Птицы без крыльев

Чёртов мобильник хотелось разбить. Вырвать из кармана, вытащить аккумулятор и добить по экрану камнем. Это нихрена бы не сделало легче, зато отлично успокоило дрожащие руки, мажущие по кнопкам следами дорожной пыли и чужой крови. Проклятье. Ему не в первой убивать. Вся его жизнь — это череда кровавых дорожек, криков приказов и лоснящихся ухмылок, обещающих, что уж после этого выстрела точно настанет мир. Но он, проклятый, всё не наступает и не наступает, будто смеётся над их жалкими попытками выправить шаткий человечий баланс. Все они будто игрушки какого-то капризного Божества, неустанно требующего крови и зрелищ. Знаешь, почему все Боги в мире обязательно требуют крови? Он не должен был этого видеть. Дани украдкой бросает взгляд на дисплей, прежде чем вдавить влажным пальцем кнопку отбой. На нём полузадушенным светом выведено имя, одно единственное имя, чей владелец сейчас в ещё большем непонимании, чем все остальные, от бесплотных попыток установить связь. И какого же хрена? Для Хуана эта война очередная из списка, возможность дармового тормошения своей скучной жизни с привкусом рома и горьких колёс Вивиро. Как-то попробовал и сразу подсел. Крепкая дрянь. Может Хуан и есть, то самое божество? Голоса патрульных слышны пугающе чётко. Грубые, тупые и подёрнутые помехами рации. Они уже знают. Дани слышит, как они переговариваются об инциденте в Капитолии, как сбиваются и дрожат голоса офицеров при упоминании пропажи Диего. — Его нигде нет. Мы обыскали кабинеты и подсобные помещения. Последняя активность была замечена в грузовом лифте. Нет, сэр, картинка повреждена. Камеры были отключены. — Твоя работа? Тихо шепчет Дани почти в самое ухо. Он знает, как рискует сейчас, заводя эти беседы прямо под носом у хреновой дивизии FND, но… Но сейчас он должен сделать хоть что-ты, чтобы с глаз ребёнка наконец спала пелена чужого трупа. Трупа, чью голову он пробил с такой лёгкостью, с какой прислуга с утра намазывает джем на хлеб во дворце дель-Леон. — Он бы увидел, как я помогаю. Задал много вопросов. Или потащил в очередную клетку, с тараканами и полчищем крыс, уже вряд ли отличающихся от тех, кого там содержали. И счастье, если сразу даст пристрелить, чего мальчик конечно не сделал бы. Не сейчас, не тогда, когда тычущего дулом повстанца готов выпустить в лифте с отключенным наблюдением. Тогда бы был выбор. А больше всего на свете, Антон любил загонять своих жертв в безвыходные тупики. Раненый зверь, укусить, это вовсе не про него. Чтобы он сделал? Заставил смотреть, как человека рвут на куски? Отрезают фунт за фунтом кровоточащего свежего мяса, пока ещё живой, но уже бывший их обладатель до хрипа орёт от боли? Может его бы жгли заживо, наполняя воздух вокруг смрадом паленой плоти? — Ты умный, Диего. Гравий под подошвами берцев шуршит очень близко. Приходится ниже пригибать голову, вдыхая перемешанный с пылью и солнцем запах цветущих лилий. Её травяные побеги достаточно высокие, а корневая система слишком неприхотливая, чтобы цвести под палящим яранским солнцем там, где вздумается. Её тяга к размножению настолько сильная, что корневище пробивается даже под выстланную асфальтом дорогу, прибавляя головной боли чинушам из транспортного обеспечения. Блокпосты уже выставлены на всех выездах, а судя по переговорам, отдельные группы направили обшаривать обходные горные тропы, вьющиеся вокруг Эсперансы. Он не услышал, знает ли FND о потайных ходах Либертат, насколько обширно растянется сеть патрулей и насколько ими будет затронут хребет Гобернадор. Ещё был шанс оправдать себя. Не посыпать голову пеплом всеобщих проблем, которые он накликал одним малодушным поступком. Не потому ли Хуан и названивал? — Мы украдём этот джип. Дани коротко тычет пальцем в расписанный красным по белому внедорожник, с привалившимися к нему солдатами, в защитной экипировке спецназа. Таких с одного удара ножа не пробить, если только не оттянуть за ворот и вонзиться в мягкое горло. Его немного ведёт от этих мыслей и Дани толком не знает, от чего именно, от запаха свежей крови или от новых трупов, что он должен оставить на глазах у Диего. — Нам здесь никогда не проехать. Голос Диего тихий, но даже сквозь шепот нервозность сквозит, как вода из пробитого крана, и для неё у парня есть все основания. Одна ошибка и можно хоть все патроны из всех штурмовых винтовок спецназа истратить. Солдат со всей округи набежит столько, что его тупо задавят мясом. — Есть один план. Быстрый, стремительный и тихий. Возможно, без трупов. Дани не уверен, что может позволить им такую роскошь. В армии учили всегда добивать. Только мёртвый не встанет. Не нашарит пистолет у бедра и не выстрелит в спину. Должен ли он рисковать так сейчас? Должна ли слезинка ребёнка перевесить жестокую логику? — На КПП хранятся дымовые гранаты. Я вырублю солдат и перережу провода в сигналке, это даст нам фору при отходе. Двое у джипа, дозорный снайпер на вышке, один у поста и не исключать внутри. Наличие его или отсутствие так и не удалось разглядеть. Повезло, что Восточное КПП оказалось самым дальним от точки сбора и мобилизовать подкрепление к нему ещё не успели. — Я не знаю, наблюдает ли ещё кто-то за постом, но такое вполне может быть, поэтому мне нужно, чтобы, как только ты увидел дым, то сразу бросился к машине. Не важно, что ты увидишь или услышишь при этом. Диего, мне надо, чтобы ты просто бежал так быстро, как только сможешь. Видимость будет отстойная, и пусть отсюда до выезда всего пара метров, Диего наверняка придётся собрать все внутренние силы, чтобы выполнить эту задачу. Его тело ещё не отошло от их прыжков по дворам. — Ты справишься, Диего? Он положил руку на мягкое, пыльное плечо, привлекая к себе внимание. Диего посмотрел на него, слишком долго и испытывающе, словно пытаясь понять, нечто совершенно недоступное его плебейскому мозгу. — Я справлюсь. Дани чуть сильнее сжал пальцы. — Обещая, если отец и заберёт тебя, то только из рук моего закоченевшего трупа. Прозвучало жестковато, но кажется, это было то, что нужно, чтобы перезагрузить мозг. Диего кивнул. Заправил за ухо прядь длинных волос и пригнулся ниже к земле, совсем так же, как это недавно делал сам Дани. Копия. Ну просто точь-в-точь. Дани ловко скрутил провода и кинул в карман светошумовую гранату с обезвреженной растяжки. Будь он один, так и оставил бы её там, заманив парочку солдатни в её натянутые сети. Но Диего он рисковать не мог. Сначала, было принято решение расправиться со снайпером, как с человеком, занимавшим наиболее выгодную позицию для слежки. На полусогнутых он добрался до лестницы и быстро забрался вверх, заскакивая и тихо перекатываясь за спиной затянутой в камуфляж фигуры. Он не убил его. Схватил за горло в крепкий захват и держал, пока хрипевший и разбрызгивающий слюной солдафон не перестал дёргаться. Он мог бы легко и задушить, подержать чуть подольше, чувствуя, как жизнь капля за каплей вытекает из аморфного, как желе тела. Но Дани не стал. Бросил на землю и тут же приложился к винтовке, оценивая обстановку через окуляр прицела. Всё было тихо. Двое спецназовцев продолжали бесполезно трепаться, командир курил у перекрытия, и наконец, глаз уловил движение в каморке-складе, что-то царапавшего ручкой на расстеленном листе карты. Значит он был прав. Дуло дёрнулось в сторону. Дани перевёл обзор на кусты и едва разобрал тёмную голову, замеревшую в зарослях лилий. Он бы и не понял ничего, если бы точно не знал, что Диего находится именно там, распластанный по собственной плодородной земле. Перекрестье прицела сместилось на макушку и в груди что-то предательски заныло, скручивая нервы до солнечного сплетения. В голове елейным ядом разлился умиротворяющий голос Хуана — Давай, Дани, нажми на курок. И одной проблемой в стране будет меньше. Он едва сдержался, чтобы не зашвырнуть оружие подальше отсюда. Гнев ослепил ледяной вспышкой, отозвался острой иглой в позвоночнике и потух дрожью на кончиках пальцев. Дани шумно вдохнул, распирая грудь до предела и медленно выдохнул. Пнул сапогом ботинка бесчувственное тело и убедившись, что вставать оно не собирается, проскочил обратно к лестнице, спускаясь вниз также быстро, как и поднялся сюда. У него ещё было много работы. Командира он вырубил одним жёстким ударом о металлическую перекладину. Неизвестно, как было бы поступить милосерднее, сразу прирезать или оставить на земле с пробитой башкой, с большой вероятностью обрекая на овощеподобное состояние в будущем. Силу Дани не слишком-то соизмерял. Он действовал быстро и наверняка, обрушивая на противника силу, сопоставимую оглушению и вкладывая немного сверху, для верности. Оттащив тело в ближайшие заросли, Дани обезвредил ещё одну растяжку и тихо скользнул за стену склада, замирая у приоткрытой двери. В комнате слышалось тихое пение. Солдат возился с картой и что-то тихо напевал себе под нос, очень похожее на чёртов антоновский псевдопатриотический гимн, звучавший в Яре из каждого утюга. Это бесило ещё больше, чем осознание того, сколько людей перерезал этот ублюдок, прежде чем засесть в тесных стенах FNDешного склада. Его он держал чуть дольше, чем снайпера и вполне возможно, вызвал в мозгу кислородное голодание, несовместимо с эффективной умственной деятельностью. Как будто солдатня когда-то умела думать. Он служил с ними, он точно знает, каких придурков туда порой набирают. Сложнее всего было вырубить сигналку, но двое спецназовцев настолько увлеклись болтовнёй, что казалось, подойти он к ним сейчас и поддержи этот трёп, за милую душу приняли бы за своего. Да и сигналка оказалась старой конструкции, без бронированного кожуха, так что было достаточно лишь хорошенько врезать ножом и от покорёженного корпуса взвилась струйка тёмного дыма. — Ага, а Мария получила свою мордашку, только за то, что раздвинула ноги, а к сроку ещё разродилась… Болтливый язык оборвался на полуслове и выпал изо рта безвольным розовым слизнем. Глаза закатились, из горла послышалось бульканье, ноги подкосились и рухнули, поднимая в воздух большое облако пыли. В его клубах они с Диего вполне могли скрыться на джипе, не прибегая к дополнительным боеприпасам. За секунду до громкого возгласа, Дани увидел, как исказились губы в щели защитного шлема и как руки второго спецназовца дёрнулись, вскидывая оружие наизготовку. Он не дал ему этого сделать. Ни вскинуть оружие, ни проорать угрозу. Удар пришёлся ровно по той же линии шеи, ломая кадык и заставляя глаза брызнуть слезами нестерпимой боли, застилавшей сознание и занявший первое место в жизни, безапелляционно стирая и страх за жизнь, и любовь к собственной матери. В армии учили — если нет оружия, заставь противника не применить своё. Два тела дёргались на песке, как рыбы, выброшенные на берег. Дани не знал, что было бы милосерднее — убить их на месте или причинить подобную боль. Связку гранат он выволок из каморки КПП запихав в какую-то холщовую сумку. Одну заранее запихнул в карман, где уже лежала светошумовая с растяжки и одну зажал в руке, подавая тем самым условный знак залёгшему в кустах Диего. Дёрнув за ручку двери, Дани с удовлетворением выдохнул, когда та поддалась и распахнулась, впуская в душную кабину. Ключи зажигания тоже оказались в замке, что говорило либо о лютой беспечности, либо о том, что стоять и трепаться вечно спецназ тут не собирался. Вероятность обеих вариантов была примерно одинаковой. Забросив сумку под сидение и вдев палец в чеку, Дани положил свободную руку на пластиковый кожух ключа и на секунду замер. Теперь твой ход, Диего. Дым повалил густыми, серыми клубами так плотно, словно под КПП разразилось жерло вулкана. Дани хлопнул водительской дверью и прикрыв рот, потянулся к пассажирской, раскладываясь на сидениях и что есть силы дёргая ручку. Шипение сработавшего под днищем боеприпаса закладывало уши и нервы натянулись в кататоническом напряжении, в любой момент ожидая наплыва чужих голосов, скрежета колёс и свиста автоматных очередей. Звук шаркающих шагов Диего его напугал, как пугает звук шаркающих маленьких шагов ребёнка, оказавшихся среди поля боя. Он крикнул. — Дани. Он хлопнул дверью и вжался в сидение, наскоро пристёгивая ремень безопасности, скорее по какой-то заложенной привычке, чем действительно заботясь сейчас о своей безопасности. С его лба стекали мелкие капли пота. Пыль под нижней губой смазалась неровной дорожкой сливаясь с тёмной кожей. Глаза блестели от возбуждения и страха. Пальцы дрожали, прячась в безопасности кулаков. И даже в таком состоянии он всё равно оставался Диего Кастильо. — Валим отсюда. Дани вжал педаль газа. Так сильно, что из-под колёс вырвался дым, сгущая облако боевой завесы. Их обоих здорово подкинуло в сидениях, и, если бы не ремень безопасности, голова Диего сейчас могла серьёзно врезаться в крышу. — Дани. В руку на рычаге передач вцепились, проминая кожу короткими ногтями. Тряхнул головой, в отличии от Диего, влетевший в боковое стекло, Дани очухался и повторил манёвр, на этот раз выкручивая руль на разворот. Дым всё ещё плотно окутывал их и растянувшийся под колёсами мотоцикл патруля FND они удивили, только отъехав вперёд, и пробив бампером заграждение. Что случилось с человеком, сидевшим за рулём понять было сложно. Дани предположил, что после такого удара его просто намотало на шину из-за чего джип немного пробуксовал вперёд, когда они газанули и сломали ограждение в щепки. Но что случилось в завесе, останется в завесе. — Держись. Он крикнул, напрягая связки до красна, и вырвал руку из цепкого захвата ногтей, резко выруливая вправо, а затем влево, как раз вовремя, чтобы почувствовать боком очередной скрежещущий удар. Металл высек искру, завыл и выкинул в кусты очередной мотоцикл, переворачивая и перемалывая кости с металлом в единую смертоносную скульптуру. Что случилось в завесе… Дани нашаривает гранату и швыряет её под колёса, тут же суёт руку обратно и швыряет ещё одну. Облако дыма заволакивает их в своём коконе, надёжном, но совершенно бесполезном, если пытается оторваться от преследования по прямому шоссе. Особенно, когда все возможные повороты тоже скрываются в ней. — Диего. Он тщетно щурил глаза, пытаясь высмотреть хоть что-то, но время разметок и точных координат осталось далеко позади. Теперь пришло время полагаться на собственные инстинкты. — Ты мне веришь? Почему-то сейчас ему было важно услышать ответ. Последний перед тем, как он сбросит в пропасть очередной мотоцикл и вслепую вырулит за ограждение. — Дани, что ты задумал? Он вскрикнул. Тонко и по-детски пугливо. Рёв двигателя раздался совсем рядом с его дверью и сквозь серое марево прорезался чёрный металл пистолетного дула. Дани дёрнул руль в его сторону несколько раз. Не от злости. Ему просто нужно было убедиться, что ублюдок точно свернул в обрыв. — Я собираюсь свернуть. Дорога будет неровная, нас хорошенько тряхнёт, но нам надо скрыться, а сделать это по шоссе невозможно. Он знает эти места. Он бегал здесь столько раз, что кровавые мозоли не успевали сходить. Через пару метров, поворот на тропу Либертат, он разнесёт там всё, но это единственный шанс не угодить на склон или в устье ручья. Он знает. Он знает. Он знает! — Дани, ты нас убьёшь! Теперь в его глазах читался настоящий ужас. Первобытный, животный, детский. Черный и всеобъемлющий. И не обнять, не прикрыть собой, не накормить обещаниями о свободе и мире за клеткой. Только холодное и жесткое. — Ты мне веришь? И слабый кивок в ответ. У них не было выбора. Толчок. Дани едва успевает вывернуть руль и уйти с траектории. Новая граната летит за машину, куда-то за прорванный лист металла, спасающий полуночных забулдыг от могилы в камнях Гобернадор. Бампер натужно скрипит. Трещина на нём расползается по капоту, высекает искры из фары и возможно, уходит глубоко в двигатель. В последний момент, за секунду до того, как они скрылись за горной грядой, Дани успел разглядеть искрящийся призрак FNDшного джипа, не рассчитавшего скорость, и влетевшего в торчащую стенку скалы. Впрочем, скорее всего, не рассчитал он именно расстояния и вместо тарана машины, сложился пополам от встречи с яранскими идолами. Что было в завесе… Этот крик застрянет у него в голове навсегда. У него просто не было сил. Мышцы застыли и как помешанный, Дани пялился на дорогу, названную так только в его смелых фантазиях. Торчащие острые камни то и дело царапали днище. И это было бы супер, прекрасно, лучше всего, и пусть бы изрезали в мясо, но хитрая природа будто специально разбросала их так, чтобы после десяти толчков на подвеску, один обязательно приходился в шину, да так, что машина кренилась на бок, то и дело грозясь опрокинуться. Диего больше не звал его. Возможно, он вообще забыл все слова, а возможно, они просто ужасом застряли у него в глотке. Дани видел лишь руки, цепляющиеся во всё, что можно было схватить, до побелевших костяшек и на его загорелой коже это смотрелось до ужаса жутким. Дани вспомнил, как однажды их вертолёт вошёл в мёртвую петлю и едва не врезался в скалу, при попытке сбросить их на высадку у горного плато. Пилот был слишком неопытен для таких полётов и не рассчитал вихревые потоки у верхнего пика. Тогда впервые в жизни Дани был уверен, что его жизнь оборвётся здесь и сейчас. Ему тоже не хотелось кричать, только закрыть глаза поплотнее. Так удобнее входить в темноту. Тогда он хотя бы догадался пристегнуть ремень безопасности. Когда очередной камень перестал робко прятаться под землёй, выступая едва округлившимся осколком, его едва не выбросило из машины через лобовое стекло. Спасла реакция и некоторые знания, позволившие правильно сгруппироваться и что есть силы вцепиться в руль. Диего повезло больше. Его дёрнуло вперёд и тут же прибило обратно к сидению, приложив головой о мягкую спинку сидения. До подголовника его маленькое тело ещё не дотягивалось в военном джипе. Оно и к лучшему. — Ты как живой? Глазам постоянно что-то мешала. Дани поднял руку и растёр мокрую плёнку по векам и лбу, и прищурился снова. Лицо Диего теперь стало гораздо чётче. Он был очень бледным и не моргая смотрел в одну точку. — Эй, всё, теперь всё хорошо, всё закончилось. Он попытался потянуться вперёд, что спину прострелила боль, неприятно свернувшись в сгибе локтевого сустава. Только сейчас Дани смог наконец разглядеть, что вся его ладонь была густо измазана кровью. — У тебя кровь. Слабо проговорили откуда-то сбоку и глаза уловили движение, закончившееся так же быстро, как и началось. — Эй, эй. Тебе лучше не двигаться. Он всё-таки сумел отклеиться от сиденья и игнорируя боль во всём теле, потянулся к Диего, отстёгивая ремень и наскоро осматривая на предмет травм. В отличии от него, мальчишка кровью испачкан не был, а судя по тому, как он дёрнулся и двинулся ему навстречу, когда Дани приподнял его за плечи и осмотрел спину, из всех повреждений наиболее предположительно Диего получил ушиб. — Всё гораздо лучше, чем я ожидал. Сможешь попробовать встать? Носа коснулся едкий запах гари, похожий на тот, что образовывался, когда они в детстве бросали шины в костёр. — Дани, ты ранен. Дани не сразу услышал его. Двинув головой, разминая шею и плечи, он осмотрелся, пытаясь понять состояние машины, но и без карты их дорожного пролёта было понятна — военный джип был разбит в хлам, и живы они только благодаря его укреплённой конструкции и перебранной балансировке, позволившей не перевернуться, как только они свернули по склону. — Царапина. Будто в опровержение его слов голову пронзила острая боль и Дани едва сдержался, чтобы поморщиться, а не вскрикнуть от её удушающей вспышки. — Давай-ка выберемся отсюда и осмотримся. В первую очередь, необходимо было понять, насколько они могут позволить себе передвигаться пешком. Если он всё правильно рассчитал, они свернули в районе троп Альмендрас и при самом удачном раскладе, проехать удалось не более трёх километров. Это конечно сильно оптимистично, но, если дела обстоят именно так, добраться до горной гряды можно будет ещё до темна, а там, заночевать в тайнике в ущелье, подальше от маршрутов конвоев FND и просматриваемых площадок их вертолётов. На утро их будут искать вдвойне усиленно, но в местных зарослях вряд ли возможно обнаружить хоть что-то без должных знаний и подготовки, если конечно Антон не решит прибегнуть к услугам Легенд. Ха-ха. — Ты сможешь идти? Кажется, выглядел он крайне хреново, и, наверное, впервые в жизни, Дани искренне жалел, что не таскал с собой зеркало. Хотя, чтобы от него осталось в таком случае? — Давай проверим. Он слабо подмигнул, снова чувствуя, как на веко наваливается липкая плёнка, и щёлкнул ручкой двери. — Кажется, ничего не сломано. Они сидели, тяжело привалившись к машине, нещадно дымившей капотом. Металл был горячим и сильно вонял жжёной резиной, но им было всё равно. Диего нашёл ему тряпку. Самую натуральную. Повязка патрульного валялась на заднем сиденье, запхнутая между просветами кресел. На фоне её ярко-алого цвета кровь казалось почти незаметной, и кажется, до него потихоньку начало доходить, почему Антон любил использовать именно этот цвет. — Вот, возьми. Его пальцев касается холодное, мокрое горлышко бутылки. Диего прихрамывает немного, заваливается на правую ногу, присаживаясь рядом и Дани плотоядным жуком грызёт совесть, что вообще решился отпускать его одного до ручья. — Спасибо. Хотя, какой у него был выбор? Если тело не восстановится в ближайшее время, лезть в горы будет не только опасно, но и бесполезно. Если до всего этого Дани рассчитывал едва ли не нести Диего на собственных плечах, то сейчас, он не был уверен, что сможет хотя бы его подсадить. — Извини, что так вышло. Травмировать тебя было последним в моём списке на эту поездку. Диего дёргает плечом и поправляет чёлку, совсем слипшуюся и то и дело падающую ему на глаза. — В отличии от всех других списков. Надо было дать ему отдохнуть. Пережить шок, прокричаться, поколотить эту сраную груду металла. Его в конце концов. Детская психика сложная штука. Детская психика не должна трястись в машине и видеть дула оружия, направленного в свою сторону. Детская психика должна играть в прятки, бросаться цветной краской на праздниках и лопать мороженое, до тех пор, пока голова не начнёт болеть. Правильно ли он делает, подвергая его всему этому? И не прав ли был Антон, таская своего сына по подземельям, но всегда заботливо возвращая в тёплую постель. Он не сможет этого дать. Впереди их ждёт ещё больше боли, крови и взрывов. — Ты видел те холмы, о которых я тебе рассказал? Впереди их ждёт только усталость, напряжение и скорее всего невероятное в своей силе разочарование. Но Дани просто не мог заставить себя повернуть прочь от него. — Да. Они уже просматриваются отсюда. Значит, если выдвигаться сейчас, они успеют добраться до тайника до сумерек. Возможно чуть больше, но этот путь Дани мог бы найти и с закрытыми глазами. — Дай мне немного времени, и мы сможем продолжить идти. Его плеча коснулась макушка. Дани повернул голову и тёплые, влажные волосы ударили ему в нос запахом пыли и сладостей. Детской психике смотреть бы за горизонт, пока с деревьев взлетают птицы, а по полю бегут, обгоняя друг друга дикие лошади. — Что тебе нравится, Диего? Ему нравились самолёты. Не те мелкие модельки, что собирают богачи в своих светлых домах. Огромные железные птицы, взмывающие в небо под громкий рёв двигателя. Нравится яранское море. Его чистый песчаный берег и соль, что жжёт повреждённую кожу, выжигая раны из плоти. Нравится сладкий вкус сахара. Он ел бы его пока из ушей не полезет, а кровь не сгустится в замазку. — Мне нравилось собирать модели машинок. Их детали совсем как настоящие. Думаю, мне нравилось представлять, что я могу взять в руки любую из них. — Нравилось? Липкая плёнка совсем застыла. Дани отдёргивает тряпку с тихим шипением, бросая в зелень травы. Смотрится фантастически стрёмно. — Может это никогда не было моим увлечением. Может он внушил мне всё это. Слух снова режет пресловутое «он». Не отец, не papa, даже имени нету. Сухое, холодное, обезличенное. Страшный призрак, гуляющий в каменных стенах Капитолия. — Глупости. Ты это ты. Ты сам знаешь, что тебе нравится и вбить это просто нельзя. Можно, конечно. Он видел, как люди изображают свиней в хлеву, стоит только к ним приложить определённые системы чередования боли и унижения. Да ещё натурально так. Но Диего знать это необязательно. — Ты уникальный. Знаешь, у человека можно всё забрать. Всё, что угодно. Можно отнять работу, его дом, друзей, его имя, собственных детей. Даже жизнь. Жизнь отнять было проще всего. — Всё, что у нас есть, всё это можно отнять. Но знаешь что? Он поймал его взгляд. Слишком внимательный, слишком пронизывающий, для того, кому было тринадцать. — Знаешь, что всегда будет с нами? Что никогда не отнять ни FND, ни патрулям на вертолётах, и даже всем армиям мира? — И что это Дани? Он улыбнулся. Капля подсыхающей крови сползла, прочертив дорожку по морщинкам и шрамам. — Твоё прошлое Диего. Всё, что с тобой уже было. Твой первый взгляд на мир, твой первый вдох, первый шаг, первый смех, первый праздник. Первую боль, первую смерть, первое осознание своей фигуры на политической доске отца. — Всё, что ты хранишь в своей памяти. Всё отвратительное и всё прекрасное, всё это навсегда будет только твоим, с кем бы ты не разделил те моменты. Палец мягко коснулся носа, оставляя на кончике озорной, мягкий щелчок. — Ты это ты, Диего. И никто больше.