***
1965 год, Токио Надежда была тем, что помогало Чимину не сдаваться на протяжении всего трудного пути поиска последнего оставшегося в живых представителя династии Ли, и сейчас надежда не позволяла Паку вернуться в Сеул с уже имеющимся материалом. Да, для статьи этого было вполне достаточно, но только не для самого альфы. Он столько грезил о возможности поговорить с принцем о его жизни, чувствах, о людях, которые его окружали многие годы, а ему предлагают уехать с фактически пустыми руками. Даже если бы Масако не предложил свою помощь, журналист бы всё равно не смог вот так просто покинуть Токио. Однако и поддержка молодого слуги оказалась весьма кстати. Масако, похоже, обладал некоторой долей влияния на своего господина, потому что на просьбу Чимина приехать ещё раз и взглянуть на несколько фотографий, которые могли бы проиллюстрировать статью, Его Высочество ответил пусть и холодным, но всё же согласием. И вот Пак вновь стоит у заветной двери, вновь ему открывает молодой японец и приглашает пройти во всё ту же гостиную, где журналиста уже ожидали. — Господин Пак, скажите, откуда у вас столько недюжинного упрямства и упорства? — первое, что спрашивает Тэхён, предлагая альфе присесть напротив него. — Любой другой на вашем месте уже бы летел в Сеул. — В войну я служил в семнадцатом пехотном полку, и мне довелось попасть под командование генерала Макартура во время высадки десанта в Инчхоне. Все считали, что это настоящее самоубийство, ведь наша армия... — Ваша армия, господин Пак, — перебив собеседника, поправляет его принц. — Моей армии там не было и быть не могло. — Как пожелаете. Так вот, моя армия теснилась у Пусана, и все были уверены, что коммунисты вот-вот сбросят нас в море, а тут этот самодовольный американец предлагает высаживаться прямо в сердце сил противника и идти на столицу. Однако в конечном итоге мы взяли Инчхон, обратили северян в бегство до самого Китая, и уже совсем скоро зашли в Сеул. Весь мой полк наградили орденами, я даже пожал руку Макартуру, — сдержать горделивой ухмылки у альфы получается с трудом, однако не похоже, чтобы Его Высочество это как-то злило, напротив, его губы трогает понимающая мягкая улыбка. — Альфы всегда так любят рассказывать о военных достижениях, вы напомнили мне моего младшего брата, он мечтал стать великим полководцем. А касательно генерала, с ним я также несколько раз виделся. Приятный джентльмен, хотя и несколько нахальный. Он оказал мне большую услугу, избавив от подозрений в каких-либо военных преступлениях, а иначе я бы попал на скамью Токийского процесса, впрочем, мы с вами немного отвлеклись. Вы, кажется, хотели взглянуть на фотографии, я прав? — Совершенно верно, Ваше Высочество. Когда речь заходит о снимках, Тэхён и впрямь словно оживает, переставая казаться холодным и отстранённым. Он с удивительной прытью поднимается со стула и направляется к одному из комодов, стоящих в гостиной. Чимин провожает омегу взглядом, а когда он открывает самый верхний отсек, с изумлением замечает целую гору фотоальбомов. Маловероятно, что человек мог бы за всю жизнь столько фотографироваться. Впрочем принц, заметив изумление гостя, спешно поясняет: — Тут несколько моих личных альбомов, но больше коллекция мужа. С трудом, но всё же удалось всё это вывезти из Сеула вместе с личными дневниками, иначе либо ваша армия, либо коммунисты всё уничтожили, а так есть память о прожитых днях. — У вас хранятся дневники? — с нескрываемым удивлением переспрашивает Чимин, грея в душе надежду, однако вновь похолодевший взгляд Тэхёна её тут же разрушает. — Даже не думайте, что дам их прочесть. Это мои дневники за несколько лет, личная переписка, а также дневники императора и наследного принца. Даже я их не открывал. А вот и то, что нам нужно, — наконец омега извлекает из ящика комода большой увесистый фотоальбом и вновь возвращается к столу. — Мой личный альбом с тридцать шестого по тридцать девятый год. То, что нам нужно, — поясняет Его Высочество. Тэхён кладёт на белоснежную скатерть несколько запылившийся альбом, совершенно не боясь её испачкать и начинает листать пожелтевшие и огрубевшие от времени картонные страницы, к которым были прикреплены чёрно-белые фотографии. Вот совсем молодой Его Высочество во дворе университета Васэда, вот он уже позирует в одной из беседок сада родного Чхандоккуна, дальше следует несколько фотографий в компании друзей и знакомых, среди которых, впрочем, Чимин не обнаруживает ни одного знакомого лица. Следующая же страница интригует журналиста намного сильнее. Омега сидит на фоне тёмной студийной ткани в элегантном брючном костюме, шею его украшает нить жемчуга, а на голове небольшая шляпка за сеточкой которой сокрыто лицо. Тэхён смотрит на фотографа, и Паку было сложно одним словом описать ту эмоцию, которая читалась на лице Его Высочества, однако одно он мог сказать точно — фотография притягивала взгляд и в некоторой степени даже пленила. Достойный образец, чтобы поместить на первую полосу. — Ваше Высочество, можно ли сделать копию этого снимка? — альфа указывает пальцем на заинтересовавшую его фотографию, а Тэхён в ответ смотрит на него удивлённо озадаченным взглядом. — У вас ещё и странное журналистское чутьё, господин Пак. Вы ведь выпытывали у меня в прошлый раз, взял ли я визитку Чон Хосока. Что ж, этот снимок — первая моя фотография, сделанная в квартире господина Чона. — Я правильно понимаю, что не смею рассчитывать услышать предысторию этой фотографии? — Исключительно в качестве награды за ваше упорство расскажу.***
1937 год, Сеул Тэхён не то чтобы сильно соврал, когда за завтраком заявил семье, что у него сегодня необычайно много дел. Вот только эти дела были несколько иного толка, чем могли бы подумать его родственники. Одним из таких дел была очередная встреча с Исаму Мицуи, которая должна была пройти в одном из фешенебельных ресторанов, открытых каким-то итальянцем, захотевшим попытать удачу на Востоке. Не то чтобы японец чрезвычайно омеге нравился, просто альфы, смотрящие на Тэхёна с влюблённым обожанием всегда помогали принцу развеять скуку. Впрочем, даже с этим Исаму постепенно переставал справляться. Слишком уж он был предсказуемым и банальным, не хватало некоторой интриги. Кажется, Его Высочество начинал понимать слова Хосока о невинных лицеистах. Сам же Чон в течение целых двух недель о себе больше ни разу не напомнил. Принц должен был бы радоваться и забыть о нахальном главе департамента, как о неприятном сне, однако мысли отчего-то к нему возвращались. Хосок раздражал ужасно, но с них хотя бы не одолевала такая страшная тоска. В сравнении с Мицуи это ощущалось особенно явственно. — Ваше Высочество, я уже говорил, какой вы восхитительный? — спрашивает Исаму, уже в который раз целуя тыльную сторону ладони омеги, а Тэхён не понимал, почему до сих пор её не выдернул. — Да, Исаму, вы повторяетесь, — с заметным равнодушием отвечает принц, однако было похоже, что японец от этой холодности приходит лишь в больший восторг. — Как же тут не повторяться, когда вы словно античная статуя? Прекрасная, несколько отстранённая, однако от этого ещё более манящая. Вы даже представить себе не можете, Ваше Высочество, как мне тяжело об этом говорить, но завтра я уезжаю в Японию, — Его Высочество едва себя сдерживает, чтобы не сказать «Наконец-то». Эта игрушка ему уже порядком наскучила, нужно было искать нового пылкого обожателя. — Какой ужас! — с деланной тоской восклицает омега. — Мне будет вас не хватать в Чосоне. Надеюсь, если я буду в Токио, то вы пригласите в гости. — Непременно, Ваше Высочество, однако я надеюсь, что смогу вернуться в Сеул раньше. Смею ли я вас попросить об одном одолжении? — Господин Мицуи, принцы не делают одолжение, однако можете озвучить свою просьбу, и я подумаю, исполнять её или же нет, — Тэхён уже знает, что скорее всего ничего делать не будет, однако совсем расстраивать обожающего его японца прямо перед отъездом не хотелось. — Могу ли я попросить вашу фотографию, чтобы вспоминать о вас в Токио? И смею ли надеяться на то, что Ваше Высочество будет мне писать? Омега уже хотел было ответить категоричным отказом, потому что с какой стати он должен отдавать кому-то свои фотографии, так ещё и тратить время, сочиняя слезливые письма, однако принц вовремя прикусывает язык, когда ему на ум приходит несколько нестандартная, однако весьма интригующая идея. В его маленькой сумочке, расшитой бисером, до сих пор лежала та злополучная визитка, которую Тэхён, непонятно почему, взял, и также, непонятно почему, до сих пор не выбросил. Всякий раз что-то принца останавливало, впрочем, и звонить омега нахальному фотографу не собирался. Ещё надумает себе, якобы заинтриговал Тэхёна (или же, о ужас, догадается, что Его Высочеству без их словесных перепалок смертельно скучно во дворце). Однако вот Мицуи предложил прекрасное алиби. Насколько сильно можно задеть самолюбие Хосока, если попросить его делать фотографии, которые потом в конверте отправятся другому? Пожалуй, это была вполне достойная месть за то, как Чон переполошил омегу. — Конечно же, господин Мицуи, как я могу отказать в столь чувственной просьбе. Оставьте мне свой адрес, и я обещаю первым же письмом отправить вам в Токио несколько моих фотографий. — Ваше Высочество, смел ли я когда-то надеяться на такое счастье? — и вновь Исаму целует тыльную сторону ладони, а Тэхён едва сдерживается, чтобы раздражённо не закатить глаза. — Вы сделаете меня самым богатым человеком во всём свете. Обещаю, когда вновь приеду в Чосон, привезу вам подарок, достойный императоров. — Буду с нетерпением ждать и бесконечно по вам тосковать, а пока простите меня, мне нужно ненадолго отойти к телефону. Омега поднимается с места и, спросив у проходившего мимо официанта, где у них располагался телефон для посетителей, идёт в указанную сторону. На радость Тэхёна телефон располагался в небольшой стеклянной кабине в конце зала, а значит можно было не беспокоиться, что особенно любопытные уши услышат подробности этой беседы. Она была обязана остаться строго конфиденциальной. Его Высочество заходит внутрь, плотно прикрывает за собой дверь и только после того, как несколько раз оборачивается по сторонам на всякий случай, и понимает, что никому до телефона пока дела нет, достаёт из сумочки злополучную визитку и прокручивает на телефонном диске все необходимые цифры. Тэхён ждёт, когда ему ответят, ждать, однако, приходится достаточно долго. Принц уже хочет положить трубку, забыв о своей затее, когда наконец на том конце провода звучит несколько уставший, но всё равно по-странному довольный голос альфы. Одному только Богу известно, чем Чон Хосок мог быть так занят, что не мог ответить на звонок, но что его при этом так осчастливило. Развивать догадки Тэхён даже не пытался. — Господин Чон, это Его Высочество, — коротко представляется омега. — Надо же, Ваше Высочество, а я уже потерял надежду, что вы когда-то мне позвоните, — голос становится ещё более довольным, и принц готов поспорить, что со стороны Хосок мог сейчас выглядеть как кот, который налакался валерьянки. — Ваше Высочество, простите, одну минуточку, — альфа явно убирает телефонную трубку от лица, однако Тэхёну всё равно удаётся расслышать тихое «Сынво, одевайся и проваливай». — Вы что не один? — вот сам собой и нашёлся ответ на вопрос, что сегодня так осчастливило главу департамента. — Ваше Высочество, будьте милосердны, вы не давали о себе знать целых две недели, мне нужно было как-то сублимировать мои желания, — что-то оставалось совершенно неизменным, к примеру, неслыханное нахальство Чон Хосока. — Вообще-то доктор Фрейд подразумевал под сублимацией процесс, когда человек перенаправляет свои биологические желания в социально приемлемые действия, к примеру, в творчество. — Вы ведь уже наслышаны о моём творчестве, а перед музами я никогда не мог устоять. — Господин Чон, вы сейчас весьма любезно напомнили, почему я не звонил вам все эти две недели, — не пытаясь скрыть злость и раздражение, говорит Тэхён, однако в ответ слышит лишь полный задора смех. — Однако вы же в итоге позвонили, — закончив смеяться, отвечает на претензию в свой адрес альфа, а принц и не знает, что можно было бы противопоставить подобному аргументу. — Мы ещё ни о чём с вами не договорились, я могу передумать, — Тэхён в какой-то степени понимал, что звучит, как ребёнок, чьё чувство собственного достоинства задел сосед по песочнице, однако ничего лучше он этому грубияну противопоставить не мог. — Простите мне эту дерзость, Ваше Высочество, клянусь держать себя в руках. Так что вы хотели? — и действительно последний вопрос Чона звучит куда более спокойно, без намёка на недавнюю насмешку. — Вы ведь ещё на балу хотели увидеть меня в объективе вашей фотокамеры, сами признавались в этом. Что ж, я дам вам такую возможность. Завтра вечером вас устроит? — Любое удобное для вас время, я ведь не посмею отказать самому принцу. Позвольте только уточнить один момент: вы предпочитаете вино или же шампанское? На это Тэхён ничего не отвечает и сразу кладёт трубку, чувствую себя в этом раунде победителем. И пускай вся его победа заключалась в том, что он первым завершил звонок, всё равно её ощущение расплывалось сладкой патокой по телу. А насколько будет приятно увидеть озадаченное лицо самонадеянного нахала, когда он поймёт, как его смелые мечты далеки от того, что на самом деле задумал принц?***
Тэхён не хотел, чтобы о его визите к главе департамента кто-либо узнал, а потому постарался быть как можно более осторожным. Как нельзя кстати пригодился Сокджин, который поймал на улице такси и приехал на нём к одному из домов недалеко от императорского дворца, где уже ожидал принц. Тэхён садится на заднее сидение автомобиля, водитель к нему даже не поворачивается, что давало надежду на то, что Его Высочество не узнают. Для большей сохранности лицо полностью скрывала сеточка шляпки, впрочем, на неё не слишком приходилось полагаться. Недалеко от дома, в котором и жил Хосок, Сокджин просит такси остановиться, и Тэхён покидает машину, предупреждая компаньона, чтобы он через час был здесь же. Глава департамента пусть и мог себе это позволить, однако в отдельном небольшом особняке не жил, предпочитая ему просторную квартиру в одном из недавно построенных высоких домов не далеко от центра. Принц слышал, что здесь предпочитали селиться певцы и актёры. Что ж, вполне подходящая среда для такого «творческого» человека, как господин Чон. Швейцар любезно открывает перед омегой дверь, и вот Тэхён уже спешно поднимается на нужный этаж, радуясь, что внутри было относительно безлюдно, а если кто-то из жильцов и проходил мимо, они не обращали на посетителя совершенно никакого внимания. Но принц всё равно рисковал, приходя сюда. И ради чего всё это? Ради сомнительного удовольствия от того, как он утрёт нос зазнавшемуся альфе, и то не понятно, удастся Его Высочеству совершить задуманное или же нет. Впрочем, азарта в Тэхёне было достаточно, дабы не передумать и продолжать следовать к желанной цели. Вот уже и нужный этаж достигнут, в глаза сразу бросается дверь с указанным на визитке номером, и омега нажимает на кнопку дверного звонка. За дверью слышится электронная трель, затем торопливые шаги, и вот дверь наконец распахивается перед Тэхёном, и он видит лукаво улыбающегося альфу в светло-сером костюме-двойке. Даже несколько досадно, что он не в военной форме. — Я заждался вас, Ваше Высочество, — вместо приветствия произносит Чон, пропуская омегу в квартиру. — Вы ведь не сказали, к какому точно часу придёте. — Я и не обязан, это ведь в ваших интересах меня принять. Показывайте, куда идти. — Прошу за мной. Омега послушно следует за владельцем квартиры, параллельно рассматривая окружающую обстановку. Определённо у Хосока была как тяга к прекрасному, так и к роскоши, которые друг с другом вполне гармонировали, позволяя сделать интерьер квартиры по-своему впечатляющим, но не слишком пафосным и кричащим. Никакой позолоты или обилия хрусталя, лишь картины и несколько скульптур, привезённые из Европы, оживляющие пространство, заполненное приятной на глаз западной мебелью с шёлковой обивкой. Так Тэхён вместе с альфой проходит длинный коридор, несколько гостиных и наконец оказывается в святая святых — просторной спальне, часть которой была переделана под студию, о чём свидетельствовал характерный тканевый фон у одной из стен, несколько световых приборов и подставок под камеру. Похоже, такое расположение было сделано Хосоком намеренно, дабы рядом была кровать. Весьма удобно, когда вдохновение полностью охватывает творца. Рассматривая всю аппаратуру, стоящую в комнате, Тэхён не сразу замечает, как Чон отходит к низкому столику в углу, который был заставлен тарелками с фруктами и сыром, несколькими бутылками и двумя бокалами. Альфа продумал абсолютно всё. — Я так и не услышал от вас ответ, что вы предпочитаете, вино или шампанское? У меня прекрасные образцы из Франции и Италии, — сказав это, Хосок красноречиво приподнимает несколько бутылок, демонстрируя их омеге. — Я не собираюсь с вами пить, — Его Высочество решает сразу приступить к разрушению иллюзий, выстроенных Чоном в голове, однако не похоже, чтобы альфа сразу понял, насколько действительность далека от его планов. — Очень зря, вам ведь нужно расслабиться, дабы не испытывать передо мной смущение. Даже не всем кисэн бывает просто так сразу раздеться перед камерой. — А кто сказал, что я собираюсь раздеваться? Хосок несомненно к тридцати научился в совершенстве контролировать свои эмоции, когда это требовалось, однако сейчас Тэхён всё же успевает заметить на лице собеседника короткое изумление, которое, впрочем, сразу же пропадает, уступая место столь полюбившейся альфе лукавой улыбке. Похоже, так просто отступать Чон был не намерен. — Ваше Высочество, вы ведь чётко дали понять, что вам нужна фотография. На что вы рассчитывали? — Всё верно, мне нужна фотография, причём непременно соблазнительная фотография, — говоря это, омега постепенно приближается к собеседнику, стараясь подражать ему и улыбаться столь же весело и беззаботно. — Однако мне было интересно проверить ваши способности. Знаете, все те фотографии, что вы мне показали, действительно будоражили воображение, но непонятно благодаря чему: мастерству фотографа или же обнажённым моделям. Так давайте проверим ваши таланты. Сможете сделать привлекательные снимки, но только на которых я буду полностью одет? В остальном же можете в кадре делать со мной всё, что вам угодно. — Значит, одежда — единственное ограничение? — как ни странно, улыбка с лица Хосока никуда не пропадает, и принц на мгновение начинает сомневаться, так ли уж гениальна его затея? — Всё верно, вы не увидите меня обнажённым, но сможете тешить себя мыслями, что я в вашем полном распоряжении. А я за работу щедро заплачу. — Деньги меня не интересуют. — В таком случае можете работать исключительно на творческом энтузиазме. — Поверьте, Ваше Высочество, в отношении вас этот самый творческий энтузиазм совершенно неиссякаемый. Присаживайтесь, — и альфа указывает куда-то за спину Его Высочества. Обернувшись, Тэхён впервые обращает должное внимание на стул, стоящий рядом с тканевым фоном. Что ж, после стольких моделей, омега бы и не осмелился сесть туда обнажённым, а так пусть Хосок развлекается сколько ему угодно. Всё равно потом и принц получит свою часть забавы, когда отправит получившиеся снимки, если они конечно будут достойными, Исаму Мицуи. — И что вы планируете делать, господин Чон? — сев на стул, с заметной насмешкой спрашивает Тэхён, пока Хосок устанавливал на деревянную подставку камеру. — У вас ведь наверняка были несколько иные идеи на мой счёт. — Не переживайте, я всегда могу свои идеи преобразовать и несколько подкорректировать под сложившиеся обстоятельства. Сейчас сделаем на пробу несколько снимков, а дальше немного поэкспериментируем, — закончив свои манипуляции с фотоаппаратом, альфа поднимает взгляд от камеры и смотрит прямо на принца, что последнего одновременно и будоражило и несколько смущало. — Вы в этой шляпке выглядите совершенно невероятно, нужно только немного поработать над позой. Сядьте, пожалуйста, боком, облокотитесь одной рукой о спинку стула, а лицо поверните ко мне, — принц выполняет озвученную просьбу без пререканий, потому что Тэхёну самому было интересно, что получится в итоге. — А теперь представьте, что пытаетесь меня соблазнить и смотрите прямо в объектив, — и вновь Его Высочество всё делает так, как указывает фотограф, а в комнате через несколько мгновений раздаётся первый щелчок. — Что ж отлично, я всегда делаю вначале такие непринуждённые снимки, дабы потом на контрасте финальные выглядели ещё лучше. Ваши слова о том, что я могу делать с вами, что угодно, всё ещё в силе? Или вы струсите? — Я не из пугливых, а вас тем более не боюсь. — Большая часть Чосона с вами бы не согласилась, но не будем о моей работе. Хосок отходит от камеры и направляется к комоду, стоящему у одной из стен. Что-то напряжённо ищет во втором ящике, а потом всё же поворачивается обратно к гостю, и Тэхён замечает в руках альфы широкую чёрную шёлковую ленту. О намерениях Чона можно было только догадываться, и принц даже начинает в некоторой степени жалеть, что разрешил этому нахалу делать с собой всё, что угодно, однако отступать было поздно. Омега не трус, и он уж точно не дрогнет, не покажет слабость перед этим человеком. — Снимите пока шляпку, сейчас она будет нам только мешать, — просит Хосок, медленно подходя к омеге, пока сам Тэхён покорно снимает головной убор и отбрасывает его на кровать. — Отлично, а теперь закройте глаза, чтобы было удобнее, — озвучивает альфа, уже подойдя вплотную к стулу, на котором восседал его сегодняшний гость. — Что вы хотите делать? — омега старается звучать спокойно, однако люди, которые ничего не боятся, подобные вопросы всё же не задают. — Знаете, Ваше Высочество, если лишить человека зрения, то остальные его чувства будут обостряться. Он превратится в невероятно чуткое к любому внешнему воздействию существо. Во время близости подобное необычайно распаляет страсть. Поверьте, ваше напряжение будет прекрасно заметно и на снимке, — Чон уже хочет приблизить ладони с лентой к затылку Тэхёна, но принц в последний момент немного отстраняется. — Как-то я не испытываю восторг касательно этой затеи. — Вам понравится, Ваше Высочество, я обещаю. К тому же, вы ведь сами дали мне полную свободу действий. Спорить было бы бесполезно, и омега всё же позволяет завязать себе глаза. Хосок завязывает ленту достаточно туго, чтобы принц действительно лишился зрения без возможности подсмотреть что-либо, но при этом шёлк был достаточно мягким и болезненное давление не ощущалось. Оказавшись дезориентированным, Тэхён старается заострить внимание на слухе, однако Чон, как назло, умел передвигаться удивительно тихо, почти бесшумно, и Его Высочество никак не мог бы угадать, где сейчас находится фотограф. Это одновременно и несколько пугало, и вызывало любопытство. Что же последует дальше, а главное, каким получится результат. — Так как вы не видите, я буду сам корректировать вашу позу, — неожиданно звучит прямо за спиной, и Тэхён чуть было не подскакивает на стуле от испуга. Впрочем, тревога быстро отступает, когда на руках чувствуются мягкие и осторожные прикосновения. Хосок явно не хотел навредить или же причинить боль, и это, несомненно, успокаивало. Омега позволяет расположить свои руки за спинкой стула, дабы их не было видно в кадре, а после по звукам шагов понимает, что Чон отошёл от него. Раздаётся ещё один щелчок, снимок сделан, а Тэхён даже представить себе не может, как, наверное, беззащитно выглядит на том фото. Как слепой котёнок, с которым можно делать всё, что вздумается, а он даже не сможет предугадать, где подстерегает опасность. Сделав снимок, альфа вновь направляется в сторону омеги, в этот раз не передвигаясь столь бесшумно, понимая, что может этим вновь испугать. Это немного подкупает, а потому на этот раз, когда принц чувствует прикосновение мягкие подушечек пальцев к его подбородку, он не дёргается от испуга. Лишь послушно позволяет приподнять своё лицо. Новый щелчок раздаётся, когда Хосок даже не убирает ладони от лица модели. Значит, взял камеру в руки и решил фотографировать с более близкого расстояния. — А теперь приоткройте рот, Ваше Высочество, — просит альфа, а Тэхён исполняет просьбу даже быстрее, чем успевает в полной мере обдумать, что за этим действием может последовать. В следующую же секунду омега чувствует, как внутренней стороны губы и нижних зубов касается подушечка явно большого пальца. Принцу кажется, что палец вот-вот проникнет глубже, прикоснётся к языку, а потому Его Высочество рефлекторно хватает чужое запястье своими ладонями. Вновь раздаётся щелчок, а после требовательная просьба: — Уберите пока руки, так снимки получатся интереснее. Эту серию можно будет назвать «Покладистый принц». Тэхён никогда прежде не слышал в свою сторону определения «покладистый», да и наверняка бы не допустил никогда такого обращения к своей персоне, однако руки всё же убирает. Возможно, всё дело было в завязанных глазах. С ними омега ощущал себя совершенно беззащитным и интуитивно хотелось слушаться, дабы не подвергнуть себя опасности. — Умница, — звучит чуть тише и вкрадчивей, а после раздаётся звук ещё одного щелчка. — Занимательный опыт всё же, согласитесь. С завязанными глазами, в кромешной темноте мир воспринимается по-другому, — омега хотел было ответить что-то колкое, благо и большой палец изо рта пропадает, однако на его место тут же приходят два других, проникая чуть глубже. — Видели бы вы себя со стороны, Ваше Высочество. Хотя, вы ведь и так увидите, когда я проявлю снимки, — опять щелчок, и этот звук уже начинал Тэхёна постепенно раздражать, о чём он тут же заявляет недовольным мычанием. — Да ладно вам, были бы вы настолько против, давно бы мне прикусили пальцы. Сейчас же вы скорее не хотите самому себе признаться, что вам всё это в некоторой степени даже нравится, — принца же дважды просить не нужно, он слегка опускает зубы, ненавязчиво впиваясь в мягкую кожу на фалангах. — Недостаточно сильно, чтобы было убедительно, Ваше Высочество. Но я на всякий случай всё же уберу, — и Хосок действительно убирает пальцы из чужого рта. — К тому же хватит с вас на сегодня, — на фоне слышен звук, как что-то кладут на мягкую кровать, наверняка, это была камера. Тэхён чувствует осторожные прикосновения к затылку, а после, как ленту медленно развязывают. Несколько тягучих моментов, и к омеге наконец возвращается зрение, а вместе с ним и возможность увидеть полную удовольствия лукавую улыбку фотографа. И стоит только принцу взглянуть на этого нахала, как странный мираж окончательно развеивается, и разум захватывает былое раздражение. — Вас стоило бы казнить за всё то, что вы сегодня сделали. — Почему? Вы ведь сами разрешили. — Вы нахальный, самодовольный, грубый, невоспитанный и ужасно развратный человек, который не вызывает во мне ничего кроме жгучего раздражения! — для большей убедительности Тэхён повышает голос, хотя омега уже даже самому себе с трудом верил. — Когда придёте за проявленными снимками, придумайте ещё несколько эпитетов, а то станет скучно. Его Высочество и сам не замечает, как подскакивает со стула, забирает с кровати свою шляпку и чуть ли не вылетает из проклятой квартиры под оглушительный смех.