Лестница в никуда

«Аннушка, кто она?» Что можно сказать о человеке, о котором знаешь абсолютно все? Осипов, если бы мог, написал бы целый том воспоминаний с ней. Она была разной. Но главное – всегда была своей. Ещё в начале девяностых, когда Артём был подростком, то практически знать не знал, что такое жизнь. И мир, разнообразный, как пазл со множеством деталей, казался таким наивным, где люди по собственному убеждению являлись добрыми и искренними, разрушился в один миг, как упавший карточный домик. Все положительные качества, что ранее испытывались к человеку, могут стереться точно губкой и останутся разводы холодности и мучащего душу горя, пришедшего в жизнь мгновенно, в любой момент. Столько времени прошло со смерти Аннушки, но Осипов помнил её до сих пор. Помнил холодное, изрезанное тело, лежавшее в подъезде. Это момент он не забудет никогда… Той ночью он не спал. Чувство вины противным, липким коконом сковало грудную клетку. Тогда он впервые заплакал. Слезы, солёные, придающие боль с каждым всхлипом, напоминали о его ответственности перед практически сестрой, которой у него никогда не было. Каждый заслуживает близкого человека. Родного, способного оказать поддержку и ждущего ответных, таких же абсолютно важных действий в любых отношениях, будь это романтические или межличностные. Но Тема, выросший в ужасных условиях с не менее ужасной матерью и людьми, медленно расшатывающими хорошее отношение к ним, хотел только одного – счастья. Простого, человеческого счастья. Чувство ненависти к себе, как лава, растеклось, качая кровь по горячим венам. Единственный выход, избавляемый от этого назойливого чувства виделся в разрушении собственной квартиры. В ход летело все – вешалки из-под одежды, падающие на пол с характерным громким звуком, больше напоминавшем разрушение толики прекрасного образа с серыми глазами, ручки, карандаши, посуда, разбивались как его сердце, обливающееся кровью. Его лицо, некогда напоминающее что-то жизнерадостное, за ночь осунулось, превратилось в серую, безликую субстанцию. Белки глаз стали красными, и в них плескалось одно единственное чувство – отчаяние. Прикрыв глаза, Осипов пытался сконцентрироваться на недавнем моменте, теперь запечатанном в памяти как эпитафия его неизбежности. Голубые потертые джинсы были нещадно испачканы порцией мороженого, купленного в ближайшем маленьком магазинчике, что находился недалеко от дома. Осени не удавалось диктовать свои правила бессовестному лету, которое никак не хотело уходить восвояси, и позволить холоду и слякоти брать вверх на улицах города. Несмотря на середину сентября, солнце светило так ярко, как в самое тёплое время года. Лучики, яркие и ласковые, изучали лицо девушки, улыбающееся словно мурлыкающий кот. Подобная картина не могла не умилить Осипова, протягивающего сестрёнке салфетки. - Почему именно медицина? – в перерывах между хихиканьем, поинтересовалась Аннушка. А что ей сказать? Как ответить на этот вопрос? В памяти витали моменты того, как над ним издевалась деспотичная мать, видящая в ребенке только удовлетворение своей разрушенной по всем фронтам жизни. Тетради, исписанные красивым почерком подростка, бросались прямо в лицо с отборными проклятиями в его сторону и сторону отца, которого он никогда не видел. Материнские эмоции, которые сменялись от разочарования до последующей истерики и криков, вводили в ступор. В душе тонкой змейкой ползала собственная совесть, громким басом диктующая, что он во всем виноват. Из-за него ушёл отец. Из-за него она должна жить за гроши и побираться у соседей, еле наскребающих мелочь на проезд. Из-за него она не реализовалась как женщина. Все из-за маленького, слабого мальчишки… - Мне с детства нравилась эта профессия… хочу помогать людям, это ведь здорово… - откашлялся Артём, запивая свою боль соком. Чёртово прошлое, как колесо обозрения, никак не уходит из мыслей… - А я хочу адвокатом быть. Тоже ведь помощь людям… Но, я боюсь… - в уголках глаз стала собираться предательская влага. Нет. Только не сейчас. - Чего ты боишься? – он сощурил глаза, утоляя жажду напитком. - А если я умру, ты придёшь на мои похороны? – вот такого Артём точно не ожидал. Не мог даже представить, что она задаст этот вопрос. - Анют, я тебя не узнаю. Почему ты постоянно спрашиваешь про смерть? Что случилось, скажи мне… Она не могла ответить на этот вопрос. Точнее, не хотела. В памяти всплывали события с Русланом, сутенером, копавшим под многих московских бандитов. Его единственным оружием являлись красивые девушки, способные соблазнить, а после шантажировать и давить на самые уязвимые точки, чтобы застать человека врасплох. Играть им как вздумается. Дёргать за ниточки и улыбаться. Аннушка, а если официально Анна Евгеньевна Камалова, всегда относилась к «пай-девочкам». Курение, алкоголь и отрицание правил старшего поколения были чем-то из раздела нонсенса, который навряд ли исполнится в реальности. Именно так девушка думала до своих семнадцати лет. Бабушка, работавшая до этого в родильном доме и подарившей счастье десяткам, а то и сотням мамочек за свой многолетний опыт, под старости лет мучилась болями в сердце. Работа в постоянном эмоциональном напряжении привела к необратимым последствиям, вынужденным уйти на пенсию. Денег на лекарства на скромный достаток бабушки не хватало. Требовались суммы. Большие суммы. Сначала работала посудомойкой. Нормальных денег, и времени на отдых почти не было. Только ночь, спокойная и манящая, позволяла окунуться в объятия сна. Работа, тяжёлая, невыносимая, сдирающая кожу пальцев до крови все больше вымораживала из себя, внутренне заставляя разбить всю посуду об кафельный пол. Эмоциональное выгорание, отсутствие сил и времени било по хрупкому организму. Пузатый начальник все-таки сжалился, как надзиратель над безвольной рабыней и отправил работать в зал. Официанткой. Работа, конечно, и была чуть легче, но пользы практически не приносила. Приставания, сальные намёки, заставляли бежать от этого места как можно дальше. Но Камалову затянуло в этот омут с головой, не позволяя и вдохнуть. Будто пнули табуретку и жертва, задыхаясь и приближаясь ближе к агонии, глазами просила лишь одного – прощения. Высоковатая на фоне Анны девушка с пышной, тёмной шевелюрой, приводила к мгновенной зависти. Внешний вид неизвестной мог сразить любую в этом зале наповал – чёрное, дорогущее платье, видимо купленное богатым спонсором, драгоценности на тоненьких пальцах, стоящие дороже трех подобных забегаловок, а то и больше, и губы, полные, украшенные красной помадой демонстрировали всю статность и грацию. Будто она пришла не трапезничать, а на красную дорожку в самом лучшем образе. Одарив Камалову взглядом с ног до головы и слегка усмехнувшись одними уголками губ, дама выдала: - И нравится тебе возле этих снобов работать? - Простите? - Ты все поняла. - Нет, не нравится. Мне деньги нужны. - Я тоже здесь раньше работала. Еле вырвалась… - призналась девушка, – по глазам вижу, что ты хочешь уволиться… - Хочу. Но тогда мне на что будет жить. - Увольняйся. Я тебе помогу. – девушка протянула ей визитку. Господи, какой же она была наивной. Как бабочка, снова попала в сети взрослым дяденькам, способным манипулировать, играть с ними как вздумается. Идеальное оружие, не требующее сил и каких-либо ресурсов. Руслан, считая купюры разных цветов с самодовольной улыбочкой, не обращал внимания на Камалову, заливающуюся слезами в ванной комнате. Посмотрев на себя в зеркало, Анна увидела будто не себя, а лишь свою проекцию, копию, потерявшую моральный облик. Тушь, растекшаяся по щекам и порванное платье по вине одного из клиентов окончательно свело с ума. Она не могла даже сбежать оттуда, поскольку не могла бросить бабушку. Ужасный лабиринт со множеством тупиков… Молоденькая, наивная дурочка интересовала богатеньких мужиков, способных отстегнуть за ночь любви приличную сумму. Искусно пряча свои слёзы от безысходности и натягивая на себя улыбку, Камалова соглашалась на подобные авантюры. - Мне нужна информация, – отрезал сутенер, бросив пачку денег, – до последней крупицы. - Какая информация? – осознание включилось также быстро, как и реакция Аннушки, зафиксированная в сужении зрачков. Подойдя к ней ближе, мужчина прошептал: - Всё. Мне нужно все. - А если у меня не получится? - Тогда будешь, как и остальные. Побираться на улице, – он обнажил ряд белоснежных зубов, посмеиваясь. Было тяжело. Как морально, так и физически находится в этой преисподние, полной уголовников, изменявших своим жёнам, перед этим приняв дозу горячительного напитка или того похуже – белых дорожек, аккуратно рассыпанных по стеклышку. Сквозь слезы и самоунижение Аннушка терпела отборные издевательства, наутро рассказывая Руслану добытую информацию. Она не хотела, чтобы друг детства видел её слезы. Аннушка хотела поддержки, сочувствия и понимания, но рассказать правду не могла. Положив голову на плечо Артёма, девушка больше не могла себя сдерживать. Слезы, льющиеся словно в наказание, напоминали ей, что она ничтожество. Соринка в этом бренном мире. - Все будет хорошо… - шёпот друга лишь немного успокоил, но прекратить думать об этом она не могла. Не получалось… Крики, сопровождаемые мольбой прекратить растворялись в холоде подвала. Насильники не останавливались ни на секунду, со всей силы и ненависти вколачиваясь в жертву. Камаловой казалось, что внутри что-то разрывается и осталось ещё немного, чтобы потерять сознание. Удары чужими, крепкими кулаками по лицу и телу оставляли кровавые разводы. Не было сил отбиваться и кричать. Пелена перед глазами накрывала все больше, и Аннушка, последний раз увидев бетонные стены, отключилась. Но только она уже никогда не очнется… Тема помнил лицо Надежды Семёновны на похоронах. Убитая горем старушка молила о прощении перед свежей могилой внучки, где с фотографии на неё смотрела красивая, но такая несчастная девушка. Девушка, которую растерзали, бросили в назидание в подъезд, где жили близкие к ней люди, любившие её, готовые помочь и поддержать. Она не была ни в чем виновата. Виноваты обстоятельства, сломавшие её и оставившие кровавый труп после себя… Знал бы Осипов, сколько ему ещё расплачиваться за свои несуществующие грехи…

***

Капли дождя барабанили по автомобильным окнам, и обзора не было видно за чёрными, тонированными окнами. Лиза, сдерживая подступившие слезы, мысленно просила только об одном – спасении. Зелёные глаза лихорадочно бегали по салону, ловя злорадные ухмылки недоброжелателей. Запястья и ноги нещадно ныли под натиском веревок, обвивающих тонкие конечности Виноградовой. Побледневшая, испуганная девушка вспоминала рассказы Осипова об Аннушке. Она понимала. Теперь наступили последние часы её жизни. Такой насыщенной, но короткой жизни… За свои двадцать лет Елизавета, жившая в обычной, среднестатистической семье, думала только об одном – карьере. Днями и ночами девушка представляла, как у сцены рукоплещут тысячи поклонников, восхищаясь умом и талантом юной красавицы. Но мечтам, как и доверию, суждено разрушаться. Девушка уяснила одну простую истину – без денег и связей ты никто. Будь ты хоть самым талантливым человеком на свете, рано или поздно найдётся ещё человек с толстой пачкой денег в кармане, и твои умения затеряются в коробке с накопившимися комплексами. Виноградова не отчаивалась. Документы в новые вузы падали с таким громким звуком, точно удар молотком. Высокомерные, зажравшиеся сотрудники комиссии лениво изучали бумажки, перешептываясь с явным раздражением и неинтересом к молодой особе. - Только на платное, – дядечка с очками в круглой оправе бросил диплом вперёд, будто это что-то заразное, передающееся контактным путем. - Но… - Следующий! Если бы у Елизаветы спросили, кем она видит себя лет через пять-десять, то она не задумываясь ответила – успешной, влиятельной женщиной, не зависящей ни от кого. Свободным во всех отношениях человеком, распоряжающимся своей жизнью, как вздумается. Но с каждым отказом Виноградова понимала, что этого, скорее всего не будет. С тем самым Никитой, пареньком с сорванной вечеринки, Виноградова познакомилась ещё в старших классах школы. Новенький, с запоминающейся, красивой внешностью и не менее особенной харизмой служил магнитом для представительниц прекрасного пола. Лиза, кардинально отличающаяся от своих одноклассниц миниатюрным ростом и большими зелёными глазами и подумать не могла, что когда-то влюбится в смазливого, самовлюбленного мальчика. Никита менял девушек как перчатки. Елизавета видела, как они падали перед ним чуть ли не на колени, умоляя не бросать их. Она понимала, что дорога к его сердцу устлана всевозможными тупиками, и что так просто завоевать его не получится. Она понимала, что шансы не то что встречаться, а просто дружить приближены к нулю, но Виноградова не хотела сдаваться. Будто подобная манера вплетена в нити ДНК. Когда одна из его горе-поклонниц узнала, что Виноградова тайно в него влюблена, решила действовать кардинально – подняла на смех новость, разлетевшуюся так быстро, как выстрел из винтовки. Нет ничего хуже унижения. Более отвратительного зрелища, полного насмешек и издевательств придумать сложно. Сдерживаясь из последних сил, чтобы не разреветься, девушка выбежала из кабинета, убегая как можно дальше. Единственное утешение в данный момент времени – остаться наедине с собой. Сев на лестницу возле школы, девушка почувствовала солёные слезы, неприятными бусинами стекающие по горячим щекам. - Я понимаю, что я не сахар, но и ты не ангел, – тишину разрезал мягкий голос Никиты. Но в этом тембре не было ничего сопереживающего. - Тебя сразу ударить или немного подождать? – возмутилась Виноградова, незаметно утирая слезы. В тишине улицы раздался смех. Издевается, сволочь. - Считаешь, что я обязан за тобой бегать? С чего бы вдруг? - Не переоценивай себя. Тебе это не идёт. Общение, больше похожее на взаимную ненависть, постепенно переходило в дружбу. Они и не заметили, как стали чаще проявлять друг другу знаки внимания, чуть ли не любовно переглядываясь. Лиза начала проявлять больший интерес к рок-группам, Никита – к литературе. Шли месяцы. От той девушки, тщетно добивающейся поступления в достойный вуз, не осталось и следа. Вечеринки, алкоголь и громкая музыка стали излюбленными спутниками жизни. Девушка, все больше ведомая авторитетом друга, влилась в его тусовку, состоящую из людей, ищущих лёгких путей в жизни. Но, как известно, таких путей не существует. Но тот образ жизни, состоящий из вечного удовольствия ни к чему хорошему не приведёт. Молодые люди, очарованные горячительными напитками и громкой музыкой, так увлеклись, что провели совместную ночь вместе. Их последующие отношения, не продлившиеся долго, также быстро и закончились. Он снова нашёл замену и ни о чем не жалеет. Никита навсегда исчез из её жизни… Автомобиль остановился. Один из уголовников схватил девушку и потащил на собственных, крепких руках, увитых чёрными татуировками. В лесу раздавался шоркающий звук кроссовок, но Виноградова только озиралась по сторонам, запоминая каждую деталь в этом месте. Может, получится избежать кары? Мужчина бросил Лизу, как беззащитную зверушку, к ногам неизвестного. Только чудом девушка не сломала себе нос, вовремя оперевшись на руки. Некрепко связанные верёвки упали на мокрую траву. Кожа ладоней щипала из-за появившихся царапин. Неизвестный снял капюшон, чем привлёк ещё больше внимания к себе. - Узнаешь? – он зарылся пальцами в седые волосы, будто бы демонстрируя свой авторитет. Конечно, узнает. Его мечтала убить вся Московская братва, но никому это не удалось. Глупые детки снова повелись на развод продуманного, поставившего ловушки по всему городу индивида. Борис Ефимович снова восстал из пепла, никогда не умирая. Фальшивая могилка, поставленная на дорогущем столичном кладбище обошлась Карельскому в довольно-таки кругленькую сумму, выделенную лично старым маразматиком, желающим наконец покончить с врагами, даже не подозревающими о его многоходовке. Видимо, ген мразотности передался от покойного отца к его начальнику. Удивительная аксиома. - Ч…что вам нужно? – испуг балансировал на грани с некой неизвестностью, стучащей по вискам. Удар в челюсть. Не в силах терпеть, девушка плюнула кровью на траву, откашливаясь. - Где она? – металлический голос старикашки проникал в уши, убийственно воздействуя не хуже физической боли. - Кто? Снова удар. Жгучей болью обдала верхняя губа, из которой тонкой струйкой потекла кровь. Не останавливаясь, мужчина пнул девушку в живот, услышав вымученный, болезненный стон. - Ты, кажется, ничего не понимаешь. Лучше со мной не шутить. - Я ничего не сделала… - захлебываясь слезами, еле произнесла девушка. Лицо превратилось в кровавое месиво, а волосы в солому со следами травы и грязи. Борис Ефимович, способный манипулировать, давить на самое больное, шантажировать и запугивать, видел в убийствах повышение собственной власти пропитанной чужим страхом и отсутствием силы воли. Он вспоминал, что однажды в поле зрения ему попалась маленькая девочка с большими глазами, для которой единственным счастьем являются родители. Ему не составило труда тогда отборно поглумиться, и убить их прямо на глазах невинного создания, плакавшего над трупами самых близких. Его не волновали чужие, наивные эмоции, волновал только трон, стоящий на чужих жизнях. - Вы будете умирать по очереди, пока она сама ко мне не придёт. Не опуститься на колени и не будет молить о прощении. Я вправе её уничтожить, не убивая… - П.. Прошу вас, – слезы капали вперемешку с кровью, Лиза молила о невозможном – сострадании. - Небось и хахаль твой живой? Не отвечай, и так понятно, – ухмыльнулся криминальный авторитет, скрещивая руки на груди. Виноградова ошарашенно изучала глазами Бориса Ефимовича, боясь произнести хоть слово. Только не это… - Я и до него доберусь рано или поздно, – он приподнял женский подбородок, заглядывая прямо в душу, – где она пряталась все это время?! Говори, дрянь! - Я не знаю… я ничего не знаю… отпустите меня, я не виновата… - Это твоё последнее слово? Мужчина увидел кроткий кивок. Всё. Теперь коллекция пополнится новой жертвой… Выстрел попал точно в цель. Девушка упала навзничь, и лужа бордовой крови разлилась под хрупким телом. Теперь она останется лишь блеклой копией в его послужном списке…