До самой смерти и даже дальше

Чонгук дописывает последнюю мысль в блокнот и ласково гладит залезшего под руку белого ягненка — Ландыш, как назвал его Тэхён. Подходящее имя. Тэхён отлично справился со своей работой. Краем уха альфа слышит, что стая в порядке и уже вовсю расходится по делам после завтрака, а Тэхён идет в его сторону. Из-за расстояния Чонгук не разбирает слов, но осознает милое ворчание омеги себе под нос — вожак уже знает, что ему снова не дали помочь, а Тэхён снова этому недоволен. Оставшиеся сотни шагов Чонгук следит за омегой, вслушиваясь в дальние звуки, и постепенно начинает разбирать его милую брать. Ворчать Тэхён умеет замечательно. — Чонгук! — Только войдя в пределы загона, Тэхён почти что вопит, заметив в середине поля сидящего на земле альфу, окруженного стекшимися со всех сторон животными. — Мне снова не дали помочь! Помоги мне! Нет, ты обязан помочь, ты же вожак! Сам обещал! — Тэхён, — Чонгук откладывает блокнот из-под копыт закопошившихся друг с другом ягнят — второго Тэхён назвал Хвостик, угадав его бойкий характер, — и вскидывает взгляд на омегу. Тот даже покраснел от негодования, зарумянив круглые, вопреки худощавому телу, щеки. — Мы сейчас займемся важным делом. Правильно, что они тебе помочь не дали, тебе нужны силы, — он говорит спокойно, как с детьми, потому что перед ним действительно волчонок. — О, да, если с этой стороны посмотреть, то ты прав, — всего от пары слов его негодование и ворчание долгие пять минут пути как ветром сдувает. Тэхён садится прямо напротив Чонгука и тут же широко растягивает губы в улыбке, когда об его плечо начинает потираться Мия. — Что ты хотел бы узнать? — Ты знаешь других богов кроме Тэлике? — Раскрыв блокнот себе на колене, Чонгук вскидывает взгляд на омегу. Он знает из книг, что люди живут в таких деревнях, как их. А ещё знает, что есть и более большие, которые объединяют торговые пути и создают город. Королевство в понимании Чонгука как одна большая стая, вокруг которой другие, похожие стаи, с которыми можно обмениваться материалами. — Я знаю, что в старой вере были другие боги, но Тэлике почиталась сильнее из-за дара жизни всему живому, — Тэхёну тоже нравятся животные, он с огромной улыбкой гладит их, совсем не брезгуя испачкать ладони как некоторые омеги. — Я даже знаю, что на стыке границ шести королевств на горе есть храм Маукке. Говорят, он молочного цвета и отделан золотом, как солнце обрамляет облака на небе. Место, где рады всем нуждающимся, которое не относится ни к одному королевству и неприкосновенно, дабы не навлечь гнева богини. За словами Тэхёна в голове рисуется такой же как их бор, плавно перетекающий в невысокую гору. Где-то на ее склоне Чонгук представляет светлый храм, больше похожий на замок из-за своих башен и шпилей, покрытых ярких золотом. Золото сияет среди леса и белого камня стен. — Я хотел бы его увидеть, — Чонгук обводит взглядом родные просторы. Клетку для свободной души. — Я бы тоже, — у Тэхёна тоже голос сникает. Чонгук переводит на него взгляд и замечает такой же, как у себя мгновение назад, рассеянный. Тэхён словно тоже чувствует клетку, но не в горах вокруг — для него здесь всё ещё новые места. У Тэхёна какая-то собственная клетка, но Чонгук видит в нем ту же печаль, что есть в собственном сердце. — Может быть нам доведется его увидеть. Только боги знают наше будущее. Я даже представить не мог, что стану частью стаи оборотней, а не омегой Господина, — Тэхён искренне, пусть и не сильно, улыбается. Он умеет прогонять печали, в отличие от Чонгука, который им только предается. — Может быть, — Чонгук пожимает плечами и привычно скрывается от печалей — в делах. — Я хочу проверить твое зрение, слух, различие звуков и силу. Последнее сравним с Чимином позже, когда ты окрепнешь, а остальное сейчас. — Хорошо, — омега чуть щурится и вскидывает голову, указывая рукой в сторону хребта гор. — Вон ту еле вижу. А вот ту уже нет, только догадываюсь, что там тоже есть. Чонгук скользит взглядом по горам и замирает ровно на точке, куда указывает Тэхён. Альфа тоже не видит там даже очертаний. — Одинаковое, — он чиркает пером по листу, убирая первое слово из списка. — Слух. Прислушайся и расскажи мне, что ты слышишь. — О, — Тэхён со всей ответственностью закрывает глаза и под присмотром альфы сосредоточенно молчит. Чонгук же вслушивается в отдаленный галдеж стаи и шум от строящегося дома. — Разумеется, слышу животных на поле, — первое, что выдает Тэхён. Чонгук сразу возвращается ему свое внимание и чуть хмурится — он даже не обращает внимание на настолько близкие звуки, когда сосредоточен. — Слышу птиц в лесу, они переливчато поют. Омега даже кивает сам себе, а Чонгук позволяет губам легко улыбнуться. Тэхён крайне милый и к каждой работе подходит с ответственностью, словно от этого зависит чья-то жизни. Чонгук не понаслышке знает о таком — он уже не один год с такой отдачей живет. — Пожалуй, всё. — Всё? — Чонгук оборачивает на лес в сотне шагов от них. Он может даже разглядеть птиц, которые гладят. — Волчат слышишь? Они тявкают, играют друг с другом. — О, нет, точно нет! Я слышал их в деревне, но сейчас нет. — Сиди здесь. Я отойду и буду из леса говорить твое имя на каждый шаг, позови меня, когда перестанешь слышать. — Но как ты- Тэхён с такой наивностью смотрит на поднимающегося Чонгука, что альфа не удерживается от ласкового смешка и треплет ему волосы, словно шерсть волчонка между ушей. — Я слышу деревню, Тэхён. Тебя точно услышу, — на его слова Тэхён вытягивает губы в милое «о» и заливается краской, поняв прошлый жест Чонгука. Альфа отходит к забору, замечая, что омега растирает свои щеки, когда оборачивается, чтобы закрыть за собой ворота. От невинности и приятной наивности общение с Тэхёном не напоминает никого, но будучи таким юным Тэхён глубоко проницателен и уже мудр. Чонгук понимает, почему именно на него откликнулось сердце. Но его пугает, что мысли откликаются следом. — Тэхён? — Замерев среди первых деревьев, альфа оборачивается и спиной вперед отшагивает назад, видя довольно машущего ему Тэхёна, откликающегося на имя. Он дурачится, подпрыгивает на траве, все сильнее скрываясь от взгляда Чонгука, пока не валится от любопытного носа одной из овец. Чонгук посмеивается с его писка от неожиданности и очередной тихой брани, ждет, пока Тэхён уползет с хохотом от шерстяной. — Тэхён, слышишь? Позабыв просьбу Чонгука, Тэхён мило тянет ему ответ, улыбаясь и кормя уже овцу сорванной травой с руки — Пальцы выпрями, — Чонгук говорит привычным тоном, но больше Тэхён не откликается. Вожак нисколько не злится на то, что правила его были нарушены. Напротив, он срывается почти на бег, не желая травмы молодой душе, и повышает голос до предела: — Тэхён! — Омега почти подскакивает на месте, уронив из тонких пальцев траву, а Чонгук вдыхает полной грудью. Он торопливо пересекает границы загона, добирается до Тэхёна под его вопросительный взгляд и не удерживает свое беспокойство — подхватывает нежную руку, осматривая, не успела ли овца поцарапать. — Нельзя держать пальцы сомкнутыми, — Чонгук аккуратно складывает его пальцы, словно омега держит что-то меж них. — Животное может откусить. Имитируя зубы травоядных, Чонгук второй рукой накрывает пальцы его и сжимает крепко. — Кости сломает, волчонок. Если хочешь покормить, — расправив его ладонь, Чонгук легко давит на нее с тыльной стороны, заставляя выгнуть ладонь. — Клади сюда и протягивай. Они заберут губами и не поранят тебя. — О, — Тэхён заливается густой краской и даже сникает, — прости, что почти принес вам неприятностей… — Будь цел, — Чонгук, чтобы его успокоить, ласково проводит пальцами по ладони, только потом отпуская. Тэхён не видит ничего в этом. А Чонгук старается не чувствовать легкую горечь, гонит ее прочь и заполняет теплом. В невинности нет ничего плохого. Даже напротив. — Насколько я… слабо слышу? — Примерно в два раза короче, чем слышу я, — Чонгук, сев обратно, чиркает заметку в блокноте и поджимает губы. — Ты в лесу только птиц слышишь? — А кого ещё там можно слышать?.. — У омеги брови легко скользят к переносице, он медленно проваливается в вину. — Всё хорошо, Тэхён. Ты не лесное дитя, — а у Чонгука нисколько разочарования. Он был уверен в том, что люди слабее волков и точное не могут разбирать звуков. — Звуки многое значат для животных. Но совсем не так, как для людей. Даже будучи человеком любой член стаи поймет, в вое скрыта опасность для стаи или тоска по погибшему. Волком у нас слух становится ещё острее, чем в человеческом облике. И запахи для нас многое значат, даже в отличии человека. Нам нужно обмениваться ими, чтобы пахнуть стаей. Поэтому скоро займемся этим. — А в виде волка оборотень становится как настоящий волк? У вас те же правила? — Не то чтобы я знаю правила лесных волков, но думаю, что да. Мы выбираем одного партнера на всю жизнь. — Волки тоже. Внутри вас многое от дикой природы, но вы человечнее почти всех людей, что я знаю. — Когда я стал вожаком, старейшины передали мне старые свитки с посланием предков о людях. Предыдущий вожак считал предсказание ложью и сжег карты людских городов, многие сказания о них и послания, которые были преданы ему, как и мне. Спасти успели крохи и ценой нескольких жизней, — Чонгук никогда не видел воочию всего этого, он по земле еще не ходил, но каждый день корит бывшего вожака за это. За отсутствие заботы о стае. — Я не знаю, какой опасности ждать и откуда она может прийти. Если мне удалось найти проход сюда, не значит ли это, что и люди смогут, — Чонгук совсем забывает о том, что перед ним юнец. Так открыто о своей тревоге он говорил лишь с Юнги. Поняв это, он качает головой и прикрывает глаза. — Прости. Мне не должно предаваться таким мыслям рядом с тобой. — Если тебе становится легче, предавайся. Я хочу помочь стае, — вновь прекрасно заробев, Тэхён добавляет тихое: — тебе. Не понимает, маленький волчонок. Но чувствует, что волчья душа не ошибается. — Но не могу дать ответов. Я даже карты не знаю совсем, — Тэхён снова звучит виноватым. Но виноват лишь Чонгук. Это он передал сложные мысли ему. — Ты сильно помогаешь. Спасибо за это. — Я могу попробовать показать, где находится город, куда нас пару раз водили. Помню два дня пути пешком по тракту… — Попробуй, когда вернемся. Я зарисовал все, что запомнил с дня, когда нашел тебя. Видит богиня нам повезет, и ты сможешь продолжить её с этих мест. — Сделаю всё, что в моих силах! — Тэхён отпускает заботы так же легко, как дети. Он тут же начинает улыбаться, стоит маленькому ягненку упасть на траву рядом, а Чонгук, напротив. Не вспомнит, когда в последний раз душа не была очернена тревогами, когда парила радость и улыбка не сходила с губ. — А ты часто обращаешься? Я редко совсем вижу волков в деревне, — последнее словно расстраивает омегу. По-доброму усмехнувшись, Чонгук поднимается на ноги и скидывает рубаху. Ему любопытство Тэхёна лишь греет душу. — Каждый день. Обхожу границы, прислушиваюсь к стае. Смысла ходить по деревне волком немного, вот и не обращаются. А может тебя не хотят напугать, — на последние заявление Тэхён уже набирает в грудь воздуха, чтобы возмутиться, но Чонгук не слышит. Отпустив шнурки на штанах из пальцев, он позволяет жару растечься по телу. Всего секунда и Чонгук довольно встряхивает головой, обострившимся слухом теперь слыша каждого члена своей стаи. Тэхён говорит что-то ему своим теплым голосом, а альфа на это лишь рокочет. Ему нравится голос Тэхёна, даже когда смысла в нем нет. Чонгук первым тянется к нему, как все другие животные. От Тэхёна нисколько не пахнет страхом, напротив, ласковым теплом, немного пропитанным запахом трав. И стаей. Заглянув в карие глаза, что замерли перед ним, но не добычей — в любопытстве, — волк вновь рокочет, успокоить хочет и с мягкостью не присущей хищнику тянется мордой к шее. Чонгук потирается о кожу омеги, с замиранием сердца чувствует, что тот довольно перед волком шею открывает. Нисколько не боится зубов, что легко могут перекусить и жизни лишить. Отметив его собственным — не стайным, — запахом, Чонгук довольно садится прямо напротив, вновь заглядывая в глаза. А те щурятся от улыбки, даже не разумному волку посылают тепло. А после впервые за многие годы Чонгук не рычит, чувствуя прикосновение к ушам. Волчье тело содрогается от искр, что крохотные, не знающие истины происходящего, руки творят, а Чонгук покорно подставляет голову, не сдерживая довольного рокота для одного маленького волчонка.