***
И все-таки Гесер оказался прав. Идти к нему пришлось через день. Потому что когда Аня проснулась, то день уже был в самом разгаре, просвечивая сквозь плотные шторы, а идти на работу уже и не особо-то хотелось… Нет, хотелось, конечно, Аня просто не могла найти в себе силы, чтобы подняться с кровати — слишком уж она была теплая. Так и пролежала остаток дня, гоняя плейлист по кругу и размышляя о деле. Зато, когда пересилив себя к вечеру, Аня поднялась из своего закутка, отправляясь на работу, её ждал приятный сюрприз в кабинете Гесера. Не сам Гесер — он, конечно, был тем ещё подарком, но явно не приятным. Хотя тут как посмотреть. На столе лежал небольшой целлофановый пакетик со сдобными орешками внутри, а чайник закипел, как только Городецкая переступила порог — Пресветлый её ждал. У Ани глаза загорелись, а какая-то грызущая кости тоска наконец отступила — она даже забыла поздороваться. Прям как в детстве! В Москве их невозможно было найти, эти орешки, а если и можно было — они были жутко дорогими. Позволить их себе Аня могла только на праздники. — Как чувствуешь себя? — поинтересовался Гесер, только хмыкая на восторженную реакцию. Наверняка теперь только так на работу вытаскивать её и будет… ну да и хрен с ним. — Свежо и бодро. Пришла с чистой головой, — отчиталась Аня. Взяла из чужих рук чашку. Травяной. Но орешки скрашивали вообще любой чай, так что она была не против. — Ну наконец-то, — кивнул Гесер, садясь на место. — Я уж и не знал: выкуривать тебя что ли из библиотеки? — Я версии отрабатывала, — возмущенно оправдалась Городецкая. Взяла один орешек. — Ну не до полусмерти же! Аня возмущенно уставилась на шефа: здрасте приехали! То работай до полусмерти, то не работай, как это вообще? Губы грызла шутка — так и хотелось брякнуть что-то из разряда «В следующий раз буду работать до смерти». Вслух она, конечно, этого не сказала — не хотела расстраивать Бориса Игнатьевича своим поведением ещё больше. — А я и не до полусмерти! Вполне себе функционировала, — возразила Аня наконец. — Зомби так функционируют, как ты. Что узнала-то хоть? Аня подобралась, готовая вливаться в рабочий процесс. Это она любила и умела. — А можно сначала вопрос? — Задавай. — А для того, чтобы провести ритуал, обязательно надо соблюдать строгие рамки оформления, как при дипломе? В смысле, обязательно пентаграмма в диаметре метр сорок семь, рисунки обязательно рисовать, руны в шрифте таймс нью роман чертить? — Городецкая покрутила в руках орешек. Куснула — внутри была сладкая вареная сгущенка, причем было её много. — Студент, — фыркнул Гесер. — Вечно молодой, вечно пьяный, — подтвердила Аня. — Так что? Гесер пригубил чай с задумчивым видом, ответил наконец: — Смотря, что за ритуал, потому что все составляющие зависят от того, на что он нацелен. Если на работу с потоками, то руны или «пентаграмма в диаметре метр сорок семь» практически всегда обязателены, исключая ритуалы, которые нацеленные на слишком простые вещи, вроде элементарного сбора энергии. Тут в принципе, как с заклинаниями: жесты, как и атрибуты ритуала, выполняют функцию направляющих, помогающих составить нужную сетку потоков заклинания. А вот для призыва изначальных Сил или огня, чтоб сигарету поджечь, например, такого не надо, потому что это чистая энергия, неоформленная в какой-то образ. К тому же, чем больше Силы вкладывается, тем сложнее её направлять, ты сама знаешь. В ритуалах её концентрация на порядок выше, поэтому используют физические направляющие — кровь, рунические символы, свечи. А что? — Да просто… Нет, ничего, просто есть идея одна… — Городецкая вздохнула. — Рассказывай, я уже понял, что ты решила не откидывать версию с ритуалом, — кивнул Гесер, откидываясь в кресле и тоже пробуя сладость на вкус. Вскинул брови: — К удивлению, неплохо. — Вы сами готовили что ли? — фыркнула Аня. По неловкому молчанию она поняла, что попала пальцем в небо. Чуть не подавилась чаем: это было… мило. — Спасибо, — тихо выдохнула она, испытывая странную смесь неловкости, смущения и восторга. — Пожалуйста, — так же тихо сказал он. Перевел тему: — Что с версией? Городецкая выдохнула облегченно, постучала пальцами по кружке, думая, как бы лучше начать. — Короче, я думаю, мы пропустили уже несколько ритуальных убийств. Гесер подавился. Аня дернулась на стуле, испуганно на него посмотрела: неужели это настолько невероятная версия? Но Пресветлый только махнул рукой, выдавил хрипло: — Это я не с твоих выводов, Ань, я знаю, что пропустили. Не в то горло просто пошло. Городецкой стоило больших усилий сдержаться и не засмеяться. Хотя судорожно поджатые губы явно выдавали её усилия. — Не издевайся. Так, пропустили, и? — откашлявшись, сказал шеф. Аня перевела дыхание, попыталась продолжить серьезно: — А как вы это поняли? — Гесер прокашлялся ещё раз, посмотрел лукаво: — А ты? — А я хочу сравнить ход мыслей. Мне кажется, вы по-другому до этого дошли, не как я, — ответила Аня. Ничего в этом страшного не было, она знала: не важно, как до выводов доходят, главное, что они верные. — По опыту, Аня, — покачал головой Гесер. — Ну а ещё по данным нашей доблестной милиции. — В смысле? — не поняла Городецкая. — А ты думаешь, мы все сами делаем? — хмыкнул Пресветлый. — Рук мало и времени. Так что то, что могут сделать за нас люди, делают они. Например, присылают ориентировки или дела по нашему запросу. — То есть… — То есть в списках пропавших числятся три Темных и два Светлых небольшого уровня, — любезно сообщил Гесер. — В период с февраля. — А так можно было что ли? Бл… — простонала Аня, еле сдерживаясь. Надо было раньше приходить, столько бы работы получила за раз… Официально все Иные занесены в базу данных, но многие из них, понятное дело, живут обычной жизнью, заводят семьи, делают бизнес, просто живут, не попадаясь Дозорным на глаза. Вот и не заметить пропажу нескольких обособленно живущих Иных было до стыдного легко. Так, видимо, и произошло — никто из человеческого окружения пропавших не знает о существовании Дозоров, поэтому о пропаже не сообщили. Слава Богу, хоть заявление написали. И то, не факт, что все. — Можно, но нежелательно. Ты должна полагаться на себя и свою логику, а не только на блага цивилизации и своего положения. А теперь жду твой ход рассуждения. Тем более, кажется, у тебя не все. А за этих не беспокойся — их Илья разрабатывает. Аня закусила губу: ей было стыдно. Все-таки, ей стоило интересоваться тем, что делает коллега и какие вообще новости по делу. Непрофессионально. — Действительно не все, — кивнула грустно Аня, решая отложить рефлексию на потом. — В общем, я посидела у нас в архиве и начала изучать ритуалы более детально. — Знаю, — кивнул Гесер. — Серьезно? — Некоторые книги, которые ты брала, нельзя получить без специального доступа. Считай, я тебе его предоставил. — А…– Городецкая откинулась на стуле. Выдохнула. Ладно, чего она ожидала? Это же Гесер — он всегда все знает. — Что нашла? Я видел фотографии, и если честно, раны больше похоже на следы пыток. Это можно было привязать к ритуальному убийству, где нужна жертва и всплеск эмоций, но если мне не изменяет память, а она так не делает, Светлый умер от удара по голове. Скорее просто беспричинные линии, когда убийце плевать, как и куда, главное — факт совершенного убийства, как у маньяков. Но видимо ты считаешь по-другому. — Ну почему… может и маньяк, — пожала плечами Аня. — Но вот с ритуалами, да, не согласна. В общем, я считаю, что этими ранами пытались перекрыть основной рисунок рун. Эта версия как раз помогает объяснить, почему Валерия убили тупым предметом — от него нужно было только тело, как холст. Вот, посмотрите, я начала разбирать раны и нашла соответствие с рунами нескольких ритуалов, — она протянула Гесеру открытую папку. Пресветлый кивнул, чтобы она клала документы на стол возле себя, поднялся, чтобы сесть рядом. Она выложила фотографии трупа, которые ей уже перед глазами мерещились — так долго она на них смотрела. — На фотографии видно начало нескольких рун — вот и вот, — Аня карандашом обвела несколько мест. И пока Гесер их рассматривал, продолжила: — Вы можете сказать, что там ничего не видно и это могло быть случайным совпадением, но я решила попытаться найти, — Гесер кинул на Аню такой взгляд, что она закатила глаза: — Ну да, по нескольким рунам, и что? — И нашла, я предполагаю, — странным тоном сказал Гесер. — Можно и так сказать. Я пыталась найти информацию, в каких ритуалах используется эти руны, сравнила, где рисунок примерно повторяет то, что на теле. Ну, то есть, где структура рисунка похоже на положение ран на теле. Вышло два ритуала: одно — ритуального убийства, другое — воскрешения, если коротко, — она положила перед Гесером раскрытую книгу с описанием этих ритуалов. Они шли рядом, были практически абсолютно одинаковыми. Различие было только в направлении некоторых рун, которые запускали энергию в разные стороны, в одном случае — вытягивая, в другом случае — отдавая. — Вот, смотрите, тут делается упор на большую руну в в середине, которая является связующей для всех остальных. И если предположить, что эээ… отсутствие живого места на груди за счет пробитой насквозь грудины скрывает за собой именно её, то остальные раны на теле находятся в том же месте, что и на рисунке ритуала! — Аня говорила немного сбивчиво, то и дело тыкая карандашом, то в фотографии, то в книгу. — Какой именно из двух ритуал хотели использовать, я не смогла определить, потому что смысл задает именно центральная руна, которая полностью перекрыта. — Притормози немного, — попросил Гесер. Притянул книгу ближе к себе, взял в руки фотографии, сравнивая между собой. Аня нетерпеливо ждала, ёрзая на месте. — Ладно, это имеет смысл, — пробормотал он наконец. Пробурчал себе под нос, будто размышляя на ходу: — Если учесть, что центр находится на груди, что логично, остальные элементы могли быть и по полу… Ладно! — он отложил книгу в сторону. — Допустим, ты права. Это сложилось бы отлично, если бы не одно «Но»: Ещё множество ран на спине. Нельзя просто взять и добавить что-то в рисунок, ритуал пойдет под откос. — Я знаю, — кивнула Аня. — Но и на это у меня есть ответ. Посмотрите вот на это, — Городецкая протянула ему вторую книгу и стопку фотографий. Гесер изучал какое-то время содержание тех страниц, на которой была открыта книга, бросал беглые взгляды на фотографии. — Ты думаешь, что это руны для двух ритуалов одновременно, — верно понял её версию Гесер. Нахмурился. — Да, — кивнула Аня. Добавила, смотря на нахмуренного начальника: — Зато нам известно, какие ритуалы хотели провести. Второй точно был Силовой — одна из рун, которая, к счастью, была перекрыта не до конца, используется только в таких ритуалах, помогающих набрать Силу. Они, кстати, официально были под серьезным запретом. Книг по ним Аня так и не нашла. — Да. Ты большая молодец, — Гесер кивнул. Но выглядел он напряженнее, чем обычно. Аня не шибко расстроилась: шеф предпочитал хвалить и ругать уже по закрытию дел. — Борис Игнатьевич? — Просто понимаешь ли, Аня… Ритуалы это не растворы, их между собой мешать нельзя, потому что ничего не получится. И любой, кто совершает ритуалы такого уровня, должен был быть прекрасно об этом осведомлен. Отсюда совсем не радужные выводы. Какие? — Что убийца либо об этом не осведомлен, и тогда это как в Чеховском «Злоумышленнике», либо он невменяемый? — предположила Аня. — Либо думает, что ему под силу сделать новый ритуал, и тогда это совсем плохо, — кивнул Гесер напряженно. Аня понимала. Все на свете написано кровью, заклинания — тем более. А какой кровью отлит каждый из ритуалов лучше было и не осознавать, если хочешь спать спокойно. — Тогда насущными остаются два вопроса. По крайней мере у меня, — уточнила она. — Первый — наличие вообще этих ран поверх рун. Убийца поспешно пытался скрыть рисунок, скрыл не все, к тому же, оставил тело. Значит, что-то или кто-то его спугнуло. Второй — почему так произошло. То, что что-то пошло не так, понятно как день. Осталось понять, что. Она вздохнула, роняя голову в ладони. Голова уже гудела от предположений и мыслей. Чай остыл. — Что планируешь делать? — Не знаю… — честно выдохнула Городецкая. — По-хорошему найти бы место, где все это было сделано. Скорее всего, рядом с местом нахождения тела, потому что уносить куда-то далеко у убийцы не было времени. Но я уверена, что это ничего не даст… Тогда… — она тяжело вздохнула, пытаясь собрать мысли воедино. — Тогда — отдыхать. Пока что, — весомо сказал Гесер. — Я посмотрю твои выводы по ритуалам подробнее, может ещё чего-нибудь замечу, а осмотр места вряд ли тебе что-то даст — осматривали и его, и округу уже сотни раз, так что шут с ним. Ты умница, проделала большую работу. А теперь отдохни. — Снова? — Тогда займись с Ильей пропавшими Иными, походите по домам, ну ты и сама знаешь, — сказал Гесер, видимо понимая, что период самодеятельности закончен — теперь Ане надо отдать приказ, если он не хочет, чтобы она шаталась без дела. — И приходите, когда закончите. — Хорошо, — Аня откинулась, взяла чай. Холодным он был не особо вкусным. Подняла глаза на начальника: — А можно ещё? Гесер улыбнулся. Можно.***
Июнь был в разгаре: казалось, солнце просто хотело сделать жизнь Москвичей невыносимой. Вот-вот и будут пожары в лесах, только глубокой ночью можно было спастись от этого пекла. Темных было жалко: работать в этих условиях можно было только голыми. Хотя не факт, что Темные так и не работали. С делом было плохо: опрос близких всех пропавших ничего не дал. Иные будто просто пропали из дома, никто из них не говорил ни новых знакомствах, ни о каких-то ссорах незадолго до пропажи, да и вообще вели себя, как обычно. Аня ломала голову. Во-первых, пропажа этих Иных ещё ничего не могла значить для дела, но если предположить обратное, то получалось, что убийце была безразлична личность жертвы. Она пыталась найти хоть что-то, что связывает их. Но ничего, кроме небольшого уровня Силы, не было. Гесер тоже разводил руками, говорил бросить силы в другую сторону — на поимку Паукова. Но легко приказать, сложнее — сделать. Никаких зацепок не было, мыслей — тоже. А сидеть, сложа руки, не хотелось. Костя, закрывшая сессию очень удачно (половину — автоматом), крутилась у Ани. Оказывала моральную поддержку, утешала, когда Аня, уставшая работать даже дома, укладывалась на пол. Тот просто был холодный — помогал остужать мозги. Саушкина просто садилась рядом, вытягивала ноги и старалась рассуждать вслух, подталкивая Аню в другие стороны. Вот так и сидели, пока даже говорить не становилось трудно. После этого молчали, каждый — о своем. Иногда включали на фон музыку. Например, как сейчас — квартиру наполнили звуки тихо завывающей гитары и нарастающего звона барабанов. Катя притащила диск 7расы. «Делать успехи на острие точной науки Много узнаем такого, что ниже опустятся руки» Городецкая смотрела на Катю, спокойную, милую — правда! — милую, домашнюю, в белой пижаме. И думала, анализировала. Ну, да, красивая. Ну, да, дорога ей. И вечерние отблески красиво играли на волосах, и интересная. Но поцеловать её, построить что-то большее, мыслей не возникало никогда. Может, потому что Катя ей, как сестра? Потому что Аня в принципе никогда не рассматривала девушек, как объект желания. Потому что ну… она только слышала, что такое бывает. Всего один раз, всего один за жизнь столкнулась с этим лицом к лицу. На концерте в Горбушке Аня познакомилась с милой девушкой в очереди. И ничего, вроде, та и не делала — прижималась только на концерте слишком близко. Руку на талии держала, будто невзначай за пальцы трогала. А после концерта — потянулась к губам Городецкой. Аня тогда отпрянула, не понимая, ни как реагировать, ни что делать. Вопрос ориентации был так от неё далек. Девушка только улыбнулась грустно, спросила, как она может найти Аню. Городецкая соврала — назвала адрес другого университета. И скрылась, горя от смущения. «Чем больше черпаем — страшнее и глубже зияет нам яма» Забыла, как страшный сон, и в следующий раз встретила какого… такого только через 5 лет, когда познакомилась с Игнатом. Старалась не реагировать, хотя это на самом деле… было так странно. Возможно она испытывала к этому факту смущение и немного стыда: относится предвзято к человеку только из-за ориентации было плохо, но… по-другому не получалось. Аня прикрыла глаза: она только сейчас поняла… только сейчас поняла, что когда Алису называли фавориткой Завулона они имели ввиду… Боже. — Аня? Все хорошо? Городецкая посмотрела Косте в глаза. Слушала музыку. «И мы вспоминаем ту, что так нелогична и смертельно упряма» — Поцелуй меня? — неуверенно попросила она, продолжая лежать на полу. Костя вздохнула удивленно, захлопала глазами, будто ей показалось, будто слова песни смазали фразу Ани. «Любовь, сбивающую с ног, просил? Держи!» — Чего? — Блять… Ладно, извини, это глупо… — Аня ладонями закрыла глаза. Только сейчас она подумала о том, что вообще предложила. Вина грызла лёгкие. — Погоди, я же не отказалась, — поспешно завозилась Катя. «С ума сойти — пожалуйста!» — Боже, Саушкина, — простонала тяжело Аня, сгорая от стыда. — Нет, правда, я предложила херню, прости… — Да погоди ты извиняться. Расскажи лучше, чем это навеяно? «В руках трясущихся неси И никому теперь не жалуйся» Катя не позволила себе быть выше Ани, поэтому, приблизившись, просто легла рядом, практически касаясь головой чужой. Городецкая помолчала немного, пока в песне был проигрыш без слов. «Да, да, да, я получаю всё: Надёжно, бесшумно, по быстрым каналам» — Просто… может, мужчины — это не мое. — А вампиры, значит, твое? — Блять, Катя… — Городецкая толкнула подругу локтем. Вообще-то она рассчитывала на поддержку. Ей было совсем не смешно. «Весело и красочно, Впитать хоть процент бы от этого вала!» — Я шучу, — фыркнула Саушкина. — На самом деле, просто так к этому не приходят. Что-то ведь случилось, правильно? Вот и хочу узнать, что… Ой, не понравится это Кате… Кому бы понравилось, что твоя подруга целовалась с твоим начальником? Аня помолчала, думая, как бы лучше это высказать. Костя не торопила — она вообще была очень понимающей. Чересчур. Иногда казалось, что Катя — Светлая, просто в выражениях не сдерживается. И так это было странно, так… так грустно. «Игрушка, жвачка, Но не покидает пластмассовый привкус» — Я с девушкой поцеловалась, — призналась Аня. — И из-за этого ты начала думать? — Да… — Тогда спешу тебя разочаровать: если ты задумалась об этом, значит тебя они точно привлекают. Если бы ты пожала на это плечами и ничего, кроме мимолетного отвращения не чувствовала бы, тогда была бы ещё надежда сохранить твою гетеросексуальность. — Ге-чего-сексуальность? — не поняла Аня. — Желание противоположного пола, — объяснила Катя. Помолчали. «Я жду, как подачку, Древнейший, как мир, и божественный вирус» — Но этого не может быть, — покачала головой Городецкая. — Меня никогда не интересовали девушки, так чего сейчас… — Тох, да тебя в принципе никто не интересовал-то в сексуальном или романтическом плане. Даже тот же Сережа, уж прости. Городецкая задумалась, хотя не хотелось. Соглашаться было так больно — неужели она… ну… того? — Что ты чувствовала, когда целовала её? — Не знаю, — прошептала Аня. Вспоминать было так опасно… Но губы будто сами собой вспомнили чувство давления, чувство чужого тепла. Городецкая облизнулась, даже не замечая этого. — Это было… хорошо. В смысле… Боже, я не знаю. «Любовь, сбивающую с ног, просил — держи» Аня устало закрыла глаза — казалось, это могло помочь. По шороху рядом, она поняла, что Катя встала. И тут она почувствовала чужое дыхание на своих губах. В испуге открывши глаза, она увидела нависшую над собой вампиршу. В следующее мгновение Костя аккуратно коснулась губами её губ. Аня забыла как дышать, боясь спугнуть это странное наваждение на обеих. «С ума сойти — пожалуйста!» — Аня, губы расслабь, я не собираюсь тебя есть, — выдохнула Костя, на секунду отрываясь. — Да кто ж тебя знает, — потеряно ответила Светлая. «В руках трясущихся неси» Катя поцеловала её снова: аккуратно, не торопясь идти дальше. Чужой язык прошелся по губе, и Аня рвано выдохнула, решаясь. Неспешно углубила поцелуй. — Ну как? Аня похлопала глазами. «И никому теперь не жалуйся» — Не знаю…никак? Ну в смысле… я ничего такого не почувствовала. — Даже не знаю, оскорбляться мне или выдыхать, — фыркнула Катя. — Кость… — предупреждающе выдохнула Аня. — Спасибо, на самом деле… Тебе не стоило… «И ни на что теперь не жалуйся» — Заканчивай убиваться, не хотела бы — не стала бы этого делать, — закатила Саушкина глаза. Потом встрепенулась, снова уставилась на Аню: — Так может ты влюбилась? — Чего? — офигела Аня. — Нет, ну а что? Сознание, не способное справиться в одиночку с внутренней пустотой после расставания, заставило тебя влюбиться в кого-то. Возможно, в ту, с кем тебе было наиболее комфортно в момент после расставания. — Боже, блять, почему это не Гесер… — застонала Аня, откидывая голову и ударясь ей о пол. Костя хихикнула. «Где ты, любовь?» — Лучше бы это был Гесер? Не знаю, мне кажется уж лучше переосмысление ориентации, чем невозможность признаться из-за того, что мужик-то уже женат. «Излишние диалоги Поломана жизнь из-за неправильной скобки» Аня была согласна. Просто влюбленность в Гесера было легче объяснить с моральной точки зрения, чем влюбленность в... Завулона? Боже, она только что призналась, что влюблена?! «Биться. И за что-то живое Пусть выдернет нас из этой тесной коробки!» — Я не влюблена! — то ли себе она пыталась это доказать, то ли Косте. Та посмотрела недоверчиво. Аня и себе не особо верила. «Любовь, сбивающая с ног!»***
Такое случалось нечасто, чтобы Катя куда-то вытаскивала Аню, но бывало. Сегодня, вот, Саушкина вытащила её под предлогом сходить на шоппинг. Под шоппингом Катя понимала зависнуть в книжном магазине на несколько часов, а Аня — в музыкальном. Винил и диски она не покупала, а вот побрякушки и иногда даже футболки и прочую атрибутику — да. Вот и сейчас: Саушкина посетовала на то, что Городецкая скоро будет бледнее её самой, поэтому в первый же выходной вытащила взъерошенную Светлую в ближайший торговый центр. — Ой, смотри, Гарри Поттер. В следующем месяце четвертая книга выйдет, — Катя покрутила в руках книгу. — Гарри Поттер? Детская же книга, — нахмурилась Аня. — Зато интересная, я двоюродной сестре читала, — пожала плечами Саушкина. Кинула взгляд на раздел с русской фантастикой. — Я бы не советовала, — брякнула Городецкая, проследив за взглядом. — Ты кроме Стругацких ничего и не читала, — фыркнула Костя. — Поэтому и не советую. — Вкуса у тебя нет! — искренне возмутилась вампирша, кидая на Аню злой взгляд. Городецкая еле сдержала улыбку: на самом деле, Стругацкие Ане нравились, точно так же, как и Кате. Поэтому и решила подшутить. — В таком случае пойду возьму себе кофе, — кинула Аня, направляясь к выходу. — Давай, я буду тут, — кинула Саушкина в догонку. Кофе Ане был необходим: она сорвется на работу прямо с «шоппинга», вряд ли у неё будет время на заехать домой, да и до этого у неё не было времени на сон — то она дежурила, то голову ломала. Хотя, в прочем, стараясь в офисе не особо появляться или обязательно озираться по сторонам и не особо вылезать из кабинета. И даже не важно — из кабинета Юли или Гесера. Последний так и спросил, мол, от Сережи бегаешь? Пришлось неловко кивнуть. Шеф вздыхал тяжело, закатывая глаза, но оставаться позволял, заодно периодически читая лекция на разные темы. Например, о том, как плохо брать незнакомые амулеты у незнакомых теть (Аня тогда залилась краской). К концу недели бегать пришлось уже от Гесера. К тому же — уже были двадцатые числа июня, а это значит — дней через пять надо садиться наконец за отчеты за три последних месяца — второй квартал подходил к концу. Ну, через пять дней — это для всех. Аня же решила написать их сразу, чтобы потом не бегать в панике. Более того — пока пряталась в техническом отделе она умудрилась разобрать базу данных, систематизировала дела, помогла привести в порядок и аналитический, и компьютерный отделы. К операм не сувалась: там чаще всего тусовался тот, кого видеть не хотелось. В общем, делала все, лишь бы забить себе голову, лишь бы не скатываться в дело или в самокопания. А ведь было можно по многим причинам туда скатиться. В какой-то момент она даже выдохнула спокойно: Завулон не искала с ней встречи, и, более того, Аня даже практически перестала о ней думать. Это однозначно было победой, но стоила ли эта победа больной головы, рассеянного внимания и вечного желания спать, она не знала. По-хорошему, ещё бы и перекусить надо… но Аня не хотела — она в принципе сейчас жила на кофе и горьком шоколаде, и ей более чем хватало. Пока она ждала, когда девушка за прилавком приготовит кофе, Городецкая от скуки начала осматривать прохожих. Это всегда было игрой: может быть, среди них есть Иные? Говорят, те, кто давно живут, могут определить Иного даже не заходя в Сумрак, просто по поведению. Интересно, сможет ли она когда-нибудь вот так? Вон, папа с девочкой, которая так и прыгает вокруг него счастливая. Аня быстро отвела взгляд. Вон, компания, точно люди — Иные так не смеются. Не смеются так просто, ловя момент и искренне, не скрывая настоящих чувств. Аня невольно улыбнулась: кажется, они только шли с какого-то кино, громко обсуждая детали Вон там — одинокая девушка, немного нервная, будто ждет кого-то. А вот — пара идет, молодой парень и девушка, может чуть постарше. Они были похожи на того папу с малышкой, на которых первым упал взгляд Ани, только они были с точностью наоборот: молодой человек крутился вокруг девушки. Вон, раздраженный мужчина, что-то выкрикивает в телефон, взмахивая руками. Ой, и милая компания из, наверное, студенток. Одна что-то причитает, а другие улыбаются, кивая. Аня любила вот так просто наблюдать за лицами: благо, их было так много. Справа от неё стоял милый мальчик-охранник, даже меньше её самой. Будто школьник. Егора чем-то напоминал. Наконец, Городецкая поймала тень от ресниц, заглянула сквозь Сумрак. В общем: все было обычным, больше положительных эмоций, чем негативных. Поэтому, наверное, ей было хорошо тут находиться, хоть общественные места она и не шибко любила. Только вот Иные тут все же были: Аня даже удивилась. Только незнакомые ей. Ими оказалась та пара: женщина и молодой человек. Только… Аня приглянулась: молодой человек точно был Темный, уровень третий где-то, как и она. А вот девушка… Ну не меньше, явно, судя по внешней выдержке. А вот цвет… Аня проморгалась — подумала, может, её глючит из-за усталости. Но нет: цвет, аура ускользали, постоянно менялись, то Иная была Светлой, то была припорошенной, как Инквизитор, у которого иногда нельзя было определить цвет, то Темной. Она не стояла на месте, сменялась, перемешивалась, хотя такое не могло быть. Как в галлюциногенных фильмах, когда картинка плывет, сменяется другой и даже не до конца ясно, как именно. Женщина обернулась вокруг себя несколько раз, будто ища что-то. Показалось, задержала на Ане взгляд на несколько мгновений больше. Молодой человек дёрнул еë за локоть и она, нахмурившись, перевела взгляд на него. Сказала что-то мальчику, по-другому этого взъерошенного птенца назвать было невозможно, сажая его на скамейку. Тот кивнул, только странно как-то, закусывая губу и улыбаясь уже через силу. Он остался сидеть, а вот женщина куда-то направилась прочь. Аня сделала шаг в их сторону, когда мальчик скривился, как от боли, в глазах промелькнул испуг, он схватился за живот. Что-то тут было ой как нечисто. Городецкая на одних инстинктах и интуиции кинулась к Темному. — Девушка, кофе! — испуганно закричали сзади. Аня отмахнулась, даже не оборачиваясь, подлетая к Иному. Тот хрипел, глядел невидящим взглядом. — Эй, парень, ты тут? У тебя астма, эпилепсия? Слышишь меня? — Аня взяла его за лицо, пытаясь установить зрительный контакт. Тот помотал головой, попытался что-то сказать, но изо рта вырвался лишь страдальческий хрип, и он завалился на бок. Собравшаяся пена тут же капнула с губ. — Блять! Девушка! — Аня попыталась окликнуть Иную, потянулась к ней сквозь Сумрак. Та вздрогнула, обернулась. И ничего, кроме светлых волос, практически платиновых, Городецкая не запомнила, будто и лицо еë менялось постоянно, как и аура, ничего примечательного нельзя было выхватить из этого образа. Иная моментально отвернулась, сбегая, теряясь в толпе. — Сука, — выдала Городецкая в сердцах, пытаясь удержать парня, которого начало трясти. Побежать за ней, схватить или помочь Темному? Она испуганно посмотрела на пену. Блять, блять, блять, вселенная, а можно выбор полегче?! Хотя, для Светлой он, конечно, был очевидным. — Звоните в скорую! — крикнула она толпе, которая начала собираться рядом. Посмотрела сквозь Сумрак: жизнь медленно затухала в его теле. Но никакого заклинания, проклятия, смертельного амулета не было. Значит, с этим не связано. — Уже! — крикнул женский голос из толпы. Ну хоть на том спасибо. Аня судорожно вспоминала первую помощь при таких состояниях. Повернула Темного на бок, чуть наклоняя на живот, чтобы не задохнулся. Городецкая взяла его за челюсть. Сука. Это не эпилепсия — они не были сжаты, значит, остается только отравление. По-хорошему, надо вызвать рвоту, так как отравление явно через желудок, раз пошла пена. Только вот стоит ли это делать при таком-то состоянии? — Ты меня слышишь? Понимаешь? — крикнула она, тряхнув его за плечо. Тот слабо кивнул, снова захрипел. — Аня! — к Городецкой подлетела Катя. — Подержи его, надо вызвать рвоту. — Давай я, — сказала она. Опустилась на колени, схватила твердо дергающуюся голову. Аня была благодарна Саушкиной, до безумия. Второй рукой она достала телефон, позвонила оператору. — Да? — сегодня дежурил Андрей. — Аня Городецкая, Тушинская, ТЦ, покушение на Темного. — Бригаду? — Да, и целителя. Я не уверена, что скорая справится. — Преступник? — Скрылся. — В районе пяти минут будут. Аня сбросила вызов, посмотрела на Катю. Мальчика вырвало, но лучше ему едва ли стало. Бить его прекратило, однако, это могло быть и показателем ухудшения состояния. Катя смотрела на Городецкую. — Сиди тут, следи. Я за преступником, — сказала Аня, вскакивая. — Твою мать, Аня! — Городецкая обернулась, встретилась взглядом с испуганными глазами Саушкиной. — Я тебя умоляю: будь аккуратна. Аня кивнула. Она постарается.