. Джеймс не сомневался, что слизеринцы разорвут мальчика в клочья после того, как он не сможет поймать снитч быстрее ловца постарше, и Джеймс очень не хотел этого видеть. Если Джеймс чувствовал себя так, то он не мог представить, что чувствует Сириус: — Эй, кажется, я помню, как ты говорил, что Регулус чертовски хорошо летает, не так ли? Я уверен, что у него все получится. Джеймс наконец-то перевел взгляд со слизеринца на своего друга, Сириус выглядел неубежденным, его глаза были устремлены на Регулуса: — Так и есть, но..... Ему же только двенадцать, а все игроки на поле практические в два раза больше его. Джеймс застыл на месте, потому что это было правдой, и ничто из того, что он мог сказать, не могло этого изменить. Питер, однако, всегда знал, что делать. Джеймс наблюдал, как его друг склонил голову на плечо Сириуса, а затем уверенно сказал: — Ну же, Падс, в Реджи есть огонь. Тот же самый, что и в тебе, и нет ничего такого, с чем бы он не справился. Должно быть, Сириусу стало легче, потому что он прислонил свою голову к голове Питера и мягко улыбнулся: — Да, ты прав. Просто никак поверить не могу, что он не рассказал мне. Зато Джеймс мог, и он чувствовал себя засранцем, лишь думая об этом. Сириус и Регулус иногда разговаривали, но почти всегда это было натянуто, что было их общей виной. Конечно, Регулус не спешил рассказывать брату чего-то, на что Сириус мог просто отмахнуться и заставить его чувствовать себя менее взволнованным. Конечно, Джеймс сказал совсем другое, вместо этого он сказал: — Я уверен, что он просто хотел удивить тебя, Сириус. Сириус усмехнулся: — Ну, это определенно сработало. С этого момента их разговор стал более непринужденным, пока они смотрели игру. Джеймс не хотел признаваться в этом, но ему было трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме Регулуса Блэка. Ему было интересно, как мальчик будет играть. Стиль его игры определенно был не таким, как Джеймс ожидал. Обычно, когда один ловец был намного искуснее или опытнее другого, менее опытный просто прилипал к другому, как жвачка, и надеялся, что сможет догнать его, когда они оба увидят снитч. На самом деле, так почти всегда поступали ловцы в Хогвартсе, даже если ловцы были в равных условиях. Это был более легкий стиль игры, потому что в этом случае вы, по крайней мере, будете участвовать в погоне за снитчем. Если же ты решил действовать в одиночку, как, очевидно, решил Регулус, то рисковал упустить снитч совсем. Макэлрой был слишком опытным ловцом, чтобы держаться рядом со вторым курсом в своем дебютном матче, хотя Джеймс был почти уверен, что он тоже был новичком в этой стратегии. Регулус Блэк весь матч кружил по полю, почти лениво, но Джеймс видел, как его острый взгляд метался в поисках снитча. Он ни на шаг не приблизился к ветерану-искателю, но Джеймс чувствовал, что Регулус этого и добивался. Только в конце игры, когда обе команды вели в счете, оба ловца зашевелились. Оба увидели снитч почти одновременно, что было странно, учитывая, что они находились на противоположной стороне поля друг от друга. Снитч, казалось, находился где-то между ними, когда они оба бросились вглубь поля навстречу друг другу. Джеймс не сводил глаз с Регулуса, удивляясь скорости и грациозности юноши. Оба ловца смотрели только на снитч, сближаясь, и Джеймс был уверен, что если один из них не отклонится от курса, то они грозят сильно столкнуться. Учитывая, каким маленьким был Регулус, ничем хорошим это не закончится. Сириус, похоже, думал о том же, так как крепко сжимал руку Джеймса, явно беспокоясь. Как раз в тот момент, когда два ловца должны были встретиться, Регулус перевернул свою метлу вверх ногами, обхватив ее ногами, чтобы не упасть, и потянулся за снитчем. Джеймс не видел, что произошло, так как оба ловца потянулись одновременно, один оказался над снитчем, а другой — под ним. Когда Регулус отлетел в сторону и перевернулся на правый бок, он поднял руку вверх, зажав снитч в пальцах, и Джеймс почувствовал прилив гордости в груди. Он не знал Регулуса Блэка, он вообще мало общался с мальчиком, но сейчас он чувствовал гордость за слизеринца. Регулус Блэк победил ловца с седьмого курса, который уже принял решение играть за «Паддлмир Юнайтед», в своем первом же матче на втором курсе. Джеймс был более чем впечатлен. Трибуны разразились аплодисментами, и Джеймс заметил, что даже некоторые гриффиндорцы, которые болели за Хаффлпафф, аплодировали, несомненно, ловцу-новичку. Сириус сиял от гордости. Он встал на скамейку перед ним и орал во все горло, Джеймс даже услышал его крик: — Это мой младший брат! Джеймс не мог не рассмеяться над своим другом и искренне порадовался за Регулуса, хотя ему все еще было неприятно, что Слизерин победил. Когда аплодисменты стихли, Сириус повернулся к Джеймсу и спросил: — Разве он не был потрясающим? Джеймс улыбнулся своему другу: — Да, был. Внезапно трибуны замолчали, на самом деле сейчас, когда Джеймс огляделся, они были абсолютно пустыми, за исключением Сириуса и его самого. В выражении лица Сириуса больше не было радости, теперь оно выражало только презрение: — Так вот почему ты предал меня? Поэтому ты пожертвовал шестью годами нашей дружбы? Чтобы хоть минуту побыть с кем-то потрясающим, а он поумнел и бросил тебя, как только понял, что ты всего лишь лжец и трус. Джеймс был ошеломлен и не успел ничего ответить, как вдруг рядом с Сириусом появился Регулус, его лицо исказилось в самодовольной жестокой ухмылке: — О, не только из-за этого, дорогой братец, он, пожалуй, ещё и самая жалкая пародия на бойфренда, которую ты только можешь себе представить. Всегда умолял быть рядом с ним, неужели он не понимал, что я только использую его? Ну, правда, я никогда не смогу быть с кем-то, кто постоянно ноет как он, нет, я серьёзно, будь мужиком. Сириус кивнул в знак согласия, а Джеймсу захотелось закричать: — Да, он постоянно ноет, верно? Может, мне стоит перенять твой опыт и тоже уйти. Честно говоря, он мне за эти несколько месяцев уже осточертел. Внезапно они ушли, и Джеймс остался один. И когда Джеймс проснулся............ он все еще был один.******************************************************************
Январь, 2 января 1975 года Коридор Джеймс был на седьмом небе от счастья. Как бы ни было страшно, когда Сириус появился в канун Рождества в камине, весь в синяках и крови, его другу больше никогда не придется переступать порог той адской дыры. Мама и папа Джеймса пообещали Сириусу и самим себе, что никогда больше не позволят Вальпурге и Ориону Блэку причинить вред их сыну. Родители Джеймса ни разу в жизни не подводили его, поэтому он знал, что они сделают все возможное, чтобы сдержать это обещание. Джеймс был в ужасе, когда Сириус впервые появился, потому что, даже видя своего друга в таком состоянии, он чувствовал себя абсолютно бессильным. Его мама сказала, что Сириусу повезло, потому что он сбежал до того, как Вальпурга успела применить к нему больше одного Круциатуса. Даже в лучшие времена это проклятие было опасным, но для пятнадцатилетнего подростка оно было особенно губительным. По словам Сириуса, он смог стряхнуть порошок от камина с мантии и закатиться в камин, даже несмотря на боль, которую причинила ему мать. Джеймс хотел, чтобы Сириус обратился к властям, чтобы показать им, что представляет собой семья Блэков. Его родители считали, что это может быть контрпродуктивно, поскольку Визенгамот почти никогда не голосует против богатых чистокровных семей. Они думали, что это может снова бросить Сириуса в их сети, поэтому вместо этого они решили укрепить свои защитные щиты и позаботиться о том, чтобы Сириус был в безопасности. Теперь, когда Сириус находился в безопасности, Джеймс не мог не чувствовать себя довольным тем, как все обернулось. Не то чтобы он поддерживал то, как родители Сириуса обошлись с ним на Рождество, но это позволило ему переехать к Поттерам, чего и хотел Сириус. Наконец, Сириус действительно стал братом Джеймса. Они с Сириусом использовали каждый момент своего нового братства, чтобы наверстать упущенное, и Джеймс не помнил такого веселого конца каникул. Даже когда они вернулись в школу, все казалось более легким и приятным. Сириуса больше не тяготили цепи, которыми его сковывали родители. Теперь он был свободен и мог наслаждаться своим детством так, как всегда хотел. Так что да, Джеймс чувствовал себя на седьмом небе, как будто с Сириусом рядом с ним ничего не могло пойти не так. Но достаточно было одного взгляда, чтобы вся его радость рухнула с края обрыва. Потребовался всего один человек, чтобы Джеймс вернулся к реальности. Прошла неделя после возобновления занятий, Джеймс возвращался с уроков и шел мимо двора, когда что-то привлекло его внимание. Кто-то прислонился к дереву в центре площадки, что было немного странно, учитывая, что было холодно и темно. Джеймс остановился, чтобы рассмотреть фигуру, но не стал подходить ближе. Он наблюдал, как фигура отпила глоток жидкости из бутылки, опустошила ее, а затем бросила на траву и, пошатываясь, встала. В этот момент лунный свет попал на лицо человека, и впервые с самого Рождества Джеймс увидел Регулуса Блэка. Джеймс удивленно втянул воздух, возможно, это делает его ужасным человеком, но он действительно позабыл о брате Сириуса на каникулах. Мерлин, это делало его немного эгоцентричной задницей, не так ли? Сириус не просто покинул дом Блэков, спасаясь от родителей, он также покинул своего младшего брата. Джеймс не разговаривал с Регулусом Блэком уже больше года, но он знал слухи о мальчике, принце Слизерина. В данный момент юноша выглядел не слишком принцем. Он уже встал на ноги, но пошатывался, когда Джеймс был уверен, что он должен стоять на месте. Мальчик смотрел на звезды в небе, что Сириус тоже имел привычку делать. Мальчик был пьян, и это было очевидно. Ему было четырнадцать, и он напился в стельку посреди школы, где любой его мог увидеть. У Джеймса было желание пойти вперед и помочь слизеринцу, но что-то подсказывало ему, что этому не будут рады. Было слегка стыдно признаваться, но Джеймс немного боялся говорить с Регулусом. Возможно, он и не помнил об этом мальчике еще несколько минут назад, но он был уверен, что слизеринец невзлюбил его еще до ухода Сириуса. Он не мог представить, как Регулус будет относиться к нему сейчас. Наблюдая за мальчиком, который, казалось, что-то бормотал про себя, глядя на небо, Джеймс не мог не испытывать чувства вины. Сириус всегда уверял Джеймса, что Регулус был любимчиком его родителей и что его почти никогда не наказывали, но все же Джеймс видел, какие наказания получал Сириус. В этот момент Регулус Блэк выглядел гораздо более хрупким, чем Сириус, и Джеймсу не нравилась мысль о том, что его оставили одного в этом доме. Джеймс наблюдал за юношей, который только что потерял своего брата, по крайней мере, в его глазах, и думал, попытается ли Регулус когда-нибудь загладить свою вину перед Сириусом. Сириус рассказал Джеймсу, как он попросил Регулуса пойти с ним, когда тот, наконец, уехал, но его брат разозлился и накричал на него, чтобы он уже уходил. В то время он считал Регулуса придурком за то, что тот так разговаривал с Сириусом, когда речь шла о выживании, но теперь, глядя на человека, пьяно бормочущего на звезды, он увидел испуганного маленького мальчика, который попал в затруднительное положение. Внезапно Регулус упал на землю и начал кричать во весь голос, Джеймс подбежал к мальчику и увидел, что тот бьется в конвульсиях от боли, как будто на него наложили Круциатус. Вдруг мальчик перестал двигаться, его глаза уставились на Джеймса кровавым и немигающим взглядом, он был в состоянии паралича. Затем раздался голос, окружающий его, он огляделся вокруг, чтобы понять, откуда он исходит, но не смог найти источник. Это был голос Регулуса, но мальчик по-прежнему не двигался, только его мышцы подергивались от напряжения. — Почему? Почему он был достоин спасения, а я нет? Он всегда был достойным, для наших родителей, для тебя и для закона. Первенец, наследник, Божий дар семье Блэков. Он получил все, что я хотел. Уважение наших родителей, друзей, которые его любили, и безопасность. Я — резерв, тот, кого никто не хотел, даже мой родной брат. Почему я никогда не был достоин? Почему никто не мог хотя бы раз спасти меня? Никто не помог мне, когда я в этом нуждался, никто не был рядом, когда мне было хуже всего. Внезапно подросток на тротуаре начал обильно кровоточить. Кровь быстро сочилась из его тела, как будто на его кожу нанесли миллион порезов. Джеймс с ужасом наблюдал, как мальчик, который когда-то был полон жизни, начал становиться белым и обескровленным. — Ты мог бы спасти меня, Джеймс, но, видимо, ты решил, что я стою всего происходящего со мной. Джеймс не знал, откуда он это узнал, но он знал, что в тот момент Регулус умер. Он почувствовал, как его ноги подкосились под ним, и он оказался в луже крови Регулуса. Его голова упала на руки, и он воскликнул: — Нет, ты заслуживал спасения! Ты всегда был достоин, прости меня! Мне так жаль! Жестокий смех окружил его, смех Регулуса, и он плотно закрыл уши, чтобы заглушить его, но он только усилился. Он оказался заперт в своем личном аду, из которого не было выхода. Когда он очнулся, было так же страшно, как и до того, как он открыл глаза. Вместо того чтобы оказаться в ловушке собственного разума, он оказался в ловушке своего тела. Он и раньше слышал о сонном параличе, но никогда не испытывал его, до этих пор. Он хотел сесть, включить свет и попытаться забыть образ умирающего на его глазах Регулуса, но вместо этого он был вынужден смотреть в потолок, пока его конечности не пришли в движение. Когда они, наконец, пришли в движение, Джеймс бросился в ванную, он тяжело дышал, когда брызгал водой на лицо, вероятно, он был неподвижен меньше минуты, но ему казалось, что прошла целая вечность. Он посмотрел на свое мокрое от воды лицо в резком флуоресцентном освещении и попытался перевести дух. Его глаза налились кровью, вокруг них образовались темные кольца, демонстрируя всему миру его недосыпание. Он знал, что, как бы ему ни нужен был сон, сегодня он никак не сможет его получить. Если изображения корчащегося от боли Регулуса было недостаточно для того, чтобы он не захотел снова закрывать глаза, то сонный паралич — уж точно. Он сполз на холодную плитку пола в ванной и прислонился спиной к тумбе. Воспоминания, казалось, не покидали Джеймса, более того, они становились все хуже. Достаточно было слышать, как Регулус издевается над ним теми же словами, которые он использовал, чтобы расстаться с ним во сне, но теперь, когда лето продолжалось, они становились мучительными. Ужаснее всего было то, что они не были ложью, ничто из того, что говорили ему сны, не было ложью. Регулус имел полное право считать его жалким, потому что он таким и был. Черт, он не стал бы винить Сириуса или других своих друзей за то, что они бросили бы его, если бы он продолжал идти по тому пути, по которому шел. Он знал, что его родители никогда этого не сделают, но им будет легче на сердце, если они так поступят. И всем будет легче, если его не будет рядом, чтобы не доводить их. Регулус даже был прав в последнем сне, почему Джеймс не спас его? Сон Джеймса показался ему явью, он ведь даже не вспоминал о младшем брате, почему Джеймс не захотел спасти Регулуса? Он был причиной всего этого, разлуки Сириуса и Регулуса, шрамов Регулуса, и причиной того, что Регулус чуть не умер на Рождество. Если бы он хоть на минуту перестал быть таким эгоистом, то смог бы помочь им обоим. Вместо этого он стал причиной демонов, в которых застряли оба брата. Он причинил боль стольким людям своими поступками, и он просто хочет, чтобы чувство вины прекратилось.*******************************************
Ремус
Джеймс Поттер был в депрессии. Несмотря на то, что признаки были совершенно очевидны, Ремус с трудом смирился с этой мыслью. Мысль о том, что Джеймс Поттер находится в депрессии, была неестественной для Ремуса. Джеймс всегда был самым позитивным в группе. Он прекрасно умел превращать плохую ситуацию в хорошую. Джеймс, наверное, был бы последним человеком, кого Ремус ожидал увидеть в состоянии полной депрессии, особенно учитывая, что Сириус и Ремус часто пребывали в таком состоянии. Но разве не в этом и заключается суть депрессии, что с ней борются те, на кого меньше всего можно подумать. Люди, испытывающие наибольшие трудности, всегда готовы притворно улыбнуться или рассмеяться, отвлечь внимание от себя, когда кто-то интересуется их психическим состоянием, да и не слишком ли это нездорово — зависеть от одного человека во всем, что касается счастья и самоуважения. Может быть, Джеймс Поттер действительно был не самой маловероятной перспективой, может быть, он был идеальным образцом, а Ремус был слишком слеп, чтобы это заметить. Ремус думал, что это не совсем глубокое депрессивное состояние, каким оно казалось, что, возможно, это просто плохое расставание, которое он должен пережить. Каждый раз, когда Ремус пытался сделать такой вывод, это казалось неправильным. Расставание тяжело переживают все, конечно, одни хуже других, но обычно, когда кто-то реагировал так, как Джеймс, это означало, что происходят какие-то другие вещи. Люди, переживающие расставание, обычно не отказываются от еды, они как правило не могут спать больше нескольких часов, прежде чем проснуться от кошмара, и Ремус никогда не видел человека после расставания, которому мать напоминала бы сходить в туалет, потому что он был настолько поглощен своими мыслями, что не мог встать с кровати и сделать это сам. Нет, Джеймс Поттер был не в порядке, и, возможно, если задуматься, он вообще никогда не был в порядке. Когда он рассказал Сириусу о своей теории, его парень попытался найти ответы и причины, но Ремус знал, что не найдет их. Джеймс Поттер отличался от всех остальных, он не подвергался насилию, как Сириус, не имел шрамов и повреждений, как Ремус, и не потерял родителей, как Питер. Джеймс Поттер всегда был своего рода идеалом для всех них, ребенком, у которого была удивительная жизнь, которой он любил делиться со своими друзьями. Он был неуязвимым Мародером, но на самом деле он боролся со своими собственными демонами. Так что нет, Сириус не стал бы искать причину депрессии Джеймса. Ремус даже не сказал бы, что причиной был Регулус, скорее, он стал его переломным моментом, потому что депрессию невозможно объяснить, и она была совершенно безразлична к тому, на кого влияла. Вот почему Ремус оказался у дверей Джеймса, возможно, в сотый раз за это лето. Они все крутились вокруг попытки уговорить его вернуться в мир живых, Питер и он смогли получить больше шансов, так как их визиты были реже. Всем было тяжело видеть Джеймса в таком состоянии, особенно Монти и Эффи. Ремус никогда не жаловался на то, что берет свою справедливую долю, потому что знал, как им тяжело. Питер лучше всех умел разговаривать с Джеймсом, он всегда был самым заботливым из всей группы. Все остальные почти ничего не добились от Джеймса, но Питер, похоже, смог убедить Джеймса принимать душ и менять постельное белье всякий раз, когда он приходил, чего, к сожалению, было недостаточно. Ремус медленно повернул ручку двери и вошел в темную комнату. Было около одиннадцати часов утра, но Джеймс задернул шторы, и Ремус с облегчением подумал, как хорошо, что ему никогда не приходилось напрягаться, чтобы видеть в темноте. Джеймс не спал, Ремус мог определить это по биению его сердца, но его друг не пошевелился, когда он подошел и сел в кресло рядом с его кроватью. Он тихо вздохнул, глядя на комок одеял, не зная, что сказать. Он знал, что должен попытаться, но прошло уже несколько дней молчания, и, честно говоря, он чертовски устал, возможно, потому, что через неделю наступит полнолуние. Последние два месяца, когда Сохатый не присоединялся к остальным под луной, были трудными, и Ремус не мог сказать, кто больше скучает по Джеймсу — он или Лунатик. Он устроился поудобнее, чтобы провести еще один долгий день, позволяя своим мыслям бродить по лучшим временам, как вдруг случилось что-то новое. Он не был уверен, что сделал по-другому и что заставило Джеймса захотеть поговорить с ним на этот раз. Он чуть не упал со стула, когда вдруг услышал хрипловатый голос своего друга. Джеймс говорил негромко, как обычно, но Ремус прекрасно его расслышал: — Как ты думаешь, может ли тебя преследовать призрак человека, который ещё жив? Оправившись от шока, Ремус нахмурил брови в замешательстве. Он постарался, чтобы его вопрос не звучал слишком эмоционально: — Ты имеешь в виду, что-то вроде призрака, который может обитать в домах? Джеймс не ответил сразу, и Ремус почти потерял надежду, что он вообще ответит: — Нет, я имею в виду, как призрак преследует человека. Просто отдельного человека. Ремус задумался, ему очень хотелось дать Джеймсу полезный для него ответ, но он все еще не был до конца уверен, что его друг имел в виду: — Нет, я не слышал, чтобы кого-то преследовал кто-то, кто ещё не умер, извини, Джеймс. Джеймс перевернулся так, что оказался лицом к лицу с Ремусом. Ремусу вдруг захотелось увидеть лицо своего друга, поэтому, немного рискнув, он наклонился к прикроватной тумбочке и быстро зажег свечу. Лицо его друга, освещенное мягким светом свечи, выглядело откровенно измученным. — Должно быть какое-то объяснение, Лунатик. Я вижу его повсюду. Иногда мне кажется, что он лежит рядом со мной, но когда я протягиваю руку, его там нет. Мои сны наполнены воспоминаниями о нем, я даже сомкнуть глаз не могу, чтобы при этом не увидеть его лицо. Джеймс звучал таким расстроенным и усталым, что Ремус почувствовал желание заключить его в объятия, но он опасался, что это может быстро заставить его друга замолчать: — О, Джеймс. Так вот почему ты не спишь, потому что тебе снятся кошмары о нем? Он на мгновение задумался, а затем слегка покачал головой: — Нет. Это не кошмары. — Тогда что же это такое? — мягко спросил Ремус. Джеймс закрыл глаза, прежде чем заговорить, как будто ему нужно было представить, о чем именно он говорит: — Это воспоминания о том, что произошло. Некоторые из них — более свежие воспоминания о нем, но есть и такие, о которых я забыл. Первая встреча с ним, первый раз, когда я услышал, как он назвал Сириуса предателем крови, первый раз, когда я увидел его после того как ушел Сириус, последний раз, когда я увидел его улыбку и от нее у меня буквально перехватило дыхание, список можно продолжать до бесконечности. Воспоминания — это не то, что причиняет такую боль, то есть они причиняют боль, когда я просыпаюсь, но это не то, что заставляет меня просыпаться. Если бы я мог, я бы погрузился в воспоминания навсегда. Ремус знал, что Джеймс чувствует себя плохо, что погружение в воспоминания не приносит пользы психическому здоровью человека, но он не мог сказать Джеймсу об этом прямо сейчас. Не тогда, когда Джеймс впервые за несколько месяцев признался, что что-то заставило его почувствовать покой. Ремус не знал, как воспоминания о ком-то, кто причинил ему боль, могут помочь ему, но он не хотел лишать его этого. — Тогда почему ты так быстро просыпаешься от этих снов? Мне кажется, что ты вообще подолгу не спишь? Джеймс снова открыл глаза, и Ремус постарался не поморщиться от увиденной боли в его лесных глазах: — Это воспоминания, но как только я просыпаюсь, они всегда превращаются в реальность. Такое чувство, будто кто-то вонзает нож в мою грудь каждый раз, когда я пытаюсь предаться воспоминаниям. Иногда это слова, сказанные мне людьми, иногда мой разум придумывает самые жестокие вещи, какие только может придумать, но это всегда правда. Когда я просыпаюсь от чего-то подобного, мне трудно отключить свой мозг надолго, чтобы попробовать снова. Ремус кивнул, изо всех сил стараясь поддержать его. Он очень любил Джеймса, и все, что ему хотелось сделать, это сжечь весь мир за то, что он заставил его так себя чувствовать. Это было несправедливо, что человек с таким добрым сердцем, как Джеймс Поттер, должен испытывать боль. Прошло еще несколько минут, прежде чем Джеймс снова заговорил, и даже тогда это был только шепот: — Я не чувствую себя самим собой. — Я знаю. — Мне не нравится так себя чувствовать. Ремус втянул воздух, стараясь сохранить голос ровным: — Я знаю. Джеймс вдруг встретился с ним глазами, впервые за все время разговора, до этого он смотрел на колено Ремуса, но теперь Ремус почувствовал отчаяние, когда он заговорил, его голос звучал надломленно: — Я думаю, мне нужна помощь. Ремус кивнул, наклонившись, чтобы положить свою руку на руку Джеймса, которая лежала на одеяле перед ним. Это был мягкий заботливый жест, который, как он надеялся, сойдет ему с рук, его волк умилялся тому, что снова может чувствовать своего друга, свою стаю: — Я знаю, Джеймс. Джеймс Поттер был в депрессии, но, возможно, с ним все будет хорошо.***********************************************
Регулус
Вот и пришло время, и Регулус обнаружил, что ужасно боится этого дня. Нарцисса собиралась выйти замуж за Люциуса Малфоя. Не успеет день закончиться, как она станет Нарциссой Малфой, и Регулус ненавидел эту мысль. Нарцисса была подобна весне, красивой и яркой, а Люциус — словно зима, мрачным и холодным. Она была слишком хороша для него, и казалось, что это видит только он один. Все только и делали, что говорили о том, как хорошо сочетается этот брак и как Нарциссе повезло найти такого мужчину, как Люциус. Дело в том, что во всех разговорах, которые он слышал об этой свадьбе, он ни разу не слышал, чтобы кто-то заботился о благе Нарциссы. Всегда говорилось о ее долге, его богатстве, их совместной красоте и, конечно же, о безупречном потомстве, но никто не говорил о любви. Любила ли Нарцисса Люциуса? Именно об этом она сказала ему в письме, которое написала ему после Рождества. Она говорила о добром характере Люциуса и его ласковых жестах, которые он делал для нее. Возможно, Регулусу этого было бы достаточно, но нутром он понимал, что Люциус Малфой причинит ей только боль. Его сильная неприязнь к Люциусу Малфою расстраивала, потому что было так очевидно, что Люциус чувствует обратное. Казалось, Регулус понравился ему необычайно сильно, особенно учитывая скандал, который Регулус устроил семье Блэк после рождественских событий. Странно, но Нарцисса, Альфард и Люциус были единственными, кто не выглядел расстроенным из-за него в данный момент. Альфард, конечно, был в восторге от драмы, которую вызвал Регулус, и еще больше от того, что его назвали наследником, по его словам, это было лучшее решение, которое когда-либо принимал его кузен. Регулус жил у него с начала лета, как он и планировал, но это было практически единственное, что шло по плану в данный момент. Вместо тихого спокойного лета с любимым дядей, которое он себе представлял, он был занят как никогда. Он проводил больше времени в Министерстве и Гринготтсе, по сравнению с другими местами. Он знал, что Альфард беспокоился о нем, но он также считал, что занятость — хороший способ отвлечься от других дел. Нарцисса, с другой стороны, не была в восторге от того, что Регулус стал наследником. Она всячески поддерживала его, но Регулус мог сказать, что ей не нравится эта идея. Регулус предположил, что это связано с его возрастом, а не с его способностями, но он не был в этом уверен. В любом случае, она, похоже, быстро простила его за его отношение к ее браку с Люциусом, потому что потребовала, чтобы он был шафером Люциуса. Ему была неприятна эта идея, но, очевидно, у Люциуса не было кузенов, с которыми он был бы особенно близок, а она очень хотела, чтобы он присутствовал на свадьбе. Вообще-то, она хотела, чтобы он был ее шафером, но ее мать назвала это нелепым, отчасти потому, что ненавидела его, а отчасти потому, что мужчине неприлично быть подружкой невесты женщины. Регулус в этом случае был согласен со своей тетей Друэллой, но это не помешало Нарциссе заставить его присутствовать на свадьбе в любом случае. Люциус вызывал у Регулуса замешательство, потому что он действительно не обращал внимания на проблемы, которые Регулус создавал семье Нарциссы. Малфои были такими же приверженцами приличий, как и Блэки, однако Люциус использовал любую возможность, чтобы поговорить с Регулусом. К счастью для Регулуса, это случалось не так уж часто, поскольку он старался избегать общения с другими Блэками, насколько это было возможно. Сегодня это будет невозможно, поскольку все семейства Блэков и Малфоев будут собраны вместе в саду. Нарцисса заверила его, что никаких проблем не будет, но Регулус был настроен весьма скептически. Когда он в последний раз видел свою мать, она кричала на него, удерживаемая охранниками министерства. Регулус даже не пришел бы, если бы Нарцисса практически не умоляла его. Он обожал Нарциссу, но ему становилось все труднее находиться рядом с людьми, которые знали его до того, как он стал наследником, поэтому сегодняшний день, скорее всего, будет неудачным. Он понимал, что крайне вредно уделять все свое внимание финансовому и социальному благополучию семьи, частью которой он даже не хотел быть, но все же это было лучше, чем быть предоставленным самому себе. — Регулус, как ты думаешь, мои волосы хорошо выглядят, или ты считаешь, что мне стоит их уложить? — беззаботно спросила Нарцисса, глядя в зеркало перед собой. Она была довольно требовательной невестой, если верить его словам. Она заперла их с Регулусом в примерочной, чтобы подготовиться к церемонии, в то время как ее мать и сестра даже не были туда приглашены. По сути, она распоряжалась каждой минутой его времени с момента его приезда, и он знал, что она сделала это специально, чтобы никто не мог побеспокоить его, не потревожив невесту. Нарцисса действительно была неимоверно добрым человеком. Регулус пожал плечами, вставая со своего места в шезлонге: — Оставь все как есть, Цисси. Я не могу представить, чтобы кто-то выглядел так же красиво, как ты, даже если бы на тебе была наволочка вместо платья. Она хихикнула над его небрежным тоном, повернулась на своем сиденье, чтобы посмотреть на него: — Остановись, Регулус, последнее, что мне нужно, это еще большее эго, чтобы втиснуться в проход. Регулус изогнул на нее бровь: — Почему, потому что ты думаешь, что оно не поместится у алтаря рядом с эго Люциуса? Она фыркнула не по-женски, но быстро скрыла это, нахмурившись: — Я прекрасно понимаю, как ты относишься к Люциусу, но через час он станет членом семьи, так что смирись с этим. Жаль, что он тебе так не нравится, ведь он так любит тебя. Регулус с легким недоверием усмехнулся: — И почему же? Я действительно не могу вспомнить ни одного доброго словечка, когда-либо сказанного мною в его адрес. Нарцисса закатила глаза, как будто Регулус вел себя по-детски: — Я тебя умоляю, ты не такой циничный, каким кажешься. Ты был добр к нему, просто не слишком дружелюбен. Могу добавить, что ты вообще никогда ни с кем не бываешь слишком дружелюбен. Регулус встал и прошел за ее кресло, глядя в зеркало перед ними. Нарцисса и он никогда не были похожи. Они оба были продуктами близкородственного скрещивания, но Нарцисса переняла внешность своей матери, а не семьи Блэк. Она была блондинкой, с зелеными глазами, и черты ее лица были гораздо мягче, чем у Регулуса. Он всегда больше благоволил к ее внешности, нежели к остальным кузинам, чье происхождение от Блэков было неоспоримым. — С тобой бываю. Она закатила глаза, но ничуть не выглядела раздраженной, когда их взгляды встретились через отражение: — Это потому, что я твоя любимая кузина. Он мягко улыбнулся ей, прежде чем рискнуть своим здоровьем, прижав поцелуй к макушке ее недавно уложенных волос. Она отстранилась, но все равно улыбнулась ему: — Я так рада, что ты здесь. — Я тоже, — он действительно это имел в виду. Точнее, он имел это в виду минут двадцать назад, пока не ворвалась Беллатриса и не потребовала, чтобы он пошел искать Люциуса и готовиться к церемонии. К счастью, его сумасшедшая кузина, похоже, вела себя сегодня наилучшим образом, или, может быть, она приберегла свои колкости на потом, он не был уверен. Сама церемония была до боли скучной, хотя Нарцисса выглядела великолепно, когда шла к алтарю. А вот многочисленные взгляды, которыми Регулус провожал своих родственников, были приятным штрихом. Пока официант продолжал говорить, Регулус почувствовал, что его мысли впервые за несколько недель переключились на Джеймса. Казалось, он всегда проскальзывал в тот момент, когда мир вокруг него был наиболее тихим. Именно поэтому он считал своим приоритетом постоянно быть занятым, ведь если у него не будет времени думать о Джеймсе, то его и не будет. А Регулус не любил думать о Джеймсе. Ему не нравилось представлять себе лицо Джеймса, когда Регулус сказал ему, что больше не любит его. Ему не нравился умоляющий голос, который звучал в его памяти, когда Джеймс предложил Регулусу стать его любовником. Ему даже не нравилось вспоминать о хороших временах. Обо всех их поцелуях, нежных словах и ласковых прикосновениях. Когда они всплывали, у него болела голова, поэтому Регулус гнал их прочь, как только мог. Только теперь, на свадьбе, он не мог работать. Он не мог броситься в инвестиции, контракты и юриспруденцию. Он был вынужден оставаться рядом с двумя вещами, которых он больше всего на свете хотел избежать, — любовью и семьей. Именно в такие моменты он был благодарен за свою привычку готовиться заранее. При первой же возможности он улизнул и достал из внутреннего кармана своего костюма пузырек Экселека. Препарат Экселек, строго говоря, был запрещен, но он не был особенно опасен, если только не принимался в больших дозах. Однако это вещество не так-то просто регулировать, и у него могут быть серьезные побочные эффекты, но Регулус находил побочные эффекты от того, что оно застревало в его мозгу, гораздо более проблематичными. Экселек — это то, на что он наткнулся в Лютном переулке в начале лета, и с тех пор он пользовался им. Он помогал ему забыть о некоторых вещах и сосредоточиться на настоящем, а также придавал настоящему миру приятное блаженное спокойствие, которое Регулус очень ценил. Как только Регулус принял необходимое ему зелье, все стало намного проще. Джеймс оказался снова вытеснен на задворки его сознания. Помогло то, что на свадьбе присутствовало много деловых партнеров Регулуса, что позволило ему в основном избегать родственников. Регулус увлеченно беседовал с человеком, с которым его связали общие инвестиции, когда его дядя Альфард подошел к нему: — Регулус, я везде тебя искал, — он повернулся к другому человеку и вежливо поприветствовал его: — Привет, Ричард, не возражаешь, если я на минутку украду своего племянника? Мужчина не возражал, и Регулуса утащили, прежде чем он успел высказаться. Его дядя опустил взгляд на Регулуса: — Ты выглядишь гораздо более общительным, чем я ожидал на подобном мероприятии. Ты ведь не подсел на шампанское? Регулус покачал головой, слегка закатив глаза от обвинения: — Честно говоря, Альфард, неужели ты думаешь, что я захочу быть в стельку пьяным в месте, где моя мать может наброситься на меня в любой момент. Альфард кивнул, как будто это имело смысл: — Ну, тебе же пятнадцать лет, так что я надеюсь, что ты не будешь нигде в стельку пьяным. — Министерство магии, похоже, не волновало, что мне всего лишь пятнадцать, когда они снимали с меня ограничения на магию. Альфард нахмурился, увидев, что Регулус перешел на раздраженный тон, и скрестил руки: — Они сняли их на лето, потому что понимают, какое давление ты испытываешь, будучи наследником своей семьи в столь юном возрасте. Они отнеслись к этому с пониманием, и тебе лучше не злоупотреблять этой властью, чтобы они не посчитали тебя незрелым. Регулус фыркнул, не чувствуя, что этот разговор был особенно забавным: — Как будто у меня был шанс быть незрелым, Альфард. Честно говоря, ты, как никто другой, должен это понимать. Альфард поджал губы: — Я понимаю это, Регулус. Ты знаешь, что я обожаю тебя, просто мне кажется, что в последнее время ты немного безрассудно относишься к своему здоровью. Теперь настала очередь Регулуса наполниться негодованием: — Каким образом моя связь с деловым партнером вызывает у тебя беспокойство? Альфард вздохнул, похоже, ему надоел один и тот же разговор с Регулусом, который они вели все лето: — Дело не в этом, и ты это знаешь. Хотя я не думаю, что свадьба твоей кузины — подходящее время для заключения сделок. — Ну, не то чтобы мне было с кем поговорить, кроме Нарциссы, и вряд ли я могу отбирать у невесты всю ее свадьбу. И никто, кто не связан с семьей, никогда не захочет говорить со мной на таком мероприятии. Кстати говоря, разве ты не должен притворяться, что не знаешь меня? Регулус знал, что это было нечестно с его стороны. Альфард держался на расстоянии от Регулуса на людях, чтобы защитить его и скрыть от остальных членов семьи место, в котором он сейчас проживает. Было нечестно со стороны Регулуса бросать ему такое в лицо сейчас. Альфард выглядел обиженным, но только вздохнул и оглядел свадьбу: — Свадьба на самом деле красивая, хотя я никогда не был поклонником Малфой-мэнора. Регулус был обескуражен внезапной сменой темы, но он решил, что его дядя хочет оставить все споры на потом, дома. Он не знал, почему его удивило, что Альфард раньше бывал в Малфой-мэноре. Регулус был там всего несколько раз этим летом, но он полагал, что Альфард был в обществе чистокровных гораздо дольше, чем он. Вероятно, он бывал в домах всех самых знаменитых семей. Почему-то это заставило его задуматься о своем отце и о том, бывал ли он во многих домах своих сверстников. — Как ты думаешь, мой отец хотел бы быть здесь? Альфард, казалось, был ошеломлен вопросом Регулуса, и он не мог винить его за то, что он действительно прозвучал внезапно. Тем не менее, он встретил взгляд Регулуса и кивнул: — Думаю, ему бы понравилось, хотя он, несомненно, счел бы все это дело немного вычурным и дорогим на его вкус. Он никогда не любил выставлять свое богатство напоказ, всегда считал, что Малфои похожи на павлинов, которые бродят перед домом. Думаю, если бы у него был выбор, он бы предпочел присутствовать на твоей и Сириуса свадьбах. Регулус закатил глаза, его дядя был склонен проявлять эмоции по любому поводу: — Хватит, пожалуйста, не лги мне. Он при жизни никогда не заботился о нас с Сириусом. Если он оставил нам деньги, это не значит, что он вдруг воспылал к нам любовью. Альфард выглядел пораженным тем, как резко заговорил Регулус, и открыл рот, чтобы ответить, но прежде чем он успел это сделать, его чудовищная мать решила появиться: — Альфард, что ты делаешь здесь с этим отребьем? Честное слово, каких только людей не пускают на эти мероприятия в наши дни. Регулус вздрогнул от звука ее голоса, а через секунду она уже стояла перед ним. Ее холодные темные глаза напомнили ему о Рождестве. Его крик, ее издевательства и всю ту боль. Он поспешно отодвинул эту мысль на задний план и расправил плечи: — Альфард просто сообщал мне, что Нарцисса хочет потанцевать со мной. Она с отвращением посмотрела на своего брата, прежде чем ее глаза вернулись к глазам Регулуса: — Слишком долгий разговор для простого послания. Альфард снова собирался заговорить, когда Регулус опередил его: — Он просто хотел напомнить мне, каким пустым местом я являюсь. О том, что я самый ничтожный подонок из рода Блэков и о том, что я никогда не заслуживал звания наследника. Ну, знаешь, все то, что ты бы с удовольствием сказала мне. Поверь мне, ты бы очень гордилась им. Он был очень жестоким. Выражение ее лица было пустым, но потом оно нахмурилось: — Ну хоть кто-то наконец-то тебе это сказал. Я слышала, что ты разгуливаешь вокруг, притворяясь хозяином дома. Посмотри на себя, ты не хозяин, ты просто маленький испуганный мальчишка, у которого нет семьи, чтобы вернуться домой. Регулус стиснул зубы, а затем фальшиво рассмеялся, подойдя ближе к матери: — Да пошла ты, Вальпурга. Если вдруг ты забыла, я владею домом, в котором ты живешь, и всем остальным, что ты когда-то называла своим. Всё, чем ты пользуешься, мое, и если ты думаешь, что если отец позаботился о том, чтобы тебе было где жить, то это защищает тебя, то ты глубоко ошибаешься. Я могу сделать твою жизнь ужасно тяжёлой, и это будет проще, чем щёлкнуть пальцами. В следующий раз, когда ты подумаешь, что у тебя есть право говорить со мной свысока, вспомни о своем месте. С этими словами Регулус пошел прочь, позади себя он услышал, как его мать рычит от ярости, и он представил, как Альфарду пришлось сдерживать ее. Он позволил себе мгновение удовлетворения от того, что наконец-то смог высказать ей все после стольких лет мучений и издевательств. Танцы с Нарциссой были самым ярким событием дня, но даже это не могло продлиться слишком долго. Вскоре Люциус вклинился в танец со своей невестой, и Регулус снова остался наедине с волками. Если он и не думал, что эта свадьба может стать еще хуже, то забыл, что Роули обещал на ней присутствовать.************************************************************
1 июня 1976 года Хогвартс-экспресс Регулус распахнул дверь в купе, где, как он знал, находилось воплощение дьявола. Это было самое последнее место, где он хотел бы сейчас находиться, особенно потому, что за последние два дня ему не удалось выспаться — именно тогда он так бесцеремонно расстался с Джеймсом. Он в буквальном смысле слова сходил с катушек от усталости и депрессии, и все, чего он хотел, это забраться в купе и умереть, но нет, вместо этого он должен был встретиться с человеком, который во всем этом виноват. Как только он открыл дверь, у него возникло желание проклясть уродливое лицо Роули. У Роули не было злорадного выражения, потому что боже упаси этому уроду показать на лице, что он чувствует, но Регулус все равно ощущал, как самодовольство излучается от него. Роули знал, что Регулус решит поддаться на его глупый шантаж, и его предсказуемость еще больше злила Регулуса. Было время, когда никто не мог предугадать его эмоции, но это было до того, как он встретил Джеймса. Регулус посмотрел в эти мертвые глаза, закрывая за собой дверь, и раздраженно прислонился к ней. У него не было желания проводить здесь больше времени, чем это было необходимо, а значит, ему нужно было быть поближе к эвакуационному выходу. — Блэк, как хорошо, что ты присоединился ко мне. Я заметил, что ты долго ждал, прежде чем зайти, скажи, неужели тебе было страшно остаться со мной наедине? — Роули обладал удивительной способностью говорить слова, за которыми не было никакой силы, но они все равно казались угрозой. Регулус ненавидел его, сильнее, чем кого бы то ни было: — Пошел ты, Роули. Я не боюсь тебя. Я пришел сюда, чтобы узнать, какого черта тебе от меня нужно. На его лице появилось подобие ухмылки, когда он слегка наклонил голову: — Ничего, Регулус. Я полагаю, раз ты здесь, значит, ты прекратил свои противоестественные отношения. Ну, это и тот факт, что Поттер пропустил праздник в честь окончания учебного года вместе с остальными своими друзьями. Скажи мне, Блэк, он расстроился, когда ты порвал с ним? Плакал ли маленький предатель крови?» Лицо Регулуса напряглось, и он сделал предупреждающий шаг к Роули: — Осторожней, Роули. На рычащий тон Регулуса глаза Роули загорелись весельем: — О, похоже, кто-то все еще испытывает чувства к маленькому Поттеру, который только и умел, что плакать. Думаю, в твоих интересах поскорее забыть о нем, я бы очень не хотел, чтобы твои чувства к нему мешали тебе жить дальше, раз уж ты стал наследником. Регулус ни капли не понимал Роули. Он не мог понять мотивацию мальчика. Почему Роули так заботило то, что делал Регулус? Существовало множество чистокровных детей, которые не пошли по пути, предначертанному их родителями, конечно, ни одна из их семей не была столь выдающейся, как Блэки, но все же, почему казалось, что Роули решил заняться спасением чистокровного общества, причем именно с него. Однако теперь, когда он вновь разговаривал с Роули, он не мог не задуматься о возможностях. Возможно, он подумает об этом позже, если ему удастся не думать о Джеймсе хотя бы пять минут. Но сначала ему нужно было как можно скорее выбраться из этого места. Он стиснул зубы и подавил свой гнев: — Чего тебе от меня надо, Роули? К удивлению Регулуса, Роули встал, и Регулусу пришлось бороться с нелепым желанием встать повыше, пытаясь показать свое превосходство в росте, хотя другой мальчик легко его обошел: — Ничего такого, о чем тебе стоило бы сейчас беспокоиться, дорогой. Все, что мне нужно было знать, это то, что ты сделал то, о чем я просил. Можешь идти. Я с нетерпением жду встречи с тобой на свадьбе Нарциссы и Люциуса этим летом. Регулус прикусил язык, сопротивляясь желанию физически и словесно обрушиться на ласковое прозвище, и решил как можно быстрее развернуться на пятках и выйти из вагона. Как только за ним закрылась дверь, он вздохнул с облегчением, прежде чем найти ближайшее пустое купе и незамедлительно приступить к срыву грандиозных масштабов. К счастью, никто не вошел и не увидел его, свернувшегося клубком на полу поезда. Он ненавидел свою гребаную жизнь. Регулус вздрогнул при воспоминании о Роули, стоящем перед ним. К сожалению, ему не удалось избежать мальчишки, так как Роули загнал его в угол вскоре после того, как он оставил Нарциссу на танцполе. Он наливал себе бокал шампанского, тихо надеясь, что дядя не наблюдает за ним, когда Роули пристроился рядом с ним, чтобы взять собственный бокал. Регулус насторожился от приближения другого мальчика, но заставил себя не отступать. Он мог прекратить свои отношения с Джеймсом, но это не означало, что Роули не мог распространить историю об их отношениях, что подвергло бы Джеймса опасности. — Хороший мальчик, я думал, что ты уже удерёшь. Похоже, ты учишься, — насмешливый и зловещий тон пробуждал в Регулусе желание выколотить жизнь из рослого мальчика. Он сосредоточил свое внимание на том, чтобы быть храбрым, его голос был тверд, и он спросил: — Чего ты хочешь от меня? Роули повернулся, чтобы посмотреть на остальных гостей свадьбы, прежде чем заговорить, что заставило Регулуса последовать его примеру. Регулус наблюдал за тем, как общаются и пьют самые высокопоставленные члены общества. Он вырос на таких же мероприятиях, как это, и всегда задавался вопросом, будут ли они более веселыми, когда он станет старше. Теперь, будучи хозяином в семье, он смотрел на толпу богачей и элиты и ненавидел их. — Отвратительно, не правда ли? То, как мы определяем благородство. Мысль о том, что наличие родословной и богатства каким-то образом делает нас лучше тех, в ком течет новая кровь, — Роули говорил ровным, но тихим голосом, небрежно потягивая шампанское. Регулус нахмурил брови, он был в замешательстве, потому что, конечно, он думал обо всем этом, но он не знал, что Роули тоже так думает. — Тогда почему ты так настаиваешь на том, чтобы я стал правильным чистокровным наследником? Роули на мгновение посмотрел на него, а затем снова повернулся к толпе: — Потому что ты должен. То, что вещи нелепы, не означает, что они не важны. Мы не всегда получаем то, что хотели бы, Регулус, и я думаю, что ты уже понял это. Регулус не понимал Роули, но, видимо, и не хотел понимать: — Так ты действительно в одиночку взялся за миссию по спасению общества чистокровных, да? Роули закатил глаза на высказывание Регулуса и сделал еще один глоток: — Это вряд ли можно назвать миссией в одиночку, Блэк. На самом деле, я бы сказал, что все присутствующие здесь согласятся со мной. Регулус предположил, что он прав, но все же все это было так странно: — Так вот чего ты от меня хотел? Теперь, когда я вернулся на путь наименьшего сопротивления, ты оставишь меня в покое? Это было не самое счастливое решение, но если это означало, что ему больше никогда не придется разговаривать с Натаниэлем Роули, то он готов это принять. Роули допил остатки шампанского, поставил бокал на стол и повернулся к Регулусу. Он наклонился ближе, чем следовало. Регулус надеялся, что никто не наблюдает за ними, а затем тот прошептал: — Регулус, ты действительно думал, что все будет так просто? Я думал, ты вроде бы считаешься умным. Регулус смотрел, как мальчик уходит, чувствуя себя погруженным в себя. Зелье должно было сдерживать подобные чувства, но он полагал, что некоторые вещи не могут быть решены с помощью лекарств. Он больше не мог с этим справиться. Так он оказался скрытым за одной из живых изгородей в лабиринте, который они удобно устроили в своем саду, с зажатой в руке бутылкой шампанского. Таким же образом Эван Розье нашел его, пьяного и одинокого. — Регулус? Что ты здесь делаешь? — Регулус слегка подскочил от звука чьего-то голоса позади него, он повернулся, и увидел Эвана. Он изобразил на лице оскал, или то, что он считал достойным выражением неприязни: — Что тебе нужно, Розье? К сожалению, его голос вышел немного невнятным, ему действительно не следовало смешивать алкоголь с Экселек. Розье выглядел неопределенно обеспокоенным на мгновение, прежде чем пожать плечами: — Скучно стало, наверное. Регулус закатил глаза: — А что, мини-клуб Пожирателей смерти тебя не развлекает? К большому удивлению Регулуса, Эван подошел и сел рядом с ним: — Ну, здесь нет маглов, которых можно было бы проклясть, так что в данный момент они не так интересны. — Действительно, я бы никогда не догадался. Они-то те ещё интересные собеседники, — Регулус с сарказмом произнес. Эван фыркнул и взял шампанское у Регулуса, отпив из бутылки: — Ну, им было бы что сказать о том, что ты здесь, но кроме этого, ничего интересного. Регулус с любопытством посмотрел на Эвана: — Ты хочешь сказать, что скучаешь по тому, как мы с Барти бывали с тобой на таких мероприятиях? Эван выглядел немного растерянным, но пожал плечами: — Барти почти никогда не приходил, но было приятно видеть тебя на таких мероприятиях. Регулус сузил глаза на Эвана и твердо сказал: — Что ж, очень жаль, но ты сжег этот мост. Если Регулус хотел, чтобы это заявление отпугнуло Эвана, то этого не произошло. Эван просидел с Регулусом до конца свадьбы, почти не разговаривая, но явно проводя время вместе. Регулус не мог понять, что это значит, и, честно говоря, это вряд ли было его главным приоритетом в данный момент. Сейчас его главным приоритетом было набить себя таким количеством информации и наркотиков, чтобы забыть о существовании Джеймса Поттера.