Эван
Эван так и не смог насладиться своими рождественскими каникулами, ему было трудно расслабиться, ведь его мать постоянно подсовывала ему под нос фотографии всех чистокровных кандидаток Британии. Она полагала, что поскольку ему почти семнадцать, то его брак — дело неотложное, и все потому, что чертовы Яксли уже запланировали свадьбу для сына. Его матери было безразлично, что до выпуска ему оставался еще целый год и тот факт, что его день рождения раньше, совершенно не подразумевает необходимость вступления в брак. Его мать не смущало и то, что некоторые из подходящих чистокровных леди были старше его лет на десять. Эвану отчаянно хотелось узнать у Крауча, сталкивался ли тот с подобными мучениями, поскольку он тоже был из исключительно чистокровной семьи, и так случилось, что ему исполнилось семнадцать раньше Эвана. Однако он старался отбросить эти мысли по множеству причин, первая из которых заключалась в том, что миссис Крауч ни за что не стала бы заставлять своего драгоценного сына делать то, что ему не хочется. А во-вторых, сама идея расспросить Барти Крауча об этом наполняла его нарастающей тревогой, которую он начал испытывать только в прошлом году. Он с легкостью мог бы спросить об этом, до того как их дружба закончилась, но теперь Эван не знал в каких они отношениях и с трудом мог поднять любой обыденный вопрос. Барти Крауч и Регулус Блэк были двумя единственными людьми, которых он когда-либо по-настоящему называл друзьями, он никогда бы не стал рассматривать отношения, которые у него были с другими слизеринцами, как дружеские. Он чувствовал себя так, словно оба его бывших друга, особенно Барти, водили его за нос. В один прекрасный день они, кажется, прекрасно ладят с Эваном, но на следующий ему пригорают держаться подальше. Эван никогда бы никому не признался, как сильно это ранило его, но это было правдой, он никогда не знал наверняка перед ним его друг или враг. У Регулуса, по крайней мере, были свои оправдания, парень с самого начала никогда не был особенно общительным, навалившееся управление семьей, которая тебя презирала, и его проблемы с наркотиками означали, что у него просто не было время думать о ком-то вроде Эвана. С другой стороны, у Барти не было ничего, кроме времени, и его чувства к Эвану, казалось, зависели от того, есть у него настроение или нет. Барти всегда был более эмоциональным, чем он сам и Регулус. Если Барти был в хорошем настроении и, соответственно, Регулус был в хорошем настроении, то он шутил и смеялся с Эваном, как раньше. Однако, если он или Регулус были в скверном расположении духа, он проявлял жестокость к Эвану. Не то чтобы Эван не привык к жестокости в своей жизни, но ожидать ее в любую минуту, особенно от того, кто тебе небезразличен, причиняло немало страданий. Эвану хотелось, чтобы они выбрали сторону, даже если это может повлечь жестокость и угрозы, чтобы он не был все время так чертовски сбит с толку. Эван хотел снова почувствовать то товарищество, которое он испытывал с друзьями раньше, но он устал идти по минному полю каждый раз, вступая в разговор с ними двумя. Может быть, он и заслужил это все, он не знал, но он точно знал, что его больше не волнует, что думают такие, как Снейп и Мальсибер. Дело не в том, что он изменил свое мнение о войне, но он изменил свое мнение о своей роли в ней. Все, чего он сейчас действительно хотел, — это вернуть своих друзей. Эвану не понравилось Рождество, но он с удовольствием подслушал кое-какие сплетни в ту минуту, когда ступил на платформу, чтобы отправиться обратно в Хогвартс. Это был тот тип сплетен, который приносил ему не только радость, но и давал повод напроситься в купе поезда к Барти и Регулусу. Он нашел их относительно быстро, распахнув дверь с размаху и с широкой улыбкой. Они сидели друг напротив друга и тихо разговаривали, но когда их взгляды направились в его сторону, один из них сузился, а другой не выразил ровным счетом ничего. Отлично, это означало, что Барти на самом деле был не в настроении его видеть, но он уже проявил чрезмерную уверенность. Поэтому он первым выпалил имевшуюся новость, до того как его послали бы к черту. — Угадайте, кто не возвращается в этом семестре! От этого Барти слегка нахмурился, скорее всего, из-за того, что Эван изобразил недоумение по поводу присутствовавшей в вагоне враждебности, нежели из-за того, что Эван сказал на самом деле. На удивление, Регулус вдруг показался внимательней, как никогда за последние месяцы. Он выпрямился на сиденье и вперил в Эвана пронзительный взгляд: — Кто? Барти снова нахмурился, но на этот раз его внимание было приковано к Регулусу, он был явно озадачен тем, почему его это так интересует. Учитывая, что в этом году Регулус вообще ничем не интересовался, кроме зелий, конечно. Барти медленно переключил свое внимание на Эвана, отчего последний слегка раскраснелся от неожиданного внимания, хотя это и было его планом. Затем парень еще раз ухмыльнулся, закрыл за собой вагон и опустился на сиденье рядом с Барти: — Натаниэль Роули. Это вызвало две реакции, которых Эван не ожидал, и еще более неожиданным было то, что обе они исходили от Регулуса. Во-первых, на его лице появилось что-то похожее на облегчение, глаза расширились от удовольствия, а лицо впервые за несколько месяцев налилось румянцем. Затем выражение его лица перешло в отчаяние, быстрее, чем за мгновение до этого, и если бы не внимательность Эвана, он мог бы этого и не заметить. Он даже не был уверен, что Барти это заметил, что было странно, ведь он всегда был внимателен к Регулусу. Отчаяние быстро вылилось в грубый тон, когда он спросил Эвана о подробностях: — Что случилось? Барти, напротив, рассмеялся — громкий радостный звук, от которого у Эвана сжался живот в отчаянии и тоске по своему старому другу. — Какая, на хрен, разница, что случилось? Я просто рад, что этого жуткого ублюдка больше нет! Эван взглянул на Барти, слегка улыбнувшись: — А ведь точно, он бы и инферналов распугал. Барти снова рассмеялся, а затем сделал нечто, что повергло Эвана в шок. Он провел рукой по волосам Эвана, запутав их, затем откинул назад и сказал: — Что это? Эван Розье наконец-то пошутил по-настоящему смешно. Может, конец света наступил, Регс? Эван насмешливо хмыкнул, пытаясь скрыть румянец, который угрожал его щекам. Он перевёл взгляд с Барти на Регулуса, ожидая увидеть радость, как у Барти, или хотя бы безразличие, но вместо этого обнаружил, что отчаяние, которое было на его лице раньше, увеличилось в десять раз. Регулус потянулся через сиденье и крепко схватил Эвана за руку, спрашивая сквозь стиснутые зубы: — Что произошло? Откуда ты знаешь? Тебе что-то рассказали мать или отец? Эван нахмурился и посмотрел на холодные руки, сжимающие его руку, затем взглянул на Барти, и на его лице отразилось такое же недоумение. Эван снова повернулся к Регулусу и пристально посмотрел ему в глаза: — Мои мать и отец не знают, а если и знают, то не считают нужным мне ничего говорить. Я узнал об этом, когда сел в поезд. Я слышал, как два гриффиндорца с седьмого курса, Петтигрю и грязн… магглорожденная говорили об этом. Видимо, его родители очень спешно выдернули его из Хогвартса и зачислили в Дурмстранг. Не могу сказать, что я сильно расстроен, что этот жуткий ублюдок больше не будет шататься поблизости. Взгляд Регулуса был настороженным, как будто он не хотел выдавать никаких эмоций, но Эван все равно видел его насквозь, разочарование было очевидным. Эван знал, что Регулус не был разочарован тем, что Роули отчислили из Хогвартса, а это означало, что разочаровало другое, что он сказал. Неужели Регулус надеялся, что Роули постигнет какая-то другая участь, когда сказал, что мальчик не вернется в школу? Думал ли Регулус, что он имел в виду, что мальчик не вернётся ни в какую школу? Что он умер? Регулус не был особенно чёрствым человеком, хотя его семья, безусловно, подпадала под эту категорию. Он никогда не желал зла другим, хотя, если уж кому-то нужно было желать зла, то Роули, несомненно, был бы подходящей мишенью для этого. Тем не менее, Эван не мог отделаться от ощущения, что что-то ещё не так. Регулус, казалось, не хотел ничего говорить, но в этот момент он, видимо, счел нужным сказать что-то вроде: «Скатертью дорога». Это заставило Барти громко воскликнуть, явно радуясь тому, что теперь он официально стал самым жутким парнем в Хогвартсе, по крайней мере, по мнению большинства студентов. Эван никогда не считал Барти жутким, он знал, что мальчик был жестоким и склонным к садизму, но жутким? Не для Эвана и уж точно не в том виде, в котором был Роули. Эван обнаружил, что его новостей было достаточно, чтобы заставить других мальчиков забыть о том, что они его ненавидят, по крайней мере, на время поездки в поезде. Его не тянуло на поиски нового места, и ему даже удалось поддерживать разговор с Барти около часа, пока тот не достал книгу, чтобы почитать, фактически прекратив беседу. Регулус просто смотрел в окно в задумчивости. Выйти Эвану не велели, поэтому он устроился в вагоне, чтобы немного вздремнуть, но его мысли слишком сильно метались, чтобы отдохнуть. Вместо этого он стал думать о Регулусе. О Регулусе, который был его другом на протяжении многих лет. О Регулусе, который за последние два года претерпел столько изменений, что Эван едва мог его узнать. Когда Эван впервые встретил Регулуса Блэка, он был восхищен. Семья Блэков была именно той семьёй, с которой его родители хотели, чтобы он общался, и, пожалуй, лучшей семьи для Эвана было не найти. Блэки были настолько чисты, насколько это вообще возможно, богаты и политически влиятельны. И, к большому удивлению Эвана, Регулус Блэк не оказался невыносимым. До него доходило бесконечное количество слухов о Сириусе Блэке и его эксцентричности, и он с ужасом ожидал встречи с младшим братом Блэка. Юный Регулус Блэк почти не отличался от своего брата, хотя в этом возрасте они практически могли быть близнецами. В основном он был молчалив, но когда он говорил, все его слушали. Эван не был уверен, говорило ли это о силе самого Регулуса или его семьи, но, тем не менее, это не могло не поражать Эвана, когда он был одиннадцатилетним подростком, не способным привлечь внимание сверстников, даже если он подходил и кусал их. Уже тогда Регулус держал свои эмоции под контролем, выдавая только то, что считал нужным. Он был очень умён и говорил на трёх языках, что для Эвана считалось просто фантастикой. А ещё он был очень игривым, хотя сейчас многие в это не верят. Он смеялся и шутил, как любой одиннадцатилетний подросток. Но уже тогда он чувствовал давление со стороны семьи. Он никогда не нарушал правил, боясь быть пойманным и получить наказание от семьи. В то время он любил своего брата больше всего на свете, несмотря на то, что весь Слизерин презирал самого горластого члена самопровозглашенной группы Мародеров. С годами эта любовь постепенно угасала, вместе с мальчишеской радостью, которой обладал Регулус. К пятому курсу Регулус стал тенью себя прежнего, но проблески его прежней личности пробивались наружу, скрытые под фасадом, который он надевал на себя как наследник Блэков. Эван помнил, как Регулус изнурял себя до потери сознания, как они с Барти переживали за своего друга. Потом Регулус начал потихоньку исчезать из их жизни, и по большей части они оставались вдвоем с Барти. Наступил Хэллоуин, и внезапно в доме остался только Эван, хотя Барти и Регулус по-прежнему были вместе, как всегда. Эван не понимал, насколько плохо дела у Регулуса, до свадьбы Малфоев, когда увидел, как Регулус хлещет зелье и вино на глазах у всех. Он заставил себя быть смелым и разыскать Регулуса, и, к удивлению, не получил отпора. Затем, когда начались занятия в школе, Эван получил возможность убедиться в том, насколько плохо обстоят дела с Регулусом. Мальчик принимал зелья и наркотики так, словно у него была миссия покончить с собой, а может, так оно и было, Эван не был уверен. Несмотря на то, что это напугало его, он должен был что-то сказать Барти, но только спустя несколько недель он заметил, что Регулус, похоже, снова чист. Если Эван думал, что для Регулуса это будет конец, то он ошибался. После прекращения приёма наркотиков Регулус стал ещё хуже. Он уже не был даже тенью самого себя, он был неузнаваем. Казалось, его не волнуют ни оценки, ни квиддич, ни приличия в любом смысле. Он только и делал, что спал и ел, и то в основном потому, что Барти практически с ложечки кормил его едой. Все это достигло своего апогея перед самыми каникулами, и Эван до сих пор не понимал, что произошло. В одну минуту они с Барти сидели на своих кроватях и делали уроки, а в следующую минуту Регулус вышел из ванной и поджег его кровать. Это произошло без слов, мальчик лишь смотрел на свою кровать, и вдруг её охватило пламя. Барти быстро оттащил Регулуса от пламени, а Эван, как мог, погасил пламя. Кровать была испорчена, и Регулус спал с Барти в ту ночь. Регулус был не в порядке, и это было очевидно. Он знал, что Барти тоже это понимает, но что им оставалось делать? Эван не имел никакого контроля над жизнью Регулуса, а Барти не стал бы делать ничего, что могло бы причинить Регулусу неудобства, поэтому они молча наблюдали, как тот пытается уничтожить себя. Эван знал, что Регулус ненавидит его, но он не мог побороть беспокойство, которое одолевало его каждый раз, когда он смотрел в безжизненные глаза их друга. Он не понимал, почему мальчик упорно продолжает держать всё в себе, Барти сделал бы для Регулуса всё, что угодно, но было совершенно очевидно, что Регулусу не нужна помощь его друга. Эван снова вспомнил реакцию Регулуса на известие о том, что Роули ушел. Казалось, что он больше желал смерти мальчику, чем его отчисления. Насколько Эван помнил, Роули всегда проявлял интерес к Регулусу. Эван часто замечал, как он разглядывает его на протяжении долгих лет, но всегда объяснял это тем, что ему хотелось разглядеть загадку, которой был великий Регулус Блэк. Многие люди интересовались Регулусом, но, с другой стороны, когда Роули проявлял невинное любопытство? Тем не менее, подобный интерес не заставил бы Регулуса желать мальчику смерти. Внезапно его осенила тревожная мысль, которую сразу же захотелось выкинуть из головы. От этой мысли его бросило в дрожь, он затрясся, и ему тотчас же захотелось вырвать. И всё же, как только эта картина появилась в его голове, то больше не покидала его. В день, когда Регулус поджег свою кровать, Эван застал Роули, шныряющего по их комнате. Эван уже довольно давно отдалился от Мальсибера, поэтому его не шокировало оправдание, которое дал ему Роули. Более того, он даже подумал о том, что Роули послали шпионить за ним, а не за Регулусом и Барти. Эта мысль встревожила его, но не так, как следовало бы. Он не мог вспомнить, стоял ли Роули в момент его прихода возле кровати Регулуса или же Барти? Он был абсолютно уверен, что занавески на кровати Регулуса были закрыты, но это было не так уж и удивительно, поскольку Регулус любил уединяться. Тем не менее, была ли вероятность того, что Регулус в это время находился за этими занавесками? Минут через десять после возвращения в комнату он отправился в ванную, а когда вышел, Регулус уже был там, спеша принять душ. В тот момент Эван не придал этому значения, но, возможно, это было странно. Регулус придерживался строгого распорядка дня и обычно принимал душ перед сном, так почему же ему понадобилось принимать душ именно тогда? Может быть, ему послышалось, что дверь в общежитие открылась, когда он был в ванной, или же Регулус был там всё это время? И если Регулус был там, то он не стал бы просто прятаться за занавеской, когда в комнату ворвался незваный гость. Нет, он бы поймал Роули и… что? Что бы сделал Роули? Регулус был далеко не беспомощен, но если бы именно его застали врасплох, он оказался бы в уязвимом положении. Перед чем именно? Эван не мог об этом думать, но эта мысль не выходила у него из головы.*************************************************************
Ремус
Ремусу очень понравились рождественские каникулы: в кои-то веки полнолуние не выпадало на время их отдыха от Хогвартса, и он мог просто приятно провести время. В начале каникул они с Сириусом вернулись к нему домой. Ему нравилось, что родители полюбили Сириуса, несмотря на то, что он был таким грубияном. Утром на Рождество они полетели к Поттерам, чтобы провести остаток каникул с семьей Сириуса. Джеймс был несказанно рад их видеть, а Ремус догадывался, что это связано с тем, что прошлое Рождество он проводил с Регулусом. Питер приехал через несколько дней, но сначала он отправился на каникулы к Мэгги и своей матери, и Ремус отнюдь не мог позавидовать своему другу в том, что его каникулы состояли из сплошных разъездов. Ремус любил Поттеров, и в основном потому, что Юфимия и Флемонт Поттер были самыми лучшими людьми, которых он знал. Сириус тоже казался намного счастливее, когда был рядом с ним, да и вообще он всегда был счастливее, когда рядом был Джеймс. Ремус мог испытывать самую сильную боль в своей жизни, но если он видел улыбку Сириуса, то мгновенно становился счастливым. К счастью, в доме Поттеров царили только любовь и радость, но для Ремуса это утверждение по-прежнему было актуально. Так что да, Рождество Ремус встретил с размахом. В первый день после каникул он с удовольствием демонстрировал шарф, который Сириус связал ему на Рождество, несмотря на то, что на нём повсюду были прорехи. Ему было приятно, не смотря на то, что у Сириуса не было таланта к вязанию, но он всё равно старался изо всех сил. Это был его любимый подарок, и он будет носить его до тех пор, пока будет держаться прохладная погода. Тем не менее, у Ремуса было всего несколько дней после каникул, прежде чем он вновь погрузился в реальность. Это значит, что он допоздна изучал карту Мародёров, когда увидел Регулуса Блэка, бесцельно бродящего по коридорам в час ночи. Реальность того, что Регулус Блэк был наркоманом, не могла не отразиться на его приятном в остальном настроении. Ощущение, что в отношении Регулуса у него возникла настороженность, не проходило. Ремус не был префектом, но он осознавал определенную степень ответственности за мальчика. Он не верил, что Крауч позаботился о нем так, как обещал. Крауч мог заботиться о Регулусе, но он не был достаточно мудр, чтобы проявить жесткую любовь, когда это необходимо. Если бы речь шла о жизни Регулуса и о том, чтобы рассказать об этом МакГонагалл, то он знал, что бы он выбрал. Вряд ли он мог позволить мальчику покончить с собой, лишь бы не портить свою репутацию. Тем не менее, это был не совсем его выбор. Он ничего не значил для Регулуса, но был кто-то, кого это волновало настолько, что он мог что-то предпринять, и кто, несомненно, обладал более высоким авторитетом, чем он. Как правильно рассказать человеку о том, что его младший брат страдает зависимостью от зелий и планомерно разрушает себя? И что их парень давно знал об этом и не упоминал, хотя было очевидно, что мальчику становится все хуже? Ремус понимал, что ему следовало рассказать Сириусу раньше, но он надеялся, что сам разберётся с этим. После инцидента с Краучем он надеялся, что лучший друг Регулуса что-нибудь предпримет, но было ясно, что он этого не сделает. Так что пора было прекратить валять дурака и рассказать ему, только не понятно, когда? Он не хотел рассказывать, когда рядом будет Джеймс, потому что знал, что Сириус отреагирует очень бурно, и меньше всего ему хотелось втягивать в это Джеймса. Он не возражал, если бы Питер знал, но, честно говоря, кроме постели и занятий, которые были слишком рискованными, у них не оставалось времени без Джеймса. Неделю он пытался найти время, чтобы сказать Сириусу, и вот, наконец, момент настал, когда Джеймс отправился на встречу с Лили, не для обхода или чего-то еще, а просто «потусоваться», как утверждал Джеймс. Питер, Сириус и он делали уроки в общежитии, когда Джеймс ушёл, и Ремус понял, что это его шанс. Сириус вообще почти не уделял внимания домашнему заданию, в основном просто заплетал волосы и смотрел в учебник. Ремус нервно прикусил губу, глядя на Сириуса, и только потом прочистил горло. Сириус и Питер подняли на него глаза, явно ожидая, что он что-то скажет: — Послушай, я должен тебе кое-что сказать, Сириус. То, что я слишком долго откладывал, но ты должен это знать. Глаза Сириуса наполнились ужасом, словно он ожидал самого худшего. Питер лишь смотрел с любопытством и неуверенностью. Сириус оглянулся на Пита, а затем на Ремуса, словно спрашивая, стоит ли им оставаться наедине или нет. Ремус покачал головой, и Питер с Сириусом, похоже, правильно восприняли это как-то, что он может остаться. Голос Сириуса был обеспокоенным: — Что случилось, Лунатик? Ремус глубоко вздохнул, собираясь начать всю эту затянувшуюся историю, но Сириус прервал его: — Черт, неужели ты бросаешь меня? Ремус слегка вздрогнул от шока, совершенно не ожидая, что Сириус может подумать, что подобное может произойти. Наверное, он сам был виноват в том, что начал разговор с стенаний о том, что ему следовало сделать это раньше. Сириус выглядел отчаявшимся и печальным, и это разрывало сердце Ремуса, поэтому он быстро схватил любовь всей своей жизни за руки: — Конечно, нет, любимый. Хочешь верь, хочешь нет, но ты со мной навеки вечные. Сириус улыбнулся Ремусу и, наклонившись, нежно поцеловал его в губы. Ремус на мгновение прильнул к нему, а затем откинулся назад и прошептал: — Я люблю тебя. Сириус покраснел от удовольствия и ответил: — Я тоже тебя люблю, Ремус Люпин. Никогда больше не пугай меня так. И тут заговорил Питер, который очевидно не очень-то комфортно чувствовал себя в роли третьего лишнего: — Не хочу прерывать этот прекрасный момент, который вы оба сейчас переживаете, но Ремус, ты вроде собирался нам что-то сказать? Ремус снова прикусил губу, пытаясь подобрать правильные слова: — Это касается Регулуса. Внезапно настроение в комнате изменилось, вместо неугасающей любви на лице Сириуса появилось решительное раздражение. Сириуса отчетливо раздражало упоминание о его брате, с которым он в данный момент находился не в лучших отношениях. В то время как Питер, казалось, был просто в недоумении от упоминания другого Блэка. — Я даже выразить не могу, насколько мне не хочется сейчас говорить об этом придурке, Лунатик, — резко сказал Сириус, и в его словах прозвучало раздражение. Ремус закатил глаза, глядя на поведение Сириуса: оно не то чтобы удивляло, нет, на самом деле, оно было практически предсказуемо. Сириус имел привычку держать обиду, особенно на своего младшего брата. — Сириус, это важно. Сириус на мгновение задержал на нем взгляд, словно проверяя слова Ремуса, а затем вздохнул: — Ладно, что там с Регулусом? Ремус вздохнул: — Этот придурок, твой брат, весь год принимал запрещенные зелья. В комнате воцарилась гробовая тишина, Сириус смотрел на него, ошеломлённый его словами. К удивлению Ремуса, тишину нарушил не Сириус, а Питер, который, казалось, шёпотом говорил сам с собой: — Ну, это многое объясняет. Слова Питера были очень хорошо слышны в тишине комнаты, и лицо Сириуса быстро переменилось, став похожим на гнев. Он повернул голову и посмотрел на своего друга, его голос был ледяным: — Повтори-ка? Ремус не очень-то гордился тем, что обрадовался появлению у Сириуса гнева на Питера, а не на себя. Питеру, казалось, не было никакого дела до ледяного отношения Сириуса, хотя он и выглядел немного смущённо: — Я… до меня доходили слухи о том, что он делал весь семестр, они были настолько несвойственны ему, что я не мог понять, что происходит. Некоторые из этих зелий заставляют тебя делать странные вещи, и это многое объясняет. Ремус не мог видеть лица Сириуса, так как тот продолжал смотреть на Питера, но он слышал его тон, и он не был дружелюбным: — Что за слухи? Почему ты не рассказал мне о слухах, которые ты слышал о Регулусе? На лице Питера снова промелькнуло чувство вины: — Честно говоря, я не был уверен, что ты захочешь их услышать, и я точно знал, что Джеймс не должен их слышать, поэтому я просто держал то, что слышал, при себе. Я как бы ожидал, что в какой-то момент ты их услышишь, об этом говорили по всей школе почти весь первый семестр, — Питер сделал паузу, затем вздохнул и продолжил, смирившись с гневом Сириуса: — Слухи были довольно противоречивыми, но основной из них был о том, что Регулус сошел с ума, как Беллатрисса. Говорили, что его поведение было нестабильным, он постоянно забывал имена людей, ломал предметы на уроках и не понимал, за что профессора делают ему замечание. Говорили, что он постоянно говорит о нелепых предметах и тратит все свое время на их изучение. Я не знал, насколько это правда, но я знаю, что люди считают его очередной жертвой крови Блэков. У Ремуса застыла в жилах кровь, он постоянно забывал, как хорош Питер в сборе информации. Он не слышал и половины этих слухов, а Питер, конечно, слышал. Странно было то, что Питер не стал искать дополнительную информацию по этому вопросу, как он обычно делал. Питер вообще любил посплетничать, но, возможно, после всего, что произошло с Джеймсом, он действительно не хотел иметь ничего общего с Регулусом Блэком. Он и не подозревал, что в школе считают мальчика сумасшедшим, но это, конечно, объясняло странные взгляды, которые он получал, расспрашивая о нём. Сириус медленно повернулся от Питера к Ремусу, и только так Ремус мог описать его взгляд: — Ты тоже слышал обо всём этом? Его голос был осторожным, он старался не показать предательства, которое он явно чувствовал от того, что Питер знал эту информацию и не поделился ею: — Я не слышал всего этого, но я кое-что заметил. — Заметил? — осторожно спросил Сириус, все еще не зная, как реагировать на эту информацию и на то, что два самых любимых человека в мире снова солгали ему. Ремус встретился взглядом с Питером, который лишь с любопытством наклонил голову: — Лили обратилась ко мне перед тем, как Регулуса выгнали из префектов. Она сказала мне, что он вел себя странно, когда она пыталась предупредить его обо всех пропущенных собраниях, и, думаю, именно это заставило меня впервые обратить на него внимание. Глаза Сириуса расширились, и он спросил: — Его выгнали из префектов? Вот теперь и Ремус был потрясен: как это Сириус не знал об этом? Питер, к счастью, ответил так, что Ремусу не пришлось отвечать: — Сириус, его выгнали из префектов уже как месяц назад. Лили несколько раз упоминала об этом за обедом, разве ты не помнишь? Ей пришлось уговаривать Слизнорта и всё такое, это было нечто из ряда вон выходящее, ведь обычно никого не выгоняют. Я уверен, что его также исключили из Клуба Слизней, по крайней мере, я так слышал. Ремус тихонько кивнул, когда Сириус оглянулся на него в поисках подтверждения. Сириус покачал головой и опустил руки на колени: — Как же я ничего этого не заметил? Ремус вздохнул: — Он обидел тебя, Сириус. Я думаю, ты просто пытался отгородиться от боли, которую чувствовал. Может быть, ты несколько высоко поднял свою защиту. На мгновение в комнате воцарилась тишина, Сириус уставился на свои пальцы, размышляя, а потом вдруг поднял глаза на Ремуса: — Ты сказал, что он принимал зелья. Почему ты так думаешь? — Нет, Сириус, я знаю, что он принимает зелья. Через пару недель после начала занятий я был в больничном крыле с мадам Помфри, когда Регулуса привел одноклассник. Я все услышал, видимо, он странно вел себя на уроке, и МакГонагалл захотела его проверить. Его неконтролируемо трясло, и Помфри решила, что сонные зелья, которые он принимал, подействовали на его нервное зелье, и поэтому его трясло. После разговора с Лили я пробрался в кабинет и посмотрел записи. У нее был целый список заболеваний, в которых она его подозревала, и в своих записях она была совершенно уверена, что это зависимость от зелий. Сириус закрыл лицо руками и пробормотал: — Блядь, — он снова посмотрел на Ремуса: — Она не делала никаких тестов, чтобы убедиться в этом? Ремус покачал головой: — Когда я смотрел записи, она не делала, но может быть, сейчас уже сделала, я не уверен. Я пошел искать Регулуса перед каникулами, но вместо него нашел Крауча, и он практически подтвердил мне это. — Крауч? — Сириус недоверчиво хмыкнул. — Да, Барти Крауч, более известный как лучший друг и сосед по комнате твоего брата. Он также сказал, что позаботится об этом, но, очевидно, не сделал этого. Сириус посмотрел на Ремуса: — Я не могу поверить, что ты знал обо всем этом и не сказал мне сразу. Как давно ты это знаешь? Ремус пожал плечами и пробормотал: — Может быть, месяц. Прости, Сириус, я надеялся, что позабочусь об этом, чтобы это не было твоей проблемой. Сириус резко встал и направился к комоду Питера: — Он мой брат, Ремус, он всегда будет моей гребаной проблемой. То, что вы оба сочли нужным скрыть от меня это дерьмо, так меня разозлило, что я даже не могу сейчас с этим справиться, но я поговорю с вами обоими об этом позже. А сейчас мне нужно пойти и убедиться, что мой идиотский младший брат не покончит с собой. Он открывает ящик и хватает карту. Ни Питер, ни Ремус не пытаются остановить его, когда он выбегает из общежития. Они просто встают и молча следуют за ним. Они шли за Сириусом до самого поля для квиддича, потому что Регулус, видимо, в это время тренировался. Так что они стояли под трибунами возле раздевалок и ждали, когда Регулус закончит. Ремус надеялся, что время, проведенное там, поможет Сириусу успокоиться, но, судя по тому, как Сириус схватил Регулуса и потащил его под трибуны, как только тот вышел из раздевалки, он ничуть не успокоился. Он потащил Регулуса дальше по трибунам к проему, подальше от любопытных ушей товарищей Регулуса по команде, а затем отпихнул брата от себя. Регулус, который все это время протестовал, нисколько не обрадовался их появлению, когда наконец понял, кто его похитители. Он выглядел немного шокированным, а затем в ярости прошипел: — Какого хера тебе надо? Ремус и Питер отступили назад, поняв, что это шоу Сириуса. Сириус практически кипел: — Какого хера мне надо? Я хочу знать, что, черт возьми, с тобой происходит? Почему я слышу о том, что тебя выгнали из префектов и из Клуба Слизней? Чем, черт возьми, ты занимался весь этот год, что умудрился так астрономически похерить свою жизнь? Удивительно, что ты до сих пор в команде по квиддичу или даже все ещё в Хогвартсе с таким подходом? Регулус вздрогнул от слов Сириуса, что было странно, потому что ни для кого из присутствующих эта информация не была новостью. Слизеринец расправил плечи и в гневе стиснул зубы, глядя на брата. В этот момент Ремус понял, что сейчас он станет свидетелем настоящей драки между братьями Блэк, разумеется, словесной — ни один из братьев никогда не ударит другого, в этом Ремус был уверен. — Мы не разговаривали несколько месяцев, и теперь ты считаешь, что имеешь право приходить и допрашивать меня. Хватать меня и муштровать по своему усмотрению, при этом крича на меня о том, до чего тебе не было никакого ебанного дела весь прошлый семестр? Ну и нахуй всё это, дорогой братец. И ты иди на хуй за то, что вообще считаешь себя вправе читать мне нотации о плохом поведении. Да ты вообще никогда не был достаточно хорош, чтобы стать префектом или вступить в Клуб Слизней. Сириус практически зарычал на своего младшего брата: — Отвечай на этот чертов вопрос, Регулус. Мне глубоко насрать, что ты обо мне думаешь, но отвечать ты будешь. О тебе ходят всякие слухи, и я хочу знать из первых уст, правда ли это. Регулус сузил глаза, и Ремус понял, что следующее, что он скажет, заденет Сириуса: — Тогда да, слухи правдивы. Я трахался с Джеймсом Поттером, много-много раз. Мы даже трахались в твоем общежитии, пока ты крепко спал в другой комнате. Это то, что ты хотел услышать? Ремус только успел закрыть глаза и разочарованно вздохнуть, как услышал, что Сириус швырнул брата в снег. Когда он снова открыл глаза, Сириус прижимал Регулуса к себе: — Не смей так говорить о Джеймсе! Регулус боролся с братом: — Ты хочешь сказать, что я не должен говорить о том, как он умолял стать моей шлюхой. Как он был готов на всё ради меня! Сириус напрягся, пытаясь сжать запястья брата, и заорал: — Ты, мелкий ублюдок, почему ты должен быть таким? Почему ты не можешь говорить прямо и открыто хотя бы раз в жизни? Почему ты чувствуешь необходимость провоцировать? Все, что я пытаюсь сделать, это помочь тебе! Регулус насмешливо рассмеялся, с трудом удерживаясь под братом: — Ты, блядь, прикалываешься, да? Если я и чувствую необходимость провоцировать, то только потому, что ты делал это всю мою жизнь, и это передалось мне. Сейчас я скажу тебе то, что ты говорил им раньше: мне не нужна твоя ебаная помощь! Ремус почувствовал, как Питер вздрогнул рядом с ним, и мысленно согласился. Регулус точно знал, на какие кнопки нужно нажать, чтобы брат пришел в ярость. Они, конечно, тоже знали эти кнопки, но это было скорее от того, что они старались не нажимать их любой ценой. Регулус нажимал на эти кнопки изо всех сил, желая увидеть, как его брат сорвется. Сириус закричал ему в лицо: — Мне плевать, ты мой гребаный брат. Ты под наркотой? Ты, что, бля, подсел на эту хрень? Лицо Регулуса исказилось от гнева, и Ремус с ужасом наблюдал за тем, как мальчик выпустил в лицо старшему брату комок слюны. Лицо Сириуса исказилось в гримасе изумления: — Ах ты, маленький уёбок! — Я не на зельях! Сириус скрежетнул зубами, глядя на юношу: — А раньше принимал? Ты принимал наркотики, Регулус? Регулус только снова уставился на брата, фактически отвечая на вопрос. Сириус, несмотря на свой гнев, похоже, тоже понял: — Ты чертов идиот, — он отстранился от брата и встал, протягивая Регулусу руку: — Какого хрена ты путаешься с этим дерьмом? Ты же знаешь, как это опасно. Регулус отпихнул руку Сириуса, поднялся и тут же повернулся, чтобы уйти от брата. Сириус, который в основном успокоился, теперь уже зная, а не догадываясь, схватил брата за предплечье, чтобы остановить его. В результате чего Регулус издал мучительный крик боли. Всё вокруг мгновенно замерло, даже Розье и Крауч, которые прятались за строением, — Ремус учуял их сразу, как только они подошли. Регулус вырвал свою руку из хватки Сириуса, но это не помешало взгляду старшего мальчика скользнуть туда, к левому предплечью. Регулус просто смотрел на брата, явно не зная, что делать. Ни у кого не было сомнений в том, что это означает. Регулус Блэк принял метку Волдеморта в возрасте шестнадцати лет. Сириус заговорил первым, потому что, конечно же, он должен был это сделать, он не верил и паниковал: — Нет. Нет, Регулус. Скажи мне, что это не так. Скажи мне сейчас же, Регулус. Пожалуйста, блядь, скажи мне, что это неправда! Регулус не сказал ему «нет», вместо этого он слегка схватился другой рукой за предплечье, как будто это могло скрыть это от всех. Сириус потянулся к его руке и оторвал её от предплечья мальчика. К удивлению Ремуса, Регулус не стал останавливать брата после того, как тот задрал рукав его толстовки, обнажив черные линии на бледной коже. Ремус никогда раньше не видел темную метку, но стоило взглянуть на нее, как он сразу понял, что это она и есть. Метка самых преданных последователей Волдеморта. Метка, которая говорила о том, что этот шестнадцатилетний подросток уже никогда не будет прежним. Затем Ремусу пришлось наблюдать, как Сириус теряет себя на глазах. Он наблюдал, как Сириус пытается найти объяснение или причину. Но что можно было сказать такого, чего не говорила метка на его руке? Сириус задыхался и в шоке отшатывался назад: — Нет, нет, ты бы так не поступил. Мой маленький Реджи никогда бы так не поступил. Это были наркотики или кто-то заставил тебя, ты бы не стал так поступать с собой, никогда. Ты бы не стал, ты слишком умный, слишком хороший для этого. Затем Ремусу пришлось наблюдать, как Регулус разрушает последнюю надежду брата: — Нет, я перестал употреблять зелья несколько недель назад. Я не принимал наркотики, когда принял метку. Никто меня не принуждал, я отыскал его сам. Это был мой выбор, и я не жалею о нём, ничуть. И я не твой Реджи. Лицо Сириуса скривилось, но ему удалось пролепетать: — Нет, ты прав, ты не мой Реджи. Мой Реджи мертв. Я не знаю, кто ты такой. С этими словами Сириус бросился прочь, а они с Питером последовали за ним. Не успели они пройти и половины пути до школы, как Сириус упал на колени в снег и разрыдался. Ремус и Питер окружили его, пытаясь утешительно шептать разные слова. Но они знали, что этого недостаточно, потому что, согласно мыслям Сириуса, он только что потерял брата. Брата, которого он любил, убил Волдеморт, а у этого самозванца осталось только лицо Регулуса Блэка. Сириус оплакивал брата, с которым не был близок уже много лет, но которого он до боли в сердце любил. Ремус не знал, чем он может помочь, он всё ещё не мог поверить, что шестнадцатилетний подросток не только присоединился к Волдеморту, но и проявил такую готовность. Он всегда считал, что в Регулусе больше от Сириуса, но, возможно, он всё-таки ошибался. Всё, что он мог сейчас сделать, это попытаться собрать осколки разбитого сердца Сириуса и дать ему возможность оплакать своего младшего брата.*******************
Барти
Проснувшись утром, Барти с нелепой наивностью подумал, что сегодняшний день пройдет без происшествий. Он действительно верил, что у него будет возможность почитать новую книгу, которую мама подарила ему на Рождество, но нет, у него не было шанса на этот блаженный беззаботный день. Вместо этого ему пришлось провести утро под пристальным взглядом Эвана Розье. Розье стал нежелательным гостем в жизни Барти с тех пор, как они вернулись с каникул. Ему почти хотелось врезать ему по самодовольному лицу, как он делал это много раз за последний год, но Регулуса, похоже, его присутствие не беспокоило, поэтому Барти сдерживал себя. Дело даже не в том, что Эван был каким-то особенно навязчивым, просто он всегда умел давить на кнопки Барти лучше, чем кто-либо другой. Эван нажимал на эти кнопки весь день, глядя на Барти и не говоря ни слова. Он пялился на Барти весь завтрак, чары, зелья и весь обед. Барти только скрипел зубами и не обращал на него внимания, пытаясь сохранить в общежитии хоть какое-то подобие мира. Мир, который Барти старался сохранить только ради Регулуса. В конце концов, Барти сорвался, как это всегда случалось с его отцом. В конце дня Регулус отправился на поле для тренировки по квиддичу, и Барти с Эваном остались одни. Они оба якобы работали над домашним заданием, то есть, по сути, Барти смотрел в учебник, борясь с желанием накричать на парня, потому что тот снова уставился на него. Когда Барти поднял голову и увидел, что глаза мальчика снова устремлены на него, а губы втянуты в рот в задумчивости, он захлопнул учебник и рявкнул: — Какого черта ты уставился, Розье? Розье, казалось, был удивлен таким вниманием и тут же опустил глаза, покраснев, а затем снова поднял взгляд и неловко прочистил горло: — Да так, ничего. Барти бросил взгляд на слизеринца: — Нет, не надо мне сейчас заднюю включать. В чем твоя проблема? Ты пялишься на меня весь день. Если бы такое было возможно, Розье бы покраснел еще больше от смущения: — Нет, не пялюсь, — Барти просто смотрел на него, пока другой мальчик не заговорил снова: — Ладно, хорошо. Может быть, я сегодня на тебя и пялился, просто мне кажется, что тебе нужно кое-что знать. Я даже не уверен, что в этом что-то есть, но если это так, то ты должен знать. Барти нахмурил бровь, чувствуя, что его раздражение рассеивается: — Ну, и что же я должен знать? Эван вздохнул, в его позе ясно читалось напряжение: — Я думаю, что между Регулусом и Роули что-то произошло. Барти просто уставился на Розье, не понимая: — О чем ты говоришь? — Я думаю, что Роули мог обидеть Регулуса перед каникулами. Он был в нашем общежитии в ту ночь, когда Регулус поджег свою кровать, он сказал мне, что Мальсибер велел ему шпионить за вами обоими, и я выгнал его. Но теперь я думаю о том, что, возможно, Регулус был в общежитии, пока он был здесь, и я никогда не видел Регулуса таким неуправляемым, каким он казался в ту ночь. Барти немедленно поднялся с кровати и ворвался на поле, чтобы найти Регулуса. Ему нужно было знать, нужно было знать, так ли плохо он защищал Регулуса, что позволил ему пострадать в их собственной комнате в общежитии. Он знал, что Эван ни в чем не уверен, он не раз кричал об этом, пока шел за Барти к полю, но все же ему нужно было удостовериться. Когда они спустились на поле, тренировка уже закончилась, раздевалка была пуста, и только по счастливой случайности они услышали потасовку за одной из трибун. Они прокрались под трибунами, пока не наткнулись на Регулуса и Сириуса Блэка, борющихся на снегу, а Люпин и Петтигрю наблюдали за происходящим. Барти уже собирался сделать шаг вперед, но Эван схватил его за руку, покачав головой, и они стали наблюдать за происходящим. Они смотрели, как братья спорят и говорят жестокие вещи, как Сириус задирает рукав Регулуса, чтобы увидеть тёмную метку, и как Регулус говорит брату, что не жалеет о том, что получил метку. Барти ничего не понимал, всё происходило слишком быстро. Почему Регулус получил метку? Когда он успел получить метку? Почему он не сказал об этом Барти? Барти чувствовал, как у него начинает болеть голова от всех этих вопросов, и пытался найти ответы, которых у него не было. Ему стало казаться, что ему не хватает кислорода, и поэтому его попытки вдохнуть воздух не увенчались успехом. Он в панике огляделся по сторонам в поисках источника той магии, которая мешала ему дышать, но обнаружил только Эвана, который растерянно смотрел на него. Он почувствовал, что на его пояснице лежит чья-то рука, которая медленно растирает его круговыми движениями и шепчет, чтобы он каждые пять секунд делал глубокий вдох. Голос продолжал шептать, пока он не начал приходить в себя, и тогда он понял, что это голос Эвана. Он посмотрел на лицо мальчика, на его зеленые глаза, Эван мягко улыбнулся ему: — Полагаю, ты не знал. Барти покачал головой: не имело значения, о какой именно информации спрашивал Эван, Барти ничего этого не знал. Неужели он заблуждался, думая, что его лучший друг испытывает к нему те же чувства, что и он к Регулусу? Тут Барти вспомнил, что именно из-за Регулуса они отправились сюда по снегу, и оглянулся на то место, где все ребята были до этого. Гриффиндорцы ушли, а одинокий слизеринец молча смотрел на снег. Барти вздохнул, он уже не понимал, зачем пришел сюда, и теперь, выйдя из укрытия, почувствовал себя непонятно как. Регулус вскинул голову, когда Барти и Эван вышли из тени. Регулус застонал и провёл рукой по лицу: — Как долго вы здесь находитесь? Барти не был готов говорить, поэтому вместо него заговорил Эван: — Достаточно долго? Когда это ты успел? Он кивнул головой в сторону левого предплечья Регулуса, показывая, что имеет в виду темную метку. Регулус пожал плечами, его лицо ничего не выражало: — Через несколько дней после Рождества. Эван кивнул, как будто это было совершенно нормально для шестнадцатилетнего подростка быть принятым в самую печально известную группу в Британии: — Ты собираешься рассказать нам, зачем? — Не хотелось бы. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести Барти из ступора, в котором он находился, и он насмешливо спросил: — Не хотелось бы? Ты шутишь, Регулус? По-моему, я, по крайней мере, заслуживаю объяснений, нет, разве? Я был тем, кто беспрекословно последовал за тобой, когда ты захотел уйти от этого образа жизни, когда ты перестал разделять ценности наших однокурсников, которые стремились присоединиться к Пожирателям смерти. Я бросил всех ради тебя, а теперь ты говоришь, что я не заслуживаю знать, почему ты вернулся к ним? И, что более важно, какого хрена ты сейчас мне недоговариваешь? Лицо Регулуса изменилось, и Барти понял, что его слова задели друга, стыд залил его лицо: — Ты прав, Барти, конечно, ты заслуживаешь знать. Я должен был сказать тебе сразу, как только задумался об этом, но я испугался. Перед каникулами я испытывал такое отчаяние и боялся, что ты попытаешься меня отговорить. Я люблю тебя, Барти, но мне нужно было это сделать. — Это было из-за Роули? Регулус физически вздрогнул при звуке его имени, и в тот же миг Барти все понял. Он подошел к другу вплотную и положил руку на лицо Регулуса, чтобы тот не мог отвести взгляд: — Что он с тобой сделал? Регулус уставился на Барти, и тот, увидев страдание в его серых глазах, ничего не ответил. К его удивлению, Эван заговорил, не отставая от Барти: — Он трогал тебя, Регулус? Несмотря на то, что между ними не было произнесено ни слова, Барти сразу же понял, что Роули причинил его другу больший вред, чем он мог себе представить. Каким-то образом Эван знал то, о чем Барти даже не задумывался. За шестнадцать лет жизни на этой планете Барти привык к тому, что его ненавидят. Отец ненавидел его с самого рождения, а когда он стал достаточно взрослым, чтобы понять это, то отплатил ему в десятикратном размере. Он также всегда чувствовал себя любимым: мать любила его с того момента, как увидела, и он чувствовал то же самое. И по сей день Барти никогда не понимал, как могут переплетаться ненависть и любовь, до этого самого момента. Потому что внезапно его огромная любовь к Регулусу и неистребимая ненависть к человеку, причинившему ему непоправимую боль, стали настолько сильными, что казалось, будто от этой ненависти сотрясается земля. Барти много раз в жизни злился, но такого он не испытывал никогда: он хотел смерти Роули. Мало того, он хотел, чтобы это была мучительная, затяжная смерть, которая потрясла бы любого, кто услышал бы подробности о таком ужасе. Он также никогда не испытывал такого сильного убеждения, как в тот день, когда поклялся, что непременно увидит Роули под землей и помочиться на его могилу. — Я убью его. Клянусь тебе, Регулус, он не доживет до своих двадцати лет, — твердо пообещал Барти своему другу. Регулус на мгновение уставился на него, а затем покачал головой: — Да, он не доживет до двадцати, но убью его я. Барти наклонился, ласково поцеловал друга в лоб и уступил единственному человеку, которому когда-либо мог уступить: — Хорошо, ты убьёшь его, но я помогу. Регулус кивнул, а затем мягко спросил: — Ты на меня злишься? Барти покачал головой: нет, его злость на Регулуса исчезла довольно быстро. Он протянул руки вниз и задрал рукав толстовки Регулуса, впервые взглянув на темную метку. Он почувствовал, как Эван прижался к нему, тоже застыв на метке, которую, как они все трое всегда думали, они когда-нибудь будут носить. Он не знал, сколько времени он смотрел на нее, прежде чем Эван снова заговорил: — Ты серьезно? Ты действительно не жалеешь об этом? Барти поднял глаза на Регулуса, желая услышать и этот ответ. Регулус посмотрел на Эвана, затем на Барти, а потом снова на свою руку: — Нет, я не жалею об этом. Может быть, когда-нибудь и пожалею, но сейчас я просто горжусь тем, что справился с ситуацией сам. Я больше не чувствую себя беспомощным, а это все, чего я хотел всю свою жизнь. Два других Слизеринца отнеслись к этому с пониманием, зная о его детстве достаточно, чтобы убедиться в искренности его слов. Вдруг Регулус снова заговорил: — Я не думаю, что кто-то из вас должен принимать это. Я знаю, что это сделал я, но у меня были на то причины, и если вы не можете сказать то же самое, то не делайте этого. Барти закатил глаза: — Когда ты хоть раз делал что-нибудь без меня, Регулус? Ты знаешь, что я всегда буду рядом с тобой. Регулус покачал головой: — Это совсем другое дело, Барти. Барти в ответ покачал головой, пристально глядя на Регулуса: — Нет, Регулус. Вместе до конца, помнишь? Регулус закатил глаза, но спорить больше не стал. Эван заговорил следующим: — Я уже собирался присоединиться, Регс. Ты не должен переживать из-за того, что развращаешь меня, мои родители сделали это давным-давно. Регулус на это слегка улыбнулся, и в этот момент принц Слизерина и его вторая и третья половина снова были в сборе. Как будто прошедший год ничего не изменил.