Стрит

Карл проснулся от того, что его настойчиво толкали за ногу. — Эй! Парень, проснись, приехали! — водитель такси перевалился через переднее сиденье и настойчиво тряс Карла в попытке разбудить спящего пассажира. Граймс распахнул глаза, шумно втягивая воздух и выпрямляясь. Мышцы шеи и поясницы затекли, левая рука занемела и неприятно покалывала, возвращая парня в студенческие года, когда он мог уснуть прямо за столом, положив голову на учебник. Он не вспоминает то время с трепетом в сердце, лишь с тревожностью, которая бывает, если смотреть за акулой, что тихо преследует свою жертву, а потом резко нападает, не оставляя никакой надежды на выживание. Так подкрадывалась сессия, раздоры с однокурсниками и проблемы с парнем. Карл не любил университетские года. Он сел, сонно смотря в окно такси и упираясь взглядом голубых глаз в вывеску на здании «Главная городская больница Атланты». Он приехал на работу. Он поспал и чувствует, что пару часов бодрствования вполне переживет. «Кто говорит, что лучше вовсе не спать, чем подремать хоть час, ничего не знают о такой жизни», — парень поблагодарил за тихую поездку и вывалился из машины, прижимая к груди свой рюкзак. Он поежился от прохладного ветра и быстро поднялся по мокрым и скользким ступенькам больницы, пару раз чуть не упав. — Ага, приехали с простудой, дойдете с переломом, — бурчал юноша, проскальзывая через главный вход и пытаясь проскочить мимо приёмного поста. Он явно не желал, чтоб его видели хотя б потому, что ушел с дежурства и, Граймс был в этом уверен, выглядит он сейчас просто ужасно. Однако дежурная на стойке его заметила: — Эй! Карл! Ты совсем спятил?! Где пропадал?! Тебе труп поступил часов пять-шесть назад, а ты шляешься где-то! — Да-да, Кэрол, знаю. Иду, — Карл не знал. Он всю ночь оперировал в одиночку, он проспал всего час в неудобной позе и за 5 минут после пробуждения пытался сообразить, что происходит и что ему надо сделать. Сейчас он не хотел никого ни видеть, ни слышать. В идеале — вообще работать. Карл бы с радостью молча развернулся, вышел из больницы, сел в автобус и добрался бы до квартиры, по пути, возможно, зайдя в магазин за продуктами, потому что с каждой минутой бодрствования он понимал, что смертельно проголодался. Но дневную смену отпахать надо. В конце концов продукты и съем этой самой квартиры он оплачивает со своей зарплаты. Граймс прошёл по белому чистому полу, оставляя грязные коричнево-красные следы за собой, совершенно их не замечая. Как и не замечая презрительных к себе взглядов всех сотрудников больницы, что встречались ему по пути в морг. Карл Граймс. Хирург, гениальный хирург, загубивший свою карьеру из-за случайной ошибки, которую невозможно было исправить. Карл Граймс, человек, который работает с трупами и с ними же разговаривает. Который всегда один обедает, который не терпит общения с другими, который не понимает шуток и всегда слишком холодно смотрит. Карла Граймса здесь не любили, потому что все знали, что его потенциал намного выше их. Никто его не любил, радуясь его провалу, его оплошности и горю. А сейчас его не любили за грязный белый пол в чистой больнице, за прогул ночного дежурства, и за труп в его морге, у которого до сих пор не установили причину смерти. Его не любили, словно своим присутствием Карл мешал работать остальным. Словно из-за его присутствия или отсутствия они ставили неверные диагнозы, назначали ошибочную дозировку препарата или неудачно справлялись в операционной. Впрочем, Карл привык к такому отношению, стараясь игнорировать его. Но порой так хочется покоя и доброты. Даже мертвые получают больше человеческой доброты, чем он. Граймс проходил мимо лаборатории, бросив короткий взгляд к окну, за которым обычно стояла Мэгги. Однако Мэгги, как того можно было ожидать, не было. Карл с завистью представил, как она спит в кровати рядом с мужем, наконец отдыхая после тяжелой ночки. И хоть она и выдалась непривычно сложной, Карл не мог не радоваться той возможности, что ему представилась. Спустя столько времени он наконец, хоть и не на долго, но вернулся к тому, о чем мечтал и на кого учился, на что положил свою жизнь. Спустившись в морг, Карл сразу заметил черный мешок, что лежал на его железном столе. Намного лучшее, чем в той железной коробке. Граймс оглядел свой морг, гордо улыбаясь. В нем вообще намного лучше и, что самое важное, чище, чем в том гараже. Карл бросил на пол рюкзак, подошел к шкафу, чтобы сменить халат на свежий. По-хорошему, парень хотел поскорей принять душ. Желательно холодный, чтобы проснуться окончательно. Но сначала следовало заняться телом: достать его из мешка, раздеть, накрыть простыней и выстроить подходящую температуру. «Даже мертвые заслуживают к себе человеческого отношения», — говорил себе Граймс, повторяя из раза в раз как мантру, словно боясь, что однажды он превратится в тех других, которые не видят в этих холодных телах людей, которые жили, любили, ненавидели и жалели. Им, как и живым, тоже нужно должное отношение. Этим он и занялся. Молния с привычным жужжанием разъехалась, демонстрируя Карлу не самый свежий и симпатичный труп, практически с оторванной шеей. Граймс мог поклясться, что она болталась. Это был мужчина 35 лет, брюнет с карими глазами, с видимой щетиной и грудой мышц, одетый в простые джинсы и клетчатую рубашку, но не ту, которую по стереотипному мышлению носят жители Техаса, это была светлая рубашка из хорошей приятной к телу ткани. Разрезав одежду большими ножницами, раздевая холодное тело, Карл присмотрелся к биркам джинс, досадно хмыкая.  — Даже у трупа одежда лучше, чем у меня.  Снимая ботинки, парень обратил внимание на чистую обувь вопреки дождливой погоде, что царила в Атланте последнюю неделю. Погибший явно следил за своим внешнем видом, предпочитая с виду простые, но при этом изящные и качественные вещи, которые содержались в чистоте и порядке. Этот вывод не вязался с причиной смерти.  Осмотрев тело более внимательно, Карл без труда установил, что умер он именно от пулевого ранения в шею. — Ого, она прям кусок оторвала. Сонной артерии трендец. Ни единого шанса на выживание, — он улыбнулся, представляя, как шейный позвоночник ломается с характерным звуком под тяжестью головы. — Прям как тряпичная кукла. Ты уж прости, друг, не я в тебя выстрелил. Карл натянул на руки синие перчатки, облачился в синий хирургический халат, соблюдая полную стерильность. В конце концов ему ещё сдавать анализы его «пациента». Пуля прошла на вылет, раздробив шейный отдел, не оставив от себя ни одной частицы, чтобы можно было определить калибр и модель пистолета. Чтобы можно было восстановить инцидент смерти, найти его убийцу. Убийцу. — Вот черт! Сюда же наверняка копы приедут! Еще небось пообщаться о результатах вскрытия захотят. Главное чтоб не отец, — бурчал Карл, складывая одежду в специализированный пакет. Выражение лица Граймса изменилось, стоило взгляду голубых глаз упасть на левое чужое запястье и заметить золотую татуировку жар-птицы. Совсем маленькую, простой контур: раскрытые крылья и волнистый хвост. Приятные тонкие линии, завиточки и крючки-минимализм во всем его проявлении. Карл такое любил. Не любил тату, но это понравилось, как и внешность мужчины. Только вот они никак не соответствовали характеру его смерти.  Карл сразу подумал про «Спасителей». Этой ночью в городе была перестрелка. Вероятно, этот «жар-птица» стал жертвой бандитских разборок. — Ой! Ну нет! Вот только этого мне не хватало! — Карл накрыл тело белой простыней и отступил пару шагов назад, обиженно морщась, словно его заставили смотреть на смерть этого человека. Однако теперь, зная о жизни Атланты немного больше положенного, ему казалось, что все именно так и было. Его заставили смотреть, оперировать и участвовать в том, в чем он не хотел. Нужно было срочно в душ. Карл скинул с себя халат, перчатки и выскочил из морга, проносясь по коридорам и лестнице на второй этаж в душевую. Холодный душ освежал, бодрил, собирал мозги в кучу.

***

Граймс всю ночь и всё утро думал о холодном отрезвляющем душе, однако, как только из душевой лейки полилась вода, рука юноши сама потянулась настроить тёплую, больше горячую воду, которая вскоре разморит его, расслабит мышцы на столько, что тело Карла начнет впадать в сон. Но об этом он не хотел думать, ни сейчас, ни потом, предпочитая наслаждаться моментом спокойствия, тепла и комфорта. Горячие струи воды обволакивали его, стекали по всему телу, унося с собой усталость, грусть и обиду на весь этот день, на всех людей и на всю свою жизнь. Карл закрыл глаза, опуская голову, подставляя ее под живительную влагу, с улыбкой на губах отмечая, как кровь в черепе перестает шуметь, как пульс успокаивается и наступает такое желанное спокойствие. Он опустился на колени, сгибаясь в позвоночнике так низко, что почти касается лбом пола душевой, ещё чуть-чуть и Карлу кажется, что он заснет. Тогда он медленно поднял голову, наклоняя её влево-вправо, разминая мышцы и поднимая её вверх, закрывая глаза и слабо улыбаясь каплям, что стекали по его лицу. Карл встал, все еще сутулясь и медленно, позвоночник за позвоночником, начал выпрямляться, расправляя плечи, совершенно не заботясь о потраченном времени и воде, что он лил просто так, наслаждаясь её теплом. Граймс мог ещё долго так стоять, сидеть, привалившись к стенке ни о чем не думая, но чувство головокружения дало знать, что пора выходить. Он выключил воду, не спеша подниматься на ноги, ожидая, когда начнёт замерзать. Он, медленно ступая по мокрому от конденсата полу душевой, пробрался к раковинам, тут же хватаясь за белые бортики, боясь упасть. Ноги его совершенно точно не собирались держать на скользкой плитке. Протерев запотевшее зеркало влажным полотенцем, Карл скривился от появившихся разводов, что раздражали его в совокупности с усталостью настолько, что Граймс подумывал если не разбить стекло, то как минимум снять его со стены здесь и сейчас. Однако всё его раздражение ушло, стоило только парню сосредоточиться на собственном отражении: бледном, с темными кругами под смертельно уставшими, красными от недосыпания глазами, спутанными в клочья волосами и такой сухой коже, что ему стало тошно от самого себя. Граймс огорченно выдохнул, закусывая губу, начиная ее пожевывать. Ему требовался отпуск, побольше фруктов и овощей, витаминов. Было бы неплохо немного позаботиться о нервной системе. Однако у него не было ни времени, ни денег на такую роскошь. Карл вздохнул и выдохнул. Тяжело, глубоко и шумно. Он спешно вытер капли воды с тела, оделся и вышел из душевой, не высушив волосы и тут же, стоило ему оказаться в больничном коридоре, задрожал от прохладного сквозняка, что гулял меж стен. Проходя мимо дежурного поста, устало перебирая ногами, шоркая, он не сразу заметил как его окликнула Кэрол: — Эй! Граймс, — Карла всегда бесила эта манера обращения к нему. Неуважительная, требовательная, унизительная. — Тут копы к тебе по поводу трупа, что сегодня поступил. Я их отправила в морг, они тебя заждались, пока ты тут разгуливаешь вместо того, чтоб работать, — самодовольно хмыкнула Кэрол, смотря на Граймса так, словно он букашка под её сапогом. «Что ж. Я «падальщик», занимаюсь тем, что остаётся мне от благородных врачей, медсестёр, медбратьев и прочих. Ладно, да, я понял это уже давно», — Карл это понял, но с трудом признавал. Он свернул по коридору, отметив грязные следы от ботинок, не то от него, не то от копов. У железной двери его ждали два полицейских, и отца среди них не было. Зато был Дэвид Эммет, напарник отца. Рядом с ним стоял второй, явно моложе, намного моложе, и его Карл не знал. — О! Карл! Рад видеть тебя, хоть и не при самых радостных обстоятельствах, — чересчур бодро протянул Дэвид, очевидно перед приездом выпив кружку крепкого кофе, потому что выглядел он также плохо, как и сам Карл. — Тяжелая ночка выдалась? Парень знал его с детства. Как знал и практически весь отдел полиции, в котором работал Рик. Этот же отдел знал Карла еще совсем маленьким, когда голубоглазый тихий и добрый ребёнок так часто навещал отца на работе, что его невозможно было не запомнить. — Привет. Да, тяжелое ночное дежурство, как, видимо, и у вас. Отец не приехал? — Карл открыл железную дверь. — Смотрите под ноги, тут лестница крутая, — и принялся тяжело спускаться, крепко держась за перила. Однажды он чуть не навернулся на ней, и повторить подобный трюк явно не хотел. — А-а-а, Рик? Да, у него не получилось, — протянул Дэвид, неловко почёсывая затылок, что говорило о том, что Рик просто не захотел приезжать на работу к сыну. Просто не хотел его видеть и слышать. От этого осознания внутри больно кольнуло. Хоть Карл и старался откинуть все негативные мысли и чувства об отце, боль при воспоминании о нём продолжала его терзать, привнося злость, раздражение и разочарование. — У тебя тут холодно. Оказавшись в самом низу больницы, Дэвид и второй коп плотнее запахнули куртки. — Ну вы тут пробудете 15 минут и уйдёте, а мне ещё работать и желания нюхать разложение тел мне не хочется, так что лучше померзнуть, — Карл подошёл к столу и откинул простынь по пояс трупа. — Мужчина, 35 лет, вскрытие ещё не провел, но с точностью могу сказать, что смерть наступила от пулевого ранения в шею. Практически моментально. — А это разве не могло быть животное? — подал голос второй полицейский. — Эм, — Карл растерянно уставился на незнакомое ему лицо. — Прошу прощения, это мой стажер Микки Андлер, — вмешался Эммет и Микки судорожно начал шарить по карманам, ища удостоверение и внутренне ругая себя. По должностной инструкции они должны были сразу же представиться, показать удостоверение и обозначить цель своего визита. Однако сейчас все было чересчур неформально, отчего Микки было неловко и некомфортно. — Можете не искать, всё в порядке. Дэвид — друг моего отца, а он тоже коп. Это не может быть зверь, потому что нет следа укуса. Это точно пуля, которая прошла на вылет. Ищите её там, где нашли тело. После вскрытия я пришлю более детальный отчёт, но уверен, что ничего интересного вы точно не найдете, — Карл тряхнул головой, ругая себя за медлительность в работе. Ему следовало тотчас провести вскрытие, а не гулять по больнице. И теперь, из-за своей нерасторопности, он чувствовал себя виноватым, словно мешает процессу расследования. Дэвид подошел ближе, рассматривая ранение и морщась от омерзительного вида раны. Карл мог его понять. На 1 курсе их повели в морг, и Граймса тогда чуть не вырвало. Потребовались годы, чтобы научиться контролировать себя и свои чувства. Сейчас он не испытывал к мертвым ничего. Совершенно ничего. — Да, хорошо. Можешь прям мне на почту прислать отчёт о вскрытии, я её тебе давал когда-то, — Эммет отступил на шаг, кашляя, прочищая горло, трупный запах даже при низкой температуре всё равно раздражал носовые рецепторы. — Она у меня осталась, — кивнул Карл. — Ещё у него есть татуировка. Словно вспомнив, парень показал запястье с жар-птицей. — Надо будет пробить по этой татуировке через базу данных преступников. Может он к нам раньше поступал, — Микки внимательно склонился над тату, словно это был какой-то иероглиф с тайным посланием. Андлер вообще слишком четко выдавал из себя новичка. Слишком много энтузиазма и энергии, слишком много надежд и ожиданий. Пройдёт немного времени, прежде чем он окончательно разочаруется в своей работе. Впрочем, Рика, отца Карла, это разочарование настигло только к моменту, когда появились «Спасители». — Почему не по фотографии? Я предоставлю её в отчете, — Карл склонил голову в бок, не отрывая взгляда своих голубых глаз. — А… — Микки выпрямился, тупо уставившись на Граймса. — Да, или так. — А это вообще не из-за ночной перестрелки? Я видел по новостям этой ночью. Судя по кадрам, там вообще много трупов было. А к нам поступил лишь один. А это главная городская больница, в частную клинику трупы с улицы не повезут. Граймс закатал рукава, ощущая напряжение и желание хоть чем-то себя занять. Он знал, что копы не любят, когда их начинают заваливать догадками. Но удержаться Карл не мог. Слишком многое теперь он знает. — Вероятней всего с той перестрелки, но нам нельзя об этом говорить, дружок. Но не волнуйся, мы всё решим, разберёмся как можно скорее, — Дэвид добродушно подмигнул, как бывало и раньше, когда маленькому Карлу с уверенностью заявили, что найдут его потерявшегося плюшевого медведя. Игрушку в итоге так и не нашли. А вместе с ней пропала и вера в полицию, которая, как заметил Карл, никогда не справлялась и всегда врала. — Ага, как и всегда. На этих словах Дэвид нахмурился, прокашлялся и, попрощавшись, поднялся наверх. Больная тема для всех копов Атланты — «Спасители» и все возможные бандитские группировки. Карл знал это. И Карлу не было стыдно за свою грубость. В конце концов, их работа — ловить бандитов, и если они не справляются, то должны уметь нести ответственность за последствия своих ошибок. Карл эту ответственность нёс. Эммет и Андлер ушли, сухо попрощавшись. Карл считал, что именно так и портятся отношения между людьми. Кто-то кому-то сказал грубость, кто-то слишком близко к сердцу её воспринял. По правде говоря, Граймс не слишком сильно переживал за дружбу с Дэвидом. В конце концов он был другом отца, а не его. И Карлу было совершенно плевать, кто именно придёт к нему за отчётом или ответами о вскрытии трупа. Карл бы предпочёл, чтобы к нему больше вообще никто и никогда не приходил.

***

Помимо всех тех вещей, которые Карл ненавидел, он ненавидел ещё и писать отчеты. Это долгое, нудное занятие, которое требовало много времени, терпения и нервов. Необходимо было соблюдать те формальности, которые Граймс терпеть не мог. Одной из причин его нетерпения к этой формальности являлось банальное незнания, как именно писать эти отчеты, которые Карл считал дурацкими. За год работы патологоанатомом он мог бы вполне выучиться заполнению бумаг, которые из раза в раз практически не отличались содержанием и структурой, однако каждый раз ему поступали замечания и постоянные разговоры с главврачом, который в сдержанной форме вновь и вновь перечислял Карлу список ошибок в оформлении, которые он допустил. И первые разы Карл старательно его слушал, стараясь учесть все недочеты в последующей работе. Однако вновь и вновь всё равно что-то было не так. В конце концов Граймсу надоело слушать о своих ошибках. Когда Гласман с сжатыми зубами начал объяснять ему, в каком именно угле листа надо ставить дату, Карл понял, что к нему просто придираются. Придираются, потому что его здесь недолюбливали. После его ошибки, после его перевода из другого корпуса здания, Карл понял, сколько неудобств доставил как больнице, так и президенту клиники, так и главврачу. Суд, репортёры, — всё это значительно ухудшило репутацию клиники, и Граймс был благодарен за простой перевод с лишением лицензии хирурга, прекрасно осознавая, что его могли уволить с таким шумом, что устроиться в больнице он мог бы разве что уборщиком. Однако это же понимание лояльности к себе в разгар шумихи около него и больницы и бесила Карла. Проще было уволить, чем теперь изо дня в день испытывать стыд и раздражение за ту бесконечную благодарность, которую Граймс должен был нести. Вскрытие ничего не показало. Аккуратный «У»-образный надрез на груди, раскрытые грудь и желудок, рядом, на металлическом подносе, располагалась сломанная часть ребер. Покопавшись в печени, сердце, кишечнике и почках Карл переключился на мозг, аккуратно хирургической пилой разрезая череп и вытаскивая серый комочек, почти такой же, каким его изображают в фильмах и сериалах. Вскрытие не показало ничего. Причина смерти-пулевое ранение в шею, в область сонной артерии.  Не без труда, но Карл закончил писанину, высылая злосчастный отчёт Дэвиду по электронной почте и загружая его в базу данных больницы, с раздражением бросая взгляд на настенные часы, делая ставку, через сколько ему прилетит жалоба на оформление. Он покрутил шеей по часовой стрелке, разминая и слыша, как она противно хрустит. Впрочем, Карлу этот звук нравился, в то время как посторонние люди часто кривились в лице и просили так не делать. Он опять бросил взгляд на настенные часы, полностью игнорируя те, что были в компьютере внизу экрана. До конца работы ещё 4 часа. Граймс застонал, откидываясь на спинку кресла и крутясь в нём. Нудная работа и усталость так и добивали его бросить всё и уйти домой. Граймс выдохнул — такие дыхательные упражнения помогали ему расслабиться и прийти в себя — остановился напротив мёртвого тела и замер. Ему было интересно, один ли это из банды «Спасителей» или кто-то другой? Ниган. В голове всплыли воспоминания о прошедшей ночи и щеки тотчас залились румянцем от злости на того, кто так раздражал его всю операцию в гараже. Он вновь повернулся к компьютеру и его тонкие пальцы быстро запорхали по клавиатуре, забивая в поисковик гугл имя Ниган Морган. Когда страница загрузилась, Карл тыкнул на первую ссылку Википедии. Почти что пустая страница, которая ограничивалась датой и местом рождения, статусом разведен, отсутствием детей и короткой справкой о его казино. Карл хмыкнул. — Наверняка он всё чистит. Слишком пусто для такого человека. Он не ожидал, что узнает о всей его подноготной вплоть до основания банды и всех их тёмных дел, но хотелось бы чуть больше информации о том, кто владеет сердцем Атланты. Карл вышел с Википедии и кликнул на «картинки», там бесчисленное количество фотографий Нигана в своем казино, на его открытии, на различных деловых, как их называл Граймс, вечерах в окружении самых богатых людей города. Карл присматривался к каждой фотографии, отмечая мягкие черты лица, улыбку, которая везде у него была разная, но неизменно широкая и яркая, такая, какую обычно любят окружающие. Карл бы соврал, если б сказал, что ему она не нравится. — Та-а-ак, ему 40 лет, — протянул юноша, щуря голубые глаза и ближе пододвигаясь к экрану, рассматривая мелкие морщинки на его лице, редкие белые волосы в темных волосах. — Рановато седина появилась, — констатировал он, откидываясь обратно на спинку кресла. Карл листал мышкой фотографии с различных общественных вечеров, на которых Ниган довольно часто, судя по всему, появляется в стандартных чёрных костюмах с дорогими запонками и часами. Но всегда без галстуков или бабочек, даже если они входили в элемент дресс-кода. Его прическа не была такой противно уложенной как этой ночью, на всех фотографиях она до скуки обычная. И Карл точно мог сказать, что на фотографиях Ниган намного приятней, чем в жизни. Возможно, сказалась усталость и его хамское поведение, но тогда Граймсу он показался на редкость противным. Парень вернулся на первую страницу и ввел в поисковик «Ниган Морган скандальные истории», кликнул на поиск. В желудке запели киты. Карл чересчур проголодался. Он с удовольствием бы плотно поел, выпил чашку кофе и может быть съел десерт, но совершать лишние телодвижения не хотелось. Мышцы после горячего душа размякли, отчего с трудом было и руку поднять, волосы уже высохли, но Карл не ощущал их чистыми. Вероятно, придя домой, их придётся мыть ещё раз. Вода в больнице была до того мягкая, что Граймс ощущал странное желание вылить на себя целую упаковку шампуня. Начинало возрастать раздражение, которое подкреплялось отчего-то колющейся водолазкой. Граймс сосредоточился на поиске информации. Страница пуста. Ничего. Никакого скандала. Карл фыркнул, скривился и откинулся назад. — Он точно чистит! Это не честно! Значит он что-то да скрывает, — вывел итог Карл, вновь открывая фотографии Нигана, где он смотрел в сторону от камеры и тепло улыбался, отчего на его щеках виднелись ямочки. Уставшие карие глаза смеялись не так, на других фотографиях. На других улыбка была натянутой, похожей на оскал или усмешку, а глаза не сверкали так, как сверкали сейчас. Эта фотография была живой, настоящей. И Карл начал злиться ещё сильнее, когда понял, что ему нравится эта фотография. Нравится, как на ней изображён Ниган. Парень перешёл по ссылке к фото и оказался на аукционном сайте редких вещей. Карл опять нахмурился, переходя в меню и выискивая основою информацию. — Он коллекционер что-ли? — Граймс «кликнул» на раздел фотографий, намереваясь найти ещё снимки Моргана, однако кроме той единственной больше ничего не было, как и не было подписи к ней. — Ну и ладно! Ну и не надо! Парень раздраженно позакрывал все ссылки, практически полностью теряя интерес к тому призраку, что создал для окружающих Ниган Морган. Для Карла стало очевидно, что истинной его личностью была та, которую он видел в гараже: эгоистичная и самовлюблённая, уверенная, что всё можно купить, либо взять силой, с противными зализанными назад волосами, с красным шарфом в крови и идиотскими подкатами, смотрящая своими карими глазами свысока. Карл опять фыркнул, выключая компьютер и направляясь в столовую.

***

Запах еды, вкусной еды, успокаивал, но в животе заурчало ещё громче. Законно отстояв очередь и оплатив уже остывший обед, Карл сел в самом конце столовой у окна, вновь замечая начавшийся дождь на улице. Оставалось надеяться, что, когда он будет возвращаться домой, ливень закончится. Хотя когда ему так везло? Проглотив, практически не жуя, холодное жаркое, раздражение от всего дня и ночи начало спадать. Карл уставился в окно, закусывая губу. Надо бы позвонить или хотя бы написать Мэгги и узнать, как она и её муж, которого Граймс видел впервые и совершенно не запомнил его лица. Кажется, он китаец. По крайней мере, основываясь на фамилию Мэгги, которую она сменила, взяв фамилию мужа, это было похоже на действительность. В кармане джинсов завибрировало, поступил характерный звук пришедшего сообщения. Карл достал телефон и едва заметно улыбнулся. Словно услышав его там, наверное, на другом конце города, Ри написала ему смс-ку: «Привет, как ты?». Большие пальцы Карла разблокировали телефон и мягко застучали по экрану смартфона: «Привет, устал, но всё хорошо. Как Гленн?». «Всё вроде хорошо. Он спит. Ты подумал о том, чтоб быть нашим постоянным врачом? Не хочу тебя торопить, но Нигану нужен ответ». Ниган. Карл скривился в лице, отнимая от телефона взгляд и устремляя его к окну. Дождь за окном увлекал, успокаивал и расслаблял. Почти что убаюкивал. Парень вновь посмотрел на сообщение, закусывая губу и раздумывая над ответом. И правда, хочет ли он быть врачом бандитов, которые убивают и занимаются не пойми чем? У Карла были вопросы, и не было ответов. Практически никаких. Не было ни одного ответа о Нигане. Это пугало. Наконец его пальцы опять застучали по тусклому экрану: «Я могу узнать, чем именно вы занимаетесь?». Ответ поступил не сразу, при том, что Мэгги была в сети. Вероятней всего она обдумывала, а может быть связывалась с самим Ниганом, чтобы узнать, что можно ему рассказать. Карл едва не рассмеялся, гадая, подписывают ли они какой-то договор о конфиденциальности. Это казалось забавным и нелепым. — Вероятней всего они знают, что в случае чего их просто убьют, — тихо шептал себе под нос Карл, уверенный, что такой как Ниган без муки совести застрелит кого-то из своих, если посчитает это необходимым. А может просто ради развлечения и веселья. Он вспомнил многочисленные улыбки Моргана. «Интересно, какая улыбка играет на его лице в момент убийства? И улыбается ли он вообще? Наверняка…», — от дальнейших размышлений его отвлёк звук пришедшего сообщения от Мэгги. «Прости, Ниган пока запретил что-то рассказывать, особенно по смс-кам». — Так и знал. Она спрашивала разрешение. Карл выключил телефон, чтоб не тратить зарядку и уставился в окно, в голове взвешивая все «за» и «против». В конце концов, решение действительно стоило принять, тщательно его обдумав. Граймс посмотрел на свои руки, вспоминая тот адреналин, тот кайф, что он испытывал, разрезая живого человека, спасая его. Вспомнил, что не успел насладиться этим восторгом в полной мере. А еще Карл вспомнил свой страх, переживания, вспомнил гримасы тех жутких незнакомых ему людей, что смотрели на него звериными дикими глазами, готовые по одной команде своего лидера убить его. Застрелить. Задушить. Зарезать. Карл вспомнил и Нигана. Его ухмылку, похожую на оскал, его повадки зверя, что обхаживает жертву, готовясь сожрать. Граймс поёжился, ощущая странный мёртвый холод. Тревожность, что возрастала в его груди, сдавливая сердце, не позволяя вздохнуть. Внезапно пришло и понимание того, кем он сам является — сын полицейского, работающего в отделе по борьбе с преступными группировками. —Вот я идиот, — голова парня упала ему на грудь. — Как только Ниган это узнает, он же меня просто убьет. Ага, а после и в канаве не найдут. Вообще не найдут. Этот фактор стал решающим. Карл вновь разблокировал телефон. Короткая смс-ка с характерным звуком «улетела» Мэгги: «Я не буду вашим врачом. Пока». Граймс убрал телефон, опять отворачиваясь к окну, с грустью отмечая, как на улице стемнело.

***

Стеклянный пентхаус в центре города находился в районе каменных джунглей, где не было парков или садов. Не было школ, больниц, детских площадок или метро. Зато была просторная парковка, рестораны и бутики. Нигана такое более чем устраивало. Толстые стёкла окон в его квартире не пропускали шума с улицы, однако Морган любил открывать их, чтобы слышать жизнь города. Особенно ему нравилось по утрам слушать шум дорог: сигнал светофоров или свист регулировщика, визг шин, резко тормозящих по мокрому асфальту, раздражённый сигнальный звук машин. Это будило его, наполняя странной побуждающей энергией. По вечерам, а иногда и по ночам, нравилось слушать проносящиеся по дороге авто, владельцы которых так спешили домой, что норовили никогда туда не попасть. С 25 этажа открывался тот вид на город, ради которого эта квартира вообще покупалась. Это была маленькая карта, которую при желании можно было разложить у себя на руке, в ночи она мигала, светилась, превращаясь в рождественскую елку. Летними ночами особенно хорошо было наблюдать за крошечными машинками и еще более маленькими людьми с балкона, опираясь на перила, попивая виски или чистый коньяк, наслаждаясь теплым, едва-едва прохладным освежающим ветром. Сейчас на балконе было мокро и скользко. Ниган не согласился бы зайти туда ни за какие деньги, рискуя так там навернуться, что полёт вниз с 25 этажа был бы очень эффектным с не менее эффектным и красочным приземлением. Дверь в двухэтажную квартиру открылась, разбавляя темноту полоской света из коридора. Тяжелые шаги хозяина, и открытая планировка квартиры наполняется теплом и светом. Ниган заходит, ставит бумажные пакеты из магазина на пол и закрывает дверь, тут же ругаясь матом, когда возле его ног начинает крутиться рыжий пушистый кот, настойчиво мяукая, требуя еды при том, что, Ниган заметил, миска сухого корма была полной. — Маленький монстр, хочешь паштет? Ну тогда жди, — раздражённо буркает Ниган, скидывая с ног обувь и в одних черных носках, подхватывая пакеты, проходит на кухню, вновь едва не спотыкаясь о наглое животное, что не позволяет ему и шагу ступить, теперь уже когтями хватая его за край штанин. Просторная кухня, где на островке посередине развалился кот, выглядит мечтой любой домохозяйки, что любит удивлять свою семью вкусными блюдами. Нигану некого удивлять. Он быстро распаковывает продукты под настойчивое мяуканье, чувствуя нарастающую злость и раздражение, пока наконец чаша его терпения не переливается: — Блять! Да помолчи ты! Крик не возымел никакого эффекта, зато помог звук открывающегося паштета. Животное замолчало, перепрыгивая на столешницу в ожидании вкусной и сочной еды. Положив ему в миску влажный корм, Ниган протянул к домашнему питомцу руку, желая погладить по мягкой и пушистой рыжей шерсти, но стоило только руке мужчины оказаться в рекордной близости, как кот зашипел, царапая хозяина. — Да ёб твою мать! Три красных полоски с выступающей кровью проявились на тыльной стороне ладони. Морган поморщился скорей от злости, нежели от боли и сунул руку под холодную воду, смывая кровь и наблюдая, как довольное жизнью животное спокойно уплетает свой корм, отчего-то недовольно размахивая хвостом. Ниган никогда его не понимал. Время на электронных часах духовки показывало 23:12 и Морган, игнорируя усталость и отдаваясь желанию прочувствовать конец дня, прочувствовать это мимолетное ощущение покоя, дома и безопасности, принялся готовить тёплый салат для лёгкого перекуса. Из гостиной комнаты доносился голос телевизора, что в совокупности с шумом за окном создавало ощущение чужого присутствия, словно Ниган не был один дома, словно он не был так одинок, что звук телевизор стал необходим шумом для комфортного пребывая в собственной квартире. Свалив в салатницу сваренную крупу и порезанные овощи с зеленью и моцареллой, Ниган упал на диван, закидывая ноги на маленький столик и, делая звук какого-то сериала потише, выудил из кармана телефон. Пару часов назад его помощник Мишонн отправила ему файл, где собрала всю информацию о Карле Граймсе. Морган приблизил телефон к лицу, сощурив глаза, затем отстранил на вытянутую руку, но текст всё равно плыл. — Дерьмо, — его очки лежали в спальне на тумбочке на втором этаже, и Нигану совершенно не хотелось не то что вставать с дивана, а вообще двигаться. Поэтому игнорируя позднее время, он набрал помощнику. Мишонн взяла трубку с третьего гудка. — Разбудил? — Ничего страшного, что-то случилось? — голос девушки заспанный, заторможенный. За последние сутки она тоже очень устала. — Расскажи мне про Карла. Не могу воспринимать сейчас текст. Его отец, кажется, Рик Граймс? — Ниган прикрыл глаза, отнимая от лица телефон, ставя его на громкую связь. — Да, тот самый, который копает под тебя с 1998 года, когда ты только приехал в Атланту. — Ахуенно, — мужчина выдохнул, переставая вообще хоть чему-то удивляться в этой жизни. — Напомни мне к чертям уволить Мэгги за то, что она притащила сына копа к нам в гараж. И скажи малышу Билли всё там вычистить. Надеюсь в этот раз пронесёт так же, как и во все предыдущие. — Я пробила Карла по всем нашим связям, так вот, он уже год вообще не общается со своим отцом. Они разругались после той истории с сыном мэра, — продолжила Мишонн, борясь с зевотой. — Вообще история не такая уж и тёмная, какой её сделали. Парниша умер на операционном столе, по сути, просто не повезло, но решили спустить всех собак на интерна. Карл оказался крайним, его со скандалом лишили лицензии хирурга и перевели в морг. Вот и вся история. Живет он один, никого нет. Ни парня, ни девушки, и из друзей только Мэгги. Тихий, никогда не привлекался к ответственности, в школе ни с кем не дрался. Ну… то есть реально максимально тихий и спокойный. Но судя по всему гений или типо того. В 16 лет экстерном закончил старшую школу, три года отучился в медицинском колледже, потом шесть лет в институте и успел два года отработать на практике. — А что мать? — Ниган бессовестно жевал салат, смотря какой-то новый сериал на Нетфлекс почти не вникая в суть. Не то что бы ему не было интересно слушать про Карла, но он точно знал, что когда доберётся до кровати, доберётся до тех злосчастных очков для дальнозоркости, то прочтёт всё про гения ещё раз, а может и не один. — Ушла из семьи с любовником. В общем, я думаю, что он нас не сдаст. Рик пытается с ним связаться на протяжении целого года, но Карл даже на его смс-ки не отвечает. Да и как врач он нам очень даже подходит, — голос Мишонн стал тише и медленней, она осторожно подбиралась к теме. — Я думаю, его можно взять. — Мне Мэгги написала, что он отказался. Видимо для такого паиньки и тихони мы — это слишком, — Ниган усмехнулся, вспоминая вызов в голубых глазах Карла. Такой взгляд Морган редко у кого видел. И Морган не понимал, как этому парню, такому тихому, спокойному, удавалось держать себя в узде столько лет при таком темпераменте. Почему-то он был уверен, что если бы не усталость Карла и не осознание, что его оппонент принадлежит к криминальному миру, парень послал бы его далеко и на долго. Прошлой ночью, как минимум, от него поступила угроза о кастрации и была она очень убедительной. Ниган не сомневался — ещё одно касание и Грайм воплотил бы угрозу в действительность. Это чертовски будоражило. Разгоняло кровь и заставляло Моргана поёрзать на месте. Такого темперамента он очень давно не встречал, и ему это понравилось. Нравилось настолько, что мысль о том, чтоб оставить патологоанатома в покое приносила невыносимое разочарование. Словно отбирают конфетку у маленького ребёнка. А Карл для Нигана был именно конфетой. Сладкой, желанной, и в такой красивой обёртке. Он никогда не забудет эти холодные голубые глаза. Такой потенциал обязательно надо развивать, пока он не загубил своего носителя. — А, ну ладно… — в голосе Мишонн слышалось разочарование. Она знала, что та перестрелка не последняя и точно не предвещает ничего хорошего. А иметь под рукой опытного врача в такой ситуации большая удача и, скорее, острая необходимость. — Я там тебе в файле ещё его фоток покидала. Парень выглядит очень молодо, но ему 27, да и партнёра нет. А ещё там его номер телефона, адрес проживания и работы. Ну, так, на всякий. Ниган понял, что она имеет в ввиду: «Босс, вы его закадрите, вдруг он передумает. Ну или как минимум вы сами развлечётесь». Ниган считал это одновременно и мерзким, и очаровательным. И вычислять, к чему склоняется больше сейчас не находил сил. — Да-да, понял я, всё, отбой, до завтра, — Морган сбросил, вновь беря телефон и открывая файл Мишонн, листая чёрно-белый текст вниз до конца, где начинались фотографии Карла. Улыбка на лице Нигана растянулась, обнажая белые ровные зубы. — Ну красавец, даже жалко, что отказался. На диван к хозяину пришёл кот, запрыгивая и растягиваясь на другом конце, словно не желая иметь ничего общего с Ниганом. Рыжий любимец активно вилял хвостом и шевелил белыми длинными усами, всем своим видом показывая хозяину, чтоб тот его не трогал, иначе помимо царапины на руке появятся ещё следы и от укусов. Морган посмотрел на это злобное создание и усмехнулся. Старый кот, проживший с ним всю жизнь так его и не полюбил. Какая ирония, что та ,кто его заводила, бросила его тому, кто его терпеть не мог. — Что, дьявол пушистый, ты ещё замурчи, — беззлобно сказал Ниган, вновь обращаясь к фотографиям голубоглазого красавца, который ещё долго не будет выходить из головы Моргана. Такое тоже бывало не часто. — Ну ты посмотри на него, какая стать и сдержанность. Никаких эмоций на его лице. А какой холод. Ух! У меня аж в паху зачесалось, знаешь ли. Морган не знал, что хуже, говорить это коту или самому себе. Ни то, ни другое он не считал здоровым и адекватным. Но поговорить очень хотелось. — Ладно, преследовать его плохая идея, да? Не стоит пугать, — тяжелый вздох разочарования вырвался из его груди. Ниган отложил телефон и вернулся к просмотру сериала, доедая уже остывший тёплый салат. Пустую и холодную квартиру заливал мрак, лишь свет от телевизора держала границу двух миров, где в одном Нигана никто и ничего не ждало, и где у него был кот, который его ненавидел, но всё равно скучал. Атланта погрузилась в сон, и лишь редкий свист машин за окном оповещал о том, что апокалипсис еще не наступил, что жизнь всё ещё есть, как и надежда на то, что завтра будет чуточку лучше, чем сегодня. Вслед за городом уснул и Морган. На диване с котом, где ему было не так одиноко, как в собственной пустой кровати, под звук работающего телевизора, словно он не один в этих стенах.