Есть много причин, чтоб, скорее, «не быть» И всякая кажется важной. Порою тонка путеводная нить И слишком мучительна жажда… Пусть в жизни бывает не всё хорошо: Планета — не глянцевый глобус! И если сказали, что поезд ушел, Спеши на последний автобус!
Выбор — интересное слово, не правда ли? Вы когда-нибудь думали, что же оно значит? Это значит, что каждый человек имеет право сам всё решать. Сам принимать решение, отдавая или же, наоборот, не отдавая отчёт своим поступкам. В любом случае, нам дан выбор, и мы, пользуясь правом, выбираем. Но так бывает не всегда, увы. Человек, даже несмотря на свободу и право выбора, не управляет своей судьбой. Им управляют свыше, а он выбирает лишь из того, что ему предложат, и в этом поединке почти никогда не удаётся припрятать козыри в рукавах, наш невидимый противник всё равно окажется хитрее. Мы выбираем, но чаще всего нами руководят чувства, эмоции и порывы; они подталкивают нас к правильному, на первый взгляд, выбору, который позже приводит нас к разрушительным последствиям. Мы ругаем, казним себя, задаём себе один и тот же вопрос: зачем и почему мы сделали именно этот выбор и могли ли мы поступить иначе? Но увы — выбор сделан. Если бы у Марины был тогда выбор, она предпочла бы вовсе не приходить в сознание, и пусть бы Смирнов делал с ней всё, что угодно — ей, в принципе, было уже всё равно. Да, так бывает. Когда в сватке с судьбой силы почти на исходе, и неоткуда ждать поддержки, наступает момент, когда тебе уже всё равно. Если бы у Егора был выбор, он бы оставил телефон дома, и тот роковой звонок навсегда остался бы без ответа, но правильно ли это? Парень не знал. Он устал, он просто смертельно устал. Устал всё время думать, что он мог бы поступить иначе. Ведь он не мог.***
Девушка запнулась. Марина обвела испуганным взглядом всех присутствующих. Пока она стояла за трибуной, ей казалось, что она стоит на эшафоте, с каждой секундой петля, наброшенная на шею, по миллиметру затягивается, и воздуха становится всё меньше. Марина начала судорожно вдыхать спасительные дозы кислорода и бросать умоляющие взгляды на Яну. Больше ей не на кого рассчитывать и просить о помощи, только Самойлова могла хотя бы на время остановить это «чёртово колесо». Однако адвокат только пожала плечами. Она ничего не могла поделать, её должностные полномочия не позволяли ей остановить слушание и ходатайствовать о перерыве, ибо в данном судебном процессе она могла отвечать за Егора, но никак не за Марину. К счастью для Касаткиной, в происходящее вмешался судья, который был всё это время абсолютно спокоен и на первый взгляд безучастен. Нет, он не был глуп и не был бессердечен, просто он слышал слишком много подобных историй. Слишком много. — Свидетель, может, вам воды? — спросил он девушку. — Да, если можно, — несмело кивнула она. Судебный секретарь тотчас же принесла Марине стакан воды. Спасительная влага коснулась бледных губ и стала понемногу подступать к горлу, давая возможность ненадолго отключить мозг и перевести дух. Шатенка на секунду взглянула на Егора и вспомнила слова Кисляка, сказанные ей перед самым входом в зал: — Иногда для того, чтобы выиграть, нужно попробовать ещё один раз. — Тоже мне, философ, — буркнула тогда она в ответ, но сейчас поняла, что именно эти слова и помогли ей. Касаткина осушила стакан, не оставив и капли жидкости даже на дне. Она пойдёт до конца, чтобы спасти его.***
Она не знала, сколько прошло времени, пока она пребывала в бессознательном состоянии, но, судя по всему, недолго — за это время парень лишь успел снять с неё куртку, свитер и начал расстёгивать джинсы. — Слышишь, Смирный, отвали! — в обычной манере общения с хоккеистом огрызнулась Марина. Видимо, вследствие удара сознание шатенки затуманилось, и она не сразу поняла, что происходит. — Не волнуйся, вот кончу и отвалю, — с усмешкой произнёс парень, гладя её тыльной стороной ладони по щеке. Только в этот момент девушка поняла всю серьёзность и ужас происходящего. — Лёш, не надо, — тихо попросила Марина. Гонор девушки куда-то улетучился с небывалой скоростью, и в голосе теперь слышались умоляющие нотки. Хотя кого умолять? Марина прекрасно знала, что единственная страсть Смирнова — это не хоккей, как у всех остальных «мишек», а травка, которой он с удовольствием травился, а его единственный бог — это президент Америки, что приветливо улыбается с зелёной банкноты. Диагноз ясен — такие, как он, равнодушны к мольбам. Да и потом, она действительно виновата сама, надо было держать язык за зубами. Девушка замолчала, решив понапрасну не тратить силы и не сотрясать воздух словами, которые, кроме Бога, никто не услышит. Кстати, о Боге — а есть ли он вообще? Вы, может, удивитесь, но никогда раньше Марине не приходилось задумываться над вопросами мироздания. Может, самое время? Алексей был очень доволен тем фактом, что его действия не вызвали сопротивления. Он даже не был удивлён, он был именно доволен. — Что? — хмыкнул он, отбросив ненужную джинсовую ткань в сторону и проводя рукой по промежности девушки, которую ещё скрывала тонкая ткань кружевных трусиков. — Щука давно не баловал? Ничего, сейчас мы это поправим. Недолго думая, он пальцем вошёл в девушку, полностью игнорируя то обстоятельство, что на ней ещё надето нижнее бельё; тонкая ткань натянулась до предела, по краям впившись в нежную кожу. И вот первая доза боли. Касаткина зажмурилась, сработал инстинкт самосохранения. Девушка стала дёргаться, пытаясь оттолкнуть парня, но силы изначально были неравны. Однако где-то глубоко внутри ещё жила надежда на чудо, и она попросила ещё раз: — Лёша, пусти, не надо, пожалуйста! — и на сей раз мольбы остались без ответа, парень даже не обратил внимания на тихий голос чирлидерши. Нет, можно, конечно, попробовать кричать, но зачем? Кто её услышит? Ледовый дворец в это время, да ещё перед праздниками, был совершенно пуст. Возможно, в помещении и есть пара уборщиц на этажах — сейчас они, ворча, выгребают из-под скамеек шелуху от семечек и в очередной раз обещают оборвать негодяям руки. Конечно, есть и сторож — наверное, как раз сейчас он обходит территорию дворца, но не внутри, а снаружи, предусмотрительно спрятавшись от предновогодних морозов в тёплую телогрейку. Марина, конечно, может попробовать покричать, но вряд ли сил её голоса хватит, чтобы докричаться хоть до кого-то. Зачем напрасно тратить силы? Шатенка просто прикрыла глаза и замерла. Когда-нибудь всё закончится…***
Закрыв глаза, Марина услышала треск; она только потом осознает, что это были её трусики, которые хоккеист просто разорвал легко и быстро, словно целлофановую упаковку. Бывают моменты, к которым нельзя подготовиться заранее, даже если ты понимаешь, что обречён. Даже если ты не сопротивляешься, это вовсе не значит, что тебе не страшно или что тебе не будет больно. Внутри девушки всё похолодело, кровь перестала двигаться по венам и сосудам, сердце остановилось, а грудную клетку сдавило тисками. Начался обратный отсчёт до неизбежности. Сильные грубые руки рывком раздвинули ноги девушки, а в следующую секунду она почувствовала, как головка возбуждённого члена коснулась её промежности. Нет, конечно, Марина уже далеко не первоклашка и уже слышала, что размер мужского достоинства может быть разным, но на практике сталкиваться с этим как-то не приходилось, да и, потом, сексуальной опыт девушки был не богат. В первые секунды «достоинство» Алексея показалось Марине просто огромным, хотя это, может, просто от страха. Парень сделал попытку войти в её лоно, но ему это не удалось. Шатенка не была возбуждена, она была напугана. От парализующего страха Марина сжалась, что только было сил. Сухое и узкое влагалище девушки не желало пропускать парня внутрь, член проникал максимум на сантиметр. Чирлидерше причудилось, что это и есть спасительный луч надежды, и сейчас после нескольких неудачных попыток овладеть ею парень просто бросит её и уйдёт. Марина очень плохо знала Смирнова — он не привык сдаваться. Плюнув на свои пальцы, он рывком вошёл в девушку до упора и сделал несколько быстрых движений. Внутри у девушки действительно было сухо, поэтому даже эти движения давались ему не очень легко. Решив, что и так сойдёт, хоккеист вынул пальцы и, удобно устроившись между ног своей жертвы, вновь попытался войти в неё, однако «предварительные ласки» не дали ожидаемого результата, и если член уже и входил чуть глубже, то всё равно не до упора. Если бы глаза Марины не были зажмурены, то она бы увидела, как изменилось лицо брюнета. Оно исказилось гримасой злости и ярости. Он явно начинал терять терпение. Опираясь на кисти рук, нависая над телом девушки, он вновь вошёл в неё на пару сантиметров и замер. Замер, словно зверь перед прыжком, собрав все силы в кулак, и совершил один резкий толчок. — Блядь! –выругался он, наконец войдя в девушку до упора, полностью прижав Марину своим телом. До этой секунды Марина и не предполагала, что бывает так больно. По телу девушки прокатилась резкая волна боли, она изогнулась и сжала кулаки так, что на ладонях выступила кровь. Она будто почувствовала электрический разряд в каждой клетке тела. — Пусти! Подонок! — зарыдала шатенка и впилась ногтями в лицо своего обидчика, чем ещё сильнее разозлила его. — Заткнись, сучка! — рявкнул тот, и не думая останавливаться, слишком непросто досталась ему эта победа. Ещё несколько минут Марина вырывалась, царапалась, но это ни к чему не привело. Со стороны могло показаться, что тело девушки бьётся в предсмертных конвульсиях. Потом она устала, просто устала, силы иссякли. Она обмякла под телом Смирнова и стала просто ждать; в конце концов, это не будет продолжаться вечно.***
Егор пропустил уже четвёртый автобус. Нужный ему транспорт полупустым проходил мимо, но Егор не обращал на это никакого внимания. Он витал где-то далеко в своих мыслях, то и дело бросая нервный взгляд на дисплей телефона, который он вертел в замёрзших пальцах. Сейчас аппарат молчал, но минут двадцать тому назад он разразился громом звонка. Звонила Марина. Щукин по инерции сбросил, настроение и так было паршивым и совсем не праздничным, а тут ещё и она. Слушать её очередные мольбы о прощении хотелось меньше всего. И как она не понимает, что между ними ничего больше не будет? Казалось бы, сбросил звонок, и дело с концом. Но с того самого момента какая-то неведомая сила держала его возле дворца, не давая уехать домой. Он никогда не верил в интуицию и божье провидение, но что-то внутри упорно твердило ему, что если он сейчас уйдёт, то потом не сможет себе этого простить. Жаль, ничто не подсказало ему, что в противном случае его жизнь изменится навсегда.***
Первый толчок напомнил ей удар ножом, резкий и острый. Сухие стенки влагалища тут же загорелись огнём. Кричать не было сил, и она тихо плакала. Это не вызвало у Смирнова ни капли жалости, а только раззадорило, и движения его члена стали сильнее. Мужское достоинство парня действительно оказалось немалого размера, и, используя последние капли рассудка, Марина с горечью отметила, что без внутренних разрывов не обойдётся. Его нахальные руки потянулись к её груди и, наспех расстегнув несколько пуговиц и оттянув бюстгальтер так, что на её плече остался красный след от бретельки, парень вновь добился желаемого. Он стал сжимать в пальцах соски девушки; эти действия заставили её вновь непроизвольно выгнуть спину и застонать от боли. А она ведь и понятия не имела, что всё то, что обычно возбуждает её, может причинить ей столько страданий и боли. Как оказалось, у любой медали две стороны. Рваные жёсткие толчки, которые словно стирали кожу изнутри — она потеряла им счёт, да и вообще уже не понимала, который сейчас час. Ссадины на шее и плечах от его поцелуев, царапины на сосках от его пальцев и то, как он ладонями растирал слёзы по её лицу — всё это превратилось в какой-то малобюджетный фильм ужасов, в котором ей почему-то отведена главная роль. И снова толчок, только на этот раз медленный и «растянутый». Она чувствовала, как размеренно, по миллиметру его плоть вновь наполняет её. Эти медленные толчки просто добивали девушку, продлевая боль. Организм никак не хотел сжалиться и выдавить из себя хоть немного спасительной смазки. Секунда передышки, и опять бешеный ритм. Её обмякшее тело уже непроизвольно двигалось в такт этим толчкам. Цепкие, холодные и омерзительные по ощущениям пальцы легли на бёдра, с силой прижав к холодному полу, зажимая тело, словно в тиски. Движения его тела внутри неё стали невыносимо быстрыми и вместе с тем ещё более болезненными. При каждом толчке он входил в неё до упора, его руки крепко прижимали её бёдра к поверхности пола, и ей приходилось невольно выгибать спину. Губы Алексея жадно припали к соскам, стянутым в тугие горошины, однако никаких эмоций у партнёрши это не вызвало, — а, впрочем, ему плевать, он не думал о ней с самого начала. Для него она просто кукла, живая плачущая кукла. Он никогда не заботился о чувствах своих кукол. Ещё несколько быстрых, разрывающих изнутри движений, и её мучитель замер. Пальцами грубо и жёстко впившись в её грудь и оставив на нежной коже пару заметных царапин, хоккеист излился внутрь шатенки… — Блядь, — повторно выругался тринадцатый номер, ощущая, как напряжение спадает и сперма фонтаном брызжет в лоно девушки.***
Щукин в это время, находясь совсем недалеко, просто стоял и смотрел, как с ночного неба на грешную землю падает невинный белый снег. Его взгляд был задумчивым и отрешённым. К остановке подъехал очередной автобус с табличкой «№ 37», из него вышли и направились по своим делам незнакомые Егору люди, а те последние, что мёрзли на остановке, ожидая спасения в виде нужного транспортного средства, спешно загрузились внутрь, и водитель поспешил закрыть дверь. На удивление, Щуке было всё равно, что от него ушёл последний автобус. — Егор, — кто-то тихо позвал его, и, стряхнув с себя оцепенение, парень медленно обернулся. — О, привет, Даш, — поздоровался он с окликнувшей его блондинкой. — Ты чего тут? — спросила она. — Да вот, автобус прозевал, — честно признался молодой человек и из вежливости поинтересовался: — А ты? — А я Марину жду, мы вместе вышли, она телефон забыла, пошла искать. Час уже прошёл, а её нет… — сбивчиво, без подробностей пояснила случайная собеседница и добавила: — Пошла искать телефон и сама пропала… Услышав эти слова, Щукин вдруг почуствовал, как что-то внутри болезненно щекочет, и что-то тяжёлое вдруг сдавило грудную клетку. В памяти тут же всплыл недавний звонок Марины, который по желанию Егора остался без ответа. Парень отчётливо ощутил сильный укол совести и посмотрел на молчавший теперь телефон. — Сколько, говоришь, её нет? — не понимая, для чего, переспросил он. — Около часа, — передёрнула плечом девушка. «Около часа», — зазвенело в голове Егора страшно и оглушительно. Часы на телефоне парня показывали «22: 19» Сомнений не было — что-то произошло. Щука бросил растерянный взгляд на пустую остановку и неожиданно для себя произнёс: — Ладно, стой тут, пойду её поищу! — и он направился к дворцу. — Егор, а… — крикнула вдогонку Даша. Обернувшись, парень махнул рукой. — Мой последний автобус ушёл шесть минут назад. Егор поднимался по ступеням, ведущим во дворец, а Дарья с тревогой и сочувствием смотрела ему вслед. Она и сама не понимала причину такого настроения, но была точно уверена — зря он пропустил последний автобус…