К удивлению, Завулон с ней в архив не пошла. Нет, Аня, конечно же, боялась этого исхода событий, но при Гесере она будто намекнула, что Городецкую одну не оставит. По сути, Темнейшая не соврала: копировать информацию по ведьмаку вместе с Городецкой она отправила Юрия вместо себя.
Юрий был тихим и серьезным. Смотрел хмуро, конечно, но не отвлекал и не лез. Ане было так намного комфортнее: в наушниках играло что-то относительно веселое, а сама она действовала практически машинально, кидая беглые взгляды на то, что именно она копировала.
По тому, что она видела, выходило, что Гоша — парень мирный. Все заявки на лицензии поданы вовремя: отчетность по важным была в идеальном состоянии. Обычно Иных такое напрягает, типа, у тебя есть время мира, а ты тратишь его на регулярные отчеты. Логичный вывод Иного: что-то там нечисто, надо копать дальше. Но почему-то Аня была уверена, что ничего они там не найдут.
Электронную информацию она перекинула достаточно быстро, а вот с бумажными файлами пришлось повозиться. К смеху, с учетом всего, организация в Дневном все равно была лучше, чем в Ночном.
Через какое-то время она кивнула Юрию, мол, все. Папка тяжелила руку.
В вестибюле их снова встретила Завулон. Уходила она куда-то или нет, нельзя было понять. Она кивнула Юре, отпуская его, а вот на Аню выжидательно посмотрела. Делать нечего, пришлось подойти.
— Ну что, синичка, все тайны узнала?
— Если за тайны можно считать информацию, где, как и когда проводил сеансы с выходов в астрал бедный Гоша Пауков, то вполне, — вздохнула Аня. Обращать внимание на фамильярность она уж не стала — какой смысл? — Вы на всех такое подробное дело составляете?
Завулон заинтересованно оглядела Городецкую. Фыркнула:
— А как мне ещё настроение себе поднимать по-твоему? — Спросила с интересном: — То есть, ты не веришь, что это Пауков?
— Почему-то нет, — Аня пожала плечами. — А ты?
Завулон прищурилась довольно, лукаво, как кошка.
— Я тоже. Но судить Гесера за лишнюю предосторожность нельзя, а решать, разрабатывать эту версию или нет, не тебе, точно так же как и вести это дело.
Аня подняла глаза:
— Думаешь?
— Уверена, — Завулон кивнула. Откуда у неё была эта уверенность, Аня не знала. Но вряд ли это была какая-то уловка — ничего от этого факта получить нельзя. Городецкая плечами пожала: не она, так не она. — Как плечо?
Городецкая усмехнулась. Пора валить, раз диалог начал состоять из таких сугубо вежливых вопросов. Ей, конечно, было скорее спокойно с Завулоном, чем нет, но задерживать её бессмысленными диалогами не хотелось. К тому же — ей самой ещё в Ночной ехать.
— Спасибо, оно в порядке, — вежливо кивнула Светлая. Плечо действительно не болело. Как и ничто другое, кроме души. Совсем немного. Но вряд ли Завулон могла ей с этим помочь. — Когда амулет свой заберешь?
Завулон грустно улыбнулась.
— До конца спора всего пара дней, Аня, — покачала она головой. Сказала с непонятным выражением, будто обреченным: — Ты сказала ему.
Это было утверждением.
— Нет, — удивилась Городецкая. Она вообще забыла про этот амулет. Вспомнила, когда снова надела эти штаны на работу и обнаружила в кармане подвеску. Не очень здравое решение было оставлять магическую херню из рук врага без присмотра, но почему-то он не выглядел как средство уничтожения Светлых. Хотя такие средства никогда таковыми и не выглядят…
Завулон внимательно посмотрела на Аню, кивнула медленно.
— Верю. Я все равно приду в ближайшее время ещё раз к Гесеру из-за этого Тараканова…
— Паукова, — поправила Аня автоматически.
— Паукова, — согласилась Темная. — Тогда и вернешь.
— Хорошо, — кивнула Аня. Её этот вариант вполне устраивал.
Топот со стороны выхода заставил их обеих прервать диалог. К ним подбежал тот самый Игорь, которого Аня теперь почему-то видела так часто. Сказал что-то Завулону тихо. Аня предпочла не слушать, из вежливости. Темная нахмурилась.
Возможно, Городецкой совсем немного это не понравилось. Странно было видеть такое выражение лица у Темной, казалось, она всегда была и всегда будет немного иронической, с хитринкой в глазах.
Нет, она, конечно видела такое выражение у неё несколько раз, но это бывало на каких-то стычках и… странно было понимать, что определение «это было на работе» не подойдет, потому что сейчас они тоже были на работе. Тогда почему это воспринимается так иначе?
Завулон отвлеклась, вопросительно посмотрела на Аню. Ой, наверное, она неприлично долго смотрела…
— Подожди меня немного, Городецкая. Провожу тебя, а то если тебя до двери не проводишь, может натворишь чего, — Темная оскалилась, хитро сверкая глазами.
Городецкая фыркнула, немного успокаиваясь. Такая Завулон была привычнее и… слово «роднее» застряло где-то в полусознании.
— Тогда давай быстрее, Завулон, кажется я уже хочу уронить тот фикус в конце коридора.
Завулон улыбнулась, повернулась к Игорю. Пока Темнейшая выслушивала его, Аня делала вид, что ей очень интересны пол, диван и картины на стенах. Документы она бросила на диван, направилась к фикусу.
Ей повезло: она оказалась за спиной Игоря и Завулон могла видеть все, что Городецкая делала. Она решила воспользоваться этим и показательно выхаживала вокруг бедного цветка, раскачиваясь на носках и пятках, занося ногу, как бы примеряясь, как лучше пнуть горшок.
— Пнутый, прыгну из земли, — распела Аня себе под нос, сравнивая размер собственной ноги с диаметром горшка. — Вот я был, и вот меня не стало. И когда об этом вдруг узнаешь ты…
Спеть что-то из Короля и Шута казалось чем-то правильным, коль она хотела пнуть одного из солистов.
Да, тупая шутка, но зато никогда не устареет.
— Тогда поймешь, какой же фикус потеряла.
Аня допела со вздохом, подняла глаза: Завулон смотрела на неё не отрываясь. Ей было настолько страшно за цветок..?
Городецкая неловко улыбнулась. Завулон вернула ей улыбку. Стало чуть легче и тяжелее одновременно. Она странно ощущала себя, испытывая двоякие чувства. С одной стороны — внимание Завулона казалось слишком неправильным. В смысле… как Темной. А с другой стороны — так и хотелось его, покрасоваться, показать, мол, смотри! А стараться, лезть из кожи вон, как обычно, и не надо было — Завулон и так смотрела. Не так, как смотрят на врагов, не так, как смотрят на классового соперника, пытающегося уронить цветок в твоем офисе.
В какой-то момент захотелось на что-то опереться, а лучше — сесть. Стало очень душно, поэтому в груди как какой-то ком собрался. Такое бывает часто, когда Аня слишком устает или волнуется. Вот и сейчас, видимо, из-за всей этой нервотрепки. Именно поэтому она не особо обратила на это внимание — почему-то это воспринималось, как что-то, что должно было случиться. Возможно, ей стоит перестать думать о Завулоне.
Только вот становилось все хуже и хуже, а не думать не получалось. Садиться на диванчик сейчас было бы слишком неловко, особенно рядом с Темной, поэтому Аня решила, что пойдет подышит свежим воздухом — он мог помочь.
— Я пойду выйду, — шепнула Аня, дотрагиваясь пальцами до локтя Завулона.
— Иди, — кивнула Темнейшая, на секунду отвлекаясь от разговора и с каким-то странным чувством заглядывая Ане в глаза.
Городецкая сглотнула, отвела взгляд. Она выскользнула за дверь, облокотилась на железные перила.
Фух. Не смотря на свежий, ещё морозный апрельский воздух, ей было душно, а в горле, бронхах, в груди стоял ком. В глазах темнело — не очень хороший знак, конечно, но тоже привычный. Такое с ней иногда случалось — врачи говорили, из-за низкого давления. Странно, вроде в Сумраке не особо долго была сегодня, да и с чего бы вообще..?
Городецкая фыркнула: возможно, Ночным Дозорным что-то внедряют в сознание, и, если они перестают думать о Темнейших, как о врагах, организм их за это наказывает? То, что она могла шутить, кстати, было хорошим знаком.
Становилось все хуже: перед глазами стало практически полностью темно, будто зимой ночью — ужасное ощущение. В голове стоял гул. Аня оттянула ворот свитера, склонилась, упирая локти в перила и пряча лицо в ладонях. Закрыла глаза, начала глубоко дышать — обычно такое помогало. Только колючий воздух драл сначала ноздри, а потом — легкие.
Открыв глаза, Аня поняла, что ничего не изменилось — перед глазами было также темно. Городецкая закрыла глаза ещё раз, сосредотачиваясь на дыхании.
Почему-то она ощутила ещё какой-то колючий холод на брови. Это было очень странно. Через секунду пришло понимание, что это была боль. И болела не только бровь, но и щека.
Аня открыла глаза, но будто бы не сделала этого — тьма перед глазами никуда не исчезла. Пришлось проморгаться, чтобы начать видеть ступени перед глазами и ощущать себя на них.
Факт потери сознания не напугал и даже не удивил: почему-то все ощущалось неважным сейчас. Аня неловко села — перед глазами все ещё было темно, пусть и не так сильно, как перед обмороком. С брови капала кровь большими каплями. С носа, кажется, тоже.
Она попыталась понять, что чувствует. Единственное, что она ощущала достаточно явно, — чувство, будто ей к брови и щеке прислонили кусочек льда, именно так ощущалась эта боль от падения.
Аня аккуратно встала, вновь оперлась о перила. Немного отвела корпус назад: с лица капало нешуточно. Она аккуратно достала из кармана телефон.
Несколько капель упало на экран. Несколько — мимо, прям на асфальт. Что именно с ним делать, она не представляла. Наверное, схватилась по инерции. По-хорошему, ей бы сейчас присесть, зайти в здание…
Почему-то заходить сама она не хотела. Во-первых, отвлекать на себя никого не хотелось… а во-вторых, окроплять своей кровью офис Темных не хотелось по идеологическим причинам. Она представила, как это выглядело со стороны: вышла Городецкая, секунд тридцать её не было, и вот — она вернулась, вся в крови. Это только подтвердило бы еë хтоническую сущность, конечно, но от слухов приятного мало.
Колени снова не держали, пришлось присесть на корточки. В глазах все это время было темно: Аня видела всё, как через какую-то завесу. Дрожащей рукой она аккуратно, пальцами, потрогала бровь. Пальцы тут же оказались измазаны в крови.
— Городецкая! — Завулон возникла перед ней слишком резко. — Ты как так?
Как она только тут оказалась? Внутренне поняла, что тут кто-то кровь проливает что ли? Самостоятельно, без Темной помощи? Действительно, непорядок…
— Всё в порядке, просто плохо резко стало, — спокойно отозвалась Аня, как будто говорила о погоде. Почему-то её не особо волновало то, что происходило сейчас, будто это происходило не с ней. Да и чего волноваться, если не особо-то и больно? Подумаешь, кровь. Что, крови она не видела, тем более такое шуточное ранение.
Завулон только немного была нахмурена, сразу же потянулась руками к Ане (та была не особо против), поддерживая её, не обращая внимание на кровь, которая оставалась пятнами на пальто. Темная кинула быстрый взгляд на бровь, заглянула Городецкой в глаза. Светлая попыталась улыбнуться — мол, смотри, все хорошо. Но хорошо было не особо долго: снова стало плохо. Она присела обратно на корточки, прикрывая глаза — голова очень сильно кружилась.
— Пойдём-пойдём, посидишь, — сказала Завулон, крепко держа Аню за руки, опускаясь рядом.
Городецкая кивнула, оперлась на Тёмную, аккуратно встала, чтобы не испортить дорогое пальто своей кровью ещё больше. Завулон нежно взяла её за талию, помогла зайти в офис.
Светлая присела на диванчик, опустила голову ниже — казалось, это поможет, ведь все вокруг будто прибивало её к земле. Тянуло сесть вниз, на пол, а лучше — на колени, а ещё лучше — лечь. Пыталась глубоко дышать: это не особо помогало, давящий ком в груди всё равно был.
— Девочка моя, подними голову, — донёсся до Ани мягкий голос. Чужие пальцы мягко приподняли голову за подбородок, Городецкая послушно откинулась назад, запрокидывая голову. В каком-то смысле и правда стало легче.
— Я всех разогнала, — тихо сказала Завулон. Пальцы оттянули воротник свитера, прошлись по шее в каком-то успокаивающем жесте. Дышать стало легче, морально — тоже. Ане хотелось думать, что из-за того, что никто из простых Дневных её не видел. — Что произошло?
До носа докоснулась то ли холодная ватка, то ли салфетка. Прошлась про переносице, по брови, щеке.
— Да накатывает иногда… давление, наверное, — непослушными губами сказала Аня. Рассказала, чтобы отвлечься и хоть как-то успокоить Завулона. Та, наверное, в успокоении не нуждалась, но это уже была привычка — заботиться о моральном комфорте других, а не о своем. — Вышла, потому что плохо стало. Опираюсь на перила, закрываю глаза, открываю — уже лежу. Поднимаю голову, а с неë кровь течет.
Слова извинения с губ так и не сорвались, хотя очень хотели. С чего бы? Отчаянно хотелось принести извинения за себя, и дело даже не в том, что она просто отвлекла Завулона от какой-то работы… А ведь Темная ещё и попросит что-то наверняка взамен… И за первую помощь так ничего и не потребовала…
Чем больше Аня думала, тем хуже ей становилось.
— Давление? У Иных? — фыркнула Темнейшая. — Нет, оно есть конечно. Но до обмороков обычно не доводит. Ты в Сумрак не заходила? Может на втором слое долго была?
Аня, несмотря на слабость, умудрилась возмутиться. Она, конечно, понимала, что до Завулона ей далеко, но какие-то очевидные вещи она уж отслеживала. Не делала бы этого — давно бы в Сумраке растворилась.
Сил ответить не было, поэтому она просто покачала головой. Возможно, слишком резко.
Аня открыла глаза, но перед ней было всё так же темно. Она слышала от Кати, что это плохо: мол, кислород не поступает в мозг. Чтобы как-то сохранить сознание, она начала подсчитывать, сколько примерно вот такая темнота перед глазами. Цифра не радовала от слова совсем, поэтому она перестала думать об этом, закрывая глаза, сосредотачиваясь на другом.
На глубоком дыхании, на блаженной пустоте в голове, которая наступает только если Аня расслабляется и закрывает глаза, на саднящей брови и немного — щеке, на чужих касаниях на собственном лице. Последнее вызывало какое-то трепетное чувство, Аня старалась дышать чуть медленнее, будто боясь спугнуть чужие руки.
Подумалось о том, что надо поблагодарить Завулона. Надо…
— Давай руки, — сказала Темная, мягко касаясь ладоней. Аня послушно протянула их, медленно приоткрывая глаза.
Завулон салфеткой стирала кровь с рук. Почему это нельзя сделать очищающим заклинанием, Аня не знала. А вслух спрашивать было неловко.
— Ты шоколадку съесть можешь?
Аня подумала: объективно всё ещё нет. Но куснуть надо, чтобы хоть немного полегче стало.
— Попробую. Можно воды?
— Конечно, — Темная открыла батончик милкивея.
Городецкая подняла голову, откусила небольшой кусочек. И сразу же ощутила небольшой привкус крови. Странно, вроде зубы в порядке были… Она аккуратно провела языком по деснам.
Жевать тоже было странно, будто на это уходила половина сил. Дожевать она даже не смогла: снова стало плохо, поэтому пришлось аккуратно откинуть голову обратно, спрятав недожеванный кусок за щекой.
Арта сидела молча рядом, проводя пальцами по чужим ладоням.
— Может, ляжешь? — спросила Темная.
— Боюсь, если я лягу, я засну… — невесело пошутила Аня. Шоколад еле проглотила, даже не пережевывая.
— Лучше засни, чем потеряй сознание. Ложись, я сейчас приду.
Аня аккуратно легла, и правда стало ещё немного полегче. Тело расслабилось, как после всплеска адреналина, и ощущалось податливой массой. Неприятное ощущение, когда ты находишься где-то вне комфортных условий.
Вернулась Завулон буквально через минуту, присела сбоку. Аня касалась локтем её бедра. Это было немного неловко, но Завулону, казалось, было плевать.
— Вдохни как можно сильнее, — сказала Темная, поднося к носу какую-то склянку. Аня не задумываясь, как-то на одних инстинктах, послушалась: вдохнула резко и много.
К удивлению, это был обычный нашатырь, но понимание не убавило неприязни. Аня закашлялась, зажмурилась, замотала головой — запах действительно неприятный, зато по мозгам бьёт только так.
— Умница, — похвалила Завулон. — Давай ещё.
Через силу Аня вздохнула ещё и снова закашлялась: запах ужасный, но он и правда приводил в порядок.
— Ну как? — Завулон убрала нашатырь, но с Городецкой взгляда не сводила.
— Лучше, — выдохнула Аня, укладывая голову на бок. Теперь она видела чётче и ярче, темнота постепенно уходила. Голова уже не кружилась — только совсем чуть-чуть болела. Сейчас бы, по-хорошему, поспать…
— Ну и хорошо. А теперь лежи ровно, я займусь твоей бровью, рок-н-рольщица.
Хотелось как-то язвительно ответить, но Городецкая не нашла слов, они застревали где-то внутри, будто та странная гамма чувств вообще не желала собираться в какие-то осмысленные не то, что словосочетания, а даже звуки.
Холодные пальцы мягко коснулись виска. Аня вздрогнула и прикрыла глаза, хотя очень сильно хотелось открыть и смотреть. Даже не на то, что там Темнейшая делает — всё равно не увидеть, а просто — на неë.
— Я, наверное, всех испугала своим кровавым видом? — обреченно спросила она.
— Никого, — спокойно ответила Завулон. — Я отправила всех восвояси, как увидела твое кровавое лицо в линиях вероятностей. Так что свидетелями твоей драки со ступеньками являемся только я и лестница.
— Камень умеет хранить молчание, а вот тебя мне придётся убить, — выдохнула Аня, неосознанно прижимаясь ближе к теплым пальцам.
— Вот они — невероятные Светлые благодарности за спасение жизни, какая прелесть, — хмыкнула Завулон. Провела по Аниной брови пальцем: — Умеешь ты удивлять. Ну как?
Аня подвигала бровями, потрогала место недавней раны. Ничего не болело, и более того, там, кажется, ничего уже и вовсе не было. Удобная штука — магия.
— Отлично… Спасибо тебе, — неуверенно сказала Аня. Подняла глаза: — Ну и что я тебе за это должна?
— Ничего такого: просто обеспечь свою безопасность до дома, — хмыкнула Завулон, опираясь локтем о спинку дивана и немного наклоняясь над Аней. — Если ты упадешь ещё раз и заявишься домой в крови, Гесер меня точно четвертует. Будь добра, сохрани мне жизнь.
— Тебе бы всё шутки, — покачала головой Аня. — Я серьёзно. — Городецкая попыталась встать, но Завулон одним движением руки опустила еë обратно.
— Я абсолютно серьёзно, — кивнула Завулон, ни разу не шутя. Сказала, пристально глядя в глаза: — Будь осторожна.
Где-то она это уже слышала…
***
Шум уходил, мысли прояснились, силы идти дальше были, и это радовало.
— Нельзя тебя сейчас до офиса одной… — вслух размышляла Завулон. — До кабинета моего дойдешь?
— Чего это нельзя? — пробурчала Аня.
— А того, что ты десять минут назад сознание потеряла. И кто знает, какие сюрпризы ты ещё выкинешь, — твёрдо сказала Завулон, намекая на то, что тема закрыта.
Аня закусила губу, думая, как бы из ситуации выбраться. А до Завулонова кабинета она не…
— Не хочешь, — кивнула Завулон, понимая всё по одному взгляду. Аня отвернулась. — Тогда у нас два варианта: либо ты вызваниваешь своих, и кто-то из них тебя подвозит до дома, либо это делает Шагрон. Я бы предложила себя, но ты вряд ли со мной поедешь, — Темнейшая хмыкнула. — И очень зря.
Аня содрогнулась, когда подумала о том, как отреагирует на это Сережа. Подумала-подумала и ответила:
— Я позвоню.
— Звони, — кивнула Завулон.
Аня аккуратно достала телефон. Неловко попросила:
— А можно… салфетку?
Завулон кивнула, протянула целую пачку. Аня кивнула, и протерла одной из них телефон от кровавых пятен.
Позвонила на знакомый номер:
«Да?» отозвался мужской голос.
— Геннадий, здравствуйте. А можно Костю к телефону? — попросила Аня. Завулон кинула на Аню заинтересованный взгляд.
«Ань?» — обеспокоено спросила вампирша. «Что-то случилось?»
— Всё в порядке. Относительно. Ты бы не могла меня забрать из офиса Дневного? Я бы и сама, но… — Аня кинула быстрый взгляд на Темнейшую. Та смотрела в упор. Аня покраснела, отвела взгляд. — Но одну меня не пускают…
«Не пускают?» — офигела Катя. — «Кто?»
Аня помолчала, надеясь, что до Саушкиной дойдёт и так.
— Приедешь?
«Минут через 5 буду»
— Пять? Ты…
«Ну да, перекинусь. А как с тобой по-другому? Вытаскивать тебя надо же. Давай, скоро буду. Ты где территориально?»
— В вестибюле…
«Поняла. Давай»
Гудки.
— Костя? — спросила Завулон первым делом.
Аня пояснила:
— Катя. Юношеская шутка, которая переросла в прозвище.
Завулон застыла на несколько мгновений, странно смотря на Аню. Потом отмерла, спросила:
— А она тебя как называет? — Предположила: — Антон?
Аня невольно улыбнулась:
— Да, Антон.
— Ну это нетрудно понять, — кивнула Тёмная. — А она почему Костя?
— Ну… — они и сами не могли особо объяснить, просто в какой-то момент шутка стала реальностью, и прозвище закрепилось за вампиршей. — Много факторов повлияло разом: Костя тоже на «К», а она ещё и очень костлявой была, когда была младше.
Аня улыбнулась своим воспоминаниям. Наверное, Катя — единственное светлое, что было в еë прошлом. Иронично.
Завулон сидела тихо рядом, задерживая взгляд на чужом лице. Улыбка Городецкую украшала.
Мирную тишину разрушила Саушкина, когда забежала в вестибюль через какое-то время.
— Здравствуй, Завулон, — почтительно сказала она, кидая тем не менее взгляды на Аню.
— Здравствуй, Костя, — серьезно кивнула Темнейшая, поднимаясь с дивана. Резко стало как-то неуютно. — Оставляю тебе, — она кивнула на Аню. — Довези до дома в целости. А ты, — она повернулась к Светлой. — Документы отложи до завтра. Никуда они не денутся.
Аня утвердительно кивнула, хотя знала: конечно же, она не отложит.
Завулон кивнула на прощание и свалилась куда-то на последние слои Сумрака, оставляя за собой только еле слышный запах чего-то терпкого.
Подруги немного посидели в тишине, потом вампирша подобралась:
— Ну и что это было? — шепотом спросила она.
Аня пожала плечами. Встала аккуратно — небольшая слабость была, но в принципе, она чувствовала себя в порядке.
Кате ситуацию она рассказала, немного сглаживая углы, потому что Саушкина была не только биологом, но и хорошей подругой, а сочетание этих двух вещей обычно означало, что тебе съедят мозги, если ты не позаботишься о своём здоровье.
Но даже лайт-версия произошедшего Кате не понравилась, но Слава Сумраку до больницы не дошло, она только головой покачала, прося Аню быть аккуратнее. Не только со здоровьем, но и с Завулоном.
Немного позлившись на то, что Городецкая решила ехать в свой офис, Катя её отпустила, заведомо взяв обещание, что та отнесет документы и сразу же после этого поедет домой.
Аня честно так и поступила, к тому же, на сегодня больше у неë заданий никаких не было. Так что она со спокойной душой отнесла документы Гесеру. Тот поинтересовался о здоровье и кроме того сказал, что дело ведет Илья, а значит документы надо отнести ему. У Ани остаются дежурства по графику.
Аня кивнула: Завулон оказалась права, но её это устраивало, а отнести Илюхе документы было несложно.
Найти его, правда, было сложно, но Аня справилась и с этим. Отдала скопированные файлы, попрощалась и, как и обещала, пошла домой. Только не к себе, а к Сереже. Он все равно уже на работе, а квартира была свободной, к тому же была пропитана какой-то уютной атмосферой, не то, что у Ани.
Придя в Сережину квартиру, она завалилась спать.
***
Разбудил её мягкий поцелуй в висок. Ещё не до конца просыпаясь, она улыбнулась, вытягивая руки и пытаясь добраться ими до жениха.
— Ты потягиваешься, как кошечка, — шепнул Сережа, садясь рядом.
— Я и сама своего рода перевертыш, — пробормотала Аня, зевая и с трудом открывая глаза. Назаров улыбался, глядя светлыми глазами на невесту.
Сегодня был последний день, когда их спор с Завулоном действовал. Это радовало: можно избавиться от амулета и от навязчивых мыслей о Темной.
Вчера, когда Аня заснула, Сережа пришел чуть раньше обычного, приготовил ужин, разбудил. Они провели вечер, как семья, кутаясь в объятья друг друга и не говоря ни слова о произошедшем днем. Аня не совсем любила телесные проявление любви в принципе, но была не против, если вдруг этого хотелось Сереже. Вечер они завершили сексом, а ночь начали с того, что Аня немного проспала на работу, не услышав будильник.
На работе было тихо: Илью не было видно — он носился, выясняя детали дела и отрабатывая какие-то версии. Юля не вылезала из аналитического отдела, а остальные были заняты кто — чем.
— Как дела на работе? — спросила Аня, посмотрела на часы. В принципе, у неё есть ещё часа два перед дежурством: как раз для того, чтобы поесть, сходить в душ и собраться.
— Все в порядке, если не считать жалоб моей коллеги. Представляешь, её сегодня вызвали на дом, потому что у семьи проблемы с мобильностью. Она думала, ну, может инвалид ребенок, всякое случается. Знаешь, что означало это их «проблемы с мобильностью»? Снег и слякоть, — Назаров вздохнул, — у ребенка была температура 36,9 и насморк после прогулки.
Аня фыркнула. Это было отнюдь не весело, скорее грустно. Грустно было признавать, что существуют такие люди. Но с этим ничего не поделаешь, таковы реалии мира, и как к ним относиться каждый для себя решает сам.
— Переводись в частную, — посоветовала Аня, беря полотенце и что-то из вещей. — Там такого меньше.
Сережа покачал головой:
— Не переведусь, ты же не хочешь из Ночного уходить.
— А при чем тут я и Дозор? — удивилась Аня, закрывая шкаф. Она обернулась, снова увидела недовольное лицо Сережи, которое списала на последствие грустной истории о недалеких родителях: — В любой социальной группе есть такие вот «халявщики», никуда от них не деться, Сереж. К сожалению. Я пойду, душ займу минут на десять.
Назаров кивнул.
Постояв под душем не десять минут, а пятнадцать, Аня все-таки вышла. Карман штанов оттягивался амулетом, который сегодня Городецкая планировала отдать. Он всю эту неделю так и лежал у неё в шкафу.
Холодные капли падали с волос, как бы Аня не пыталась их высушить полотенцем — минус большой длинны. А магию на это дело тратить не хотелось.
Сережа сидел на кухне, что-то ел. На столе стояли стакан и бутылка.
— Ты на работу сейчас? — спросил Сережа с недовольным вздохом, отрываясь от трапезы.
— Да, — кивнула Аня.
Городецкая пошарилась по сковородкам — все было холодное. Она достала тарелку с верхней полки, положила себе мяса и овощей.
— Понятно, — вздохнул Назаров тяжело.
По-хорошему ещё бы и кофе выпить… Она кивнула сама себе, поставила чайник.
— Что-то не так? — поинтересовалась Аня, настраивая микроволновку. Дёрнулась — звук удара по столу был для неё неожиданностью.
— Давай поговорим и поставим все точки над и, — сказал он, обводя взглядом фигуру невесты.
«Опять двадцать пять», — вздохнула Аня про себя. Вслух же, пожимая плечами, сказала:
— Мы поговорили в прошлый раз и все решили.
— Меня не устраивает то, что мы решили.
— Почему ты не сказал об этом тогда? — спросила Горожецкая, присаживаясь за стол. Попросила устало: — Давай не сегодня, Сереж? Завтра у меня выходной, поговорим об этом завтра, если ты так хочешь.
Сережа замолчал. Аня закидывала в себя еду, не особо разбираясь в том, что ест. Нарастающее напряжение тяготило её, оседало пылью на легких, хотелось быстрее вырваться из этой душной кухни — или ей только казалось, что она душная?
— Как поживает Завулон? — холодно спросил Сережа после некоторого молчания. Аня вздохнула:
— Не знаю.
— Странно, вы же так близко общаетесь.
Аня скрипнула зубами и вилкой по тарелке. Повелась на провокацию:
— Мы не общаемся близко.
— Я видел, — кивнул Сережа, не выражая никаких эмоций.
Хотелось крикнуть, спросить, что же именно Серёжа там мог увидеть, но она знала — бесполезно. Поэтому просто проглотила собственную злость на ситуацию вместе с морковью и курицей. Теперь злость вибрировала где-то в утробе, не давала покоя.
Они ели в напряжённой тишине. Серёжа ждал от Ани каких-то слов, а она уже не хотела ничего говорить. К общей атмосфере добавлялось ещё и низкое солнце, практически не освещавшее кухню, и сверление у соседей. Русская романтика.
Аня в тишине мыла за собой посуду, когда зазвонил еë телефон. Она убрала последнюю тарелку, взялась за полотенце чтобы протереть руки.
— Познакомишь? — Аня вздрогнула от голоса жениха — слишком уж привыкла к тишине за это время. Обернулась, чтобы посмотреть, что же вызвало такую реакцию.
Серёжа сидел с нахмуренными бровями, чуть ли не злой.
Аня похлопала глазами, правда не понимая, в чем проблема. Звонит Катя, номер определился, что тут такого…?
Поднимает взгляд на злого Серёжу, снова опускает на телефон, думая, что, может, не заметила чего-то. И понимает:
На телефоне высветилось «Костя».
Аня неловко, немного судорожно улыбнулась, не веря, что он действительно может на это злиться, поднимая глаза на жениха:
— У меня так Катя записана. Знаешь, она очень костлявая, отсюда и пошло…
— Та вампирша? — с каким-то отвращением говорит Назаров. — Впрочем, не важно. Ты думаешь, я правда в это поверю? — Он хмурится, и Аня совершенно не к месту думает, что он очень красив, когда напряжен: слишком красиво отливают его глаза.
— Ты можешь перезвонить по номеру, — спокойно пожимает плечами Аня. Руки холодные из-за воды или из-за страха?
Серёжа берёт телефон.
Он не звонит — делает что-то другое. «Листает телефонную книжку» — понимает Городецкая в какой-то момент. «Ну что за ребячество» — тяжело думает она.
Сережа молча протягивает ей экран с открытыми исходящими и входящими вызовами. Аня пробегает глазами и не видит в них ничего такого.
— И?
— Вчерашние вызовы. Один — «Косте», в рабочее время. Другой… от «Кости». В нерабочее время.
— Я что, не могу… — начала было Аня, но Сережа не дал ей сказать:
— Ты правда думаешь, что интересна им?
Аня зависла. Что? Это было неожиданно.
— Ты правда думаешь, что Завулон, эта… вампирша трутся около тебя, потому что ты нужна им? Точнее, не так. Да, нужна, для каких-то своих целей, — Сережа скривился. — Они Темные, Аня. Хотя и Светлые не хуже: всем им нужно только использовать в своих целях, для победы Тьмы ли, для победы Света ли. Им не нужна настоящая ты, в отличии от меня.
— Сережа, ты перегибаешь палку, — отрезала Аня, поворачиваясь обратно к столешнице. Кофе обжег горло.
— Ты не понимаешь!
— Нет, Сережа, это просто ты параноик! — тоже разозлилась Аня. — Прекрати видеть в каждом Ином врага!
— Это тебе стоит прекратить так наивно доверять им! Гесеру с Завулоном только одно и надо, и поверь мне, совсем не твое благополучие! Что там Гесер говорил? «Сторонись Завулона»? А потом позволил тебе сесть в её машину? Или что говорил? «Аня, надо поймать Дикаря»?
— Сережа!
Кофе разлился.
«Я знаю: тебе очень больно
Ты будешь рад мне, как ребенок»
— Да кому ты нужна, кроме меня?! — Сережа тоже вскочил. Стул с грохотом упал. — Завулону? Нечисти этой полудохлой? Гесеру? Ну так иди к нему, погрей ему постель!
Аня подавилась воздухом. Она молча развернулась, попыталась уйти с кухни. Вести сейчас диалог было бессмысленно.
— Ну и куда ты? — крикнул Сережа зло.
— Гесеру постель греть, — тихо огрызнулась Аня.
«Я тоже думала, что кто-нибудь придёт,
Чтобы спасти меня опять от дракона»
Ситуация была патовая, но привычная. Оставалось только уйти на работу, чтобы подождать, пока жених успокоится.
Но это было явно не в его планах: Серёжа схватил её за локоть, развернул к себе.
«Но ты нашел бы меня мёртвой»
— Отпусти меня! Потом поговорим, — Аня дернулась, пытаясь вырваться из хватки. Не получилось — ушла в Сумрак. Но и там от Назарова не было спасения — он же был Великим, пусть и будущим. В Сумраке он ориентировался лучше.
Аня нырнула на второй слой и успела отпрыгнуть от Сережи. Но это ничего не дало: Сережа схватил её снова, притянул ближе:
— Ну и что это такое? Ты сбежать решила?
— Сережа, я хочу уйти! — взмолилась Аня.
— Никуда ты не пойдешь, пока мы не договорим. Почему ты понять не можешь очевидного?! Послушай меня!
— Это ты меня послушай! Никакого диалога у нас сейчас не получится. Отпусти меня, мы поговорим, когда оба успокоимся.
— Опять ты за свое! — Сережа ударил кулаком по какому-то камню, который в реальности, вероятно, был шкафом. — С тобой невозможно говорить!
— Ну так давай не будем! — рявкнула она. — Всё равно ты не лучше.
Городецкая хотела выйти обратно на первый слой, уже даже почти шагнула туда, но Назаров не дал.
«Прости меня за этот холод»
Удар был сильный: сознание Аня не потеряла, но вот кровь пошла. Это Аня поняла только по тому, что Сумрак вокруг зашипел, сгустился, немного расступаясь.
— С ума сошёл? Ты меня в Сумрак отправить хочешь?
Этот мир был явно против неë в эту неделю. Недавно поврежденная бровь снова разошлась: магия имеет накопительный эффект, лечебная тоже. Кровь залила глаза, руки были сжаты чужими. Найти тень было невозможно.
Если в ближайшую минуту Сережа её не отпустит, она может навсегда остаться в Сумраке. Последний накинулся на неё с большей кровожадностью, оставляя совсем без сил. А у неё и так не особо много и было.
«Этот холод, этот холод… »
Она попыталась дернуться, но, кажется, не получилось даже пошевелиться. На этот раз она ощущала, как сознание уплывает. Отвратительное ощущение, когда знаешь, что возможно после этого никогда больше не очнешься.
Последнее, что запомнила Аня, кроме холода камня и гула в запястьях — жар от амулета, который так и лежал в кармане.
