Соревновательный сезон у всех фигуристов наступал осенью, причем интенсивность соревнований возрастала с каждым годом. Для Драко и Гермионы это означало, что они начинали соревноваться всего через два месяца после начала совместных тренировок.
Он беспокоился, что с таким небольшим опытом за плечами они будут чувствовать себя неподготовленными, но нервный комок в животе словно испарился, когда они выиграли свои первые соревнования.
Они умоляли доктора Грейнджера — отца Гермионы — взять их в аквапарк в последнюю неделю сезона. Явно притворно поколебавшись поначалу, он согласился. Они провели остаток дня, спускаясь с водных горок, обрызгивая друг друга в бассейне и плавая по ленивой реке.
Несмотря на то, что отец не раз говорил ему, что их партнерство должно быть сугубо профессиональным, Драко все больше и больше убеждался, что ему нравится проводить время с Гермионой. В их отношениях было что-то очень простое. С Пэнси было по-другому, как только он стал достаточно взрослым, чтобы по-настоящему задуматься об этом, Драко почувствовал, что она его использует. Для чего — он и сам не знал.
В чем он был уверен, так это в том, что в глазах или смехе Гермионы не было ни малейшего намека на эгоизм или неискренность, когда они впервые за несколько месяцев отдыхали вместе в бассейне.
Это было здорово, иметь друга.
Ведь именно этим она ему и была, подумал Драко, помахав на прощание рукой, обмотав полотенце вокруг плеч, садясь на заднее сиденье городского автомобиля семьи Малфой.
Другом.
Однако дружба не мешала ему безжалостно её дразнить.
Иногда он дразнил ее за ее странную гибкость. В других случаях он дразнил её из-за излишней смуглости. Однажды он попытался поддразнить ее за волосы: оказалось, что, когда ее пучок распускается, они превращаются в жуткую гриву неуправляемых кудрей.
Это поддразнивание прошло не так, как планировалось. Он действительно заставил её плакать.
Именно тогда Драко сделал то, что делал очень редко: извинился.
— Я не хотел быть таким уродом, — сказал он все еще расстроенной Гермионе, когда они сидели в раздевалке соревнований в Шеффилде. — Просто иногда я не могу сдержаться. Вообще, мне нравятся твои волосы.
Гермиона одарила его слабой улыбкой между всхлипами.
— Правда?
— Да, — Драко протянул руку вперед и потрепал один из ее локонов, наблюдая, как он слегка подпрыгивает. — Они веселые. И… — его уши немного покраснели, — и красивые.
Она улыбнулась ему и тоже слегка порозовела.
Знание границ Гермионы помогало Драко не переступать их снова. Но это не означало, что он время от времени не нажимал на некоторые её кнопки.
— Кто вообще это всё учит? — насмехался Драко, сидя рядом с Гермионой по дороге на соревнования в Бирмингем в середине октября. На ее коленях лежал толстый учебник математики, пока они сидели на заднем сиденье машины ее отца, и она читала его всю поездку.
Драко, которому наскучило молча смотреть в окно, решил, что беспокоить Гермиону — гораздо лучшая и более забавная альтернатива.
— Любой, кто хочет хорошо учиться в школе, — ответила она, не поднимая глаз от своей книги.
— Я хорошо учусь в школе.
— Ты
неплохо учишься в школе. Я хочу быть лучшей.
— Боже, ты такая заучка!
— А ты такой придурок.
— Эй, эй! — прервал их папа Гермионы с переднего сиденья. — Думаю, для одной поездки достаточно обзывательств. — Его глаза сверкнули в сторону Драко в зеркале заднего вида. — Драко, Гермиона любит учиться. Гермиона, я уверен, что Драко вполне приемлемый ученик.
Эта мини-лекция не дала ему возможности донимать Гермиону до конца поездки, и во вновь обретенной тишине Драко погрузился в другие размышления.
Отец Гермионы, доктор Грейнджер, не был похож ни на одного родителя, которого он когда-либо встречал. Он сопровождал их на всех соревнованиях в этом сезоне, развозя их по всей Англии каждые выходные. Иногда, если соревнования проходили особенно далеко, он снимал для них троих номер в гостинице и заказывал пиццу. Иногда он даже позволял Драко и Гермионе немного подраться за пульт от телевизора.
Если бы его собственные мать и отец сопровождали его, они бы никогда не опустились так низко, чтобы жить в одной комнате с двумя одиннадцатилетними детьми и есть жирный кусок пиццы прямо из коробки.
Ещё Драко вспомнил о том, как вел себя отец Гермионы, когда они были на соревнованиях. Он всегда занимал место как можно ближе ко льду, чтобы, когда наступала их очередь кататься, его можно было легко найти.
Его и его огромные, красочные плакаты.
Иногда на них были простые надписи вроде «Вперед, Гермиона и Драко!».
Иногда коллажи из детских фотографий Гермионы.
Когда они входили в зал и называли их имена, Драко слышал, как над остальной толпой восторженно аплодировал и рукоплескал доктор Грейнджер.
Его родители в лучшем случае просто вежливо хлопали. Если они были достаточно внимательны. Если они вообще там были.
В отличие от его матери и отца, доктор Грейнджер, казалось, был в восторге от перспективы просидеть два дня на прохладной арене, наблюдая за в основном посредственным катанием. Когда они не разминались или не выступали, они с Гермионой выходили на трибуны, чтобы посмотреть вместе с ним. Доктор Грейнджер всегда делал безупречные записи всех пропущенных ими выступлений. Он держал при себе специальный блокнот именно для этой цели.
— Это те, кого вам нужно победить, — говорил он, указывая на одну из пар. — Но эта пара очень хорошо кружилась. Как это называется?
— Твизлы, папа.
— Точно. Твизлы. Я все хочу сказать «пируэты». В любом случае, они были хороши.
В начале сезона присутствие доктора Грейнджера Драко очень напрягало. Единственный его опыт общения с родителями был не особо положительным: если мать или отец удосуживались появиться на соревнованиях низкого уровня, что было редкостью, они постоянно придирались и критиковали.
Поэтому слышать поощрения вместо замечаний о неряшливости или лени поначалу было непривычно. Драко не был уверен, что ему нравится позитив, исходящий из уст доктора Грейнджера. Это казалось банальным и, откровенно говоря, неправдоподобным.
Но чем больше он слушал, тем больше думал, что отец Гермионы был не совсем уж нелепым. Его похвала никогда не была чрезмерной. Она была просто ободряющей. Он говорил что-то вроде:
— Вы сегодня очень хорошо поработали! Вальс получается всё плавнее и переходы стали намного лучше. Я так горжусь вами обоими.
Через некоторое время Драко понял, что это… приятно. Он перестал нахмуривать брови каждый раз, когда доктор Грейнджер размахивал одним из своих нелепых плакатов на соревнованиях. Он больше не отступал с подозрением, когда его хвалили за то, что он просто выступил.
Вместо этого он попробовал что-то другое.
Когда они заняли второе место на конкурсе в Девоне и доктор Грейнджер поздравил и обнял Гермиону, Драко принял похлопывание по плечу и даже прошептал тихое:
— Спасибо.
Он не мог побороть чувство ревности, которое наполняло его, когда он наблюдал одну и ту же сцену неделю за неделей. Всегда ли он так горячо поддерживал Гермиону, когда она танцевала? Даже когда она была маленькой и танцевала плохо? Даже когда она ошибалась? Потому что доктор Грейнджер поздравлял и хвалил их, даже когда они не побеждали. Даже когда Гермиона поскальзывалась или Драко забывал какой-то этап хореографии.
Иногда он даже брал их с собой на мороженое после таких инцидентов. Они сидели вместе, лизали рожки и говорили о приятных вещах.
Драко предпочитал есть молча, обдумывая все «что если» и «возможно». Он не хотел привыкать к такому мягкому подходу. По его опыту, такие люди долго не задерживались в его жизни. Если его родители узнают, какую ерунду вбивает ему в голову доктор Грейнджер, они, вероятно, настоят на сопровождении.
Возможно, подход доктора Грейнджера показался несколько странным, но он был намного предпочтительнее альтернативы.
— Если ты чувствуешь, что выложился на полную, значит, в моем блокноте ты победитель, — сказал отец Гермионы, когда заметил молчание Драко после того, как они не попали на подиум, заняв четвертое место на соревнованиях в Манчестере. — И хотя я не считаю четвертое место поражением, в нем нет ничего постыдного. Неважно, кто скажет тебе обратное.
Всё это оставило у него кислый привкус во рту и бурлящий внутри гнев, которого он никогда раньше не чувствовал. Хоть он и не был уверен почему.
Поэтому он больше ничего не сказал, доедая мятный шоколадный рожок на заднем сиденье машины Грейнджеров.
Так прошла большая часть сезона; их баллы и места улучшались с каждой неделей, а похвала доктора Грейнджер только росла. К тому времени, как листья начали опадать и в воздухе повеяло прохладой, Драко потрясенно заметил, что фигурное катание приносит ему больше радости, чем когда-либо прежде. Конечно, он всегда чувствовал себя на льду как дома, но в этом была какая-то радость и уверенность, когда он знал, что рядом с ним есть люди… которые на его стороне, независимо от результата.
Поэтому было ещё приятнее, когда в ноябре им сообщили, что у них есть шанс побороться за национальный титул в своем разряде.
Гермиона позвонила ему в слезах в то утро, когда было сделано объявление. Драко старался быть терпеливым, пока она говорила о чем-то слишком сентиментальном. Как бы он ни был взволнован, ему хотелось повесить трубку уже через тридцать секунд. Девушки и их слезы… он не умел справляться с ними. Когда Пэнси плакала в его присутствии, он просто неловко похлопывал ее по спине, пока не находил повод отойти.
Этот раз ничем не отличался от других. Он поблагодарил ее и повесил трубку, прежде чем услышал еще одно всхлипывание.
Мать и отец были рады, когда узнали, что они с Гермионой прошли квалификацию для участия в соревнованиях за звание чемпионов. Чтобы отпраздновать это событие, они пригласили его в шикарный французский ресторан и заказали шампанское для себя.
Тем не менее он не услышал ни одного «Ты должен гордиться собой» или «Нет ничего постыдного в неудаче».
Драко позавидовал, когда Гермиона потом рассказала ему, что ее отец по этому случаю приготовил жаркое, и родители сводили ее на «Корпорацию Монстров».
Она рассказала ему об этом, когда они сидели в гостиничном номере в Ливерпуле в ночь перед их первым крупным соревнованием. Ее отец жил с ними в одном номере, но заснул уже через час после заселения. Он лежал на кровати ближе к окну и похрапывал в теплом оранжевом свете прикроватной лампы.
Драко и Гермиона сидели на полу перед соседней кроватью, ели чипсы и смотрели телевизор на минимальной громкости.
— Ты когда-нибудь верил, что под твоей кроватью или в шкафу живут монстры?
Драко усмехнулся.
— Не смеши меня. С чего бы мне вообще в такое верить?
Гермиона потянулась за очередной горстью чипсов.
— Потому что ты был маленьким и доверчивым. Я знаю, я же тоже такой была.
— Ты? Мисс Знание и Факты? Ты верила в монстров?
— Только немного. Но потом я прочитала в книге, что они ненастоящие, и после этого все закончилось.
Драко хихикнул и тоже схватил чипсы.
— Конечно же, ты прочитала об этом в книге.
Гермиона положила руки на бедра в насмешливом возмущении и высунула язык. В ответ он сделал то же самое и снова повернулся лицом к телевизору. Пока он смотрел в экран, он постукивал пальцами по ноге.
— Ты нервничаешь? — спросила Гермиона во время рекламной паузы, подтягивая ноги, обтянутые пижамой, к груди.
Драко моргнул.
— Что? Почему?
— Просто… ты прикусил губу. Я боюсь, что может пойти кровь.
Потянувшись вверх, он провел кончиком пальца по нижней губе. Она была немного сырой. Он бессознательно жевал ее.
— Ты тоже?
— Я что?
— Нервничаешь.
Драко вздохнул.
— Немного, наверное. — Он достал несколько крошек со дна пакета с сухарями. — Я катался на больших соревнованиях, но всегда один.
— Я думала, тебе будет спокойнее. — Гермиона откинулась на кровать. — Когда с тобой кто-то есть, я имею в виду. Чтобы успокоить тебя, если ты будешь нервничать.
Драко пожал плечами.
— Наверное. Я просто привык работать один. Но я думаю, что мы победим, так что мне не стоит нервничать.
— Ну, если ты не нервничаешь, то и я не буду.
Гермиона села и скрестила ноги перед собой, откинув плечи назад, будто действительно избавилась от нервов. Она отодвинулась от кровати и повернулась лицом к нему, с серьезным выражением лица.
— Давай сделаем это, — Гермиона протянула руку. Он схватил ее и сжал. — Давай победим.
Только когда их маленький момент солидарности прошел, его партнерша издала огромный зевок, ее рот открылся шире, чем Драко мог себе представить.
— Ты выглядишь очень усталой, — прокомментировал он, наклонив голову, чтобы как следует рассмотреть ее лицо.
Гермиона покачала головой.
— Не больше, чем обычно.
— Ну, это еще ни о чем не говорит, — Драко фыркнул, а Гермиона возмущенно нахмурила брови.
— Что это значит?
Драко сделал секундную паузу. Если сказать ей, что она уже давно выглядит усталой, она обидится? Из общения с матерью он знал, что женщины не любят, когда их внешность комментируют, если только это не комплимент. Была ли Гермиона такой же? Он подумал о том, чтобы просто забыть о своем замечании, спасая свою шкуру, и избежать риска неловкого разговора. Но в течение последних нескольких месяцев ему внушали, что он должен поддерживать свою партнершу как на льду, так и вне его. Борясь с инстинктами, он все равно пошел вперед.
— Я просто имею в виду, что у тебя уже несколько месяцев мешки под глазами.
Слова повисли между ними на несколько долгих мгновений, пока Гермиона тянулась к своему лицу, поглаживая упомянутые места.
— Да?
— Да. И ты все время выглядишь измотанной. Ты… в порядке? — у Драко все сжалось внутри, когда он задавал эти вопросы, но что-то подсказывало ему, что так надо.
Гермиона наклонилась вперед и положила подбородок на руки. Она вздохнула.
— Думаю, я в порядке.
— Но ты не выглядишь в порядке.
У Гермионы открылся рот.
— Я не это имел в виду! — запротестовал Драко, краснея. — Я просто имею в виду, что ты выглядишь совершенно разбитой половину того времени, что мы вместе.
Настала очередь Гермионы краснеть.
— О. Я… я думаю, я просто была занята. Вот и все.
Драко фыркнул.
— Мы оба заняты, но я не выгляжу так, будто готов заснуть во время тренировки твизлов.
Он увидел, как на ее глаза навернулись слезы.
— Я… я не думала, что это так очевидно. Какая же я глупая! — Она зарылась лицом в руки, обхватив ими колени.
— Ты не глупая.
— Да, еще как.
— Нет, не так.
Драко произнес эти слова твердо, и Гермиона подняла на него голову.
— Ты не глупая. Отнюдь, — Драко улыбнулся, как он надеялся, ободряюще. Он не умел вести себя с плачущими девчонками. Но на этот раз убежать не удалось. Он заставил себя продолжить: — Ты просто устала. И если бы ты просто сказала мне почему, тогда, возможно, я смог бы тебе помочь.
Гермиона дерзко подняла на него брови.
— Что? Ты моя партнерша, и если ты упадешь, то и я тоже. — Он подтолкнул ее локтем. — Я просто эгоист.
Ухмылка на его лице вызвала дрожь на ее губах.
— Ну ладно, — хмыкнула она, повернув голову, чтобы положить ее на колени и посмотреть на него сбоку. — Наверное, я так устаю, потому что все еще занимаюсь балетом.
— Ты что? — Драко покраснел. Он, конечно же, отказался от тренировок в одиночном катании после начала сотрудничества с Гермионой. — Это значит, что… — Он сделал паузу, пытаясь произвести расчеты в голове. — Когда у тебя есть время на всё это? У нас нет времени. Мы занимаемся на льду все утро и ходим на уроки танцев до ужина. Когда ты берешь частные уроки балета?
— После ужина, до девяти часов. До девяти тридцати в дни, когда у нас уроки с Трелони.
Драко вскинул брови.
— А когда именно ты делаешь домашнее задание? Потому что я знаю, что ты не способна не учиться. А когда ты спишь?
Гермиона сдвинулась, ее пальцы ковыряли кусочек ковра, торчащий из остального.
— Ну, обычно я ложусь спать около полуночи и просыпаюсь около четырех.
Глаза Драко расширились, а его желудок опустился к ногам. Неловкость, которую он испытывал из-за слез Гермионы, исчезла и сменилась негодованием.
— Это всего лишь четыре часа! Ты с ума сошла? Как спортсмены, мы должны отдыхать всю ночь. Каждую. Ночь.
— Я знаю…
— Знаешь? — надавил Драко. — Ты не глупая, Гермиона. Ты знаешь, что большая часть восстановления происходит, пока мы отдыхаем. Если ты будешь продолжать в том же духе, мы ни за что далеко не продвинемся. Ты будешь слишком истощена еще до того, как мы доберемся до больших соревнований. И не только это, но ты можешь пострадать!
Несмотря на свой гнев, он говорил достаточно тихо, укоряя Гермиону. Доктор Грейнджер спал всего в нескольких футах от них.
Если он думал, что от его раздражения Гермиона перестанет всхлипывать, то он сильно ошибался. Вместо этого она захрипела, и слезы покатились по ее щекам.
В животе у него всё забурлило от дискомфорта.
— Мне жаль! — всхлипнула она в рукав. — Я просто… я не могла смириться с тем, что моя мечта умерла. Я так долго занималась балетом. Я так давно люблю его, и я не хотела его бросать. Понимаешь, от чего мне пришлось отказаться, чтобы стать твоей партнершей? От Королевской школы балета. Они готовы были меня взять. Понимаешь, что это за возможность?
Драко неловко покачал головой. Плечи Гермионы опустились, и слез стало меньше.
— Я не хотела разочаровывать госпожу Макгонагалл и других преподавателей, столько вложивших в мое обучение и мои тренировки. Я не хотела разочаровывать себя.
Она изливала ему свое сердце. Как бы ему не хотелось отвернуться, он не мог не восхититься ее мужеством.
— Я понимаю, — сказал Драко. — Мне пришлось отказаться от одиночного катания, чтобы танцевать с тобой на льду.
— Как ты это сделал? — спросила Гермиона, вытирая слезы. — Как ты отказался от того, чем занимался годами? Как ты смог дать своей мечте умереть?
Драко пожал плечами.
— Когда родители говорят мне что-то сделать, я должен это делать. Они сказали мне танцевать на льду, и теперь я танцую на льду.
— Но ты же мог сказать им, что хочешь остаться в одиночном? Если бы я сказала родителям, что не хочу продолжать танцевать на льду, я уверена, что они разрешили бы мне вернуться в балет.
— Ты забываешь, кто мои родители, — усмехнулся Драко. — Олимпийские призеры. Они знают все, что нужно, и двигают мной, словно шахматной фигурой, в зависимости от того, как они и их друзья в высших кругах сочтут нужным.
— Это ужасно. А как же то, чего хочешь ты? Как же
твоя мечта?
Драко сдвинул ноги перед собой и откинулся на край кровати.
— Моя мечта — выиграть олимпийское золото, — просто заявил он. — И мне все равно, как я этого добьюсь.
— Это звучит глупо, — Гермиона повернулась к нему лицом. — Чтобы попасть на Олимпийские игры, нужно слишком много работать, чтобы не получать удовольствия от того, что делаешь. Как ты думаешь, ты когда-нибудь сможешь полюбить танцы на льду?
Драко сделал паузу. Конечно, он безумно любил кататься на коньках. Это он знал точно. Именно на льду он чувствовал себя свободным. Но танцы на льду? Кататься с кем-то настолько близко? Тратить всё свободное время, которое он мог провести на льду, на уроки танцев?
Любить всё в танцах на льду было действительно трудно.
— Они мне нравятся, — сказал он через минуту. — Кататься с тобой приятно. И танцы не так плохи, как казалось.
— Звучит не слишком восторженно, но я это приму. — Она вздохнула и снова переместилась. — Я думаю, моя проблема в том, что я люблю слишком много всего сразу. Я люблю танцы, коньки и школу. И если я что-то из этого не брошу, думаю, я просто сломаюсь.
Драко поднял брови.
— Мы не можем этого допустить. Если ты упадешь на лед — это испортит наши оценки.
— О, да, мы же не хотим потерять баллы из-за чрезвычайной ситуации со здоровьем?
Драко слегка пнул ее, и она ответила тем же.
— Я поработаю над своей восторженностью, если ты пообещаешь немного убавить свою, — предложил он, протягивая руку. Она энергично её пожала.
— Договорились. Я поговорю с мамой о сокращении занятий балетом. Я устала чувствовать себя такой уставшей.
Драко чувствовал, как усталость ползет у него по спине, и его рот открылся в большом зевке. Гермиона рядом с ним тоже зевнула. По негласному соглашению они оба выключили телевизор и забрались в двуспальную кровать. Он прижался к одной стороне кровати, а она — к другой.
Лежа под одеялом, Драко закрыл глаза и ждал, когда сон унесет его. Когда он задремал, в его голове пронеслись воспоминания о том, как он впервые увидел Гермиону на коньках. Она действительно была потрясающей. Даже если она была немного слишком воодушевленной, ему повезло, что она была его партнершей. То, как она выглядела, танцуя под прекрасную мелодию, игравшую надо льдом… этот образ не выходил у него из головы.
— Эй, Гермиона? — пробормотал он в темноту.
— М-м?
— Под какую музыку ты каталась на просмотре? Она была хороша. Сложно найти хорошую музыку.
— Это вальс из фильма «Дневники принцессы». Я смотрела его с мамой. — Гермиона снова зевнула. — Это один из моих любимых фильмов. Ты видел его?
Драко почувствовал, как он начинает проваливаться в сон, но ему удалось пробормотать:
— Похоже на… девчачье кино, — сказал он и погрузился в дрему.
***
Соревнования прошли в нервной и волнительной суматохе. Драко не успел переварить все увиденное и пережитое, как их с Гермионой имена назвали на церемонии награждения. Они заняли первое место в своем разряде.
Стоя на подиуме с медалью на шее и Гермионой рядом с ним, Драко чувствовал, как внутри него разгорается глубокое волнение. Они действительно сделали это: выиграли национальный конкурс — его первый национальный конкурс в жизни. И он сделал это не один. Девушка рядом с ним, его партнерша, стояла рядом, разделяя с ним победу. Вместо того, чтобы расстроиться или почувствовать, что его достижение уменьшилось, как он представлял себе это несколько месяцев назад, было приятно, что в такой момент кто-то держит его за руку и улыбается.
Очень приятно.
Гермиона улыбалась от уха до уха, когда перед ними замелькали камеры. Сразу за камерами Драко увидел одобряющие взгляды своих родителей. Они вдвоем решили, что это соревнование достаточно важно, чтобы приехать на него. Хоть ему и хотелось угодить им, он обнаружил, что ищет не их глаз.
Драко засиял, когда увидел их — родителей Гермионы. Они держали те же дурацкие плакаты, что и всегда, и на их лицах было безудержное волнение. Ее отец выглядел так, будто готов был расплакаться, а мама размахивала огромным букетом подсолнухов туда-сюда, и на ее лице играла широкая ухмылка.
Когда их перестали снимать, их с Гермионой проводили в боковую комнату, где они заняли свои места за небольшим высоким столом с двумя микрофонами, расположенными сверху. Перед ними собралась группа журналистов.
Пресс-конференция оказалась совсем не такой, как представлял себе Драко. Конечно, он смотрел бесчисленные интервью своих любимых фигуристов, но они, казалось, всегда знали, что сказать. Как и его родители. Когда журналы, газеты и телеканалы приезжали в поместье, он всегда находился в соседней комнате. Но быть тем самым человеком перед камерой — это совсем другое. Потребовалось несколько секунд изумления, прежде чем он собрался с мыслями, чтобы ответить на их вопросы.
Какой у него график тренировок?
Какие у них отношения с Гермионой?
Каково было расти сыном двух олимпийцев?
Драко изо всех сил старался отвечать без запинок.
Они много тренировались.
Они узнавали друг друга и неплохо ладили.
Это заставляло его стремиться к той же цели.
Только когда их вывели за кулисы, Драко понял кое-что странное: журналисты не задали Гермионе ни одного вопроса. Словно она была невидима.
Он предполагал, что это из-за того, кем были его родители, но был не уверен. Прежде чем он успел спросить Гермиону об этом, она уже собрала свои вещи и помахала ему на прощание.
— Увидимся через две недели, — ласково сказала она и выбежала из комнаты вместе с родителями.
Драко помахал рукой, глядя ей вслед. После последних шести месяцев две недели без партнерши казались ужасно долгим сроком. Он не знал, что делать со всем этим свободным временем.
Чтобы отпраздновать победу, в тот вечер Малфои ужинали в другом высококлассном ресторане. Перед тем как облачиться в костюм, Драко повесил свою новую золотую медаль на подставку, недавно купленную родителями. Она висела там, поблескивая в свете лампы.
Драко подумал, что так она выглядит довольно одиноко.
***
Не прошло и трех дней так называемых каникул, как Драко Малфой объявил, что ему официально скучно. Несмотря на то, что каждое утро он по-прежнему занимался с отцом привычной зарядкой, и школа, и тренировки находились на официальных каникулах.
Пару раз он подумывал о том, чтобы позвонить Гермионе, чтобы узнать, чем она занята. Каждый раз, когда он тянулся к трубке, его рука замирала. Что, если Гермиона не захочет его видеть? Что, если она сочтет его странным или навязчивым за то, что он хочет поболтать вне тренировки? Что, если она посмотрит на него так, как он смотрел на Пэнси?
Этих мыслей хватало, чтобы отдернуть руку.
Но это не мешало ему каким-то странным образом скучать по ней.
На пятый день каникул Драко пришла в голову необычная мысль. Даже спустя все эти месяцы его не покидало воспоминание о том, как он впервые увидел выступление Гермионы на льду. То, как она каталась в тот день, не выходило у него из головы даже сейчас. В тот день она каталась не так, как любая другая девочка, которую он когда-либо видел. Когда они разговаривали несколько дней назад в гостиничном номере, она намекнула, что эта песня почему-то важна для нее, как и фильм, в котором она играла.
Как она называлась? Что-то о принцессе… Дневники. Да, именно так.
Дневники принцессы.
Название звучало ужасно. В конце концов, Гермиона была девчонкой. А девочкам, как правило, подобное нравилось…
Но Гермиона была не просто девчонкой. Она была его партнершей; она была той, кого он должен узнать получше. То, как она иногда вела себя, как давила на себя… Она была… крепким орешком.
Возможно, этот фильм станет хорошим началом.
Как только появилась возможность, Драко позвал Доббса. Когда дворецкий пришел, Драко, покраснев до кончиков ушей, попросил у него фильм.
— Могу я узнать, почему молодой господин заинтересовался этим фильмом? — спросил Доббс, записав название в маленьком блокноте, который он держал в кармане пиджака.
— Тебя это не касается, — огрызнулся Драко. — Так ты принесёшь фильм или нет?
Слегка ухмыльнувшись, Доббс согласился.
— Как пожелаете, сэр.
Когда позже днем на его тумбочке появился DVD, Драко с легким интересом изучил обложку. На ней была изображена красивая девушка и женщина постарше, которая была ему смутно знакома.
Он выглядел совершенно по-девчачьи.
Убедившись, что двери заперты, Драко вставил DVD в телевизор и начал смотреть фильм. Почти сразу же он понял, в чем дело.
Дикие вьющиеся волосы… ощущение себя невидимкой… красивая девушка, прячущаяся от самой себя… этот фильм определенно олицетворял то, что Гермиона думала о себе. Драко вспомнил их пресс-конференцию неделю назад. Он был в центре внимания, а она просто сидела и на нее не обращали ни малейшего внимания. Несмотря на то, что она была умной, несмотря на то, что она была способной и у неё были такие же мечты, как у него, там она была невидимкой.
Внутренности Драко неприятно сжались при этой мысли. Почему он не дал Гермионе возможность сказать что-нибудь?
В следующий раз. Должен быть следующий раз, подумал он, смотря, как Миа танцует на балу с лохматым мальчиком.
— Потому что ты увидел меня, когда я была невидимкой, — повторил он реплику главной героини.
Наверное, поэтому Гермиона так любила этот фильм. Она хотела почувствовать себя Мией. Незаметной для всех, пока не станет ею. Красивой внутри и снаружи. Принцессой. Драко вспомнил, как она двигалась в балетках и на коньках, и на мгновение ему показалось, что она действительно похожа на принцессу.
И тут, конечно, проснулась его одиннадцатилетняя сущность, и он решил, что его сейчас вырвет от того, что он вообще об этом подумал.
Пока шли титры и он постукивал ногой в такт музыке, Драко пообещал себе, что Гермиона, равная ему, его партнерша на льду, больше никогда не останется в его тени.
