«Ты не знаешь меня
Ни черта, ни черты»
На Красной площади уже в пять утра было какое-то движение, но оно и неудивительно: центр Москвы двигался круглосуточно. Аня немного постояла, глядя на башни Кремля. Не через Сумрак, а так, по-обычному. В наушниках играла Земфира — странный выбор плеера, странный выбор случая…«Только некий портрет
Из поступков и слов»
Почему-то хотелось просто замереть, попытаться поймать это замирающее мгновение между ночью и утром — сумерки, которые уже столько тысячелетий заставляли замирать в ожидании чуда не только художников, музыкантов и других творческих людей, но и всех в принципе, даже Иных. Наверное, именно поэтому Сумрак так и зовут.«Из иллюзий и снов.
Неплохой портрет,
Но ни разу не я»
Хотелось раствориться в этом моменте. Не идти ни назад, ни вперед. Просто остаться стоять на этом месте на Красной площади, наблюдая за тем, как проходят века. Но нельзя… Дома ждет Сережа.«Ты не любишь меня
Ни вчера, ни сейчас»
Аня нахмурилась: глупая песня. Как она вообще оказалась в её плейлисте? Катя что ли там похозяйничала…«Только держишь меня
Крепко на поводке»
Аня Сережу любила. Точнее, наверное, испытывала то, что Светлые любовью называют. По большому счету, она не знала, что именно чувствует, наверняка. Ей сказали — она сделала, к тому же, это даже не трудно, а в каких-то моментах даже приятно.«На таком поводке,
Что нельзя дышать,
Невозможно дышать…»
Рано или поздно они разбегутся. Сережа пойдет дальше, как Великий, а Аня останется. И ей не будет ни горячо, ни холодно. Это жизнь, её надо терпеть, а в случае Городецкой — просто соглашаться с тем, что она дает. Благо, дает она пока что-то вроде похожего на счастье.«Я давно уже все:
Ни себя, ни причин»
И её дело — просто не разрушить это счастье. Эту стабильность, которая ей очень нравилась.«Только нежность и боль,
И немного тепла»
Ей все нравится в её жизни.«Ничего, ничего,
Мне хватает их.
Даже нравится боль…»
Ведь так..?***
В офисе она встретилась с Илюхой. — Ну как, Городецкая, живая? — поинтересовался коллега. — А куда я денусь? — пожала плечами Аня. — Жалобу написала, увидела даже, как Завулон своих отчитывает. — Не нравится мне это, — нахмурился Илья. — В смысле, после последних двух лет у неё явно на тебя зуб. Ты бы аккуратнее. — Обломает, — отмахнулась Аня. Почему-то она была в этом уверена.***
Выходя из офиса, через несколько часов, после метания туда-сюда между кабинетами, Аня совсем уж не ожидала увидеть Сережу. Тот стоял с букетом цветов и переминался с ноги на ногу. Рассветное солнце одело его в какой-то блеск, заставляя светлые глаза и волосы чуть ли не самим источать свет. Аня улыбнулась: это было так красиво. — Привет, — тихо сказала Городецкая. Никаких негативных чувств она уже не испытывала к жениху, просто была очень удивлена. Сережа не всегда встречал её после работы: все-таки у него у самого она была. А тут ещё и с цветами… — Аня! — выдохнул Сережа облегченно. Потянулся к ней, но будто в последний момент опомнился — отстранился, посмотрел виновато. Городецкая сама потянулась, обняла. — Это мне? — прошептала она куда-то висок, не расцепляя объятий. — Тебе, — облегченно выдохнул Сережа: его простили. Обнял крепко, прижимая к себе. — Как это мило! — Умилилась Юля, выходившая с Семеном из офиса. — А «Горько» будет? — Поддержал старший коллега, улыбаясь. Молодожены переглянулись. Сережа улыбнулся — искренне, светло и чисто — и поцеловал Аню — нежно, как целуют, когда боятся потерять, или когда любят до смерти. Аня не была сентиментальной, но когда Сережа целовал её так — хотелось забыть обо всем. Ей очень повезло с женихом — она знала и благодарила судьбу за это. Могло быть хуже. — Вы классно смотритесь вместе! Поздравляю! — Улыбнулась Юля, когда влюбленные оторвались друг от друга. — Спасибо, — улыбнулся Сережа. Аня положила ему голову на грудь. — Пойдем, прогуляемся? Коллеги попрощались с ними, оставляя пару одних. — Давай, только недолго. Я домой хочу, — кивнула Аня. Сережа оставил поцелуй на чужой макушке. Они любили вот так гулять: иногда без слов, иногда говоря на какие-то отвлеченные темы. Иногда Сережа просил Аню объяснить что-то из Иного мира. Она охотно это делала: ей нравилось чувствовать, что хотя бы где-то она была осведомленнее жениха. Сережа спокойно позволял ей ощущать это, за что Городецкая была благодарна. Они постояли перед Храмом всех Святых, прогулялись по Чапаевскому парку. Там же они посидели. Аня гладила лепестки роз, проходилась пальцами по шипам. В наушниках играла Ария.«Пусть это будет зваться любовью — самой нелепой, самой земною,
Пусть это будет дьявольским зноем, зноем, сжигающим все.»
Назаров не слушал, или не хотел понимать, или не предавал тексту то значение, которое придавала Аня. Наверное, это было даже хорошо. Рушить момент уюта не хотелось. Сережа сидел рядом, с другим наушником и поглаживал Аню по ладоням. Заметил кровь на пальцах. Аккуратно взял чужие руки в свои ладони, одаряя их теплом. Городецкая в спокойствии положила голову на чужое плечо. Даже щипание в пальцах её не отвлекало. — Пойдем домой? — Пойдем, — кивнула Аня. Всю дорогу Городецкая что-то напевала себе под нос.«Твой вирус любви ядовит, он разрушит меня, но напрасны все слова -
Сгорю, как сухая трава, может, это мне послано свыше?»
***
Несколько дней прошли просто замечательно: во-первых, Аня купила новую банку кофе и наконец-то могла не беспокоиться о его наличии ещё где-то неделю. Во-вторых, все снова начавшиеся конфликты с Темными выпадали не на её дежурство. Вызвали её лишь однажды и то, ничего такого она не сделала — просто постояла, пока все решали другие. Сережа возился с квартирой, а в какой-то день даже умудрился вытащить Аню в мебельный магазин. Обсуждали, какую мебель лучше покупать в новую квартиру. Сережа ещё выступал за то, что надо бы переклеить обои в холле — не нравилась ему отделка от застройщика. Аня была не против: ей по большому счету было все равно, где жить, лишь бы был душ и туалет с кроватью. Ну и по-хорошему балкон — надо же где-то курить. К сожалению, в их новой квартире такого не имелось, хотя Аня настаивала. Но вариант, который нравился Сереже, да ещё и был в хорошем районе, шел без балкона или лоджии. Аня согласилась: можно было курить и на лестничной клетке — так даже лучше, не будет запаха курева в квартире. Ане он конечно не особо мешал, но Сережа был против. Все-таки врач однажды — врач навсегда. Он очень трепетно относился к здоровью в этом плане, хоть и знал, что никаких осложнений на этом фоне у Иных быть не может. Пару раз звонила Катя. У Ани, к сожалению, не было времени, чтобы заскочить и посидеть с подругой, но она компенсировала это покупкой нового диска Земфиры для Саушкиной. Альбом «Прости меня, моя любовь» вышел буквально несколько недель назад и было правда приключением найти его где-то. Зато результат оправдал ожидания: Катя была очень рада подарку, потому что, на самом деле, любила иногда что-нибудь лиричное. К тому же, та песня в Анином плеере действительно попала туда из-за Саушкиной. Вместе им удалось послушать только заглавную песню альбома: «П.М.М.Л.», когда они случайно встретились у подъезда: Аня шла с работы, Катя — на пары. И если Саушкина была в абсолютном восторге от музыки, то Аня немного выпала, пустым взглядом глядя на восходящее весеннее солнце. С Трибунала над Игорем прошел всего год, а воспоминания были свежими. Захотелось проверить Земфиру на возможную принадлежность к пророкам, или кто там у Иных читает реальность? Не хотелось думать о том, что так могли звучать мысли Алисы, не хотелось думать о том, что это могло произойти в реальности. Да и не только в реальности, а ещё и с теми, кого она знала лично…«Мне кажется, мы крепко влипли.
Мне кажется, потухло солнце.
Прости меня, моя любовь…»
А несоответствие музыки и текста… Что-то такое очень странное кольнуло сердце и отпустило, а вот тревога с какой-то странной печалью на душе осталась. Думать об этом не хотелось — казалось, начнешь, и что-то поймешь. А ничего понимать не хотелось, потому что в таком деле осознание бывает хуже смерти.«Поздно. О чем-то думать слишком поздно.
Тебе, я чую, нужен воздух.
Лежим в такой огромной луже.
Прости меня, моя любовь. “
Вот и Аня не решалась думать. Потому что, если начинала — перед глазами почему-то вставал образ только одной Темной, и отнюдь не Алисы.***
— Я завою скоро с этими отчетами, — похныкала Юля, пробираясь в дежурку. — Надо было раньше делать, — отрезал Семен. Аня еле сдержала смешок: сам старший коллега тоже делал все в последний момент. Только делал виртуозно, никто и не замечал. — Да при чем тут раньше, — покачала головой Юля. — Гесер мне столько аналитических задач поставил, от «А» до «Я», ещё с подпунктами, что мне просто бумаги не хватит на выводы, не то, что на отчеты. Аня сочувственно посмотрела на Юлю. Аналитикам редко случалось писать отчеты, если у них было много задач — главным в их работе считалась не бюрократическая составляющая, а выводы, даже если они были сделаны на куске салфетки. Но если случалось — то до безумия много, так что про нехватку бумаги Юля даже не шутила — такое в прошлом году уже было. Да и жалко было девочку: Буквально несколько недель назад квартал закрыли, все расслабились, забивая на отчеты до конца июня, а Юля трудилась. — Ребята, — в дежурку заглянул Толик. Огляделся, аккуратно закрыл за собою дверь. — Прикиньте, там Завулон у Бориса Игнатьевича… — Ну да, бывает такое иногда, — буркнул Илья. — Говорят, и наоборот бывает. — Ага, да, но там что-то намечается. Про убийство что-то говорили. — Надеюсь это про меня, — выдохнула Юля. Аня нервно хмыкнула: подростковые закидоны бывали иногда совсем немного пугающими. Наверное, как-то так сама Аня для Гесера и выглядела. — Да тебя-то чего? — пожал плечами Толик. Хмыкнул, кивая в сторону Ани: — Это вон Городецкая у нас отличается особенно. — Сплюньте. Все, — серьезно сказал Семен. — Или по дереву постучите. Не нужно нам тут смертей. Только Аня потянулась к столу, чтобы честно постучать три раза, как в дежурку ворвался ещё один голос: — Аня, зайди, — лаконично приказал телефон. Тишина. — Не успели, — печально вздохнул Толик. «Да они издеваются» — подумала Аня про себя, но отправилась по знакомому маршруту к кабинету начальства. Проводили её сочувствующими взглядами. — Борис Игнатьевич, можно? — Заходи уж, садись, — махнул рукой Гесер, не оборачиваясь на Аню. Он стоял у окна. Кивком поприветствовав сидящую на столе Гесера Завулона, Аня аккуратно присела на стул. — Аня, а ты лицензию ведьмака на сбор Силы видела? — спросил Гесер. Аня поперхнулась: вот уж неожиданность, про ведьмака она сто лет уже как забыла. Зато вот аналитический ум уже стал подкидывать версии того, как это все связано с убийством. Одна была не лучше другой. — Откуда бы ей, — подала свой грустный голос Завулон. Ей, видно, все это было тошно и неинтересно. — Завулон, помолчи. — Как прикажешь, эзэн, — закатила глаза Темнейшая. — Нет, не видела, Борис Игнатьевич, — протянула Аня. — В архив ходил только Илья, он сказал, что все лицензии в порядке. А в чем дело-то? — В том, что ведьмак неожиданно пропал. Найти или отследить его местоположение мы не можем, а Борис слишком параноик, чтобы упускать что-то из виду, — устало протянула Завулон, озираясь по сторонам. Вид дивана её не удовлетворил, поэтому она забралась на место Гесера. К Аниному удивлению, Пресветлый ничего ей не сказал, устроившись на подоконнике. — А тебе, значит, все равно? У тебя подчиненный же пропал, — спросила Аня. Поспешных выводов она пока решила не делать: слишком мало информации. — Да у меня этих подчиненных, — Завулон небрежно махнула рукой. — Я бы не обратила внимания, если бы не Гесер. Видишь ли, Городецкая, какой-то ваш патруль нашел следы присутствия этого ведьмака на месте преступления. Решили проверить, а его нигде нет. — Какого преступления? — Аня подняла глаза на Гесера. Вот и убийство. Тот задумчиво курил. — Обычное, — ответила ей Завулон. Подтвердила теорию: — С кровью и человеческим трупом. Гесер, — обратилась она. — Я на его защиту вставать не буду, больно он мне нужен. Только рука отсыхает ему всякие лицензии подписывать постоянно. Так что ищите его как хотите и какими хотите средствами, ни мешать, но и ни содействовать Дневной Дозор не будет. — Арта… — вздохнул Пресветлый. Выкинул сигарету, подобрался, видимо, начиная работать. — Тебе все равно придется дать нам информацию по нему. — Да пожалуйста, я что, против? Только место в архиве все его бумажки занимают, — фыркнула она. Конечно же это была ложь. Дневной Дозор активно переходил к компьютерным архивам, так что их основной, бумажный, был не особо большим. Там хранилась только то, что в сетях было слишком опасно располагать. Аня, как программист, прекрасно это понимала. И тем не менее стало некомфортно: слишком уж просто Завулон отдавала все по ведьмаку Ночному Дозору. Почему-то именно сейчас отчетливо ощущалось бессилие перед Великими и их играми. — Арта? — спросила Аня, кидая на Темную взгляд. — Это моё имя, — любезно объяснила Темная. Арта… Аня покатала на языке это имя. Необычное для России, но тем не менее, очень красивое. — Был убит Светлый, в Дозоре не состоял, седьмой уровень. На трупе нашли странные следы, криминалисты сказали, что похоже на ритуальное убийство. Панику наводить рано, ведьмак небольшого уровня, личность его мы знаем. — Предполагаем, — поправила Завулон. — Ты не можешь быть уверен, что это он. — Проверим. Ань, ты что по нему скажешь? С Ильей я ещё поговорю, — Гесер посмотрел на Городецкую. Та подобралась, начала вспоминать. — Дерганный он был очень, но Темные из опергруппы Дневного намекнули, что он всегда такой… необычный, — начала Аня. — Заверял, что все документы у него в порядке, что он и рад бы иметь их при себе, у Дневного там какая-то компьютеризация наметилась или проверка, и им точно не до планов обычных ведьмаков. А у него график какой-то, по которому ему Силу собрать нужно было. — Какой график? — уточнил Гесер. Городецкая развела руками: — Не знаю. Он не уточнял, лепетал что-то неясное. Мы подумали что, может, у него расстройство какое-то, ну знаете, когда перфекционизм в абсолюте — дышать только по нечетным секундам, ключ проворачивать по-особенному и так далее. — Мило, — не удержалась Темнейшая. — Что ты хочешь сказать? — спросил Гесер, замечая замешательство Ани. — Слишком много и активно он про это говорил, Борис Игнатьевич. Скрывался бы — не стал. Не знаю… мне кажется, это не относиться к делу. Или, по крайней мере, это точно не было частью ритуала. — Городецкая, ты-то уж должна знать, что если хочешь что-то надежно спрятать — прячь на самом видном месте, — закатила глаза Завулон. — К тому же, у меня больше вопросов к тому, почему вы, подозрительные там, где не надо, не попытались выяснить, что именно у него там за график, раз он так много о нем говорил. Может вам деятельность сменить? — А может тебе командовать у себя в Дозоре? — пожала плечами Аня. — Ведьмак небольшого уровня, нервный, это не образ, он не особо понимал даже, что несет из-за паники. — Сливко в компартии состоял, — оскалилась Завулон. — Мало тебе ещё лет, определять, что образ, а что — нет. — Так ты хочешь сказать, он был не таким? Давай, ты же часто ему лицензии подписывала. Завулон промолчала. — Я приму к сведению, — кивнул Пресветлый, не спеша одергивать дам от спора. — Дальше? — Ну… — Аня задумалась, что ещё могло бы быть Гесеру полезно. — В последний раз я его видела, когда уходила от вас. Он был ещё в вестибюле, суетился снова чего-то. Минут десять кряду спрашивал у меня, что там с его делом, будто мы до этого его не отпустили. Так бы и пошел за мной хвостиком, если бы его Игорь не осадил. — Ишь, джентльмен, — фыркнула Завулон. — Куда он потом пошел? — Да откуда ж я знаю? Ну… вроде внутрь офиса. Так что вы по камерам его смотрите. Гесер перевел тяжелый взгляд на Завулона. Та показательно вздохнула. — Езжай-ка ты, Аня, в офис Дневного и отсканируй всю информацию по этому…как его? — Гоша Пауков, — подсказала Завулон. — Георгию… — Гесер вздохнул. Аня подняла заинтересованный взгляд на Гесера. Если он ей это поручает, значит этот Гоша непростой персонаж. Но зачем тогда так явно выражать свою обеспокоенность им при Завулоне? Или они сговорились? Для чего тогда Завулон делает вид, что ей плевать? Так много разных вариантов, но не один не находит достаточное количества подтверждений в свою пользу. — Хорошо. Можно идти? — Иди. И Илью мне позови. Аня кивнула, отодвигая стул. — Погоди-ка, Городецкая. С тобой поеду. А-то натворишь у меня там делов в архиве, не найдешь ничего потом, — Завулон потянулась, тоже встала, аккуратном движением поправляя складки на брюках. — Арта, мы не договорили. — Договорили, просто ты не хочешь это признавать. Ничего нового ты мне не скажешь, я согласилась содействовать при поимке ведьмака. Что не так? — То, что… — Начал было Гесер, но осекся. Кинул Городецкой: — Тоня, иди уже. Аня вздохнула: не узнать ей секреты Великих. Оно и к лучшему, наверное. Захлопнув дверь с обратной стороны, Аня спустилась в дежурку. — Ну что там? — заинтересовано спросила Юля, ещё сидевшая у оперов. — Да походу у нас дело новое… — неуверенно пожала плечами Аня. Схватила куртку. — Толик был прав, убийство. — Как — дело? Как — убийство? — простонала Юля. — Сумрак, где же мне вообще время на все брать?! Нет, это ужас какой-то, как хотите, аналитику по этому делу делать не буду. Пусть вон этим компьютерный отдел с Толиком занимаются. — Да чего сразу Толик-то? — возмутился Толик. — А кто хвастался, что у вас какие-то апгрейды на аналитические программы появились? Вот и вводите в непосредственное использование! Тем более, кто у нас плохую новость на хвосте принес? — Возмутилась Юля. — Давай, неси ответственность! — Ну-ну, молодежь, рано пока что-то загадывать, пока приказ не дадут. Подробности известны-то? — спросил Семен. — Да с ведьмаком с этим, которого на Пушкинской поймали, — Аня вздохнула. Потянулась к собственной куртке, бросая коллеге: — Кстати, Илюха, тебя Гесер зовет. Илья понял без слов: кивнул, вышел. — А ты куда? — удивилась Юля. Натягивая куртку, Аня буркнула: — В Дневной. Копии документов по ведьмаку снимать. — О, как. Нечасто такое происходит… — помотал головой Семен. — Вот, помнится, в девяносто первом, как Союз развалился… Дослушивать Аня не стала: спешила. Да и почему-то она была уверена, что ещё не раз эту историю услышит. Она стояла у офиса, курила, и не знала, что ей делать.С одной стороны, можно было поехать одной, а с другой стороны — можно было и подождать Завулона… Завулон странно близко была к ней в последнее время. И если сначала это напрягало, то сейчас стало даже немного интересно: чего же она хочет? Про всякие пошлые намеки думать не хотелось — мерзость, одним словом. Но для чего-то ей нужно было давать тот амулет или вывих лечить? Ни ужасного демона, ни милую девушку Завулон из себя не строила, не пыталась переманить на свою, Темную, сторону. Предательство не предлагала, только о здоровье заботилась. Теперь, вон, отказывалась одну отпускать. Интересное дело получалось… Интуиция молчала, но какая-то странная тревожность, доселе невиданная, грызла сердце. Думать об этом не хотелось. Ни о тревожности, ни о Завулоне… но не думать не получалось. — Аня! — послышалось сбоку. Городецкая повернулась и натянуто улыбнулась: к ней шел Сережа. — Привет, ты чего тут? — Аня чмокнула жениха в губы. — Да я на выезде, а один из адресов тут неподалеку, вот я и решил заглянуть заодно, — Сережа улыбнулся. — Ты как? — Да вот, в Дневной сейчас надо… — Зачем? — напрягся Назаров. — Документы копировать, — невесело хмыкнула Аня. Рассказать про убийство она не могла — это было запрещено. — И на это обязательно надо отправлять тебя, — закатил глаза Сережа. — Я бы лучше документы копировала, чем слушала сотую байку Семена. Сережа хотел что-то спросить, как его перебил женский голос: — Ждешь? — спросила Завулон, выходя из здания. — Жду, — не стала отрицать Аня, поворачиваясь в её сторону. Сережа напрягся, а Завулон застыла. Пару секунд они молча смотрели друг на друга в немом напряжении, пока Светлый сквозь зубы не выдавил: — Здравствуй, Завулон. Темнейшая прищурилась, нарочито вежливо кивнула: — Здравствуй, Сергей, — и перестала обращать на него внимания. Повернулась к Ане: — Поехали? — Она не поедет с тобой, — заявил Сережа, притягивая Аню ближе к себе. — Сережа, — зло шикнула на него невеста. Завулон лишь рассмеялась: — Как мило. Отправишь будущую жену на метро, чтобы в офисе Дневного дозора она… — Завулон выдержала паузу. — Все равно работала со мной? Назаров, ты действительно такой, или прикидываешься? Хорошо, что ты к Светлым попал, я бы с тобой не выдержала, — она закатила глаза. Чувствуя, что Сережа готов сорваться, Аня дернула его за руку. Посмотрела в глаза, отвлекая внимание на себя. — Я буду аккуратна и скоро буду дома. Я люблю тебя, давай, — она поцеловала его в губы. Хотела отстраниться, но Сережа не позволил, углубляя поцелуй. Городецкая остановила бы его, если бы не знала, что он делает это из-за того, что волнуется. — И я тебя, — сказал Сережа, серьезно глядя Ане в глаза. Аня повернулась, выдергивая руку, пошла к Завулону. Та вежливо улыбнулась, кивнула в сторону обочины. Они молча пошли в сторону машины, провожаемые взглядом Назарова. «И все-таки, я села в машину к ней…» — хмыкнула Аня про себя. Номера у Завулона, кстати, оказались московские, и никакие не «ССД». Первым делом, что сделала Завулон, сев в машину, — включила радио. Бодрым ритмом начали отстукивать барабаны.«В смешной ночной рубашке шагает по карнизу
С закрытыми глазами девчонка лет шести»
Аня немало удивилась. Бригадный подряд не особо любили крутить по радио почему-то, но этот день стал исключением. Под звук мотора необычная гитарная партия начала звучать ещё волшебнее.«У нас бегут мурашки, мы наблюдаем снизу
Рты залепив руками, не зная, как спасти»
— Городецкая, у тебя жених всегда такой, или у него обострение из-за меня? — недовольно спросила Завулон, выкручивая руль. — А ты чего хотела? — огрызнулась Аня устало. — Ты его вообще убрать хотела. — Правильно хотела, — фыркнула Завулон. Откинулась на сидение, набирая скорость. Видимо, её это успокаивало. — Только мне и делать ничего не надо. Он тебя так ревнует, ужас. Вещью себя не чувствуешь?«Тише, тише — ведь ей не надо слышать
Ведь ей не надо знать того, что знаем мы»
— Завулон, я не хочу обсуждать с тобой его, — вздохнула Аня, поворачиваясь к окну. — Давай не будем портить настроение ни себе, ни друг другу? Завулон послушно замолчала.«Тише, тише — она уже на крыше
Не надо прерывать её цветные сны»
«Она почти летит в холодном лунном свете
И ничего не значат карнизы под ногой»
«Тише, тише.
Тише, тише!»