Я слышу зов, не знаю, чей. Плеяда встреч, твоих речей И блеск ликующих очей. А зова голос всё далече, Лишь мы увидимся при встрече.
Прежде много вечеров я скрашивал наедине со своими мыслями. Однако домыслить до самой сути мне не удавалось никогда и, как понимаю теперь, не удастся и впредь. Могу лишь уверить, что свежие истины всегда будут прибывать на смену старым, уже пройденным нами. Так, как случилось в моей жизни теперь. Таковым был мой досуг, за что мне было стыдно. Профессор Макгакет позволял студентам отсутствовать на занятии. Однако лучше не испытывать судьбу. И всё-таки было странно для меня всё это: быть встреченным кем-то средь шумной толпы людей, быть замеченным и услышанным. Не до конца я ещё мог понять своих чувств, но старался. Робость, сопровождаемая страхом, были главными моими изъянами, но и поделать мало что мог. Мне представлялось худое одеяло, не греющее меня совсем. Провожу час за часом за зимним закатом в Орегоне, не отводя очей от неисчислимых строк передо мною. Поскрипывает усталая дверь, уступая дорогу Мэйбл. Она, в свою очередь, дремотным вихрем скользнёт ко мне, примостившись под самый бок. Скажет что-то, чего я уже не могу и упомянуть — не помню. Казалось, так было всегда и так оно и будет. Пока одичалый Нью-Йорк не разделил нас. Уже думал, что другом моим ввек останется книга да блокнот, в коем прозябаю в протест белому свету. Думал до тех пор, пока… Впрочем, теперь всё немного иначе. Тогда я ещё боялся, что вскоре потеряю связь, образовавшуюся между мной и Биллом ненароком. Буду честен, опасаюсь и до сих пор, когда история эта уже давно за моими плечами. Однако тогда было всего страшнее. — Мистер Пайнс, останьтесь, пожалуйста, — громко огласил седой профессор. Я только сейчас заметил, как люд вокруг меня зашевелился. Стоны скрипящих стульев утопли под шумом бесед, начинающихся тут и там. Занятие было окончено, а я так и остался кругом в раздумьях. Что же, я стал первым в истории человеком, способным вывести Макгакета из себя. Такие предположения роились во мне, когда сердце заходилось новым набатом, а ладони вдруг кинулись в мелкую дрожь. С крайней неловкостью я собрал свои немногочисленные вещи в сумку, а затем зашагал далее. Подобравшись ближе, я был встречен выцветшими глазами профессора Макгакета, которые, казалось, были вполне снисходительны ко мне. — Как Ваши дела, мистер Пайнс? — профессор улыбнулся слабой старческой улыбкой, глядя впритык на меня. — Прошу прощения за своё поведение, уверяю, такого больше не повторится, — замирая от страха решился начать я сразу. — О, нет-нет, всё хорошо, — добрым смехом ответил Макгакет, отчего я встал в ещё большем ступоре. — Конечно, это не значит, что Вы должны вести себя подобным образом на каждом занятии. — Я понимаю, — пришлось стыдливо преклонить голову. — Но сейчас не о том, — профессор Макгакет вздохнул, прежде чем продолжить говорить спокойным, ровным голосом. — Слышал, Вы завязали дружбу с мистером Сайфером, верно? Билл? При чём здесь он? Пока что я не вошёл в курс дела, но был теперь крайне любопытен. — К чему же такой интерес? — тихо спросил я, вскидывая взор исподлобья. Макгакет смотрел на меня взглядом, который не был я способен разобрать. Обычно профессор был добрым, любящим своё дело стариком. Он никогда не ругался, отчитывал только в самых крайних случаях, был достаточно уважаемым в университетском кругу. Впрочем, его скорее предпочитали не замечать. Дело больше в усталости, чем в чём-либо ещё. Иногда на некоторые вещи просто не хватает сил. Студенты были благодарны поблажке, которую получали на занятиях Макгакета. В общем, сказать чего-то особенного по поводу него я не мог, а потому невольно начал соображать нечто неладное в сторону Билла. К счастью, я всего лишь слегка приукрашивал. — Не хочу сказать о нём ничего плохого, даже наоборот, — с убеждением говорил Макгакет, складывая старые сухие ладони перед собой поверх вороха бумаг. — Его идеи, конечно, иногда бывают достаточно… абстрактными, но не стоит пугаться. Он умный, хороший малый. — А… Абстрактные идеи? Профессор недолго безмолвствовал, но прежней улыбки не спускал. В итоге он нашёл нужным ещё раз вздохнуть и вскинуть плечи. — Извини, что так внезапно, — кажется, Макгакет не уловил то, как перешёл на «ты», ведь лишь полный увлечённости продолжил. — Билл… Ох, он мало склонен к общению, хоть по нему и не скажешь вовсе. Знаешь, я ведь в молодости тоже был полон идей, амбиций, но чего-то мне никогда не хватало. Да, не хватало, пока не нашёл друга, — он взял небольшую передышку. — Только с самыми близкими друзьями мы способны на великие открытия. И здесь я резко вспомнил слова, сказанные мне Биллом ещё не так давно. Всего пара-тройка недель минула прочь, а так скоро пришлось мне к тому возвратиться. Честно, это очень сильно подействовало на меня. Тогда я не знал, что буду возвращаться к тому самому изречению Билла снова и снова, из раза в раз, от случая к случаю. — Хорошо… Я, эм, учту это, — неуверенный, ответил я, заходясь коротким нервным смехом. На этот раз Макгакет отпустил меня. Пока что я мог только строить догадки насчёт всего, что пришлось мне услышать. Удивлённый, я был полон сомнений. Пёстрая дюжина чувства смешивалась во мне, обращаясь в единую какофонию, которую пока что был не в силах разобрать. — Что ж, Форд, верю, что всё получится… — дошло до меня незадолго перед тем, как я осторожно прикрыл дверь. Теперь я был окружён громким вальсом голосов. К сожалению, это явление только дополнило разногласие в моей голове.***
Полдня теперь уже разделяли нынешний час и тот. Много думалось мне о последних событиях. Однако путы эти вскоре должны были пасть. Причина тому была нехитрой: накануне мы с Биллом назначили встречу. Теперь же оставалось ждал. Только взор густых гроздей облаков окидывал меня. Где-то вдалеке враз слышался чей-то смех, сменявшийся то тихим отливом, то весёлым приливом. Вдругорядь мимо замёрзшего носа проскочит шустрый ветер, а затем зашевелит последнюю листву на деревьях вокруг. Далеко-далеко унесётся, не оставив за собой и следа. Быть может, только жёлтый лист, лежащий на каменистой дороге уже бездыханно. Пока я созерцал красоты увядающей природы, ко мне успела подойти пара крайне бодрых ног. — Что там такое занятное? — спросил Билл и с интересом посмотрел вниз, подле наших ботинок. — Да так, ничего, — я поднял взгляд, когда все мои думы вдруг развеялись и почти уже забылись совсем. — Привет. Помню, как тогда мы улыбнулись друг другу: он — мне, а я — ему. Всё, что тревожило меня немногим ранее, стало чуть легче, удалось задышать полной грудью. Как же чудно это было для меня, как же чудно. И вновь необычно, ведь будто вчера мы ещё затесались оба на безлюдной улице, серо и коротко обсуждая искусство. Однако вскоре настороженность моя сменилась чем-то иным. — Замечательный день для свершений и разочарований, — Билл подловил моё приветствие неунывающим словом, завладев моим тихим взором. — И что же ты выберешь? — Выбирать не приходится, — Билл пожал плечами с лёгкой улыбкой, похожей на тот ветер, что коснулся моего носа немногим прежде. Я не поспел ответить. Взгляд Билла задержался на мне ещё совсем ненадолго, и мы отправились в путь. Что же, как мы смогли причалить к такому итогу? Возможно, я упустил некоторую часть повествования. Но всё это не потому, что вдруг поленился расписывать все наши с Биллом дальнейшие знакомства. Я слышал, что самое крепкое общение завязывается ненароком. Несложно догадаться, что так было и в нашем случае. Не успел я заметить, как слово за словом, встреча за встречей, и вот мы уже совсем не те, кем были давеча. И всё ещё не те, кем станем однажды. Не могу сказать, что мы дошли до стадии безусловного доверия и понимания (наверное, не дошли и до сих пор). Однако Билл стал для меня намного более любопытным, хоть и шёл я к нему навстречу всё ещё с опаской. Иногда с лёгким волнением взирал на него, появившегося вдруг где-то недалеко. Я боялся сделать шаг. Не осознавал тогда, насколько благодарен за то, что шаг этот первым приходилось делать не мне. Кивок, взмах руки, слово — всё это даровал мне Билл, только завидев где-нибудь мой нерешительный облик. И, наверное, я бы хотел вернуться в то время. Мои слова не заслуживают веры, потому как смотрю на прошлое через призму настоящего. Однако мои чувства имеют право на то, чтобы быть озвученными, если вы действительно готовы выслушать меня. Но вот мы уже куда-то забрели. Город был слишком велик для меня. Намного больше, чем место, откуда сам я родом. Здесь мне пока что довелось изучить свою улицу да ближайшие окрестности. Шагая по дорогам, которые не были мне хорошо ведомы, я не боялся. Билл шествовал рядом. Казалось, что он был уверен в каждом своём движении, будто бы не задумывался ни об одном из них. Вид его умело заверял, что мы не заплутаем. Пара наших прошлых подобных прогулок по окончании не оставила нас на другом конце континента, потому мне было спокойнее. — Часто так прогуливаешься? — задал вопрос я, когда заметил, что Билл задумался. — Почему спрашиваешь? — отвечал Билл как ни в чём не бывало. — Ну… Ты так уверенно идёшь через каждый двор, будто не боишься потеряться… — теперь мне было немного не по себе. — Даже если и заблудимся, то почему бы это было плохо? Иногда нужно разбавлять обыденность, не думаешь? — Билл весело посмотрел на меня, а я уже начал чуять нечто очень недоброе. — Шутка. Откуда пускал ростки юмор Билла, тогда я ещё не понимал, потому остался молчать. Просто переступал с ноги на ногу. Чем дальше мы шли, тем больше понимал, что совсем не против такой тихой прогулки. Мне не казалось, что я один в сей момент, не чувствовалось нужды услышать или быть услышанным. Покой, которого порой так не хватает, нежданно, но приятно настиг меня. И мы шли, оглядываясь на закоулки, покрытые унылой осенней тенью. Однако же и в этом мог я зрить скорее элегичный, романтический настрой, чем безотрадный. Вздумалось вдруг о том, какие же всё-таки узы свели нас с Биллом. Ведь, окажись я наедине, так сразу же душу обуревают опасливые мысли. Я не думал, что могу быть хоть сколько-нибудь любопытен Биллу. Интересы у нас совсем разнились. Некоторые вещи мы ещё даже не успели обсудить, но я уже мог догадываться. Мы были чересчур разными людьми. И всё же… Как только удавалось мне очутиться возле Билла, так сразу все страхи улетучивались. Глаза, которые представлялись мне в голове надменными, глядели с исключительным вниманием. Иногда из-за страха своего даже приблизиться не получалось, а как разговор заведём — уж отойти друг от друга не получается. Вот теперь-то и вспомнились слова Макгакета. Стоит ли рассказывать Биллу о произошедшем, было мне непонятно. Что-то во мне препятствовало начать эту тему. В итоге я смолчал. Теперь мы решили сделать небольшой привал. Устроившись на холодном ограждении неработающего фонтана, я ненароком согнулся в спине и посмотрел на Билла. Его глаза будто бы переливались множеством граней, а затем, собрав в себя весь свет, перенаправляли лучи на меня. — Билл, какое именно открытие ты хочешь совершить? — не выдержав, поинтересовался я. Билл, казалось, не ожидал такого вопроса (во всяком случае, не сейчас). Он ненадолго отвлёкся от меня. Если ему требовалось время, то я был готов его дать. — Я отвечу на твой вопрос, но сначала хотел бы узнать кое-что о тебе, хорошо? — Хорошо? — неуверенно дал я своё согласие. — О чём ты мечтаешь? Пришлось откинуть руки назад и, оперившись о них, поднять голову к сереющему небу. Тогда мысль моя была подобна сизокрылой птице, что запечатлел тогда кроткий взгляд. Проворна и легка, но слишком ещё далека, чтобы быть пойманной. И всё-таки, повернувшись единожды к человеку, терпеливо сидящему рядом со мной, я отважился огласить то, о чём долго думал. Каждое слово, произнесённое тогда мной, было старательно высечено из плато несмелого, но очень вдохновлённого разума. — В своё время я прочёл много книг и истории, которые я в них находил, некогда стали мне отдушиной, — медленно, кропотливо начал я, смотря куда-то чуть в сторону от Билла. — Для меня книга действительно является другом человека, так как она способна наполнить жизнь недостающими красками и словами. Поэтому я всегда хотел создать историю, которая заинтересует кого-то так же, как и меня однажды. Закончив, я осмелился вернуться глазами к Биллу. Он участливо смотрел на меня, словно насухо впитывая каждое моё слово и неловкое движение. — Так что же тебе мешает? — к удивлению, без улыбки спросил Билл. На этот вопрос точного ответа пока что не было, потому услышать что-то взамен не удалось. — Думаю, у тебя получилось бы, — Билл понял, что ждать напрасно, и решил взбодрить обстановку. — Мне, конечно, до писателя далеко, но, может, помочь чем-нибудь смогу. Поговорить я, как ты знаешь, всегда не прочь. Воздух стал легче. Я просто застенчиво улыбнулся, шепнув тихое «спасибо».