***
Девушка, наспех поправляя скосившийся в сторону берет, пыталась открыть ключом дверь. Мимо проходили соседи, которые вежливо с ней здоровались, некоторые отчитывали ее за громкую музыку по вечерам, но ей было на все наплевать. Наконец-то замок поддался и дверь открылась. Она вошла в маленькую старую квартирку, на аренду которой ей едва хватало зарплаты. Нынче в ателье совсем не было заказов и она экономила практически на всем. Ей нравилась ее работа, но сколько она получала за нее вовсе нет. Черная кошка ластилась около ее ног в грязных и вонючих сапогах. Девушка тут же подняла свою четырехлапую любимицу и принялась целовать ее в мокрый нос. — Привет-привет, дорогуша. Ты соскучилась по мне за целый день? Ее квартирка — это одна большая комната, где были и спальня, и кухня, и гостиная, и коридорчик; туалет и ванная — общие на весь этаж. Но и такое радовало девушку. Опустив кошку на пол, девушка стянула берет и пальто. — Сейчас мы с тобой вкусно поужинаем… Прошла в комнату: на стенах развешаны плакаты и фотографии в рамках, где она и ее друзья, маленький стеллаж теснился в углу, не заправленная кровать с тремя подушками, на столе — несусветный бардак и старенький телевизор, который она забыла выключить утром, пока собиралась на работу. И каждый день похож один на другой. Однажды, проснувшись, она пропустит работу, чмокнет на прощание любимую кошку и уйдет из квартиры. Не поздоровается с соседями, нагрубит тем, кто снова примется отчитывать ее за громкую музыку, отправится на автобусную остановку и сядет в первый, еще пустой автобус. С двумя пересадками доберется до окраины города. Дома как такового она уже не увидит. Только три уцелевшие стены, груды кирпичей и строительного мусора. Все, занесенное снегом. Она пройдет вдоль огораживающего будущую строительную площадку забора, найдет в нем отстающий лист жести и проникнет на территорию бывшего Дома. Одна из сохранившихся стен будет исписана сверху до низу. Адресами, номерами телефонов и краткими пояснениями. Местами даже стихами. Она прочтет все, но не найдет того, что и так не надеется найти. Обойдет стену и сядет на груду припорошенного снегом щебня, ощущая, против всех законов природы, что постепенно согревается, хотя должен был совершенно окоченеть. — Прости, — скажет она. — Ты казался мне чудовищем, сожравшим всех моих друзей. Мне казалось, что ты не отпустишь меня. Что я тебе зачем-то нужен. Что мне никогда не стать свободным, пока я не уйду от тебя, хотя я лгала всем, что свобода в человеке, где бы он ни находился. Я боялась, что ты изменил меня, сделал своей игрушкой, я хотела доказать себе, что могу прожить без тебя… Шаманка будет говорить, пока не устанет, пока все сказанное не растает с облачками пара в морозном воздухе. Тогда она встанет и, неловко оскальзываясь, спустится с груды заледеневшего щебня. Обходя исписанную адресами стену, она не увидит на ней ни адресов, ни номеров телефонов. Она окажется грязно-белой, и изображены на ней будут разноцветные спирали, треугольники, солнца и луны… и удивительные уродцы, пасущиеся под ними. Топорные, острозубые, с ногами разной длины, с торчащими, как палки, хвостами… Шаманка осторожно приблизилась к ним. Ей лучше, чем любому другому, известно, где была та стена, но она окажется здесь. Со всеми населяющими ее существами. Здесь будет волк с зубами-пилами, не умещающимися у него в пасти, желтый жираф, похожий на подъемный кран, зебра, похожая на верблюда, пятнистый гоблин, динозавр… блеклая пустотелая чайка… Присмотревшись, она увидит, что среди хорошо знакомых изображений затесались другие, так же хорошо знакомые, но никогда не находившиеся рядом, — белый бык на тонких ногах, дракон с голубоватым камешком вместо глаза… и знакомые, но не изображавшиеся никогда и нигде — еще один дракон, огненно-красный, и рыбка с привязанным к хвосту колокольчики, и странные камушки с узорами…они будут настоящими. Она возьмет их и спрячет в карман, убегая с этого места как воришка. По пути домой — трясясь в автобусе, шагая по заснеженным улицам — она будет думать о спрятанных в кармане камушках, борясь с желанием вытащить их и удостовериться, что они существуют. Почувствовав укол чего-то острого, она остановится и с изумлением вытащит из другого кармана заржавевшую булавку с криво приклеенным глазом. На лестнице она встретит соседку, добродушную старушку, которая иногда угощала ее пирогами. — Поговаривают, тебя хотят выселить. Приискивай квартирку себе получше…и маленький советик от старушки: найди себе уже хорошего ухажера. Страшно смотреть, что такая девчушка и одна до сих пор.***
Она пришла перед самым закрытием выставки, когда народу почти уже и не было. Второпях она показала свой билет охраннику и поспешила в центр зала. Заключенные друг в друга круги, наползающие на них треугольники и прочая геометрия. Все черно-белое. Девушка прошла к человеку в коляске и улыбнулась, так добро и искренне, что не делала уже лет так семь: — Ну здравствуй, Курильщик… Или тебя в этой жизни можно называть Эриком? — Шаманка… — на выдохе произнес художник. Она совсем изменилась с их последней встречи. Походка её стала плавной и лёгкой, а движения более грациозными. Короткие медные волосы отрасли до самой талии, она перекрасила их в темный, почти черный цвет. В уголках глаз скопились мелкие морщинки, оттого что она всегда улыбалась. А взгляд стал более уставшим, потерявшим прежний блеск. — Неужели? — В этой, новой, жизни меня зовут Мари… — Как ты…то есть…почему…нет, — у него было заготовлено тысяча вопросов на тот случай, если они правда встретятся еще раз. Только, когда этот час настал, он никак не смог справиться со своими чувствами. — Ты с кем-нибудь общаешься из наших? — Нет… Зачем? Я пришла только ради одного… — Ради меня? — Ох, нет, Эрик. Я пришла попрощаться…