✧
— Чё-т как-то сильно меня ударила эта новость, — признаётся Джено, попадая под гипноз размеренного звучания двигателя. — Вы меня извините за выражения, мистер На, но этот препод вообще охерел заламывать такую сумму! Самому смешно от своей жизни, но посмеяться у Джено не находится сил. Вообще опустошенный. И На, будто что-то знает, предусмотрительно ведёт машину в полнейшей тишине. Но Джено в себя так и не пришёл и уже боится, к чему это ведёт. Боится, что он сорвётся, как только увидит Сончана, потому что… — Спекуляция, значит, так и продолжает процветать в вузах, — кивает сам себе На, не отвлекаясь от дороги. — И ничё с этим не поделать, — Джено закрывает ладонью глаза, устало вздыхая. — Но знаете… дело ведь не в преподавателе. Мой брат… он сам виноват, я просто уверен в этом. Сам подвёл к этой ситуации, сам нарвался, доигрался. Как будто я не узнаю!!! И прогуливает, и сплошные долги, и вообще конкретно так ругается с этим дедом. Вот и получил, сам во всём виноват. На усмехается так, будто что-то родное вспомнил. — Он у вас такой. — Придурок он, вот какой! — вдруг не выдерживает Джено и повышает голос. — Господи, знали бы вы, как я устал с ним! Это уже невыносимо!!! Он совершенно меня не слушает!.. На так резко тормозит, что Джено мгновенно теряет всю свою злость. Думает, что опять не заметил, не сдержался и ударил кулаком в панель Лексуса, а На тактично умалчивает и терпит его выходки. Правда, зарыться в пристыженность и самокопание Джено не успевает. — Приехали. Подозрительно странно, что На в таком приподнятом настроении. Но Джено тут же старается списать всё это на то, что На дилемма вовсе не кажется такой катастрофой. Ну да, куда уж ему, такому взрослому мужику, до осознания конца света в студенческой молодой жизни? — Мистер На… — выходить Джено не торопится. — Ещё раз вам большое спасибо за… ну, за всё это! И… я уже заранее у вас прошу прощения за… его поведение. Пожалуйста, не воспринимайте, что он ляпнет, всерьёз. Это всё неправда, а он как маленький ребёнок до сих пор!.. — Да не парьтесь вы, Джено! — и На вдогонку хлопает его по плечу. — Нормально всё. Я же понимаю, молодость, юность, все дела… С кем не бывало? Со мной не бывало, думает Джено. Вот только его не покидает чувство, что что-то здесь не так. Куда делся его серьёзный и деловой шеф и почему на его месте какой-то позитивно настроенный чувак? — Я серьёзно, мистер На! — честно пытается достучаться Джено. — Послушайте, он ведёт себя как… — О, я их вижу! На так легко отвлекается и вообще не слушает Джено. Выходит бодро из машины, и Джено ничего не остаётся, кроме как тяжело вздохнуть и последовать его примеру. Готовясь к худшему. И это совсем не о «сдаче» экзамена вместо брата, как было уже разок. — Вы только это, кхм… — Джено догоняет На. — Сильно не показывайте вида, что… ну, увидите в общем. Я до сих пор с ним воюю, он выглядит как дол… то есть… ну… на зубы блестяшки нацепил как дурак. В большой кофте как псих. Они заходят в студгородок через ближайшее общежитие. И что дорога от офиса до университета, что сейчас до главного корпуса — всё не откладывается в памяти Джено. Как ни пытался, так и не смог себя собрать, хотя головой понимает, что катастрофа-то на самом деле отменяется. Что нечего опасаться, что деньги есть, что сложный экзамен будет с горем пополам сдан, вот только… Вот только принять ещё раз, что Сончан подвёл, Джено не может. И пока он вопрошал свою внутреннюю вселенную, когда же всё это закончится, не заметил, что Сончан уже перешёл сразу в наступление. Вот так сходу — и обзываться. А На, усмехаясь, только коротко бросает: «Здравствуй, Сончан». И тебе здравствуй, Сончан. Правда, Джено поспорил бы, что за этим дружелюбно настроенным и расслабленным лицом скрывается желание дать ремня. Вот у самого Джено точно есть такие планы на будущее. — Ого, это вы?! — Ого!.. А это — вы. В сбитую картину мира Джено просачивается какой-то персонаж, которому не терпится завести разговор с На. Потихоньку всё встаёт на место, и Джено узнаёт в парнишке одногруппника Сончана и по совместительству ещё одного дурака. Вернее, дурака поменьше рангом, потому этот пацан, как-его-там, сдал этот ебливый экзамен на «хорошо» и особо больше не дёргается. Зато так восхваляется вдруг перед На… Платить на «хорошо» Джено бы ещё вчера подумал, но негативно настроенный Сончан накрепко отбил такую мысль. Негативно настроенный к На, придурковато одетый, с хамским поведением, неотключаемой наглостью и отсутствием намёка засунуть свою важность куда подальше. Джено же смог. Но понять, почему так не может поступить его брат, вообще не может. И это будит в нём бешеный гнев. Последние же тормоза сносит Сончан. — Ну и зачем ты алкаша с собой притащил? — не скрываясь, кривит губы Сончан. — Алкаш пиздатый! — возмущается, обижается одногруппник. — Алкаш… не… пиздатый… — шипит Сончан. Привычно закатить глаза он не успевает, Джено резко, не стесняясь никого, хватает брата за руку. Отводит на пару шагов сторону, а дальше злость не позволяет. Заполоняет весь здравый рассудок, заставляя уже нагнуть Сончана за шею до своего уровня и сорваться. — Какого хера ты творишь!!! Правда, это всё, что Джено может сказать. Все те «умные» и наставляющие на путь истинный речи, что он готовил в машине, внезапно пропали, испарились, исчезли и оставили после себя лишь неконтролируемое желание вправить мозги посредством рукоприкладства. Вот только Джено знает, что подобный способ на его брата не подействует. Да и уподобляться «некоторым личностям» из их семейства, что грешили таким, лучше не стоит. — Извинись быстро перед ним! — совладая с собой, вполголоса цедит Джено. Сончан пользуется заминкой и легко выпутывается из захвата. Как будто бы его что-то могло удержать… — Да не буду я! — морщится он, поправляя толстовку. Как будто бы она помялась, чёрт побери. Да и вообще этот прикид Джено сегодня и сейчас выводит из себя ещё больше, чем обычно. Так и хочется снова дать по шее, чтобы одумался, перестал дурить и выделываться своим юношеским дебилизмом. Но Джено… с братом не справляется. Опять. — К чёрту дань старшим, я младше — и всё! — Быстро, блять! — снова тихо, но рявкает он Сончану. — А то вылетишь из универа быстрее, чем… блять! Пошёл, давай!!! И именно в этом его ошибка. Он не в силах быть убедительным, сам это знает. Способен только злиться и ругаться. Но пока Джено был занят братом, На же обхаживал это пацан… И в мыслях, при взгляде на него, снова только усталое, заёбанное: «Э-э… да блять, как же тебя зовут-то, иностранец?» — Извините… — еле подходит и еле выдавливает из себя Сончан. — Мне очень жаль, что вы ал… — Слышь, а это тот самый богач твоего брата, про которого ты тогда говорил? Ха-а, а я реально думал, что ты пиздел!.. Если это был дружеский шёпот, то он оказался во всеуслышании. Джено впервые не успевает. И что странно, но теперь своего дружка осаждает Сончан. Но На вообще не кажется оскорблённым, и это единственное, почему Джено ещё держится, а не вконец хочет сдохнуть. Наоборот даже, его шеф с ещё большим интересом наблюдает за разворачивающими событиями, тщательно скрывает улыбку, но его выдаёт выгнутая в удивлении бровь. Кто бы мог подумать, что этому мистеру стало интересно, что о нём думает «мóлодеш». — А у вас реально свой бизнес? Не похоже, чтобы заискивающе, но пацан всё равно доставучий. Как по мнению Джено. На месте На он бы рявкнул, чтобы съебал с дороги, но тот лишь усмехается и копирует отфильтровано вежливо это туповатое «реально». — И как оно? Сложно? Я вот тоже после универа думаю, чем заниматься. Сейчас пишу биты, знаете, тексты там сочиняю, но вот родители это дело не признают. А вот у него читка крутая. Ответа На Джено не слушает. Он цепко следит за Сончаном, который… который действительно ведёт себя как обиженный ребёнок и готовится напакостить. Причину же этой обиды Джено так и не понял, не верит, чтобы настолько прошлые встречи повлияли. И опасения слишком быстро превращаются в жизнь — Джено даже не дожидается зачётки. — Строй свой бизнес, — под нос себе бурчит Сончан, роясь в рюкзаке. — Старые псы остаются без дел уже. На секунду повисает такая мёртвая тишина, что, кажется, будто шума машин не слышно. Но Джено смаргивает раз, переводит взгляд с братца на шефа — два. И дожидается — три. Без сомнений, в чью сторону был этот выпад. Правда, до сих пор без каких-либо видимых повреждений. — Музыка — храм, — согласно кивает На. — Ну а где уважение? Куда же лезть, не кроя башку. Мгновение — и Сончан прожигает На взглядом, превращая все свои движения в обозлённую резкость. Сжимает зубы резко, резко вскидывает голову, резко достаёт зачётку. А На даже не приходится поднять голову — взгляды невообразимо сравнялись. А Джено ещё боялся… чего-то там. Чего же в самом деле он боялся? — Все эти рэперы такие унылые. Джено возникает между Сончаном и На. И почему-то идиотом чувствует себя снова только он один, хотя петушится взрослый с малым. Но скорее это просто была неравная борьба между любителем клубняка дветыщдесятых и проповедником Floor 555. — Быстро читают — «б-б-б-б-б», — кривит морду Джено, толкая Сончана подальше: — Что это, блять, было?! С внятным ответом Сончан не находится, в последних попытках одаривая На таким же обнаглевшим и обозлившимся взглядом. Он вообще впервые со словами теряется, глотая воздух. Либо до сих пор думает на сложносказанным. Чем Джено и пользуется, тоже впервые радуясь хотя бы чему-то, что сегодня на его стороне. — А ну дай мне это! Он резко вырывает зачётку из рук оторопевшего Сончана. Но когда видит стёртую позолоту и на её месте красующиеся слова «аче я книжка», то без боя сдаётся под натиском нового приступа гнева. И снова всё выводит из себя, ни на что Джено больше не может смотреть спокойно. Остатков разума хватает только, чтобы снять с себя пиджак и пихнуть брату. Интересно даже, откуда у него такая манера? Или от кого? В дело вступает план «Ого, че нарядный сегодня такой? А мы тупые, придётся брать красивыми глазками». — Оденься нормально, блять! Не позорь меня. — Да кто тебя позорит-то?! Слова отказываются выходить адекватно, только выцеженные. Джено и сам давно их смысл не осознаёт, он не отвечает больше за них. Как и не понимает, почему прицепился к младшему брату, почему не может принять его стиль самовыражения, почему его всего трясёт от неподчинения. Почему он не может спокойно смотреть на проколы в ушах, новоявленное кольцо в носу, татуировку с цепью на шее, спортивные и не соответствующие учебному времени шмотки… И просто куча других «недостатков», не выписывающихся в рафинированную выдержку Джено. Но добивающей, почему-то, стала цепочка, а не, например, свитшот с красными змеями. — Снимай эту херню, не беси меня. Может быть, Джено перестарался. Может быть, он слетел с катушек. А может быть в Сончане тоже проснулась совесть, но в любом случае он впервые повинуется без брыканий. — Верну, когда вести себя нормально станешь, — цепь теряется в кармане брюк. — А теперь веди меня к этому своему, как его там, блять, ну ты понял!.. Жопу твою надо до выпуска здесь ещё продержать, зря я, что ли, деньги свои трачу на тебя?✧
— Ну извини меня, а? Пожалуйста, прости-прости-прости!.. Кто бы мог подумать, что пожилые экзаменаторы способны принимать до самого вечера? Джено бы не подумал, точно. Но этот дед наверняка вывозит всё чисто на своей вредности и педантичности. Даже Джено, с его врождённой изворотливостью и способностью хотя бы что да откладывать в памяти с лекций, никогда не задерживался в университете допоздна. На это, однако, были причины — он слишком ленив, чтобы тратить время. Поэтому сейчас на его памяти никак не наскрести моментов, когда он крупно проёбывался в учёбе. Да, было тяжело, да, было сложно. Но всё равно он как-то легко закончил и выпустился, всё всегда успевал… Но почему Сончан так не может? — Я реально всё понял и больше так не облажаюсь! Последняя мысль накрепко засела в голове Джено. За последние часа три так точно. Он её крутил и крутил, повторял, вопрошал неизвестно кого, прекрасно осведомлённый, что это всё — в никуда. Но всё же… почему Сончан не может быть как он, как Джено? Хотя бы на время сессии собрать свою волю в кулак и поднапрячься? Ведь можно же отказаться от всего привычного на месяца-полтора и постараться? Но нет. Сончан так не делал. Чем злил Джено и конкретно сводил с ума. — Слушай, ну подожди ты, а! Даже я так на тренировках быстро не бегаю. У Джено в голове — только бы побыстрее свалить из этого места. И неизвестно ещё, хорошо это или плохо, но коридоры главного университетского корпуса он заучил не хуже своих. Правда, и это не помощник совладать с собой, когда разговаривать с братом совсем не хочется, а как бы надо. — Не туда идёшь!.. Запоздало всё-таки Сончан предупреждает — действительно еле поспевает по лестнице вниз? И скорее Джено больше по привычке путает белые большие двери бухгалтерии с выходом из здания, но это не спасает от столкновения с каким-то мужиком. Особо не разбираясь, не всматриваясь, Джено и его посылает нахер, вежливо прося «съебать с дороги и дать пройти». Пройти ему почему-то упорно так и не дают, а ненужный Сончан ещё и тянет в другую сторону. — А мне тут краткий экскурс прово…дили. И Джено сам себя не узнаёт: что с ним делает агрессия, раз теряет рассудок и самообладание, оставляя животную узколобость? На каких-то непонятных инстинктных двигателях тело продолжает работать и гнать вперёд, хотя цель Джено уже не помнит. Очень хочется выместить злость на ком-то, но Джено сгоряча выбирает стену. Но и это ему не дают сделать: за руки хватают, вытаскивают куда-то из полутёмного коридора, что-то говорят, говорят, говорят… убеждаю ещё. — Слушай!.. — наконец, выпутывается Джено и обращается к первому попавшемуся: — Отъ-е-бись! По-хорошему тебе говорю… заебал вконец, проблемный. Он точно хотел что-то сказать ещё, но как-то внезапно и плохое освещение отступает, и Сончан, способный скрутить Джено, тоже пропадает. И совсем некстати перед Джено почему-то мистер На… Про которого напрочь вылетело из башки, стоило Джено встретиться с Сончаном. — А я всё ждал, когда же услышу и от вас такие слова, — смеётся На, ни разу не задетый. И уже его хороший настрой не помогает Джено. Бесконечная агрессия, как оказалась, не может быть бесконечной. Но её заменил нескончаемый стыд за себя. — О, господи!.. — всё, что может сказать на выдохе Джено, хватаясь за голову. Сейчас бы сесть на этот холодный пол, закрыть глаза, приложиться лбом к не менее тупой стене и попросить вселенную не шутить так больше. Джено слишком устал, его накрывает внезапной пустотой полностью, заставляя растерять все нормы своей этичности. — Ну, как всё прошло? — тем временем спрашивает На, всё такой же собранный и деловой. — А то не очень получается сообразить, один довольный, а другой… Он не договаривает, но Джено всё-таки понимает. Да, он немножко «того». Другой, ага. — Ой, да круто ваще! — тут же довольно отмахивается Сончан. — Джен с дедом поговорил, а тот, представляете, оказывается фанат ваших платьев. Ну, не он, вернее, а его жена… Но не суть! Обожает, обожает! А как про личную скидку в вашем магазине услышал, так без проблем мне всё закрыл. Джен договорился, круто, да? Красавчик, а! Остановить этот язык Джено не успевает. Достаточно было только посмотреть на сменяющееся удивлением лицо На, как Джено мгновенно плохеет. А, может, и не плохеет. Он вообще не может дать нормальную оценку своему состоянию, скачущему от сгорания со стыда, агрессии на брата и выставления себя в худшем свете при На — да куда уж больше-то? Очень так хочется попросить брата болтать поменьше. Но Джено, обессилев от перегрева эмоциями, только выходит из университета и, не дожидаясь никого, тащит своё бренное тело. Единственным маяком в этом чужом месте для него оказывается машина На, но и тут Джено хочется взвыть. Правда, уже дошёл до неё, ничего не поделать. За сегодня он слишком много пользовался добротой своего начальника, теперь страшно думать, чем это откликнется. Хотя, не уверен, что будет что-то отвратительнее, чем сегодняшний день. «Чем платить? — мысленно допрашивает себя Джено. — Будь в другом настроении, неиронично бы шутил про натуру. Но теперь и на это как-то откровенно похуй». Он стоит на улице и засматривается на яркий оранжевый закат, клянётся, что мог бы вечно так. Стоять и не двигаться. Но что-то всё равно его дёргает обернуться и задуматься: чё это Сончан застрял с шефом? В любой момент это бы очень насторожило Джено, но сейчас он так же безучастно смотрит, как вдали На резко впихивает какие-то бумаги оторопевшему Сончану. Больше не кажется таким добрым, и Джено, мысленно выдохнув, уже знает, что предъявил На. Никак счета, он прекрасно видел длинные чеки… Но честно… Джено обещает себе разобраться с этим завтра. Завтра. Со всем завтра. А сегодня он хочет побыстрее выловить Сончана, выловить такси и покинуть этот день. А ещё неплохо было бы извиниться перед мистером На… Но в мысли Джено с вечерним ветром доносятся обрывки слов. — …не должен знать. Я надеюсь, мы друг друга услышали? — Услышали. Эти двое на крыльце особо не задерживаются, и Джено наблюдает исключительную картину: как приближается к нему Сончан с насупленной рожей и как На снова доброжелательно улыбается. И… о, господи, как же Джено херово перед ним! За себя. — Ну, — На опять приободряюще хлопает Джено по плечу. — Чего стоим, кого ждём? В очередной раз Джено хочет его «непробиваемости» от жизненных ударов и непрогибаемости под эмоции. А осталось только умение коротко отвечать. — Такси. С чего-то и этот ответ На не устраивает. Джено устал его не понимать. А ещё ждёт, когда наступит тот самый лимит на щедрость. Но ждёт, опять каким-то неведомым образом оказавшись на переднем. Снова не смог отбрехаться от На, а тот и рад настоять на своём — довезти до дома. Джено уже просто интересно, как На не надоело? Что им движет проявлять такого рода помощь к, казалось бы, совершенно незнакомому человеку? Но когда-нибудь и это закончится, как заканчивается получасовая поездка. Не то чтобы Джено и сейчас заметил стремительно пролетающее время… но он впервые после университета обратился к Сончану, цедя слова «валить домой». — Ну, хотя бы не кроешь, на чём свет стоит, и то уже хорошо. Прогресс. На говорит сразу, как только Сончан вылетает из его машины, рассщедрившись на «досвиданья». Джено следовать за братом не торопится. Ему надо как-то извиниться перед На, поблагодарить, что-то, но сказать, а не молчать. Не сидеть и не слушать ритм, который На в полнейшей тишине вечера мягко отстукивает пальцами по рулю. — Заслужил, — отвечает Джено, но не то, что действительно хотел. — Это, конечно, не моё дело… — начинает осторожно На. — Но вам не кажется, что вы слишком строги к нему. Ребёнок ведь ещё… если так подумать. Много не знает, не знает этой жизни. А вы не даёте самостоятельно обжечься. — Не кажется, — хмурится ещё больше Джено, снова чувствуя подступающую злость. — Если бы я был действительно строг к нему, подобного… Он опять забывается и взмахивает рукой. Спасибо, ничего не бьётся. — Подобного бы не произошло, — более тише отвечает Джено. — Но он меня совсем не хочет слушать. — А у вас и планы на его жизнь расписаны? Знаете, как ему жить? — Да! — как срывается Джено и резко поворачивается к На. — Пока я во всем его обеспечиваю, пока я за него плачу, да, я знаю, как ему жить. Будет сам работать, будет делать, что хочет. Но сейчас за него отвечаю я. — Ох, как!.. Вот сейчас сразу плюс двадцать лет себе накинули. Не знал бы ваш возраст, точно подумал, что вам как минимум душных пятьдесят. На вообще не стесняется и откровенно смеётся со своих же слов, но с Джено такое вот не прокатывает. И не думает он, что когда-либо пройдёт такой номер. — С-спасибо… мистер На, — пытается ровно говорить Джено, но рукой уже открывает дверь. — За всё!.. За то, что помогли. На этом остановитесь. Правда, большое спасибо, я-я… З-завтра! Всё остальное завтра… голова уже вообще не работает, много лишнего могу наговорить. Я думаю, мне поэтому пора. Он буквально вываливается из машины — вот как ощущает перепады температуры. Вечерний ветер нисколько не приводит мысли в порядок, но точно открывает новые желания. И так Джено совершенно точно понимает, что не хочет домой. Вообще больше не знает, чего он хочет. Возможно, вот так стоять на ветру, чтобы вынести из себя все мысли. Возможно, что-то ещё, но только не в одних стенах с раздражителем. Его минутной заминкой пользуется На, следом вылетая из машины. — Джено! — догоняет его На. — Ну извините, это не то, что вы подумали! Я не хотел вас оскорбить!.. Э-э, глупо-то как вышло… Он как-то неловко взъерошивает волосы, и Джено ничего не понимает. Что это с На? Почему не едет домой, а тратит время… здесь? — Да нет, мистер На… — устало опуская руки, произносит Джено. — Всё нормально… в смысле, я знаю, что вы правы. И я прекрасно знаю, что уже излишне опекаю его, но… тут другое. И мне это очень не нравится. Он меня буквально убивает своими поступками. — Что другое? — хмурится На. — Он обманывает меня. Джено, чувствуя потерю опоры, прислоняется спиной к машине. — Обманывает, тратит мои деньги, которые я давал для новой формы, покупает всякую херню! Честно! Тратит на что попало… Но это всё ладно, я так-то понимаю, что, ну, хочется хотелки. Я тоже частенько покупаю то, от чего можно было воздержаться, но… Ладно-ладно! Можно и на эту дурацкую татуировку временами выделить деньги… Но я терпеть не могу, когда он врёт. Врёт напропалую. Джено почти говорит: «Я так больше не могу», но вовремя останавливается. Что он не может-то в самом деле? И это действует отрезвляюще. Не нужно тут перед На ныть и жаловаться. Правда, тот аналогично, видимо, не считает. — Ну-у… теперь я на полных правах свидетеля должен знать, что у вас происходит, Джено. И На говорит это таким тоном… что Джено снова сдаётся. Никак, ну никак он не может сопротивляться странной силе, что заимел На над Джено за время их «делового» сотрудничества. Такая необъяснимая и своеобразная доброта, способность успокоить одним своим видом и показать, что мир-то не рухнул в самом деле. Как будто говорит: «Видишь, я могу стоять? И ты сможешь». — Уже поздно… Джено, смаргивая наваждение, еле заставляет себя перестать давить слабую, но всё такую же глупую улыбку. Говорит что-то, чтобы не молчать, но совершенно себя не слышит. Настрой На временно сбивает с курса на агрессию, и Джено даже будто бы легче выдыхает. Он стоит, прислонившись к чужой машине, ему плевать, что ветер хлещет только так. Мистера На же, видимо, совсем не греет мысль, что на дворе лето. Он всем своим видом пытается избавиться от такой полюбившейся Джено тишины. Кидает выискивающие взгляды на дома, ёжится от ветра и прячет руки в карманах брюк. Совсем не заинтересован, как Джено, чтобы наблюдать за удивительно фиолетовым небом. — Что, даже не пригласите меня на чашечку кофе? — усмехается На в своих намёках. — Должен же я хотя бы как-то отблагодарён за… Вы так не думаете, Джено? Вот только его слова мгновенно возвращают Джено цепочкой мыслей к дому — не помогает даже фирменная игра бровями в стиле На. А там недалеко и ко всему, что сделало его день. Сделало выматывающим и убивающим. — Не… думаю, — морщится от мыслей Джено и ещё раз уточняет: — Не думаю, что вообще хочу сегодня возвращаться домой. Потому что если я приду, то увижу брата. А я в последнее время как его вижу, то у меня бешенство включается. Я такой скандалист, знаете… На смотрит в пол, качает головой, пряча улыбку. Джено тоже пытается понять, чего тот нашёл такого интересного в асфальте. Пытается высмотреть, но ничего не выходит. Не выходит, кроме расслабленного желания растрепать по ветру всё подряд, что мучает именно его. — Знаете, я… Джено так и не договаривает, что «он». Усмехается только сам себе и передумывает начинать с остановки. — Лишнего накатил на этого преподавателя, — от воспоминаний бесконечно стыдно. — Думал, что тот вконец обнаглел, а на деле… Нет, я конечно знал, что и мой братец не идеальный, но чтобы настолько!.. Жаловался, что ничего не успевает успевает — я предложил купить эти лабы и прочую лабуду. Чёрт с ними… Жаловался, что не сдаст и нужно бы чем-то типа задобрить, — я говорю, заплатим, без проблем. Снова. А сегодня приходим… вернее, прихожу я, потому что Сончана препод за этот год знает только по аватарке. Честно, я чуть с порога не начал гнать, мол, почему он меня валит, у меня же всё для сдачи есть. Оказалось, что нет. Ничего нет. Этот придурок ничего не сдал, потому что ничего не купил! Не-ет… в смысле он купил… но не то, что нужно. И… ну, вы в принципе видели сами, что он купил. Так легко распоряжается, будто всё просто так достаётся! За красивые глазки. Это не!.. Невозможно! Я не знаю, как мне дальше… Уже не выв!.. Джено настолько распаляется, что не чувствует границ. Он расходится и расходится в словах, вываливая всё наружу, что не сразу соображает, почему замолчал. По инерции ещё говорит какие-то несвязные слова, но уже причину теряет. Что-то изменилось, он больше не чувствует обжигающего ветра. Только что? Понять слетевшим разумом — трудно. Мир как-то внезапно падает в пропасть. — Ну, всё-всё… Хватит… Сначала возвращаются слова. Потом Джено может разобрать, что принадлежат они совсем не ему. А через пару невообразимо долгих, отдающих тяжестью секунд он слышит до боли знакомый, тихий и хриплый голос. И это отрезвляет. На его крепко обнимает, прижимает к себе, гладит по спине и говорит что-то, что по его мнению должно успокаивать. Но для Джено это немного срабатывает в другую сторону: он в недоумении. Он в непонимании. Но стоит отдать На должное — его методы срабатывают, но и тут не потому, что он гениален. Просто объятия… это настолько чуждо Джено, что до сих пор от самых близких немного корёжит. Он не чувствует, что может в отдачу, поэтому и чужие сопереживания сложноваты в трактовке. Он потерялся в той границе личных границ, что решил вовсе не пересекать. А уж с На… Именно собственное неумение различать сейчас не позволяет ответно вцепиться и спрятаться в чужих объятиях. Как бы Джено себя не винил. Как бы не уговаривал, что после, когда отпустит, он будет безгранично жалеть об упущенной возможности. Но правда. Сейчас он не в силах. Никак. Поэтому стоит с опущенными руками и думает не о том, что На ему с чего-то сопереживает. Джено думает только о том, как невежливо всё это выглядит с его стороны. Видимо, и На, наконец, не видит отдачи, поэтому отстраняется. В шаткий контраст своих первых и резких решений — медленно и осторожно. — Ну?.. — похлопывает он Джено по плечу и легонько сжимает. — Ты как? Упрямо ищет ответный взгляд, а Джено и не уверен больше, что сможет ему честно посмотреть в глаза. Снова. Этими самыми плечами Джено неуверенно ведёт. И На неправильно расценивает этот «знак» — убирает свои руки. — Тогда у меня есть предложение, — странно, что он до сих пор не потерял оптимизма. — Предлагайте. Зато отчуждённости в голосе Джено больше не наблюдается. Её заменила какая-то выцветшая эмоция, названия которой пока находится. — Тогда предлагаю ко мне, — улыбается На. Джено честно не понимает. — Зачем? — прямо спрашивает он. Чем вызывает ещё одну снисходительную улыбку у На. Именно такую, от которой у Джено раньше колени подкашивало. Сводило. — Так вы же сами сказали, что не хотите сегодня домой? — уточняет На. — В таком случае и предлагаю сменить обстановку. Переместиться в более тихое и спокойно место… что-то типа, дайте-ка подумать… О, мой домашний бар! — Для чего? — хуже тупит Джено. — Не совсем вас понима… На весьма красноречиво щёлкает пальцем себя по шее. И тогда да. Джено понимает. Правда, это действует куда хуже, чем внезапные «обнимашки». Потому что буквально за доли секунд в голове Джено проносится весь сюжет. И он в полной уверенности, что это будет не лучше, чем опьянеть от пары стаканчиков пина-колады на корпоративе. Попросту говоря, в худшем случае вполне возможно, что Джено слетит от градуса и всё закончится тем, что предложит На отсосать. Потому что в лучший исход он не верит. Хотя «чувств» больше не ощущает. — О, нет, нет, нет, мистер На!.. — энергично выставляет Джено руки в протесте. — Точно нет! — Да почему нет-то? — вдруг как обижается На. — О, господи! Только не пить с начальником!.. — Не вижу причин так остро реагировать. — Нет, мистер На. И не… вот не надо! Тот настолько ярок в своих эмоциях и убеждениях, что Джено начинает осторожно ускальзать из-под его внимания. Пытается отнекиваться, протестовать, но все его отговорки слабеют с каждой секундой. Он пытается не поддаваться этим уговорам На, не слушать его всегда внушающий голос, не смотреть в его упрашивающие глаза. Потому что знает: в конечном итоге он снова оказывается сдавшим позиции, а На — выигравшим. Настоявшим на своём. Противостоять ему — что-то за гранью возможного. Джено точно не способен. Или пока не научился. И снова будет нечестным, если скажет, что по-настоящему когда-то хотел научиться. Потому что в глубине запрятанных желаний ему по нраву сдаваться На — и на этом всё. Как показала практика, все разы в своём своеобразии были чем-то увлекательным, но не поддающимся адекватному объяснению. Чего стоит этот костюм… — Ладно!!! — вдруг повышает голос Джено. — Только прекратите упрашивать… я этого терпеть не могу. Так уж и быть, из двух зол выбираю лучшее. ✧ Если бы Джено не знал своего шефа, то без сомнений поверил, что тот его клеит по полной. Но Джено достаточно знал На, поэтому все подобные сомнительные предложения обламывались о стену. У На не было от слова совсем никаких задних мыслей — только уважение и чувство благодарности за выполнение рабочих обязанностей. И если в первые месяцы этого тесного делового общения Джено ещё на что-то надеялся, то после нескольких вопросительных, непонимающих взглядов На на некоторые действия перестал. Переставал. Это были безумные качели, потому как дурацкие сломанные надежды после восстановления снова желали разбиться о стену равнодушия. И поначалу Джено даже грешил — винил На в его флиртообразной манере общения. Но ровно до тех пор, пока не узнал его ближе. Вернее, побочный эффект от работы среди большого количества красивых женщин-моделей. И в какой-то степени Джено его понимал, но… но жадность и желание бесконечного собственничества никак не подыхали до конца. Всё это Джено выучил в тысячный раз. Ещё больше — проиграл в мыслях как мантру. Он повторял себе это в машине, зарывая намёк на настроение ещё глубже. Он держался за эти мысли, проходя привычно в огромный, но бесконечно скучный дом На. И совсем не напрягает даже то, что теперь здесь есть комната, где Джено спокойно селится перед совместным отлётом в командировки. Лишь только поселившееся твёрдое мнение — это лишнее. Правда сам На так не считал. И не жадничал. — Я всё же считаю, что это… лишнее. Джено твёрдо отказывается от протянутого ему стакана с виски. На прямо так, с порога — и пошёл первым делом к своему бару. В зубах пробка, в руках умело умещается два стакана и початая бутылка. И, назло эгоистичной натуре Джено, На больше не берётся его уговаривать. Неразборчиво произносит что-то недовольное, и только после удосужился выплюнуть эту несчастную пробку. Он больше не делает вид, что полностью занят чужими проблемами — его привлекает только стакан с виски. А Джено с чего-то действительно задевает это брошенное без интереса «чёрт с тобой, зануда». И очень сильно задевает. Наверное, он хотел, чтобы На ещё поуговаривал его, хотел поломаться… как оказалось, терпение у того тоже не вечное. Особенно когда понял, что звал напиться «зануду». Но сильно оскорбиться у Джено не выходит, как бы не старался. Он ведь знает себя. Поэтому гордо удалиться на второй этаж в комнату для гостей тоже не спешит. Его как-то внезапно привлекают знакомые старые распечатки из финотчётов, которые в беспорядке валялись на журнальном столике. Так в стиле На… Джено даже не задумывается, откуда в нем появилась энергия. Но он упрямо устраивается на диване рядом с На, только не в качестве собутыльника. А хочется очень занудно повозиться в цифрах, скучно пересчитать суммы в смертельно одинаковых табличках, беспонтово увязнуть в поисках чужой ошибки в расчётах… Завидев, как Джено уверенно перебирает бумаги, На обессилено взывает. — Что? — выгибает Джено бровь. — Да нет… ничего-ничего, — бесцветно усмехается На, снова прикладываясь к стакану. — Раз хотите, то… пожалуйста! Вот даже слова не скажу. Делайте, что хотите. Флаг вам в руки. Джено — ноль внимания на его насмешки. — А вам надо меньше пить, — привычно напоминает он, не отрываясь от своего увлечения. Конечно, так легко искать чужие ошибки, когда своих — сотни. — А вам не помешало вообще выпить. На расслабляет душащие пуговицы рубашки и откидывается на спинку дивана. Джено даже смотреть не надо, воображение привычно дорисовывает эту загорелую кожу на шее с проступающими венами, дёргающийся кадык, когда он пьёт, и… Но больше как-то не цепляет. Невольно он даже проводит параллель: это как оказаться среди моделей. Поначалу классно, интригующе, красиво и вообще невообразимо, а потом… Пресыщение. И плевать уже на всё, видел тысячу раз, в тысячу первый — не цепляет. — А давайте… — не отрываясь от сомнительной строчки с суммами, задумчиво произносит Джено, — вы не будете навязывать свои предпочтения… — А давайте без «давайте»? — Мистер На… — не выдержав, закатывает Джено глаза. Он точно собирался что-то добавить про «детский сад», но внезапный интерес со стороны На не делает это главной целью. Тот подаётся вперёд и звонко ставит стакан на низкий столик. И Джено не может не обратить на него внимание. — Давайте перейдём на «ты». На как оглушает подобным заявлением. Потому что до Джено долго доходит, он снова не в силах правильно обмозговать, не растрачивается на настоящие свои желания. Но в то же время он настолько не удивлён, что думает — это прекрасно, как работает его бесчувственность. — Мы уже довольно долго… сотрудничаем, — подбирает слова На и сразу же бросает это дело: — Чёрт! Да не так! Ты, мистер Ли, столько раз спасал мою задницу, я вот точно тебе говорю!.. Серьёзно, не удивлюсь, если окажется, что за всю жизнь меньше сказал «спасибо», чем тебе за всё это время, что у меня работаешь. Да и признаться, вот здесь у меня уже сидит эта официальность!.. Зови меня просто Джемин. Он резко прерывается, чтобы сделать характерный жест. Джено даже не смотрит. Он больше сосредоточен на поэтапном прочувствовании, что с ним делают не слова На, а что в них кроется. И что за ними последует. — Я же не сверхчеловек какой-нибудь там, чтобы требовать беспрекословного исполнения. Я совсем обычный, такой же как и… Вы, наверное, хотел На сказать. Но Джено поскорее перебил его. — Не думаю… — голос предательски ведёт, — что это хорошая идея. Последние слова он говорит, уже совсем скрываясь взглядом от На. Делает вид, что безумно занят, изображает активную деятельность, а по факту мысли начинают смешиваться. Джено опять мечется меж двух огней: не слишком ли он груб по отношению к начальству и не воспринял ли На это и на свой счёт? Настолько начинают просыпаться какие-то неведомые мысли, что Джено прощается, не успев нарадоваться отсутствию эмоций. Хочет видеть На, но не может даже пересилить себя и украдкой глянуть на него — всё кажется, что поймают с поличным. Но Джено всегда поступал так, как диктовал ему разум. Просто не мог не поступать. И знал, что в этом его главный минус. — Хм, вот как… — усмехается На и, кажется, теряет интерес к своему предложению, не встретив поддержки. Лишь только догадками, дорисовыванием по звукам Джено знает, что На обратно откидывается на диван. Стакан снова в его руке, виски заполняет повторно. Не добившись какого-то ответа, но всё так же оставшись при своём решении — в этом весь На. И Джено уже знает, что через день или два сам отойдёт, сам будет относиться ко всему проще, возможно отключит свою деланную вежливость — и случится переход на «ты». Но сегодня он зануда. Как выразился На. И именно это главенствующее занудство помогает ему справиться с собой. Помогает не зацикливаться на На, помогает забыть о его существовании где-то рядом в этой огромной гостиной, помогает выпасть из реальности и погрузиться в холодные расчёты. Экономика всегда отрезвляла, Джено помнит. А монотонное отстукивание по кнопкам калькулятора создавало собственное звучание. Дрессировало. Но когда по прошествии получаса или больше — сам не знает — он поднимает голову, будто проснувшись, то чарующий эффект пропадает. В опустевшую на мысли, но забитую цифрами голову словно вихрь врывается жизнь. Это как включить передачу сотовых данных и попасть под поток уведомлений, так и Джено настигают забытые детали. Может быть, уже и далеко за полночь, а, может быть, просто стемнело рано, но в доме — душная тишина. В глазах — боль от напряжения и искусственного компьютерного света, в теле — немая, ноющая просьба пошевелиться. И когда Джено потягиваясь, разминает затёкшую шею, то попадает под понимание. Понимание, что он не у себя, что он дома у На, что творит какую-то неведомую херню, сам себя не понимает. Сознание словно поддаётся резкой перезагрузке, а мысли — смене ценностей и предубеждений. На какое-то время посещает даже испуг, но когда Джено всматривается в темноту и замечает уснувшего На, то будто бы и отпускает. И уже мысль, что он один в этом доме не спит, как развязывает руки. Слабое освещение, отпущенные домработница и охранник, вообще вечернее время только этому способствуют. Джено разрешает себе хотя бы в этот момент, когда двигается ближе к На, не врать и не притворяться. Он садится рядом, но всё равно не близко — отпустить себя до конца не может. Садится так, чтобы видеть, но не быть слишком слишком. Садится, чтобы думать. Он хотел бы устроить голову на спинке дивана, повторить в точности за На, который так и не выпустил стакан из пальцев. Но Джено не может — личные границы для него всё, и это совсем не о На. Вместо извечно рисуемых воображений Джено поступает разумно — как он считает. Мягко забирает пустой стакан и тихо ставит его на стеклянный столик, а дальше вновь деланная пустота. Пустота в действиях, когда просто прямо сидит на краю дивана. Пустота в глазах, когда даже не всматривается, не скользит взглядом, а просто прямо смотрит на На. Просто и прямо. Представляя, что можно сделать, когда На даже не подозревает, какие мысли живут в голове Джено — что-то в стиле хочу тебя распять или шесть. Он мог бы сейчас запросто преодолеть эти безопасные полметра, наклониться и поцеловать, всё равно На ничего не узнаёт. Мог бы сделать, что угодно, не чувствуя по-настоящему прежних желаний, но помня их след. Но Джено только вздыхает, отворачиваясь. Это бесполезное разглядывание не приносит ему ничего, кроме полосования души и разложения себя на составляющие рефлексии. В такие моменты даже в нём, обделённым творческим началом, просыпалась некая тяга вынести душащие мысли куда-то в «заметки». Он хотел это написать, чтобы избавить себя от огромного количества мыслей, посвящённых одному человеку. Человеку, которому, как оказалось, совсем нет никакого дела до Джено. Эта фраза, это «нет никакого дела» режет и режет по живому, проходится по старым типа ранам, но Джено не перестаёт прокручивать её каждый раз вновь и вновь. И его слова включаются с какого-то момента, продолжают играть, Джено даже не берёт паузу. Он лишь развивает эту мысль: »…в моей голове тоже перманентно, не нанося вреда, но и не принося пользы, живёт человек больше полгода. Я не добиваюсь его, я не прошу быть со мной, но… мне бы хотелось. Единственные разы, когда этот классный образ не вклинивается в абсолютно любые бытовые мысли, не заставляет представлять неисполнимое будущее, — когда голова забита работой. Но если и забыться в работе, то математические вычисления беспардонно вытесняют собой тёплые объятия во сне. А этого я уже никак отдать не могу. Должно же быть у меня хотя бы что-то?» Джено честно признаётся себе: все прошлые попытки забыть На не были настоящими. Делал вид, что у него получается, уговаривал себя, что не думает о нём, но всё равно ведь в глубине души оставалась потайная мысль, которой только дай волю — возродит всё из муляжа пепла. Она всегда побеждала своим аргументом — На ничего не узнает. Да и даже если узнает, то миллион сомнений, что отнесётся серьёзно, а не просто посмеётся и посоветует бросить дурить. «В какой-то момент твоё невозможное желание обладать взрывается тем, что ты от бессилия думаешь: „Найди себе уже кого-нибудь, стань чьим-нибудь, чтобы я не имел на тебя прав официально”. И ты веришь, что это вмиг спасёт тебя, выбросит все посторонние мысли об этом человеке, но… Но как бы не так! Особенно когда с утра пересекаетесь по пути на работу, а он выходит из машины вместе с коллегой