A Warbling Song || Песнь Трели

      Дверь в ванную будто сжалась. В одно мгновение она была перед Айзавой, а в следующее — исчезала в чёрной пустоте. Он понимал, что разум заигрывает с ним. Дверь была в том месте, где и должна находиться. Неподалёку из ванной доносились отчаянные попытки Ямады не расплакаться, его всхлипывание и икота.       Но дверь продолжала отодвигаться ещё дальше.       Герой внутри Айзавы боролся с вторгающимся в мозг туманом. Стремление продолжать борьбу; отказ от инстинктов, побуждающих его замереть в те моменты, когда перед глазами оказывалось что-то травмирующее — было укоренено. Это являлось вопросом жизни и смерти в полевых условиях. Урок, который он преподавал каждому из своих студентов, состоял в том, чтобы сражаться против животной природы собственного разума, бороться даже тогда, когда страшно. Это единственное, что могло их спасти, когда ничего другого не оставалось.       Но Айзава продолжал тонуть, проваливаясь в темноту.       До того как…       — Папы! — Шинсо ворвался в комнату, ударяя дверью о стену. Он присел в боевую позу, на его шее висело захватное оружие, край ленты был стиснут в сжатых кулаках. Дикие глаза, осматривающие комнату, метались в каждый затенённый угол и искали угрозу, которая была только в воспоминаниях. — Где он? Папа!       Язык во рту оказался толстым и бесполезным, и Айзава застыл, уставившись на Шинсо. Вдалеке послышался громкий и пронзительный плач, который явно принадлежал ребёнку. Плач становился громче и громче, затмевая выкрики Шинсо.       Дверь ванной открылась, и Ямада вышел с растерянным выражением лица, поплотнее запахивая халат.       — Что тут происход-       А затем его лицо стало безэмоциональным, покрасневшие глаза Ямады остекленели.       Крик усилился.       — Папа! Что происходит? Папа!       В тумане что-то шевельнулось, и Айзава впервые за то долгое время, что он сидел на кровати, смог ясно мыслить. Безмолвно он позволил своей причуде вспыхнуть, отменяя причуду Шинсо за секунду. Шинсо резко повернулся, будто собирался сразиться с врагом, но вместо этого заметил, что Ямада отшатнулся к стене, смаргивая остаточное действие промывания мозгов.       У Айзавы начала болеть голова. Он деактивировал причуду, позволяя волосам свободно упасть на плечи, и потёр глаза, пока не смог различать формы и цвета. Почти вслепую он потянулся к своей брошенной одежде и молча надел её.       — Па? — замешкался Шинсо, и от осознания того, во что он ввязался, на его щеках появился яркий румянец. — Я…       Ямада огляделся, и его внимание привлекла Эри, которая сидела возле дверей и плакала в сжатые кулачки.       — Эри? — Ямада, прихрамывая, подошёл к ней и подхватил на руки. — Что случилось, детка?       — Хитоши толкнул меня, — всхлипнула Эри, прижимая руки ко рту в попытке заглушить плач.       — Хитоши! — Ямада повернулся к отступившему назад Шинсо, который прижимал захватное оружие так, словно маленький ребёнок своё любимое одеяло.       — Я… я думал… Я слышал, как вы кричали. Я-я не хотел. Я пытался защитить её.       — Толкнув её?       — Она мешала.       — Хитоши!       — Она мешала!       Эри снова расплакалась.       — Ты не можешь толкать её, Хитоши. Ей шесть! — Ямада прижал Эри к своей груди, и она спрятала лицо в его плече.       — Именно! Мне нужно было убедиться, что она не пострадает!       — Что ж, ты хорошо поработал, парень.       — Прекратите орать, — взмолился Айзава, но его голос был едва слышным грубым ворчанием.       — Это не моя вина! Вы кричали! Я думал, вам угрожает опасность!       — Беги, если услышишь, как мы кричим! Ты не должен бежать сломя голову навстречу опасности и не должен толкать свою младшую сестру!       — Я должен защитить вас!       — Нас не нужно защищать!       Айзава уткнулся лбом в ладонь и сжался, чувствуя, как его мозг пульсирует с каждым выкриком.       — Но недавно вам нужна была защита!       — Хитоши! Это не-       — Хватит! — рявкнул Айзава.       Они замолчали, повернувшись к нему с широко открытыми глазами.       — Шо…       — Отец…       — Я сказал хватит! — рыкнул Айзава, тяжело дыша, и, когда головная боль на мгновение ослепила его, добавил: — На пять секунд заткнитесь!        Они подчинились, но он знал, что это не из-за его просьбы. И хотя он был строг со своими студентами, и многие из них попадали под его гнев, дело было в том, что он редко повышал голос на свою семью. Любые отношения не обходились без проблем. Ему и Ямаде иногда приходилось ввязываться в перепалки, но это было редкостью. Ссоры утихали задолго до того, как кто-то из них мог прикрикнуть ответ. Айзава не мог вспомнить ни одного момента, когда он кричал на Шинсо. Приказы во время патрулирования были другими, как и длинные резкие лекции, которыми он отчитывал ребёнка в прошлом. И Эри… он раньше никогда не кричал на неё.       И это было видно. Глаза Эри вновь наполнились слезами. Она уставилась на него с подрагивающей губой.       Ямада выглядел не лучше, на его лице проступило страдание, и он прижимал Эри к себе так, словно желая утешить не только её, но и себя.       Шинсо нервно дёрнул захватное оружие, и материал из метала врезался ему в пальцы, когда он слишком крепко сжал его.       А Айзава почувствовал, как у него сдавило лёгкие при виде них. Вмиг он стал невесомым. Он прерывисто вздохнул, но от этого у него сдавило глотку. В комнате стало жарко, и капля пота прошлась по его лицу и скатилась с кончика носа. Тошнота скрутилась в животе, и он изо всех сил постарался сглотнуть это чувство, но ему казалось, что оно медленно подступало к горлу.       — Шота… — Ямада поставил Эри на пол и шагнул к нему.       Но Айзава не позволил ему приблизиться. Вместо этого он протиснулся мимо него и сбежал вниз по лестнице, распахивая входную дверь и выходя в ночь. Холодный свежий воздух не помог его лёгким, несмотря на то, как он тяжело дышал.       Он тащился к концу подъездной дорожки, но на полпути рухнул к обочине, сгибаясь так, что голова оказалась между коленями. Одинокий огонёк светился в одном из соседских домов, пробиваясь сквозь занавески, но он сиял так ярко, что у Айзавы слепило в глазах. Он наклонил голову, волосы упали ореолом, загораживая свет. Он зажмурился, борясь с ощущением покалывания как в груди, так и в голове.       В течение пяти секунд ему просто ничего не было нужно.       Время пролетело незаметно, прежде чем он пришёл в себя. Воздух охлаждал влажные щёки. Щетина зудела, и после он понял, что рассеяно почёсывал её, пока кожа не воспалилась. Он застонал от боли в рёбрах. От боли, которую он испытывал каждый раз, когда он приземлялся на крышу с плохой опорой, врезаясь в кирпичную дорожку так сильно, что его кости трещали.       — Блять. — Айзава судорожно вздохнул и провёл рукой по лицу. Сегодняшний вечер прошёл совсем не так, как он планировал. День был далёк от того, чтобы уснуть в разумное время и обеспечить весёлое настроение к утру. Он хотел устроить счастливое воспоминание для Эри, если она в конечном итоге покинет их. Он желал, чтобы она с нежностью вспоминала время, проведённое с ними. Теперь всё оказалось разрушено, и единственное, что она, скорей всего, вспомнит, это то, что Айзава накричал на неё.       Мысль о том, чтобы вернуться в дом и увидеть их потрясённые, обиженные лица, была почти невозможной. Тем более с осознанием того, что он был причиной дополнительной боли, которая итак с избытком лежала у них на плечах. Часть его хотела переждать на обочине даже несмотря на то, насколько трусливым поступком это казалось. Но ветер прорвался сквозь пижаму, посылая холод по всему телу, и локоть от этого заныл.       Он чувствовал себя собакой, поджавшей хвост между задних лап, когда прокрадывался обратно в дом после того, как побывал в метафорической конуре. Когда он вошёл, в доме царила тишина. Свет выключен, но уже было достаточно рано, чтобы сквозь занавески пробивались первые лучи утреннего солнца. Он подумал, не спят ли остальные обитателя дома, укрывшись в своих постелях, задолго до того, как ему пришло в голову вернуться в свою. Он гадал, не сменил ли Ямада простыни на свежие и новые, стараясь игнорировать пятна крови на грязных. С учётом того, что Эри мочилась в постель, а теперь ещё и это, у них было слишком много запасных простыней, чтобы не использовать их.       Был ли это собственный разум, бесконечно забивающий голову бессмысленными тревогами, или он был слишком сосредоточен на том, чтобы вести себя тихо, Айзава почти пропустил лёгкое похрапывание, доносившееся с дивана, когда он крался через гостиную.       — Мы здесь, внизу, — произнёс мягкий голос в темноте около дивана, где Айзава не мог видеть. Айзава замер, сердце подпрыгнуло от внезапного шума, но успокоилось, когда он понял, что это Ямада.       — Что ты там делаешь? — спросил Айзава, направляясь в гостиную, прокладывая путь через коробки, которые они до сих пор не убрали. Он остановился перед открывшимся ему видом.       Журнальный столик был отодвинут, а на его месте лежал футон. Казалось, что все имеющиеся у них подушки в доме теперь были прислонены к дивану, а несколько покрывал и одеял оказались сброшены вместе, словно в гнездо. Ямада лежал в чистой пижаме посередине, прислонившись к подушкам. Не было свидетельств того, что он всё это время спал, пока Айзава отсутствовал; его очки всё ещё были на носу, а волосы аккуратно завязаны резинкой.       Однако внимание Айзавы привлекли дети, крепко спящие по обе стороны от Ямады. Щёки Эри до сих пор были красными от высохших слёз, а большой палец оказался во рту; привычка, появившаяся недавно, и, похоже, случалась только тогда, когда её ночи были действительно плохими. Её другая рука болталась на пижамной рубашке Ямады, пальцами сжимая материал.       Шинсо лежал, повёрнутый спиной к Ямаде, и на этот раз его лицо было мягким и спокойным; отсутствовали недавние напряжённый подбородок и нахмуренные брови. На какое-то глупое мгновенье Айзаве захотелось пригладить волосы сына — жест, который, как он знал, нравился Шинсо, но никогда не озвучивался вслух. Он и представить не мог, что может так сильно скучать по этому действию.       — Каким образом вы оказались здесь? — прошептал Айзава, встав у края футона.       Ямада ничего не сказал, лишь ближе привлёк к себе Эри, обнял её за спину и почти втянул на свои колени. Айзава ждал, что ответит Ямада, и чем больше времени требовалось мужу, тем сильнее в желудке нарастало бурлящее чувство беспокойства.       — Хизаши?       — Я устал, Шо. — Ямада опустился на подушки.       Он снова начал ждать, но Ямада просто закрыл глаза.       — Хорошо. — Айзава сглотнул ком в горле. — Увидимся утром.       Ему удалось сделать только один шаг назад, прежде чем Ямада распахнул глаза; в тусклом свете они казались почти чёрными. Но что Айзава увидел, так это морщинку на его лбу.       — Шо, ложись. — Голос Ямады был тихим, но Айзава различил в них жалящие нотки.       — Но-       — Ложись, — кивнул Ямада на место рядом с Шинсо, который ни о чём не догадывался, пребывая в блаженном сне и не замечая происходящий над ним обмен репликами.       — Хизаши, я не могу. Сегодня ночью…       — …было ужасно. Я знаю. Поверь мне, я знаю, — вздохнул Ямада. — Но я устал. Ты устал. Дети наконец-то уснули. Давай просто поспим, хорошо?       — Я сделал тебе больно.       — Пожалуйста.       Безмолвно, несмотря на жжение в глазах, он повиновался, перешагнул через Шинсо и лёг на диван. Ямада хмуро посмотрел на него с пола.       — Не думаю, что спать рядом с ребёнком — хорошая идея. — Особенно после того, как на него накричали.       Ямада протянул руку и взял Айзаву за ладонь. Он не сжал и не провёл большим пальцем по костяшкам, а вместо этого просто придерживал его пальцы, почти нежно перекатывая их между своими.       — Я знаю, что сказал, что хочу спать, но я не хочу, чтобы ты проторчал там всю ночь. — Ямада не смотрел ему в глаза, больше сосредоточившись на своих мозолистых пальцах. — Но мы поговорили после того, как ты вышел на улицу. Он всё ещё любит тебя, понимаешь? Парень тебя обожает.       Айзаве захотелось вырвать свою руку из руки Ямады и прижать её к своей груди в своего рода жесте слабой защиты от того, что он только что услышал.       — Мы все тебя обожаем. — Ямада погладил его по руке и отпустил, закутываясь в одеяла и подушки, почти утопив в них себя и Эри. — Поспи немного, утром поговорим. Спокойной ночи, Шо.       — Спокойной ночи, Хизаши.