***
Решётки на окнах раздражали и без того шаткое состояние Терентьева. Глаза молодого человека лихорадочно бегали по палате, пытаясь сконцентрироваться, успокоить нервы. Не получается… Телодвижения отдались в конечностях неприятной саднящей болью. Вымученные стоны, больше похожие на скулеж подбитой собаки, разносились по полной душевнобольными людьми палате, превращая эту обстановку, сравнимую с адом воплоти, в жизнь. В эту чёртову, как ему теперь казалось, жизнь… Наивный мир, полный трусов и предателей, как считал Марк, не достойны высоких идеалов, да и в принципе нормальной жизни. Их удел – работать на низкооплачиваемой работе, возвращаться домой к тем людям, которых стал ненавидеть всей душой и сердцем, а после принимать кружащие разум наркотики, чтобы хоть как-то сбежать от своих проблем, забыться в другой реальности. Он помнил, как впервые попробовал. Странное, новое чувство эйфории завладело организмом. Всё вокруг, особенно люди, с которыми он и тусовался в московских клубах, казались позитивными и в какой-то степени интересными личностями. Но это лишь его воображение рисовало идеальную картину жизни. Каждое утро, начинавшееся с чувства мучительной жажды, ходило за Терентьевым словно тень. Паранойя и паника, находившаяся по обе стороны от него, как ангел и демон, будто насмехались над ним, когда он открывал глаза и пытался разглядеть помещение. Ему всегда чудилось, что оно было разным. Словно кто-то каждый раз делает перестановку в квартире без его ведома. Глупенькая девочка Катя бродила вместе с ним, как маленький потерянный ребёнок за родителем. Подобная ситуация вызывала улыбку и отвращение одновременно. Не ему же одному страдать. Не раз он приходил из злачных мест с новой, еле достигшей восемнадцати лет пассией, чтобы воспользоваться ею в своих сексуальных интересах. Пьяные или под наркотиками никогда не откажут взрослому, сыну влиятельных людей торчку. Удивлён был Терентьев, что до сих пор не подхватил передающуюся половым путем болезнь. Хотя, ему это даже в радость. Можно жить своей пагубной, не имеющей смысла и продолжения жизнью. Голоса… Женские и мужские слились в одну непонятную симфонию, превращая и так расшатанные нервы во что-то невообразимое, за гранью человеческого понимания. Испуганные глаза Терентьева устремили взгляд в потолок – белый, белый потолок… Сотни пар глаз, находящихся на потолке, часто-часто моргали, устремив взор на Марка. Разные по своему цвету и расширению зрачков, никак не отводили взора от постепенно сходящего с ума от дозы транквилизаторов индивида. Ему хотелось убежать отсюда, подорваться с места, сесть в свою любимую машину и уехать домой, забывшись в объятиях новой юной возлюбленной. Галлюцинации с тех пор не покидали его ни на секунду. Он помнил даже под пеленой головокружения, что ему вручали новые порции антидепрессантов, отказаться от которых не представлялось возможным. После, рано или поздно, наступала тахикардия и невыносимые головные боли, которые он решил подавить громкими криками, заглушаемые агрессивными санитарами, одним своим видом способные унизить и оскорбить. - Надолго он здесь? – поинтересовался Александр Иванович, стараясь ни на кого не смотреть. - Этого я сказать не могу, – грозным басом ответил психиатр, чем немного напугал помощника депутата. - Оставьте нас, – бросил тот небрежно, аккуратно направляясь к койке сына. - Только недолго. И дверь за врачом закрылась с глухим хлопком. Тихие шаги пугали Марка. В голове уже представились двое сильных санитаров, лиц которых не было видно под медицинскими масками. Терентьев сильно зажмурил глаза, мысленно готовясь к новым пыткам. - Сынок… - холодная рука отца разместилась на плече. Реакция не заставила себя долго ждать – он отполз назад, облокачиваясь о белую стену, испуганно изучая новую, как ему казалось, галлюцинацию. Тихомирова улыбалась, даже не скрывая этого. Старые, потертые джинсы и белая рубашка – она оделась также, как пять лет назад. В их первую встречу в клубе. Кровь, бордовая, чуть ли не чёрная покатилась из больших серых глаз, превращая лицо в нечто-то кровавое, отталкивающее. Красной жидкостью окрасилась белая материя, и смех становился все громче, пронзительнее. Лучше быть оглушенным, чем слушать такое. Она, не успокаиваясь, направлялась ближе к жертве, погладив его по белоснежным, жёстким волосам. Выхватив острый нож, девушка провела тоненьким пальчиком по лезвию и капля крови упала на белоснежную простыню. Не церемонясь, девушка одним движением попала Терентьеву в горло. Кровь своим обильным потоком хлынула из раны. Хватаясь за шею, Марк пытался вздохнуть, пустить кислород в лёгкие, но этого не удавалось – будто набросили на шею удавку и тянут со всей силы. Чёрная пелена завладела разумом… - Мальчик мой… - снова произнёс Александр Иванович, заглядывая в родные глаза и пытаясь найти ответа в сыновьем взгляде. Но родной сын смотрел будто сквозь него, совершенно не реагируя на его прикосновения. Случайно повернув голову в сторону отца, Терентьев встретился с ним взглядом. Глубоко вздохнув, молодой человек только и мог произнести: - Когда же эта хрень кончится? Спустя несколько мгновений он повысил голос, чуть ли не выплевывая слова: - Какого хрена ты не явился ко мне, когда это нужно было? Чем ты занимался? Твои деловые встречи дороже, чем я?! - Сынок, у нас горе случилось, – сказал еле слышным шёпотом отец, но Марк распознал каждое слово. - Какое ещё горе? Хуже того, что я здесь, ничего быть не может… - Мама умерла. Три дня назад. Я на похоронах был, поэтому не смог к тебе явится, а моего человека они не пустили. Ярость заполнила каждую клеточку тела от смысла сказанных слов. С чего бы женщине умирать, если она была практически здорова? Понимание захлестнуло с головой. Её убили люди Тихомировой. Другого варианта смерти просто для него не существовало. - И ты так спокойно мне об этом говоришь?! Ее точно грохнули, убили! Ты же можешь на это повлиять, найти их! - Сынок, она умерла во сне… - виновато произнёс мужчина, пытаясь унять чужую, уже начинавшуюся истерику. - Не верю! Не верю! – кричал как можно громче Марк, на покрасневшем лице которого отобразились отчаянные слезы. – Это не правда… - Зачем мне врать? - Убирайся отсюда! Уебывай! – крик, похоже, был слышен на весь коридор. Александр Иванович скрылся из вида сына, тихонько закрывая дверь. Реакция не заставила себя долго ждать – психиатр и санитары ворвались в помещение, привязывая буйного пациента к койке. Всякие попытки сопротивления были словно слону дробина – он был очевидно слабее них в несколько раз. Каждый должен отвечать за свои поступки. Рано или поздно кара настанет, и скрыться или убежать от неё не получиться. Последствия, от которых страдали его наивные жертвы, молниеносным потоком ворвались в жизнь мажора, ведущего разгульны и праздный образ жизни. Но сможет ли он жить дальше? И появится ли у него на пути новые, неразрешенные проблемы?***
Пчелкин всегда сетовал за собственное удовольствие. Шикарный образ жизни, о котором он мог только мечтать несколько лет назад, превратился в явь. Огромные суммы денег, развлечений, включающих походы в стриптиз-клубы или боулинг, и множество женщин, готовых упасть перед ним на колени, только узнав его имя. Подобный образ жизни нисколько не смущал Витю, а даже радовал. Жизнь без удовольствий, как считал Пчелкин, – это уже не жизнь. К наркотикам он не притрагивался никогда. Даже ради интереса не вкусил этого запретного плода, если можно так выразиться. Алкоголь и сигареты, конечно, были в его жизни, но дальше этого не заходил. Он даже думал, что будь в усмерть пьяным, все равно не притронулся бы к белому порошку или таблеткам. Это не для него. Увидев счастливую физиономию Кати, Пчелкину хотелось рвать и метать. От злобы, от въевшееся в кожу ненависти. В голове сотни раз мелькало, как Тихомирова красиво и искусно врет лучшему другу, а после закидывается таблетками. Он был уверен в этом. Даже если его бы привели на детектор лжи и били током за каждый неверный ответ, Пчелкин не разу не испытал бы боль. Просто не за что. Юдина, как самая лучшая и верная подружка, которой она никогда не была, щебетала с Катей, рассказывая совершенно не интересные вещи из разряда новых шмоток или походов по ресторанам. Это так бесило, что самым верным и единственным решением являлось собрать вещи и уехать домой. Но нет. Эта пытка будет продолжаться ещё долго. Маша никогда не интересовала его как женщина. Она – всего лишь игрушка, тело, которое нужно для удовлетворения собственных сексуальных потребностей. Не больше. Он не рассматривал её в качестве любовного интереса, а уж тем более жены. Жениться он не собирался. Лучше уж умереть, чем отдавать собственную свободу. Слишком дорого. Он не представлял себя в будущем как примерный отец семейства, покупающий на день рождения жене цветочки или новый шампунь. Пчелкин не собирался сидеть возле телевизора по вечерам и дожидаться новой серии сериала про ментов или типов, оказавшихся в тюрьме. Кому вообще интересна эта дребедень? - И что, жить друг без друга не можете? – посмотрел на них свысока Витя, ухмыляясь. - Представь себе, – скопировала его эмоцию Катя, – многим знакомо чувство любви, только не все его получают, – она явно намекала на него. Это раздражало ещё больше. Как же бесил её упрямый донельзя характер. Витя не понимал, как можно найти что-то хорошее в человеке, только и возвышающимся на фоне собственного эгоизма? Удивительно, как её полюбил такой человек, как Космос, который терпеть не мог, когда с ним пытаются общаться на повышенных тонах. Странная какая-то парочка… - Ой, вино кончилось, – неловко хихикнула Юдина, – я быстро! Девушка упорхнула, негромко хлопнув дверью. - Устал я, – вздохнул Космос. – Может кто-нибудь будет курить? – он достал пачку любимого «Marlborro». Увидев явно нежелание в глазах любимой девушки и лучшего друга, Холмогоров открыл дверь балкона и напоследок произнёс: – скучные вы… Проследив взглядом за закрывающейся дверью, и выдавливая из себя доброжелательную улыбку, Витя повернулся к Кате: - Долго будешь ему врать? - О чем ты? – отпила воды Тихомирова, не понимая, к чему он ведёт. - Я уверен, что ты до сих пор употребляешь, продолжая ему нагло врать. Может, оставишь его в покое? - Мне твоего позволения не надо. Я зареклась, что больше не буду притрагиваться к этой гадости. - Кому ты заливаешь? - Люди могут меняться, если ты не знал. - Только не конченные наркоманки вроде тебя. Задел за живое. Надавил на самую больную точку. Ярость ослепила разум. Подорвавшись с места и подойдя к нему, девушка ударила Пчелкина по щеке. Красный след от ладони так и остался красоваться на нем. - Ты не пережил и половины того, что пережила я. Ты даже не знаешь, что я испытывала все эти годы! Ты мудак, Пчелкин, который даже себя не уважает. Скривившись в презрении, Витя ядовито процедил: - Мне похуй на тебя, Тихомирова. Всегда было похуй. Дверь с громким хлопком закрылась за гостем. Ужасное, липкое чувство обиды заполнило хрупкое тело. Видеть его дальше совершенно не хотелось. Космос, не видевший их ссоры, поежился от холода, бросив пачку сигарет на стол. Улыбнувшись, приблизился к Кате, обняв её со спины. Слезы неожиданно полились из глаз, и Тихомирова их старательно смахнула, что не ушло от внимания Космоса. - Всё хорошо? - Да, в полном порядке, – попыталась натянуть улыбку Тихомирова, не желая показывать свои истинные эмоции. А сколько ещё будет людей, способных перевернуть хорошее к ней отношение, заменив его холодностью и саднящей ненавистью? Тихомирова не знала…