19 ноября

Этот сектор Небес постоянно изменяется в зависимости от настроения и желаний его обитателей. Он никогда не остается статичным, а еще сюда просто невозможно проникнуть снаружи. Практически никому. Как и покинуть его, если бы кто-то попробовал отсюда уйти. Божественная тюрьма. Вечная ссылка для детей Бога — архангелов, — воскрешенных, но не получивших допуск даже в Эдем. Многие ангелы тоже нашли здесь последний приют. Величайшей милостью нового создателя — их племянника Джека. — Меня мог бы и отпустить. В конце концов, я дал ему жизнь. Неблагодарный щенок, — Люцифер дергает щекой, раскладывая у бывшего божественного трона пасьянс. Он говорит что-то такое раз в восемь-девять часов, а потому на него уже не обращают внимания. Лишь Михаил, потягивая банановый молочный коктейль с добавлением гигантской порции рома, просит: — Брат, смени пластинку уже. Иди, со мной посиди. Бальтазар нальет нам всем выпить. — Если я рангом ниже, не значит, что буду на побегушках, — немедленно огрызается ангел. — Не на того нарвались. Вообще, мы все оказались в этом подобии Клетки по вашей милости. Спокойно-то не жилось. Все папенькиных безволосых обезьян сжить со свету пытались, да за власть, за лишние души грызлись друг с другом. Довольны? Гавриил, закатывая глаза, легко перемахивает через стойку и закидывает на плечо полотенце. — Да ладно тебе. Это же весело, хоть какое-то разнообразие. Братишки, чего изволите выпить? На сегодня, так и быть, я ваш бармен. Люцифер немедленно заказывает бутылку текилы, пачку соли и два фунта лимонов. Михаил просит налить ему ром и новый коктейль. Бальтазар выбирает мягкий скотч, сам Гейб останавливается на ирландском эле — густом, практически черном. Слизывает с губ белую пену с горчинкой. — Вы же понимаете, что мы все должны спать в Пустоте? А тут не только мыслим и существуем, но и можем смотреть увлекательный сериал. Не вижу причин для расстройства, — он щелкает пультом, запуская изображение во всю стену напротив. На ней появляются известные им всем персонажи. — Это сбой матрицы, — флегматично говорит Бальтазар. Смотрит в окно, за которым — беспокойное синее море и чайки, бросающиеся к самой воде, ныряющие в бурлящую бездну. — Что будет, когда он вспомнит в подробностях судьбу хоть одного из тех, кого там быть не должно? Кто давно — под толщей земли, похоронен, сожжен и посолен? Все рухнет в секунду. Весь выстроенный карточный дом. Вся реальность. — Мы должны сделать ставки. Если привлечем Джека к пари, сможем изредка выходить отсюда на волю на денек или другой, — хитро щурится Гавриил. — Ага, ищи дурака. Мой сын на такое не купится, — запальчиво парирует Люцифер, смачно жуя половинку лимона. — Он не вспомнит. Даже если будет что-то такое всплывать, он сумеет себя убедить, что это — видения, отголоски прошлых травм, пыток в Аду. Он даже подсознательно рисковать так сильно не станет, — поправляет братьев вполголоса Михаил. Какой-то удивительно спокойный, безмятежный и умиротворенный. Никто и никогда его не видел таким. Как будто самый послушный сын прошлого Бога получил все, к чему всю вечность стремился. — Почему ты, братец, так в этом уверен? Ты, может быть, новый пророк? — ехидничает Люцифер. А тот отвечает на гримасу мягкой, теплой улыбкой. — Потому что теперь у него все есть. Есть самое главное... Самый... — шепчет задумчиво, а потом оживляется, выходит из транса. — Гейб, а что насчет виски? И выключи ты это шоу уже, понятно же, чем все закончилось. — Ладно. Люцифер, кряхтя, поднимается с пола и присоединяется к братьям. — Жопу подвинь. Ты, Майкл, здесь не один. — Сыграем в картишки? — На раздевание?.. — Не-е-е-ет, только не снова. За какую провинность меня-то с вами засадили сюда? Джек, заглянувший в камеру к ближайшей кровной родне, тихонько смеется. Думает, что Бальтазара уже точно стоит куда-нибудь перевести. Да вот хотя бы в помощники к Касу.