B.M.

Настроение ни к чёрту. Джено выходит из чужого кабинета и буквально ощущает всю тяжесть мира. Стены словно давят, воздух душит — вообще это огромное здание достало и надоело. Он как никогда близок к решению всё бросить на эмоциях. И потом, конечно же, жалеть. Путь обратно в целых пять минут не помнит, в разговорах участвует поверхностно, принимает бумаги с ресепшена вообще не думая. На автомате. На автопилоте. И на прочих «авто» он как в бреду доходит до приёмной, привычно видит букет на своём столе и даже не удивляется. Совсем-совсем. Лишь только вздыхает: поклонники Сыльги такие неутомимые! Не забывают о ней даже когда мадам в отпуске. И от этих чёртовых подарков Джено вконец падает духом. Его настолько задавила замкнутыми стенами печаль, что он отключается разумом. Вернее — совестью. С чего-то и грустно, и злостно, что Сыльги дарят подарки, а ему — нет. В любую другую минуту он вообще на эту глупость не обращает внимания, но сейчас… Но сейчас он с громким шелестом бросает большой букет на её стол, совсем не заботясь о том, как перенесут эту смену цветы. Возможно, что-то и сломалось, но Джено абсолютно безразлично на чужие цветы. Но ему совсем не безразлично, когда он замечает большую коробку из «Британских пекарней». Большую… ох, большую коробку с набором его бесконечно любимых мини-корзиночек! И… о, чёрт, каково же искушение! Почему так сильно хочется всё, что нельзя? И, как само собой разумеющееся, он подастся этому искушению, даже не думая! Вернее, за секунду выстрелил тысячью аргументов «за», во главе которых было — ему сейчас эта кондитерская херня нужно больше, чем какой-то там Сыльги. Которая, кстати, чёрт знает где сейчас вообще. И вполне возможно знать не знает об очередном презенте. Не убудет с неё, короче, решает Джено, хватая в две руки по химозной тарталетке. А вот с него, если такими темпами продолжит горе заедать сладким, — да. Но какое кому дело, когда он чувствует атмосферу? Картина ведь та ещё: крутиться в кресле и жадно жрать сладкое — кошмар диабетика. Но когда Джено подбирает коробку, то и его самого настигает кошмар. Аккуратной погребённой кучкой под «Пекарнями» лежало его заявление, покромсанное и разорванное. Лежало, ничего не делало, но пускало противным холодком по спине Джено, даже есть перехотелось. И ведь он совсем не забыл избавиться от очередного экземпляра своих трудовых будней. По всему видимому этот урок его чистописания был вытянут из переполненной корзины. Продолжать логическую цепочку Джено ни в какую дальше не хочет, а верить, что в этой компании есть кому-то до него дело… чтобы аж настолько намекать не увольняться… Только не зазнаваться, только не зазнаваться, только не… Видимо, решает Джено, поклонник Сыльги был слишком конспиратором, раз даже не удосужился разобраться, где чьё место. Видимо, очень торопился и скрывался мужчинá. А гордые секретарши одного дяди Джемина синхронизировались и стали больно похожи: ежечасная чашка чая, вместо салфетки заявление и постоянное отсутствие на рабочем месте. — Джено? — вдруг раздаётся голос На из телефона. — Вы принесли ключ? Ах, ну да. Кстати о рабочем месте… но Джено мыслями только об одном: это он так долго засиделся в кабинете Соми или На подозрительно быстро смотался до дома? И за этими тяжёлыми мыслями он напрочь забывает о сути вопроса. Стоит, потерянный, смотрит только на откусанное произведение кондитера в своей руке и думает. Думает, насколько это нормально прикончить всю коробку и сдохнуть на месте преступления. Но так и не додумывает — На, не дождавшийся ответа, вылетает из своего кабинета. Как всегда громко хлопает дверью, а незастёгнутый пиджак разлетается по ветру от скорого его шага. Джено же остаётся только повернуться и представь перед шефом во всей красе, вернее, во всей жадности до ебанных тарталеток. Но лучше бы, конечно, в его руках сейчас оказалась инструкция, как вести себя перед начальством. И Джено (такой рождённый под несчастливой звездой) уверен: окажись у него сейчас подобная бамажка, в ней всё равно бы было три гениальных пункта. Во-первых, стоять как шуганная псина (справляется, к слову, идеально). Во-вторых, забыть человеческую речь (ну, с этим проблем точно нет). И в-третьих, краснеть от волнения — здесь он в пролёте. А если какой и есть на нём красный цвет, то это всё отклики аллергии. Интересно, а мистеру На такой вариант красного как?

✧

— Чёрт!.. Я здесь не был лет пять точно! Я влюблён? — Вот как запер эту дверь вот этим ключом, так больше и не брал его в руки. Даже не видел! Представляете, Джено? Ни за что бы не пришёл сюда по своей воле! Может, это платонически? — Нет… не могу и всё! Откройте сами! Я вас прошу!.. Блять, я не был влюблён! — А может зря всё это… Зачем мне сдался этот кабинет, ну в самом деле? Я долбоёб. И снова по кругу. Как мысли, так и «метания» На. — Нет уж, отдайте. Я сам. — Уверены, мистер На? — ухмыляется Джено, запросто отвлекаясь от своих мыслей. — Не хотите ещё поторговаться? А можем вообще завтра прийти… всё равно, знаете ли, этаж заброшен, никто здесь не гуляет… Никто случайно не зайдёт и не увидит, какими тайными и страшными делами занимается наш президент компании. Однако «взять на слабо» с На очень даже работает. Тот злеет мгновенно, оттесняет плечом Джено и, приложив усилия, отпирает эту старую дверь в его старую… студию. Да-а, дела! Проржавела всё-таки изрядно. Да и вообще этот этаж Джено не перестаёт удивлять. Как может обветшать место даже за пару годков! Хотя На говорит, что тут просто ремонта давно не было, а так как он отсюда всех выпроводил, то и ремонтировать ничего не хочет. Но Джено снова бросает недоверчивый взгляд на деревянную дверь с облезшей краской и даже не хочет думать, как здесь было «до». Похоже, этот этаж помнил времена самого На-старшего… — Если что, я крыс не боюсь, — предупреждает Джено, входя следом. — Я с одной такой живу уже несколько лет. Зову его, кста… — Буду надеяться, что крысы всё здесь сожрали, — хмыкнув, На озирается по сторонам и морщится: — Осторожнее, Джено. Пыль! Но Джено, зазевавшийся по сторонам, неожиданно стал давиться не из-за поднявшейся пыли. Не хочется признаваться, но это просто воздух. А ещё пытливый ум, острый взгляд (и немножко наступивший ботинок) мгновенно нашли рассыпанные полароиды и другие… И другие голые фотки — будто кто-то ещё вчера снял нуар. Немного чёрной пыли или даже золы, много рассыпанных белых бусин, красных тканей и остального скучного и старого мусора, который уже не так интересен. Но и люди на фото сделали своё дело — Джено тошнит. Или просто накатывает чувство, которое он так и не смог охарактеризовать, но которое работает и мутит его голову. Поддавшись нахлынувшим эмоциям, он выбегает из пыльного кабинета, пытаясь откашляться. А ещё отказаться от помощи, отбрехаться и вслух клятвенно пообещать не жрать сладкого. По крайней мере, в большом количестве. Действительно… зачем ты мне? Не обнять, не притронуться. Можно лишь по работе позвонить, написать и умом тронуться. — А я ещё хотел сам попробовать там убраться… — вздыхает На и складывает руки на груди. — Именно поэтому я уже оставил срочный заказ в клининге, — еле выдавливает из себя Джено. Всё же пыли он знатно вдохнул. — А то будем вас потом искать… А вы там сидите, фоточки пересматриваете и забыли совсем про уборку. Или ещё хуже… нашли пупырку и сидите… стресс снимаете! — А это хорошая идея! На пугает внезапным переменчивым настроением. Но не настолько, как хлопает по плечу Джено. А тот вновь не в силах понять своего шефа. — Когда сервис приедет, скажите им, чтобы без разбора всё с пола выбросили. Ничего не оставлять. Это приказ, Джено. И, невозможно довольный собой, просто отчаливает, оставляя Джено глупо пялиться в пустоту этажа. Даже «спасибо» не сказал… М-да, вряд ли мистер На сам бы вызвал клининговую компанию. Но, как говорится, хорошего понемногу. А случае Джено его «понемногу» отсыпают уж совсем жадно. Мелочно. Все мелочные оказались вдруг и вокруг. Вот и они с На, когда пришли в восьмом часу вечера проверять работу, то нашли коробки со всем тем, приказанным выбросить. Мелочные, однако… Ни крысы не жрут твои фотки, ни уборщики не хотят выбрасывать, да уж… На только посмеялся, погрозил пальцем и плюнул на всё это, выдав любимое, коронное: «Хочешь делать хорошо — делай сам». А Джено снова гадал: спросить, не спросить? Уж очень хотелось самому скинуть все эти коробки в мусорный бак, злодейски смеясь, но как бы выглядело со стороны?.. Поэтому он опять молчал, так и не переборов себя. И снова убедился в теории — если промолчит, то упустит. А если же распизделся, то точно зря. Он вообще теперь не знает, как вести себя с На ещё, кроме как в роли подчинённого. Все труды, выстроенные за два прошлых месяца, с сегодняшней ночи для Джено лишь только пустой звук. Не может, ну не может он больше строить перед На дружескую рожу в ответ! Тому-то легко, тому плевать, для него все тут «коллеги-друзья». Но знал бы он, что… Хотя от одной мысли, что На всё узнает, Джено ещё больше хочется куда-то пропасть из его памяти. Почему так сильно хочется всё, что нельзя? — Отмечать переезд будете? — предлагает Джено, не в силах уже терпеть непонятную молчаливость На. Вернее, молчаливость-то понятна. Это Джено не хочет её принимать. Понимает, всё он понимает. И как На говорил вернуть ключ на место, как стал словно сам не свой, как долго ломался, чтобы просто войти в этот кабинет, как ходил кругами уже по своему кабинету. Всё думал, думал, думал… А не зря ли он всё это затеял? Сам же своего помощника и спрашивал, точно не ожидая от того ответа. А Джено же только вспоминал давние слова о его горячности и поспешных решениях, когда рубит сразу, а потом жалеет. И в такие моменты его надо тормозить. Но с другой стороны… ведь видно же, как он хочет. Если не обратно, то хотя бы вспомнить старое. Ему хочется шить, хочется создать что-то новое, когда накопилось столько неисполненного опыта. «Ага, и лапать моделей!» — проносится резкая мысль в голове Джено, заставив снова вредничать. — Ненавижу переезды, — глухо отзывается На. — Отметим, когда будет что отмечать. М-да… ну и зачем распизделся, снова спрашивает себя Джено. Настроения и так не было, но он добил ситуацию ещё больше. Надо, надо сваливать — говорит он сам себе. Но сдвинуться с места по собственной воле? Пожалуйста, пусть На мягко намекнёт проваливать! Потому что Джено, поддаваясь этому противоречивому чувству, хочет ещё чуть-чуть побыть с ним рядом. Необязательно вести разговоры, ему просто нравится тихо сидеть в стороне и украдкой смотреть на него за работой. Но… Наверное, не судьба. Эх… Джено смотрит на занятого мыслями На и не знает, куда себя деть. Стоять без дела в дверном проходе уже не кажется хорошей идеей, когда На носится по, как оказалось после уборки, просто огромнейшему помещению и со всей своей придирчивостью осматривает каждый пошарпанный угол. Понять, как его шеф тут раньше работал, Джено не в силах. Всё такое старое, он бы сказал — даже доисторическое. Бетонные серые стены с неровным покрасом, вышедший из моды зелёный диван, деревянный огромный стол, такие же высокие стулья с облупившейся белой краской, страшненькая, пугающая своей мощью швейная машинка и куча портновских манекенов. На некоторых ещё иголками закреплены какие-то пыльные куски ткани, которые На, позабыв свою извечную сдержанность, слишком уж резко срывает. Если не с дорвавшимся остервенением. — Ну… я тогда пойду? — выпаливает Джено. — Мистер На?.. Алё-уу? На даже вздрагивает от неожиданности. Видимо, совсем позабыл, что не один тут — ещё плюс один на счёт Джено и его «незаметности». — Что? А, да-да… Конечно идите, Джено. — Совсем? — уточняет Джено, но уже без какой-либо радости. — Домой? На снова не догоняет и прямо так и попугайничает: «Домой?» А потом, видимо, дошёл своим умом, чего ляпнул, усмехается неловко и улыбается этой своей привычной обнадёживающей улыбкой. А ещё отпускает хоть на все четыре стороны. Главное, напоминает, чтобы явился обратно на работу, но Джено только кривит губы. Что-то не уверен он, что На вообще здесь и сам понял, чё выдал. Что ж, разочарованно, но совсем без удивления вздыхает Джено. Это не На такой, это просто ещё один повод ехать домой самым длинным маршрутом и на полной громкости глохнуть от трека Babydoll в наушниках. Как говорится, oh father, forgive me for all my sins. Но когда наши с тобой взгляды встречаются… Дьявол, чёрт! Снова победил. Вернее, не успевает Джено добрести до кабинета, как уже слышит надрывающийся телефон. Но отвечать не спешит. Он вообще не может понять, откуда будит «Маримба», если своя в кармане и не подаёт признаков жизни, как чья-то позабытая. Но потом Джено осеняет. И опять озадачивает: что это сегодня такое с мистером На? Тот никогда мобильник не забывает и нигде не оставляет, уж особенно в кабинете. Джено остаётся только закатить глаза на упёртого абонента, обозвать себя мальчиком на побегушках, напеть пару строчек из туповатой песни и понести На его же телефон. Марафон бега по опустевшему офису, а в мыслях только — нет, я конечно хотел постонать, но под тобой, а не от бега с твоими звонками. На удивление они пересекаются у лифта. На ещё большее удивление, Джено замечает у На в руках два бумажных стаканчика и совсем уж безмятежное выражение в его роже, полный релакс. Как кот, объевшийся… Они говорят одновременно, отчего запыхавшийся Джено ещё больше ничего не понимает. — Ваш чай. Вы так быстро ушли куда-то… — Мистер Ким из «Биэм» вас ищет. Происходит незадачливый обмен — На протягивает горячий стаканчик из местного автомата, а Джено в ответ телефон. Что делать дальше он не особо соображает, зато На всё ещё чувствует себя прекрасно. Стоит расслаблено, дожидается лифта, попивает кофия и лыбится от звонка своего обожаемого Мэттью. — Ну здравствуй… друг!!! — смеётся он и первым заходит в лифт. — Где пропадаешь? Целый день до тебя дозвониться не могу… И он прерывается, ногой задерживая двери. Кивает, мол, проходи, тебя одного жду, а Джено не по себе как-то даже. Задаться вопросом «Что происходит?» и в голову не приходит — он живёт в этом странном режиме. Страннее, наверное, только делать перерыв на кофе под конец рабочего дня с начальником. И в лифте. А ещё Джено сам не понял как, но поддался незамысловатым уговорам На проследовать за ним куда-то… куда-то, наверное, опять в его хламовник. Перспектива не особо радует. Или сама атмосфера. Воздух настолько пропитался тем прошлым, что никакой клининг не способен вывести фигуру от «Боттега Венета» из каждого кубометра в кабинете. — Я что звонил-то? Да узнать, не запускаешь ли ты случаем какой новый проект по обучению. Ну! Да-да, типа той моей группы… что? А, ха-х, не-е… кандидатур пока… кхм, то есть знаешь… тут такое дело… Обрывки разговоров просачиваются в пустую голову Джено как он ни старался отгородиться. Привык не слушать личные разговоры На и не интересоваться подробностями, но сейчас что-то нет-нет да выловит. Хотя сути так и не улавливает. Похоже, мистер На снова учиться собрался… Интересно, это связано как-то с костюмом и спором? А, может, он вообще переучится, чтобы шить на мужчин?! Но как только Джено в полной мере осознаёт последнюю мысль, то его настигает конкретное уныние. А стоит представить, что его мистер На будет шить на других молодых моделей-парней, то собственную руку как-то неожиданно ведёт в сторону, а тело обжигает. Везде надо искать плюсы? Джено нашёл. И это не только отвлекло его от навязчивых и неправильных мыслей, но и отвлекло На от деловой беседы. А дальше всё как-то мешается: и брошенное короткое «я перезвоню», и испуганный взгляд, и вылететь из лифта пулей. И ещё кажется, он кричал. Но звука не слышал — крутился в непонимании мысленный вопрос, не рано ли они отпустили уборщиков? И не опрокинул ли на шефа этого долбанного чая? Но тот вроде орёт по другому поводу, и Джено, мигом успокоившийся, потихоньку приходит в себя. Поверить не в силах, что может так просто терять голову, подставлять и подставляться! Но вот смотрит на На, у которого в руках уже материализовалась какая-то подозрительно знакомая футболка, и напоминает себе не удивляться. У них же тут каждый день х… Стоп! Погодите! «Как, блять?!» — всё, что у Джено в мыслях теперь. — Вы в порядке, Джено? — А вы, мистер На, так и норовите меня раздеть? — неожиданно даже для самого себя смеётся Джено. «Блять, это всё стресс ебаный», — но больше всего на свете он хочет заклеить себе рот и вообще ничего не говорить. — Раздеть? — искренне не понимает На. Его наивности можно позавидовать. Особенно тому (прекрасному) моменту, где он смотрит на чужую футболку в своей руке, а потом переводит непонимающий взгляд на Джено. Без этой самой футболки. Чёрной, кстати. И нет, это не дань ночи. (Да). На опять смеётся, и это больше не кажется весёлым. Скорее, нервным. — А, извините… — неловко, резко протягивает он вещь обратно. — Я действовал на автомате, понимаете? Совершенно не думал… Наверное, я запаниковал. Знаете, всё так неожиданно… Вы в порядке? Два придурка, думает Джено. Один так и не понял, что случилось, а другой, походу, и спросонья может типа жизни спасать. — Это всё стресс, — серьёзно заверяет Джено. — Вы так считаете? — не менее серьёзно хмурится На. — Уверен на все сто, — качает головой Джено. — И что с этим делать? — ещё больше хмурится На. Джено честно задумывается. — Ну-у… для начала я хочу снова быть в своей одежде, неприлично как-то без неё, понимаете… А вам нужно перезвонить Мэттью. На это не особо пронимает, и Джено для достоверности даже ему пальцем указывает на оставленный телефон. Кстати, на полу. — Думаете? — снова тормозит На. Но мгновенно исправляется — показывает признаки работающего мозга. Правда, немного не в сторону Джено. Вернее, не так, как хотел. Потому что он совершенно точно не хотел спора, что его футболку, хранящую в себе остатки горячего чая, можно надеть. Не хотел, но доказывал, что всё в полном порядке, а На же настаивал, что нет. И как было у них заведено — в Джено играло упорство и упрямство, а На бросал спорить и делал то, что хотел. И как у них вошло в привычку, Джено ещё ни разу не смог выиграть у На. — Так-так, значит!.. Ждите в студии, я сейчас вернусь. У меня в машине есть запаска. А пока наденьте это! И никуда не уходите, ждите здесь. Вернее, идите в студию… На снимает с себя пиджак и уверенным, даже властным больше, чем нужно движением набрасывает на плечи Джено. И тот даже слова сказать не может — все маты только в мыслях. А эгоистичная натура, жаждущая внимания, не посмела отказаться. Зато эгоистичная натура На, привыкшая делать всё по-своему, снова включает долбанного героя: — И Джено? — Что? — Это приказ, — понижает голос На. — Надевайте, а то замёрзнете. Сказал — и был таков. А Джено остаётся только в пустоту шутить, что колесо, эту «запаску», он не собирается примерять. Как-то пока далёк он от этой high fashion. Но в «гараж» На покорно следует. Всё же не особо хочется торчать посреди офиса и светить своей «идеальной фигурой». Украдут а то ещё… а мой принц на белом Порше даже не заметит. И всё-таки… пиздец, а что творится? Может это была какая-то разновидность вещего сна? Если так, то Джено должен вовсю пользоваться сбитым с толку На, но… Но что-то не позволяет ему проявлять настойчивости и открытости. Сам себя не понимает, но закрывается от На всегда в те моменты, когда тот, наоборот, настроен на разговоры. Наверное, Джено боится. Боится сболтнуть лишнего. И предпринимать он ничего не будет, прекрасно осведомлённый о невзаимности. А все эти «знаки» от На, его большой пиджак на плечах Джено, кофе из автомата… всё это ведь ничего не значит. Для На это такая же ценность, как подать вместо платка машинную тряпку из микрофибры. Что, собственно, он уже и провернул, когда были в командировке одним прекрасным апрельским днём. Ага, в самый период цветения — кошмар аллергика. «Вспоминать — как ножом по яйцам», — грустно думает Джено. Ещё грустнее знать, что у него (оказывается) аллергия на голландские нарциссы. А ведь На специально взял тогда путь, чтобы показать цветущие весенние поля… — Победитель, — говорит Джено своему отражению в зеркале. — Пришёл, увидел… и ушёл! — А вот с последним не согласен! Джено даже дёргается от неожиданности, испуганно оборачиваясь. Но за спиной всего лишь На, который приветственно-победно машет спортивной сумкой. — Во дела! — смеётся Джено. — Неужели сегодня тот самый один-единственный день в месяце, когда наш мистер На соизволит не пахать как бешеный, а посетит зал? Но мистер На как будто и не слышит Джено. Опять упал куда-то в свои мысли, и для него больше никого нет. — Недошутка остаётся недооценённой, — вздыхает Джено. Понятно. Шутки должны быть неожиданными как веер у бомжа. Он последний раз смотрит на себя в большое зеркало, запахивает пиджак и невольно ёжится от холода. Собирается уже отойти и принять спортивные шмотки На, но тот снова тормозит. Вернее, тормозит Джено. — Нет-нет, стойте, пожалуйста, так, — тихо произносит он. Господи, только не говори ничего этим своим низким и хриплым голосом! Я же не вынесу и минуты с тобой! На снова незаметно оказывается за спиной — если замереть, то точно можно почувствовать обнажённой кожей его тепло. Но Джено только напрягается, гадая, какая опять убийственно-гениальная идея пришла к его боссу. — Мерки, — как читая мысли, говорит На, смотря в зеркало. И Джено уже встречает его уверенный взгляд в этом подступающем сумраке мигающего освещения. Встречает свою погибель. Потому что эта заинтересованность в голове, эта улыбка и эти его чёрные глаза… именно так выглядит дьявол в человечьем обличии. Дьявол выглядит как господин На Джемин. Джено заворожённо следит за его отражением — себя он уже не видит в зеркале. Его мир сосредотачивается только на руках На, в которых красный метр мягко обвивает уже собственное тело. На со всей присущей ему медленной аккуратностью проводит измерения, делая пометки маркером на первой попавшейся поверхности — своей ладони. Вроде бы ничего особенно, для него это привычно, но Джено смотрит, а его испорченный ум уже рисует другие сюжеты. Детальный опыт вблизи, и он уже в сладком опасении — знает будущий сюжет нового сна. Уверен: если поставить себя на место прошлой его любимой модели, то эти самые размерные числа были бы написаны на собственном же теле. А немногим после — во властном хвате окажутся все обхваты Г, Т и Б. Интересно, а они играли в «крестики-нолики» на колготках в сетку? Здравый рассудок работает на полную мощность — Джено уговаривает себя всевозможными вариантами с плохим исходом событий. Но всё это теряет свой смысл, когда в отражении большого напольного зеркала На снова опускается на колени, измеряя чужие колени. И все другие параметры не укрываются от его цепкого внимания, заставляя Джено позабыть, что вообще такое движение. Ничто в эту минуту не способно отвлечь его точно так же, как и На. Кажется, что начнись мировой хаос, но тот обратит внимание только тогда, когда запишет последнее число. Насколько будет умным решением предложить ему листок бумаги? — И вы только на этом остановитесь? Голос отчего-то пропал — Джено старательно и ровно выбивает свой вопрос. Но На отвечает только тогда, когда опускает обратно низ брюк — мерки сняты. И как-то подниматься с корточек он не спешит, лишь только поднимает свой заинтересованный взгляд. — Я про костюм, — опережает Джено его мысли. Хотя, думает он, лучше не стоило. Но его мистер На уже встаёт, весьма озадаченный подобным заявлением. И Джено прямо как в замедленной съёмке следит взглядом снизу вверх, а потом — глаза в глаза. Одно только маленькое различие — робость встречается с уверенностью. — Нет, — отвечает На. — В дополнение к жакету с брюками будет рубашка. — Я подкидываю вам новую идею, — объясняет Джено и поворачивается обратно к зеркалу: — Всегда хотел такой костюм, знаете… ну, когда пиджак на голое тело? Типа, без рубашки. Вообще. — Смелый образ для красивого тела. На больше ничего не отвечает. Но уже серьёзно задумывается. И опять возникает в отражении тенью за спиной Джено. А дальше только руки, руки, руки… Он примеряет эту идею, он надевает свой пиджак обратно на Джено, в такой же молчаливой задумчивости застёгивает пуговицу за пуговицей, расправляет видимые только ему одному складки, сглаживает углы из своего воображения. И каждое проделанное действие оказывается отзеркаленным в критике его хмурого взгляда. — Великоват, — выносит, наконец, вердикт На. — Это оверсайз, — твердит своё Джено. — Песня есть такая… ну, знаете, бензиновый закат, ты любишь оверсайз, малыш не зависай, яй-яй-яй… И На всё же усмехается. — Нет, — он кладёт руки на плечи Джено. — Этот пиджак всё-таки большеват. Вы сейчас слишком зажаты и скованы, и вам скорее подойдёт модель с более «сдержанным» вырезом. Во всём вашем стиле прослеживается в последнее время, что вы не хотите привлекать излишнее внимание. В таком случае предлагаю сделать выбор в сторону модели с высоко расположенными пуговицами или узкой горловиной. — Всё-таки были правы про вас языки… — безрадостно говорит Джено зеркалу. — В чём же именно? — На ловко перехватывает этот взгляд. — Что можете оскорбить, даже не прилагая никаких усилий. Аскорбинка, блять. Человек, который всех оскорбляет, но делает это элегантно. Не пытался, даже не старался, но с мастерством испортил всем настроение. Либо же только себе: На не кажется шибко уязвлённым, только выдаёт какое-то слабое «так». Но свои руки убирает, шумно выдохнув. — Стресс-тест, — внезапно удивляет На. — Как давление может сделать человека сильнее и сообразительнее. — Чего? Джено поворачивается к На с самым большим намерением перестать играть в загадки-отгадки. Всё так неожиданно набирает обороты в спор… — Когда мы испытываем стресс, в мозге выделяется вещество под названием «норадреналин». Норадреналин способен действовать как превосходный тюнер для мозга. — Весьма познавательно, — хмыкает Джено. — И к чему это? Он не хочет ходить вокруг, он говорит прямо. И совсем не ждал, что На ответит тем же. — Вы меня боитесь, — утверждает-спрашивает На. Джено в ответ играет полным непониманием. А в душе — теряется и замирает от этого напора. Вопросы от На сыпятся как градом с оттенком разочарованности. Он спрашивает: «Что происходит, Джено». Джено молчит. На говорит: «Не думайте, что я ничего не вижу». Джено уже и не думает отвечать. — Где тот весёлый, радостный, полный энтузиазма и настойчивости человек, который пришёл пару месяцев назад ко мне на работу? — допытывается На, смотря в глаза. — Я вас совсем не узнаю! Это не вы, Джено… но это всё тот же я, и вы можете мне рассказать, если у вас случилось что-то серьёзное. Мы уже давно не чужие люди, вы можете мне доверять. Он так и выискивает ответный взгляд, но Джено ещё больше хочет от него отвернуться. Всё зашло слишком не туда, он этого не хотел. Ему это не нужно, он уверен. Совсем. — Ну, хорошо-хорошо… не хотите говорить начальству, скажите мне как вашему другу. Я хочу вам помочь, правда. «Этого только не хватало», — ужаснувшись, думает Джено. Но вместо нормального ответа он способен сейчас лишь буркнуть что-то невнятное про абсолютное непонимание вас, мистер На, и начать делать вид усердной занятости. Или вернуть чужой пиджак, но найти в сумке чужой свитер. Дела идут просто прекрасно, а На — догоняет и разворачивает Джено где-то на полпути к выходу из студии. — Давайте поговорим и разъясним ситуацию. Терпеть не могу, когда со мной играют в молчанку. — Мистер На!.. — не выдерживает Джено. Но дальше своих громких слов он не продвигается. А так наивно казалось — будет достаточно прикрикнуть, чтобы тот прекратил мозгоправить. Не прекратил. — Спасибо, но у меня всё нормально, — спасовав, отвечает Джено. — Просто… просто, у-уф!.. Устал много думать. У брата через неделю сессия, и я просто молюсь, чтобы он её закрыл хотя бы! Молюсь и коплю деньги. И… раз такое дело… то это не мне нужно поговорить. А вам. Честное слово, это вы не вы сегодня целый день с этой дурацкой студией! «Лучшая защита — это нападение!» — по первой радостно думает Джено. Но его победу омрачает спокойное принятие в положительном ответе. Потому что На соглашается. И Джено уже сам себе не верит: чтобы его такой важный и непробиваемый босс хотя бы раз признался, что может дать слабину?! Да ни… Но да. — Да, признаюсь… — поджимает губы На и косит взглядом в сторону. — Я сегодня столько вспомнил… чего запретил вспоминать… Знаете, что мне по этому поводу говорил Мэтт? Что всё глубоко спрятанное обязательно поднимается со дна. Всегда. Вот я тоже сегодня в этом убедился. А теперь он точно заканчивает геройствовать. Больше не кажется таким самоуверенным и сильным. Вот ещё минуту назад был громкословным, а сейчас отмахивается рукой и бредёт к своему убогому дивану. И… вот чёрт! Джено, мысленно взвыв и попрощавшись со своими загонами, думает уже о том, как совершенно точно не хочет видеть На таким потерянным. За несколько этих месяцев работы Джено его видел и безумно разозлённым, и пьяным до беспамятства. Он доводил подчинённых до слёз своими жёсткими правилами и требованиями, но и он же предупреждал о сложностях. Он увольнял, не внимая ни на какие упрашивания, но и он же на памяти Джено защитил молодую сотрудницу перед кадровиком от «порчи» личного дела. Но на памяти Джено нет подобного события в сторону самого На. Да, ему подчинялись, ему улыбались и выполняли приказы, но за закрытыми дверями курилки начинался другой театр обиженных тирад. Его боялись. Но не в открытую. А прикрытым мнением, что молодой, горячий и бешеный. И, отнюдь, «горячий» из двух значений перевешивало то, которое негативное. Ну да, думает Джено. Глупо каждую минуту проверять соцсети и ждать сообщения, когда сам же и не давал повода вспомнить о себе. Взаимно? — Мистер На… — осторожно, на пробу произносит Джено. И он возвращается. И он садится на этот проклятый диван, к которому обещал себе, клялся никогда даже близко не подходить. А ещё он впервые сам прикасается к На. По своему желанию, а не по какой-то там нужде по типу разбудить, отвлечь, позвать, намекнуть… Осторожно опускает свою ладонь на его плечо и немного сжимает, показывая, что он рядом. И он не ушёл. — Чёрт!.. — хватается руками за голову На, опять опускает и опять смотрит в пол. — Знаете… нехорошее предчувствие. Или, как вы говорите?.. Что-то не то с башкой! Я не чувствую, что совершаю, что-то плохое, но умом понимаю — затеял настоящую глупость. Что делаю? Сам не знаю… Донхёку изделие испортил, с ним опять в контрах, вешаю на всех ещё больше работы, мало мне своей, когда скоро новая коллекция… Вас ещё обидел!.. Тут же в Джено включается внезапное всепрощение, и на последний пункт он пытается На приободрить: — Да всё нормально, вы чего… — излишне радостно говорит он. — Да ничего не нормально! — повышает резко На голос. — Я вообще ничего не понимаю в последнее время, что делаю! Для чего делаю, зачем и почему?! Ещё пару месяцев назад мне казалось, что я полностью устроил свою жизнь, всё размеренно и как по расписанию. Я знал, что будет завтра, и я знал, что не будет чего-то неожиданного. Чего-то такого, что выбило бы меня из моего же расписания. Чего-то такого, абсолютно меня не касающегося, но такого!.. — Такого как свадьба Соми? — случайно проговаривается Джено. Или догадывается. Вмиг напрягшийся На от услышанного было поднимает голову, но тут же закрывает глаза и морщится как от некой убивающей боли. — Такого как свадьба Соми, — глухо повторяет он. — Вот!.. Все вокруг знают обо мне всё! Но только не я сам! А я-то дурак… Всё понимал и так, точнее мне так казалось. Думал, что научился никого не слушать, а на деле просто не слышал. А сейчас… Он не договаривает. Прерывает резко сам себя и так же резко, нервно подрывается с места. Джено только следит внимательным взглядом за его действиями: как оказался на том самом месте, где ещё с утра был разбросан хлам; как каким-то заученным, хитровыебанным движением материализует из-за шкафа нечто. Нечто, что в слегка трясущихся руках оказывается спичками с сигаретами и изрядно удивляет — Джено ещё ни разу не видел своего мистера На курящим. — А сейчас я только и слышу, что семья и дети… — говорит он уже не так резко после пары затяжек. — Семья! И дети! Семья… и дети!.. И эти бесконечные вопросы. А когда женишься, а когда остепенишься, а пора, а когда начнёшь думать о будущем, а когда, когда, когда… И так до бесконечности. Я еду на совещание по поводу рекламной кампании, а он мне рекламирует свою дочь. Я подписываю контракт модели, а она уже метит ко мне постель! Последнее, конечно, колет нещадно. — Мне кажется, что я потерял ориентир. Или выполнил свой план, а что делать дальше — нет плана. Нежить чресла в объятиях этого пружинящего дивана Джено больше не хочет. А через какие-то незапомнившиеся секунды он уже удобно устраивается на полу рядом с На. Тут же следует предложение закурить, но Джено, честно взвесив решения, всё же отказывается. Заманчиво, конечно, но… Ну и правильно, говорит На. И добавляет, что он тоже вообще-то не курит. Забавно. — Измените образ жизни, — предлагает Джено. — Мой образ жизни в самом деле замкнут уже до предела, скучный и обыденный. Работа, дом и поспать. Но все до сих пор находят лазейки и пытаются что-то делать за меня. Даже не находят, а делают их намеренно. Не укрыться ни от кого. — А тот план… в чём он заключался? Джено прислоняется головой к стене и смотрит уже на затылок На. — Поднять компанию, — помедлив, отвечает На. — Работать, работать и работать, довести всё до идеала. Вернуть прежний статус и уважение. Знаете… когда я только начинал, то не знал итог под вечер. Каждый день был как игра в русскую рулетку, это был адреналин и азарт. Заставлял просыпаться каждое утро с энтузиазмом и что-то делать, делать и делать. Не стоять на месте, понимаете? А сейчас в целом-то всё спокойно и… я никак не пойму, мне скучно, что ли? — Тогда влюбитесь, — усмехается Джено. — Уж точно скучно не будет. А ещё через мгновение настигает понимание сказанного. Больше как-то не смешно, но На улыбается. Или это опять нервное? — Х-хорошая шутка, — сквозь смех произносит На. — Но это исключено. Что угодно, но только больше не это! Ни за что в жизни не хочу иметь дело с… со всем этим! Аскорбинка ты… Это даже как-то не ранит, просто… Просто напоминает ещё раз, что без вариантов. — А… почему? Джено спрашивает, стараясь придать своему голосу как можно меньше заинтересованности. И незаметно мучает торчащую нитку из вязаного свитера. Он жаждет до изнеможения ответа от На, но тот упорно молчит и вертит меж пальцев скуренную наполовину сигарету. Видимо, тоже гадает: говорить или не говорить. — Обычно в таких случаях я отвечаю, что у меня нет на это времени, — наконец решается На. — Но на самом деле… Он тушит сигарету о старую полировку шкафа. Джено заворожённо следит за всеми его действиями и находит уже одно похожее пятно. — Я не готов, — на выдохе произносит На. — И не думаю, что буду когда-то готов. Я не хочу повторения. Не хочу кого-то узнавать нового, привыкать, начинать заново что-то строить, мне до сих пор всё напоминает о прошлом опыте. Казалось бы!.. Уже больше пяти лет прошло, целый срок… и я думал, что если загружу себя работой, то пройдёт время и вместе с ним все мысли. А на деле — нет. Ничего не прошло, и впускать в свою жизнь нового человека… Я боюсь. — Но ведь это не так страшно. — Для большинства да, — кивает согласно На. — Для тех, кто имел много отношений. У меня не так. И теперь я слишком привык жить один. Оказывается, это очень удобно. Никаких вопросов, где задерживаешься, никто ничего не предъявит, потому что только ты хозяин своей жизни. Можно безбожно пить все выходные, можно не возвращаться домой или уехать, никого не предупреждая. И теперь жертвовать этим удобством ради кого-то… Нет, спасибо, на адреналин я согласен только в своей работе. — А если… всё же случится так, что вам… ну, кто-то, скажем так, заинтересует вас? На даже не задумываясь, убивает своим хладнокровным ответом. Джено уговаривает себя, что даже не надеялся, но всё равно задет. Пиздец… в сердце бахнули стрелы! — Я избавлюсь от этого человека. Но тут же он исправляется: — То есть хотел сказать, что… знаю себя. И я уж точно не подарок, никому бы не пожелал себя. И поэтому я знаю, что без меня будет уж точно лучше. Представить ваше предположение мне, конечно, сложно, но сейчас мой ответ только такой. И не думаю, что даже — упаси господь! — если мне кто-то… понравится как Соми, то я изменю своё решение. И сам тоже не хочу меняться, меня всё устраивает в моём — как вы там сказали? — умении оскорблять всех. Начнём же очередную грустную песню про тёлку, думает Джено. — Что!.. — обозлённо усмехается он. — Как говорится, она не ваша, но вы до сих пор её?! — Не говорите глупостей, Джено, — морщится На. Разбежаться и прыгнуть с высоты в холодную воду… Но Джено только решается на самый сводящий с ума вопрос. — Вы до сих пор её… любите? На так резко поворачивается и смотрит в глаза Джено, что тому становится если не страшно, то точно не по себе. — Нет, — твёрдо и решительно произносит На. — Запомните это Джено, нельзя любить того, кто предаёт вас и все ваши планы. «Барби — это всё, — усмехается в мыслях Джено. — А он? А он — просто Кен…» — Просто нельзя, — повторяет На и тут же срывается: — Но, чёрт!.. Вы не представляете, сколько лет у меня ушло на то, чтобы говорить это так спокойно и уверенно! Года два, не меньше. Я сходил с ума без неё. Первый год я вообще не помню, как прожил, зашивался на работе, чтобы меньше думать о ней — и, наверное, привык. Потом нет-нет, но начал понимать, что так нельзя. Ты не должен жить кем-то настолько, чтобы когда этот человек уйдёт от тебя, не знать, что делать дальше. А когда это поймёшь, примешь, то увидишь, что жизнь не заканчивается после расставания. И да, подобное все говорят, но срабатывает только, когда сам всё осознаешь. Своим умом доходишь. Жить с кем-то, строить планы на будущее, постепенно идти к цели… это всё хорошо. Но только когда не всецело отдаёшься этому человеку. Потому что, когда уйдёт, то в твоём мире ничего не останется, он будет пуст, а сам ты будешь учиться жить заново. Этот пустой мир трудно заполнять, потому что всё у тебя перевязано со старым, всё напоминает и режет. Нельзя ставить свою любовь в центре, нельзя делать из неё смысл жизни. А я тогда этого не знал… Каким же я дураком был!!! Он взъерошивает волосы. Он говорит: «Поэтому я точно знаю, что не хочу кого-то снова любить». А Джено? А Джено только соглашается с ним, кивая на каждое слово. Так много вечности в глазах простившихся, не сбывшихся мечт. И, наверное, это то самое, что он просил, чтобы выгнать На из головы. Почти. На самом деле надеялся увидеть его, флиртующим с очередной красивой женщиной, чтобы разбить себе сердечко и обидеться тайно до конца жизни, но и честный разговор тоже оказался ничего. Хороший вариант, честно убеждает себя Джено. А главное — действенный. Теперь-то он точно знает, что его 0,1% из воображения законно не имеет права на существование. Какой же он дурак… — Поверить не могу, что я впервые смог рассказать кому-то о себе! — тихо, удивлённо произносит На. — Это потому что вам плевать на меня, — просто отвечает Джено. — Такой ход всегда работает. Незнакомцам легче всё выложить, чем кому-то близкому. Научно доказано. Научно доказано моим братом. — Что за вздор?! — тут же протестует На. — Мне не плевать на вас, что вы такое… говорите. Вы… мой помощник, я вам доверяю! Мы… вместе работаем, с-сотрудничаем. Довольно тесно, то есть… Ассистент!.. — Всё сказали? — выгибает бровь Джено. — Себе хотя бы не врите. Взрослый человек, а тоже ищете оправдания. На ничего не отвечает, а Джено заталкивает подальше желание, чтобы тот ещё немного поломался и врал ему. — Плевать не в прямом смысле, — вздохнув, объясняет Джено. — А в том, что я для вас не так важен, как, например, кто-то из семьи или близких друзей. Потому что моё мнение для вас не сыграет большой роли. А если есть и какое осуждение с моей стороны, то вы его не воспримете. Вот и всё. Это так… Или можно взять тот ваш аргумент, что я гораздо моложе вас, а, значит, не авторитет. Другими словами, я могу идеально выполнить работу, но с моим взглядом на жизнь вы бы не посчитались. — Это не так. — Вы сами это мне сказали, — пожимает плечом Джено. — Когда мы впервые случайно встретились. Я это помню. И даже если вы так не думаете, но за вас это говорит ваше постоянное… ну, когда говорите, будто я вам как младший брат и что хотите дать мне совет. Но я уже давно не маленький ребёнок, мистер На. — Ну в таком случае скажу, что я каждый день меняю своё это наиглупейшее предубеждение. Вот так просто и легко. Бессовестный, думает про него Джено, но не говорит такого вслух. Только смотрит, как На усаживается удобнее и затылком упирается в стену. Копирует. — А я наоборот… — говорит он тише. — Хотел бы быть ребёнком. Или подростком… Сижу и думаю вот, почему тогда не ценил эту простую жизнь, когда не нужно было ничего делать. Всё торопил, хотел быстрее быть этим самым крутым «взрослым», хотел быть похожим на отца. А сейчас? Но несмотря на все мои усилия, ещё есть люди, которым я нравлюсь. С последнего как-то оба легко смеются. С последнего Джено делает особую пометку — как верно. — Знаете, что такое превратности судьбы? — вдруг спрашивает На. — Когда я был последний раз в этой студии, то сидел на этом же самом месте, где мы с вами сидим. И тоже вечером. Курил вот эти самые паршивые и испорченные сигареты, писал заявление по собственному. А вот этими же спичками я сжёг своё последнее изделие, от которого был без ума. Мне очень нравилось придумывать это платье. Я долго его готовил, но тончайшая ткань прогорела в мгновение. Смешно. Как моё доверие. И сегодня, когда зашёл, то сразу же наступил на жемчуг. Помню, я решил сплести из него подобие передней части фаты и широких рукавов. Тогда мне это казалось гениальным, а сейчас что-то типа того нашумевшего помолвочного кольца, которое нельзя снять. Временная глупость, наделённая излишним прикрасом, короче говоря. — А почему столько лет был бардак? Это дань вашему мировоззрению? — Хорошее предположение, мне нравится, — смеётся На. — Но всё куда проще. Я очень и очень не любил, когда кто-то заходил в мою студию без меня. Все к этому заскоку привыкли. А ещё, наверное, не думали, что я всерьёз решил всё так резко бросить и умотать куда подальше. А потом не было времени: Донхёк обосновался на другом этаже, как я понял, Джэхён разорял и опускал фирму. А когда я снова вернулся сюда, то так и не смог перебороть свой страх смотреть правде в глаза. А сегодня… На поворачивается к Джено и долго-долго смотрит. Прочитать его никак не выходит. А ещё он не говорит, что именно «сегодня». — Когда я стал президентом компании, то меня все поздравляли, — смотря вдаль, говорит На. — А я тогда не понимал, чему тут радоваться, если теперь я уже не я, а чёрная такая, знаете, туча, состоящая из страха и злости. Но зато мой рабочий день стал длиннее и я могу больше успеть, ведь теперь я встаю в 3:30. — И в свои в свои 7:30 выглядите на 60, — копируя взгляд в закат, придуривается Джено. — Ходит легенда… когда-нибудь гордый мистер На Джемин прислушается к советам своих застрявших на экране айфона напоминаний, что у всех нормальных начальников рабочий день заканчивается в пять часов, и перестанет делать за других их работу. — Ну, как я уже сказал… мне некуда спешить. Что мне делать пораньше дома? Вы спрашивали, каково это иметь свой бренд. Боюсь, после моего ответа иметь его вам не захочется. Да и аскеза на нецензурные слова не даст описать нюансы во всей красе. — Да что вы говорите! — ухмыляется Джено. — Что-то ваша аскеза, кажется, уснула, когда вы очень яростном споре с господином Марк… маркетинговым директором на его заявление: «Я знаю людей, которые берут меньше» ответили, что знаете людей, которые берут в рот. На с совершенно невозмутимым видом копирует ранее озвученное «да что вы говорите». — Это была работа с возражениями уровня «Бог», — щёлкает пальцами Джено. — Я в восторге. Но, как говорится, это могли бы быть мы. — Вы меня с кем-то путаете, — твердит своё На. — О, и это тоже было! — радуется Джено. — От создателя: «Давайте поиграем в игру, я загадываю слово из трёх букв, а вы на него идёте». Честно, мистер На, я ваш фанат! Вы такой злой, когда вас все бесят. Самое гениальное даже записываю. А самые смелые прямо на совещании делают мемы с зигующим челом, вашим лицом и вашими словами. Что-то прям так сходу и не вспомню… наверное, между «Шах и нах, господа» и «В рот возьмите своё мнение». Время спать, Джено крутит время вспять — и вот он уже на том совещании. Это было поистине сильнейшее испытание держать лицо и не заржать, когда На разносил по полной их дизайнера. Маленькая Рюджин не знала, как ещё оправдываться перед огромной скалой мистером На за то, что не согласовали с ним цвета в макетах. Так проба не выполнять чужую работу (Марка) у На была провалена, а с лёгкой руки другого дизайнера — Йеджи — была поставка нового мема, ходящим и сейчас по рабочим чатам. «Иконки? Детальки? В пизду эту кашу! Смотрите, как лихо я градиентом ебашу». Сине-фиолетовый неон мистеру На оказался не по душе для промо. И очень жаль — Джено с Марком тогда впервые сошлись во мнениях (разочарованиях). Тогда же появился ещё один анонимный шедевр с куклой, поразительно схожей с Рюджин, и подписью: «Запомните! Чужое мнение создано для того, чтобы ебать его в рот». Наверное, На всё-таки вспоминает. Потому что засовывает куда подальше свою извечную самоуверенность и прикрывает глаза рукой. — Каждому указчику — за щеку. Джено совсем забывается и хлопает На по плечу так, будто это как минимум Сончан. — Точно, да! Вот как было! Теперь вспомнил. — Забудьте. — Вечер добрый, а я нет. — Чертёнок, живущий внутри вас, продлил аренду? — Да-а мистер На!!! Ну чё вы начинаете?! — Кто начинает? Я начинаю? Вот совсем нет! Да ни разу!.. Да вы… да я! Да я в вашем возрасте! Вообще… в-вон… уже предложение с кольцом делал и семью планировал! А не смешные картинки в интернете смотрел! Джено даже взвывает от безысходности. — О, боже!!! Мистер На, только не это! Я обещаю быть вашей бесплатной моделью, если вы перестанете говорить о женитьбе! — Опа! — На вскакивает с места. — Ловлю на слове! Жду вас завтра в полдень на этом же месте. Вот вам и «вечно молодой — вечно тупой». — Ну да… — в пустоту говорит Джено. — Я знаю себе цену. И сегодня я по акции. На его поражает сегодня. Без шуток. Особенно невообразимой скоростью к переменам: то плакался в плечо, то подловил и снова забрал приз. Втайне Джено им восхищается. Но то, что он свернул их настоящий мужской разговор по душам в какую-то клоунаду, Джено, конечно, не простит. Не-а, не простит. — Что вы там говорите? На долго не задерживается. Он уже вовсю хозяйничает, скидывает махом в коробку очередной мусор со стола — в общем, делает всё то, что не сделали уборщики. И Джено не может ему не помочь. — Говорю… что не смогу работать, пока среди нас находится этот урод. Джено расслабленно, на чилле, на похуях, особо не разбираясь, легко и просто скидывает в большую коробку какую-то статуэтку. — Ещё урод? — задумчиво чешет подбородок На. — Донхёк, вроде бы, все свои вещи унёс ещё сто лет назад… — Мистер На!!! Я про диван!.. Давайте перенесём зелёненький из приёмной сюда. — А этот — туда? — А этот… на помойку!!! А ещё я ну просто не смогу работать при таком освещении! Да и вы, кстати, тоже! Ну вы посмотрите, посмотрите, здесь как в склепе графа Дракулы. И пользуясь случаем, добавляет про неоновую контурную подсветку. — Надо же… как быстро вы освоились. Боюсь представить, как бы начали качать права, если действительно были моделью… Джено, перестав ходить по помещению и представлять будущие изменения, резко тормозит. — Что вы там говорили? Извините, не услышал. — Да так, мысли вслух… — мягко улыбается На. — Обдумываю, из какой ткани мне отшить воротник на удлинённую модель с глубоким и узким вырезом.