1
Джемин отставляет камеру. Казалось бы, только поймал удачный кадр, только настроил фокус, как тут Джено вновь пробрало на смех. — Слушай, ну соберись, а! — не выдерживает Джемин. Но в его голосе нет строгости, и от этого тоже Джено не может успокоиться. Серьёзное лицо больше не выходит, уголки губ начинают подрагивать, если надо продержаться больше пары секунд. А с Джемином только много, но никак не пару секунд. — Прости-прости!.. — поспешно умоляет Джено, закусывая щёки изнутри. Для эффекта складывает ладони в притворно-молящем жесте, но все его попытки тщетны. Ему весело, ему легко, ему ни в какую не получается приручить себя и перестать кривляться. Даже сейчас. Когда вроде бы сделал лицо, расправил плечи и встал ровно, но в последний момент башню снесло, а в raw-формате красуется снимок с пальцами peace. Или он ими щёлкнул?.. Сам себя не помнит, он только зависает над тем, как слабо смеётся Джемин, просматривая фото. И кажется, сдаваясь. — Чёрт с тобой… — тихо произносит он, усмехаясь. Кажется, планшет со всеми составляющими образ полюбившегося костюма не выйдет. И кто знает, что случилось… Может быть, надо было начинать снимать с него, а не с пиджака на голое тело, может быть, Джено порядком устал позировать для первого раза. А может быть он хотел бы сам запечатлеть этот момент, когда Джемин с фотоаппаратом. Как он сосредоточен, как он видит только картинку, как он не смотрит на Джено, как его разум где-то не здесь… — Окей, перерыв, — вздыхает Джемин, оставляя камеру. — Я хочу сегодня закончить, потому что со следующей недели мне будет не до него. — Так говоришь, будто новая коллекция — твоих рук дело, а не нашего гения. — Мне надо быть в курсе всего. — Зачем? Ты же сам доверил подготовку Минджон и сказал, что она — про. Она то, она сё… И показ в отеле устроила, и звезду какую-то тебе пригласила петь — ну полная рекламная кампания! Джемин коверкает слова: — Так говоришь, будто я умею стопроцентно доверять. Джено, наконец, сходит с этого импровизированного пьедестала. Абсолютно без разницы, что ноги как негнущиеся, его интерес — посмотреть снимки. Но до этого тоже не доходит. Какая-то незначительная затерянность в мыслях по пути, случайный взгляд в сторону, а потом, поддаваясь порыву, он сам наводит объектив на Джемина. Если прошлые события и чему научили, так это не терять возможности — разбираться будет после. А запечатлеть не только в памяти, но и в цифре, как Джемин увлечён законченными костюмами, Джено не упустит.2
Расстояние между нами — всего несколько сантиметров. Я хочу, чтобы ты уступил, я хочу, чтобы ты сдался. Слабость между нами, между нами напряжение. Я хочу поддаться, и плевать, простят ли меня.3
— Чего собираешься делать? — ленно, мягко произносит Джено. Он еле держится, чтобы прям не хлопнуться лбом в этот стол и уснуть. Сам не понимает, почему так устал, но клонит в сон неимоверно. Да и подпирать голову ладонью не способствует решению проблемы, лишь только нашёптывает, как классно было бы сейчас переместиться на диван в паре шагов, устроиться удобно, положить подушечку под голову и — кайф! Зато его босс как всегда наоборот — под вечер энергия так и бьёт. Но не с таким травмирующим звуком, как сейчас Джемин кидает папку на стол. — Нашёл! — победно ухмыляется он. — Дóжил… в собственном офисе не могу найти никакую свободную папку. — Это потому что тебе работать надо меньше, — не упускает Джено возможности напомнить любимое. — Пустых папок точно было бы больше. И Джемин отвечает любимым. Не воспринимает выпад от слова совсем. — Чё делать собрался, говоришь… — задумывается он, всматриваясь в оранжевую пластиковую поверхность. Ответа не говорит — показывает. И с Джено мгновенно слетает сонливость. Он как зачарованно следит за Джемином, что из ящиков достаёт то первые, уже позабывшиеся наброски, то последние готовые эскизы, фотографии, много фотографий, образцы тканей и прочего материала. Внимание привлекают только собственные фото, потому что Джено впервые видит себя в таком образе. Вернее, вообще как впервые себя видит. — В… вау. Это всё, что он находит сказать. — Это я, что ли? — Джено, не веря, проводит пальцем по поверхности фото. Ощущение — будто до этого никогда не фотографировался. Все его фото начались с Карины, ей же и закончились. Дальше камеры айфона и инстаграмных фильтров не выходили, были полностью оцифрованы. Если когда и держал в руках свои фотографии, то немногочисленные детские, запечатлённые при однократной возможности и без предварительной подготовки. А сейчас перед ним — определённо модель модной компании, но точно не образ из зеркала поутру. В кого Джемин его превратил? А тот как читает мысли Джено: — Нравится? — победно усмехается. — Мне тоже. Камера тебя любит, точно тебе говорю! На моей памяти ты второй человек, у кого вот так сходу выходили идеальные кадры. Я сам особо не дружу с камерой… вот этот снимок, кстати, мне больше всех понравился! Джемин как-то легко и быстро выуживает из общей кучи цветастых картинок одно-единственное фото и протягивает Джено. Но взглянуть даже толком не успевает, как в мыслях словно молния проносится — он подобное точно где-то встречал! Как будто перед глазами есть этот образ, а чьё лицо там было — никак память не хочет подсказать. Бьётся и бьётся о стену, прикрываясь красотой, но вместо ответов только заставляет запоздало прокручивать слова Джемина. — Второй? — непонимающе, глуповато переспрашивает Джено. Разряженные частицы секунд проходятся по сознанию, когда в вопросе он сам находит ответ. И от этого уже не интересны ни собственные фото, ни что-то ещё. Джемин отвлекается и снова выдвигает с громким звуком ящики своего стола — Джено пользуется возможностью. Маленькая полароидная карточка прячется под ладонью и упрямой траекторией движется к краю столу, чтобы после оказаться в корзине с мусором. Потому что он не хочет, чтобы где-то в оранжевой папке внимание приковывало его случайное, в шутку, незапланированное фото на столе. Потому что он не хочет жутко напоминать кого-то из прошлого. Потому что он точно не хочет быть вторым.4
Причина, по которой ты так крепко держишься за воспоминания, заключается в том, что они — единственное не меняющееся, даже когда меняются твои люди.5
Три месяца Джено думал о подарке. Ровно три месяца он изнывал от неспособности сообразить что-то, что бы в полной мере показывало его благодарность, его поддержку и его доверие. И как всегда это бывает, самое лучшее просто подворачивается случайным образом. Случайно одним обедом заходит разговор об искусстве, случайно Джено рассказывает, что всегда хотел посетить какую-либо галерею и случайно Джемин рассказывает о своей мечте. Оказывается, ему нравятся абстрактные полотна начинающего, но уже заимевшего популярность художника Хвана Хёнджина. Особенно серия в красных тонах, которую он хотел хотя бы раз увидеть вживую. И чисто случайно через пару месяцев Джено подмечает маленький рекламный баннер в электронной почте. Тогда же, совсем не раздумывая, он переходит по ссылке и покупает билеты в их городе. Он прекрасно знает, как Джемин не любит праздники. Как не любит, чтобы кто-то вспоминал о его дне рождении, не любит получать кучу бездушных открыток и электронных поздравлений с холодными обязательными звонками. Но ничего больше Джено не может остановить, когда он уверяется пришедшей мысли. Ему кажется, для поздравления в самой лаконичной и скупой на оформление открытке он подобрал самые лучшие свои слова: Желаю, чтобы твои 33 стали годом состояния потока и творческого созидания. В моменты увлеченной концентрации жизнь обретает смысл и получает ту наполненность, которая составляет предназначение каждого осознанного человека. Заветные, многообещающие билеты, на которые он возлагает все надежды, остаются дожидаться своего часа в ящике стола. Они прекрасно спрятались в чёрном ежедневнике, исписанном до последней странички.6
Мои эмоции обнажились, они сводят меня с ума.7
— Да, алло. — Ты ещё не ушёл? — Ну… — Вот только давай без своего этого «всё зависит от того, чё те нужно»! Мне всё нужно. Джено закрывает глаза, прячет улыбку и перекладывает телефон в другую руку. — Нет, ещё не ушёл. Стою перед охранником, он смотрит на меня как на умственно-отсталого. — Давай, поднимайся обратно ко мне! — почти тревожно командует Джемин. — Я вспомнил про одно очень важное и неотложное дело. Без тебя никак! — Что, прямо до завтра не терпит? Но не то чтобы Джено как-то пытался отвертеться. Наоборот, уличённое беспокойство Джемина передаётся и ему. — Прямо здесь и сейчас. Срочно! Весь свой недолгий путь обратно Джено гадает, что же он забыл такого важного, что Джемин аж с ума сходит, как ему надо доделать. Но когда торопливо вваливается в его кабинет, то не сразу замечает подвоха. Да, приглушённый свет — это в привычке Джемина засидеться допоздна в тёмном офисе, да, слабый алкоголь в воздухе — это тоже в стиле ночной работы. Но немного насторожило Джено только после захлопнувшейся двери с подозрительным щелчком замка. Как от сильнейшего сквозняка. Но это всё только доводы, Джено им не поддался, больше обеспокоенный внезапным поручением. Он быстро проходит вглубь кабинета, ближе и ближе к самому светлому месту — к панорамному окну. А находит Джемина, тихо, задумчиво стоящего перед распахнутыми дверцами его мини-бара. — Только не говори, что тебе надо определиться в выборе, чем бы набухаться. — Не скажу, — смеётся Джемин. Настолько тихо, шёпотом, что Джено внезапно пробирает до дрожи. — А что тогда завис? Тебе домой пора, знаешь?.. Ответа как всегда не поступает, но Джено уже привык. Правда, сейчас всё разворачивается не по его устоявшейся картине, а Джемин разворачивается, держа в руках наполненные высокие бокалы. Не принимая возражений, не дав опомниться, одно движение — и один бокал уже в руке Джено. Даже сказать ничего не успевает. — Нам надо отметить, — говорит твёрдо Джемин. — Отказов не принимаю. — Слушай… я с радостью отметить, только… — Нет. У меня нет ни минералки, ни сока. Своей настойчивостью он оттесняет к дивану, своей напористостью он не даёт права на выбор, а под скрытностью в темноте не удаётся разглядеть его тёмных глаз. Сплошное подозрение, и был бы Джено умнее — одумался. Но он как всегда безоговорочно доверяет Джемину. — Ты же прекрасно знаешь, что я пить не умею, — вздохнув, сдаётся Джено. Он удобнее устраивается на мягком диванчике, почему-то даже ни о чём не думая. А руки заученно тянутся вернуть бокал на маленький стеклянный столик. — Не выдумывай. Голос у Джемина низкий, немного уставший, тихий и севший под конец рабочего дня. Но всё такой же пробирающий. Не дающий спасения. Как сам Джемин не даёт возможности избавиться от бокала с вином. А у самого в стакане виски звенит льдом, когда двигается ближе и ближе, преграждая все пути отступления. Теперь Джено упирается в спинку дивана, куда-то ещё, он не соображает от накалившегося воздуха вокруг. — Я закончил с костюмом, поздравь меня. Я выполнил и твоё пожелание, сшил другой костюм. Поздравь нас. Ты же не можешь вот так всё оставить, нам надо отметить это. Джено не кажется, он ощущает головокружение. И это только от настойчивости в голосе Джемина, от его непозволительной близости. От его шёпота на ухо. Он вообще понимает, что делает? С каждым его уверяющим, умоляющим словом труднее находить отговорки, но Джено честно пытается. И пытается он не себя избавить от незапланированного опьянения, он всеми силами пытается остановить что-то начинающееся странное. Ему нет подсказок, но он всё равно говорит себе — ничем хорошим подобное не закончится. И Джемину это же самое, только вслух. Правда, без такой нужной убеждённости. — Меня сейчас унесёт от одного бокала, — нервно смеётся Джено. — Не унесёт. Джемин цепко следит за Джено, своей рукой держит, чтобы тот выпил. Прямо какое-то проклятие. — Вот что ты со мной будешь делать? — ищет отговорки Джено, так и не притронувшись к бокалу. — Я же прямо тут усну и не проснусь до самого утра. Джемин подсаживается ещё ближе, хотя казалось — куда уж ближе? Градус зашкаливает, и это точно не про алкоголь в крови. Может быть, только если в крови Джемина без признаков опьянения. Хотя кто на трезвую голову будет спаивать своего подчинённого? — Слушай… На, н-ну что ты делаешь? Джено пытается мягко увернуться, но получаются только новые оковы — Джемин перехватывает его руку и не даёт избавиться от вина. — Я хочу, чтобы ты выпил за нас, — медленно, довольно, не переставая следить, отвечает Джемин. — Завтра рабочий день. Забыл? И я — совсем не ты, что будет чувствовать себя распрекрасно, напившись на ночь. Джено удаётся увернуться. Но, кажется в последний раз. Следующие слова добивают его. — Не хочешь за нас? Выпей тогда за меня. Поздравь меня, я больше ни о чём не прошу. Я не помню, чтобы в последние пять лет кто-то за меня по-настоящему радовался. Но я помню, что ты сказал мне вчера, когда мы закончили с последней примеркой. Ты очень хорош в поздравлениях… Пожалуйста? На Джемин — это одно сплошное проклятье. Это дьявол. Это искуситель. И он же бог. Потому что Джено готов молиться ему и его же умолять. Он давно в его власти, равно как Джемин позволяет себе вольность скрестить их руки в локтях и поменяться бокалами. От подобной смены Джено не сразу трезво соображает, но перестать искать взгляд Джемина уже не в силах. На секунду можно представить, что у того в глазах настоящий дьявольский огонь — настолько тот подчинил себе обычного человека. Он медленно выпивает весь виски Джемина, тот же копирует нелюбимое вино. Ничего не выдаёт его, он только смотрит и смотрит в глаза Джено: непонятно — то ли следит, то до выжидает. И Джено уже не хватает воздуха. Пить на брудершафт — такое только На Джемин мог выдумать! И вряд ли он закончит продолжением, Джено действует на опережение. Или действительно опьянел за считанные секунды, или сам себе это надумал, но как от огня бежит, быстрее высвобождается из рук Джемина, даже если всё его существо желало узнать, как поступил бы дальше Джемин. Но собственный разум оказался в последний раз сильнее дьявольского притяжения, Джено силой заставляет себе отвести взгляд от Джемина. Вот только от навязчивой мысли напиться его уже ничто не спасёт. Поэтому обычно Джено и не пьёт — знает, что на него накатит грусть, и он не сможет противостоять ей, он захочет утонуть. — Если я тут усну, сам будешь тащить меня до дома, — едко шутит Джено. — Только на утро не пересказывай мне весь пьяный бред, который я могу снести и даже признаться в любви всем вокруг. Джемин только тихо смеётся, так и не поверив Джено. А тот просит повторить, протягивая пустой стакан. Как же ему стало херово в один момент, хотя должно было быть с точностью до наоборот. Джемин слишком близко для того, от кого Джено обещал себе держаться подальше. Настолько близко, что он обжигается от его разгорячённого тела. В мыслях слишком крепко заседает, что по традиции после брудершафта закрепляют союз поцелуем, Джено хочет умереть, чтобы не чувствовать это бесконечное влечение и обнажившееся желание чужих губ. И насколько надо быть бесчувственным или глупым, чтобы не увидеть этого? Он не верит Джемину.8
Я устаю любить того, кто мне не принадлежит.9
Джено и сам не помнит, когда он успел прицепить к Соми ярлык «Да мне похуй, с кем ты там, кстати, с кем». Но с каждым её появлением в офисе эта мысль загорается ярким неоном, буквально оживает. Он честно не хотел подслушивать разговор, он не думал о таком, никак не планировал. И честно… эта ручка сама выскользнула из пальцев, ещё случайнее прокатилась до самых дверей конференц-зала. Где с четверть часа как скрылись Джемин и Соми. Джено хотел бы прикинуться, что не знает цели её визита, но уже завтра день Х — показ новой коллекции. Первой при Джено, и он волнуется не меньше всех в компании, не меньше совета директоров, не меньше Хэчана. Не меньше Джемина. Хотя последнего точно подкашивает это. Джено вообще впервые видит его такого: несобранного, потерявшегося, рассеянного, придирчивого. И не может найти истинную причину такой перемены. Вернее, не мог. До приезда На-старших и семейства Чон. В особенности Соми с её… женихом. Но Джено слишком верил в Джемина, чтобы допустить мысль, как тому сносит крышу от некой модели из Лондона. Поэтому Джено хотел наивно думать — всё из-за новой коллекции. Но всё же интересно, о чём можно так долго разговаривать10
Но ты нужен мне сильнее, чем я хочу тебя.