***
Он лениво разлепил глаза, кутаясь в одеяло. Проснулся. Уже что-то. Тут же на него налетели воспоминания о том, что было ночью. Прогулка, Лия, сайт, покупка. Зайдя на почту, которую он указывал при оформлении заказа, Федя достаточно удивился — координаты вместе с поясняющими комментариями уже пришли. Садясь на край кровати, Достоевский потянулся к тумбочке, достал сигарету и закурил, параллельно выясняя, где находится клад. Судя по всему, совсем рядом с какой-то школой, что располагалась чуть дальше него. Рядом со зданием должна быть какая-то будка, а близ неё, на земле, какая-то дощечка. Вот под ней, ближе к выброшенным фантику и бутылке, и лежит покупка. Увидев дату отправки сообщения, Федя вздрогнул. Этот день… Уже?.. Так быстро? Сколько ему теперь получается?.. Шестнадцать, выходит. То есть теперь он достиг возраста согласия, может смотреть фильмы с меткой «шестнадцать плюс» и сесть за наркоту на сколько-то там лет. Иронично. В свой день рождения вместо праздничного тортика со свечками он получает экстази. Подниматься с кровати было крайне тяжело. Казалось, этому противилось и тело, и разум, и всё, что только могло это делать. Лениво оглядывая свою комнату, Федя поморщился: ужасно пахло затхлостью, сигаретами и ещё какой-то грязью. Из-за различного мусора в виде стеклянных бутылок из-под алкоголя, оставленных матерью, какой-то бумаги, обёрток, пакетиков, банок от различных напитков, коробок от сигарет и их самих, было сложно разглядеть пол. Осознавая, что действительно давно пора было прибраться, с болезненным стоном Достоевский плюхнулся обратно в кровать, укрываясь одеялом. Когда он до такого дошёл? А ведь когда-то в его комнате всегда было чисто, воздух был свежим… Может встать и прибраться? А зачем, если спустя время здесь всё опять будет в мусоре? Почему так сложно поддерживать чистоту в комнате?.. Всё же Федя смог преодолеть лень и встал. Оказавшись на кухне, он надел наушники и включил себе какую-то музыку из рекомендаций, дрожащими руками заварил кофе, что передал ему отец на днях и уселся на стуле, грызя булочку с маком. Почему же его руки так дрожат? Есть было тяжело: организм просто не хотел принимать пищу, несмотря на то что юноша хотел есть. Приходилось через силу заглатывать. Когда юноша закончил с завтраком и подошёл к раковине, чтобы замочить там кружку и прочую посуду, которая нуждалась в мойке, его бросило в пот. Стало жарко, голова закружилась, а в глазах начало темнеть. Потом бросило в холод, ноги задрожали, стали словно ватными. Пока он не упал без сознания, Федя сам опустился на пол, прикладываясь. На фоне в это время играла какая-то лёгкая попса. Чувствуя, как быстро бьётся сердце, Достоевский уже закрыл глаза, готовясь к обмороку, но стоило ему полежать так около минуты, как состояние начало налаживаться. Похоже, скакнуло давление. Если бы он помнил, где лежит тонометр, то точно взял бы его прямо сейчас и проверился. И что же так повлияло на этот скачок? Утренняя сигарета? Кофе? Он настолько засорил свой организм, что появились проблемы со здоровьем, которые мешают просто спокойно заниматься делами. Его организм теперь грязнее, чем комната, в которой он проводит так много времени… Вымыв посуду, Федя открыл окно на кухне для проветривания, а затем и в своей комнате. Холодный воздух с улицы тут же залетел в квартиру и обнял юношу, заставляя того покрыться мурашками и вздрогнуть. Найдя в шкафу какую-то толстовку, парень натянул её на себя, желая отогреться. Уборка обещала быть долгой. Для начала в огромный мусорный пакет Достоевский убрал бутылки и прочий мусор с пола. Удивительно, но на это ушло значительно больше времени, чем Федя ожидал. Пакет был заполнен наполовину, когда в него полетели дополнительно какие-то вещи с рабочего стола: не пишущие ручки, закончившиеся тетрадки, вырванные листы и прочее. Кроме того, на столе оказались ещё и две грязные кружки с бутылочкой просроченного сока. Они все отправились на кухню; кто в мойку, кто в мусорку. Под завалами на полу было найдено много чего, и не всё это юноша был рад видеть. Ладно какие-то потерянные мелкие вещи вроде запасной зарядки для телефона, зажигалки, упаковок с жвачками и бинтов, ладно даже пакетик из-под наркотика, который брюнет побоялся выбросить, но… Шприц, явно использованный, и упаковка презервативов, половина которых уже отсутствовала? Мать. Это её. Сколько оно тут лежало? С того момента, когда в комнате появились бутылки? А когда они появились?! Почему мозг отказывается вспоминать это?! Почему в его комнате?! Почему его мать?! Почему она его мать?! Что за гад? С каким гадом мать тешилась в этой комнате? С каким-то наркошей, пока он отсутствовал?! Достоевского трясло. Его челюсть свело, зубы скрипели, виски пульсировали, сердцебиение вновь ускорилось, опять бросило в жар. Всё, что происходило, он видел как в тумане. Шприц он выкинул куда-то в окно, коробочку с презервативами пнул под кровать. Руки сами взяли с полки ножницы и хлестнули ими по плечу. Только почувствовав боль, Федя более-менее пришёл в себя. Он тяжело и неровно дышал, на глазах почему-то появились слёзы. Она такая же. Она такая же, как мать.***
Только ближе к вечеру Федя закончил с уборкой комнаты, хоть результат чистотой назвать всё ещё было тяжело. Пол расчищен и ничто больше не мешало ходить, шкафы более-менее разобраны, ненужные вещи выброшены, а нужные убраны на места. За этот день Достоевский полностью заполнил один большой пакет для мусора и наполовину пакет поменьше. Юноша собой был доволен: смог вылезти из апатии, в которой находился почти всегда, будучи дома, и сделал хоть что-то. Оставалось лишь закончить со шкафами в коридоре и на кухне, но это дело парень решил оставить на потом. В комнату матери он даже заходить не хотел. Квартира стала наконец быть похожей на дом. Серьёзно, Достоевскому всегда было тяжело назвать эту квартирку — своим домом. Место жительства, ночлег, просто квартира, но ни в коем случае не дом. Сюда никогда не хотелось возвращаться — наоборот, хотелось сбежать отсюда. А сейчас вдруг начало казаться, словно хочется здесь остаться на подольше. Хочется тут находиться, не обращая внимание на всё, что ощущалось в прошлом. Неужели он всё же умеет отбрасывать былое и жить настоящим? Увидел себя сегодня в зеркале в полный рост в своих домашних коротких шортах и в, пусть старой и грязной, но чудом всё еще белой, майке, юноша заприметил, как сильно исхудал за последнее время. Он постоянно питался плохо, его тело всегда было весьма худым, а сейчас эта худоба выглядела болезненно и страшно. И ему это нравилось. Нравилось, что ноги похожи на палки, видны рёбра, а разрисованная белыми шрамами кожа это всё обхватывает. Когда совсем уже стемнело, Достоевский наконец решил сесть поужинать. Отец на днях через знакомого передавал какие-то макароны. Их парень и решил сварить, пусть и не особо хорошо помнил как это делается. Даже макароны сварить не может, смешно. Получились в итоге они пресными и какими-то сухими, но Феде было на это всё равно. После ужина, вспомнив о сегодняшней находке средь мусора, Достоевский, вернувшись в свою комнату, глубоко вздохнул и на коленках полез под кровать. Выбравшись оттуда, он закурил, рассматривая коробочку, что находилась в его руках. И что же с ней теперь делать? Словно без сил юноша плюхнулся на кровать, запульнул презервативы обратно под кровать, где им и место. А он всё-таки умеет быть человеком. Это то, что он и говорил Лии. Время шло, близилось к полуночи. Федя спокойно собрался, оделся и отправился на улицу за заказом. Сегодня было холоднее, нежели вчера. Дул холодный ветер, шёл снег. Необычная погода для середины ноября. А может просто Федя плохо запоминал погоду прошлых лет? Путь до школы через дворы, чтобы если что не попасться за ночной выход, занял двадцать минут. Там нужно было просто обогнуть здание, чтобы подойти к той будке и найти то самое место. А вот и дощечка нашлась! Так… фантик, бутылка… Сердце бьётся быстро-быстро. Если раньше забрать у Маяковского было раз плюнуть: получил и ушёл; то теперь искать требовалось самостоятельно, и только от него самого зависело, сколько времени это займет… Вот оно! Аккуратно достав небольшой свёрточек, обмотанный чёрной изолентой, Федя немедленно его рассмотрел, а затем, убедившись, что взял то, а не какой-то мусор, сунул добычу в карман. Дойти домой, дойти домой, дойти домой. А дальше — по ситуации. Кто там? Кто это в кустах? Кто там шевелится?!