Линия

Nour — Premier amour

Comme un orage, qui gronde, qui gronde Je pense à toi à chaque seconde

Дата перелёта из Сеула в Неаполь приближалась в давящей тишине. Прошла почти полная неделя с того утра, когда Тэхён и Юн получили чёрные конверты. И больше ничего не происходило. Не было ни посланий в сети, ни посылок, ни писем. SmileOEN молчал. Но тревожность не отпускала старшего менеджера. Наоборот, всё больше и больше овладевала его сознанием и подчиняла себе. Ким был немощен перед ней. Всё, что ему удалось сделать со своим собственным состоянием, — это проанализировать его и распознать причину. Такую новую и одновременно печально-знакомую. Боязнь потери. Тот, кто хоть раз столкнулся с утратой, подвержен этому страху, сколько бы времени ни прошло. Он постепенно гаснет, с течением дней уже не так болезненно сдавливает грудь при каждом вдохе, но не исчезает полностью. Стоит только столкнуться с чем-то, что хоть отдалённо может приблизить человека к новой потере, этот промозглый морок возвращается. И пропитывает насквозь, вытесняя собой логику и хладнокровие. Так было и с Тэхёном. Его личный триггер запустил этот механизм с новой силой. Даже спустя десятилетие мужчина иногда представлял себе, как потеряет кого-то. Как вновь останется один в том пространстве, которое делил на двоих с ушедшим. И оно снова окажется невыносимо-большим для такого крохотного человека. Как в очередной раз из души насильно вырвут кусок плоти, а вместо него останется только кровоточащая пустота. Эти мысли всегда приходили неожиданно, их никто никогда не звал. Страх тайком проскальзывал в тело и сжимал беспощадным кулаком сердце. Заставляя ругать себя за то, что подумал о таком. И бежать что есть мочи от этих дум. Ведь все они были нереальны. О том, что ещё не наступило. Пока что. В ситуации с Чонгуком эта боязнь была отчасти обоснована неизвестностью и мучительным бессилием. Тэ не верил, что сталкер уже вдоволь насытился чужим ужасом и решил оставить их в покое. Менеджер каждый день пытался предотвратить грядущее. Но не знал, с какой стороны оно придёт и в каком обличии покажет себя. Ожидание нового удара выматывало и не давало мыслить здраво. Ким пытался думать о другом, сосредотачиваться на сторонних задачах или вовсе отвлекаться. Но не единожды ловил себя на том, что во время заполнения документов, просмотра расписания актёра или даже за чтением книги по вечерам он переставал заниматься тем, что делал, и раз за разом уплывал в эту тьму. Ночами Тэхён подолгу лежал в постели, поджидая сон. Смотрел на мирно спящего рядом Ра и легко касался его шерсти пальцами, чтобы хоть ненадолго успокоиться. Сон приходил лишь на короткие промежутки. Менеджер вскакивал с постели каждые два часа и, хватая пачку сигарет, шёл на балкон. Медленно курил, пытаясь угомонить колотящееся в груди сердце. Крепко сжимал металлические перила балкона, держался за них, смотрел на спящий город, а потом возвращался в кровать. Чтобы через пару часов вновь проснуться. Другим обоснованием опасений за Гука было то, в чём Тэ пока не хотел себе признаваться. Догадывался, но всё ещё не принимал. Он пытался прикрыться профессионализмом, дистанцией и прочим. Только вот отгородиться не выходило. Как и Чонгук, Тэхён метался между тем, что правильно, и тем, что реально. Оба боролись с собой, напрочь забывая, что иногда себя нужно просто принять. Так как если некоторые семена уже проросли в твоём нутре и укоренились, выкорчевать их оттуда можно только с частью себя самого. Одним из таких всходов, было ощущение, что Гук и всё, что с ним связано, погрузились внутрь менеджера намного глубже, чем того требовала должность Тэ. Он сам поместил туда актёра. Сам взращивал, сам берёг. А теперь противился сотворённому. Это осознание насмехалось над любыми оправданиями и попытками контролировать то, что уже было неподвластно контролю. Менеджер много думал, множа вокруг себя окурки. Сигареты, рассыпая пепел, незаметно дотлевали до фильтра. Сигнализируя об этом только приближающимся к коже жаром. Фильтры мялись между пальцами, а затем выбрасывались, чтобы следом снова закурить. Глубоко затянуться и машинально вдыхать в себя всё новые и новые порции яда. Ему казалось, что с заполненными табачным дымом лёгкими мыслилось легче. Потому что в этот момент внутрь не могло попасть кое-что иное и затопить Тэхёна до краёв. Оно плескалось рядом, порою бурлило и так и норовило влиться в приоткрытый рот, пока оттуда плотным потоком выдыхались ненужные мысли. Пустые сигаретные пачки валялись повсюду: дома, на работе, в квартире родителей. Их было заметно больше, чем всегда. Пепельницы были переполнены, зажигалка чаще обычного требовала топлива. Даже она, будучи сделанной из металла, не выдерживала такого накала. Тэ нервно одёргивал манжеты рубашки после каждого тщательного мытья рук. Его пальцы будто намертво впитали в себя запах сигарет, и он никак не хотел вымываться. Кожаный браслет натёр запястье, оставив красный шелушащийся след. Шнурок практически не останавливаясь теребили. Единственное, что больше не приносило дискомфорта, — это порез на ладони, который наконец-то затянулся. Менеджер надеялся, что в Италии сталкер не сможет добраться до Чонгука. Он предпринимал все возможные меры, чтобы так оно и было. Ким обещал себе, что после прилёта в Неаполь успокоится. Хотя бы попытается это сделать. Потому что в таком напряжении было крайне трудно работать и жить. Выдержка и самоконтроль не справлялись, и его надтреснутое состояние передавалось окружающим людям. Мужчина начал задумываться о том, что, возможно, стоит попросить совета у Юнги. Потому что он явно проигрывал самому себе. И эта новая уязвимость раздражала. Тэхён считал, что ему ни при каких обстоятельствах больше нельзя показывать свою слабость. Никому. Он знал, что это влекло за собой серьёзные последствия. Из-за всего этого обилия мыслей, которые перетекали одна в другую и ни на миг не оставляли его голову, Ким не осознавал, что война с самим собой — самое бесполезное и больно ранящее занятие из всех существующих. Как выиграть у себя? Ты в любом случае будешь в проигравших. Но к принятию он пока не был готов.

💊💊💊

В каждый из оставшихся дней Чон был занят подготовкой к съёмкам за рубежом. Если в Корее бóльшая часть съёмочного процесса проходила в павильоне, то в Италии почти все сцены должны были сниматься на натуре. Актёр продолжал тренироваться, усиленно изучал итальянский язык, снова посещал репетиции и вновь перекраивал образ своего героя. Протагонист картины менялся по ходу тех событий, которые с ним происходили. Так, будучи несгибаемым в Сеуле, в Италию он приехал уже совершенно другим. Сломленным, раздавленным. И где-то между Неаполем и Позитано должен был потерять себя окончательно, чтобы потом вновь обрести. Состояние выдуманного персонажа перекликалось с эмоциональным фоном самого Гука. И от этого было чуточку легче играть. Так как он понимал своего героя, мог прочувствовать его и сделать по-настоящему живым. Сроки горели, поэтому об обычном графике труда и отдыха не было и речи. Самое большое неудобство приносили примерки, так как их проводили в основном поздними вечерами. Чтобы за ночь и день подготовить новые костюмы, а после посмотреть, как они сядут на Чона и остальных актёров. Чонгук вёл себя сдержанно. Как и обещал доктор Мин, улучшение наконец-то пришло. Антидепрессанты начали помогать, хоть и не так быстро, как актёру хотелось бы. Они замедляли дальнейшее падение и по миллиметру вытаскивали Гука из той пропасти, в которую он уже успел провалиться. Противотревожный препарат сглаживал рваные края этой ямы и сопутствовал более уравновешенному поведению. Остальное актёр делал сам. Он старался не слушать свои внутренние голоса и затыкать им глотки, если они опять раскалывали его череп своим гомоном. В те моменты, когда Чон-человек и Чон-звезда шептали сразу в оба уха, что всё бессмысленно, актёр обречён, Чонгук пытался остановить мыслительный процесс. Насильно сделать свою голову пустой, не думать. Эта пустота сдавливала черепную коробку и громко звенела, принося с собой боль, как при мигрени. А через секунды лопалась, вновь наполняясь пугающими мыслями. Но теперь Чон знал, что даже две части его личности часто врали. Актёр взвесил всё то, что ему успели наговорить невидимые советчики, и пришёл к выводу, что он может прикрутить их громкость, сделать фоновым шумом. Хотя бы на время. Это требовало неоднократных повторений и многих усилий. Гук учился, терпел неудачи, но не переставал пытаться. Чтобы раз за разом желанный вакуум удлинялся. И каждая отвоёванная секунда тишины была для него бесценна. Болезненная, давящая, но необходимая. Если тишина никак не желала приходить, Чонгук старался сосредоточить всё своё внимание на картине. Он продирался через густой клей, что заполнял его голову, и десятки раз перечитывал свои реплики, чтобы просто сложить напечатанные буквы в слова. Актёр всё так же в основном молчал, занятый очередной пометкой в сценарии. Но это молчание отличалось от своего предшественника тем, что от него не сквозило безразличием. Гук концентрировался, был чем-то заинтересован, ему было не до того, что снаружи, а до того, что внутри. Боялся ли он? И да и нет. Временами, когда Чон-звезда и Чон-человек опять заводили знакомый мотив о том, что до него непременно доберутся и навредят, Гук всё же прислушивался к ним, чувствуя, как ладони становились влажными. Актёру часто снились кошмары, в которых человек без лица душил его или резал ножом. Но ночь проходила, голоса слались к чёрту, и он вслух твердил самому себе, что справится. Верилось в это слабо. Чон заставлял себя притворяться, что его не волновала вся ситуация со сталкером. Он ждал того момента, когда поверит в своё притворство и оно наконец станет реальным. У Тэхёна была своя роль в тех переменах, что происходили с актёром. После того как Чонгук узнал о расследовании и о том, чем рисковал Ким, чтобы защитить его, актёр смог-таки допустить мысль, что его безопасность действительно важна и этот вопрос активно пытаются решить. Как профессионал, менеджер внушал уверенность. Чон зацепился умом за этот довод, вновь размышляя о доверии. О том, остались ли его сомнения такими же всеобъемлющими. И где-то глубоко внутри его сознания был ответ, что чаши весов всё же немного сместились. И процент его недоверия к Киму больше не представлял из себя круглую сотню. Стрелка скакала между эфемерными отметками в девяносто восемь, девяносто шесть, иногда меньше. Казалось бы, разница незначительна. Но именно из-за неё неожиданно для самого себя Гук испытал искреннюю благодарность к Тэ за перенос съёмок. После того как первые эмоции утихомирились, актёр понял, насколько это было нужное и своевременное решение. Вслух он этого не сказал, но стал наблюдать пристальнее. Впервые за последние семь лет ему захотелось рассмотреть суть другого человека. Какой-то из его внутренних голосов всё ещё подкидывал сомнения, напоминания о том, что при проверке телефонов стаффа Тэхён свой не сдал. Поступок был подозрительным. И от этого процент недоверия колебался, вновь приближаясь к сотне.

💊💊💊

Чхве Минсок больше не грозился уволить старшего менеджера. Но это не значило, что он ослабил свой контроль. Тэхён числился у него в пометках карандашиком на полях, и Ким об этом знал. До Сон Юна президент не добрался, к младшему менеджеру не было предъявлено никаких претензий, так как всю ответственность взял на себя его наставник. И за них обоих вступился Чон Чонгук. После того как полиция сообщила Минсоку о расследовании, все работники отделов, принимавших в нём участие, подписали документ о неразглашении. Каждый сотрудник дал своё согласие на незамедлительное увольнение и передачу дела в суд, если хоть какая-то информация будет рассекречена. В отличие от Сона-младшего, которого Тэ старался оберегать, Сона-старшего щадить не хотелось. Детектив продолжал отрабатывать свои деньги, передавая старшему менеджеру информацию о ходе расследования. Конечно, Джихан не стал в одночасье вежливым и покладистым, но Тэхёну от него нужно было не это. Какими словами детектив передавал факты, — было неважно, главное, чтобы передавал. И не забывал о том, что в случае отказа или каких-то иных фокусов Ким исполнит свою угрозу. Перспектива сесть в тюрьму за взятку должностному лицу при исполнении Тэхёна не пугала. Если менеджер пойдёт ко дну, он утащит Джихана вслед за собой. И Сон-старший это понимал. Детективу оставалось всего два года до пенсии, и скандал — это последнее, чего он хотел. Несмотря на постоянный недовольный тон, Джихан исправно работал. И уже к среде он прислал Тэ досье и краткое описание беседы с тем самым парнем, который отправил посылку из Тэгу. Ли Сонхо было девятнадцать лет, неполная семья, правонарушений и приводов в полицию не числилось. Со слов Сонхо, поздним вечером того дня он гулял по городу, когда в безлюдном переулке с ним рядом притормозил автомобиль. Марку и номер машины он, конечно же, не запомнил. Лицо водителя не рассмотрел, так как тот был в глубоком капюшоне, чёрной медицинской маске и кепке. Фонари в том месте плохо освещали улицу. И подросток смог только уверенно сказать, что это был мужчина. Незнакомец предложил Сонхо легко подзаработать. Парень сначала отказался, подумав, что ему предлагали связаться с наркотиками или оказать интимную услугу, но водитель заверил, что дело совсем плёвое. Нужно лишь взять коробку и отнести её на почту. В коробке якобы не было ничего незаконного, так что, когда приедет полиция, с него нечего будет спросить. Ли ответил более грубым отказом, когда услышал о полиции. Но поменял своё мнение, стоило ему увидеть несколько купюр крупного номинала. Неизвестный мужчина сунул их в руку парня и предупредил, что узнает, если тот выбросит посылку, тогда деньги придётся вернуть. Сонхо всё-таки забрал коробку и сказал, что отправит её завтра утром. Незнакомец протянул ему ещё одну купюру и добавил, что доставка должна быть срочной. А затем дал адрес съёмочной площадки и имя Тэхёна. Ли долго отнекивался, что не знал, что это адрес киностудии. Несколько раз повторил, что со старшим менеджером не знаком, да и о съёмках не слышал. Об актёре детектив его не спросил, помня о том, что Чонгук не должен фигурировать в этом деле. В конце отчёта о допросе была приписка от Джихана: «Наглый мелкий сучонок». На видеозаписях с того места в Тэгу, где, со слов Сонхо, ему вручили посылку, не было ничего. Проулок не просматривался, камер там не было. Видно было, только как Ли заходил в пространство между домами, а через двадцать минут вышел. Ни одна машина не попала в объектив камеры ни до появления подростка в кадре, ни после. Чуть позже, в этот же день, пришла информация по второму отправителю. Цветы Сон Юну послала девушка. Пак Юрым, двадцать три года, сирота, безработная. Предполагаемый сталкер нашёл её около девяти вечера накануне отправки в неблагополучном районе Сеула. Неизвестный подошёл к девушке и спросил, хотела ли она заработать. Получив согласие, он сразу вручил ей деньги и запечатанный полиэтиленовый пакет. После дал указания, в каком магазине сделать заказ, кому отправить цветы, какие выбрать, сколько их должно быть и как именно положить внутрь коробки «презент». Юрым описала подозреваемого как высокого мужчину в объёмной толстовке, лицо которого скрывали солнцезащитные очки и маска. Никаких деталей она также вспомнить не смогла. Её рассказ отличался тем, что девушке было всё равно, как именно ей предложили заработать, и она согласилась сразу же. И в этот раз сталкер был не на машине. Конкретного места встречи она назвать не смогла, дав расплывчатое описание какой-то подворотни, которых в подобном районе было множество. Джихан и здесь оставил свой комментарий: «Наркоманка. Путается в речи, постоянно трёт нос, руки трясутся. Выглядит неопрятно: потрёпанная кепка, прожжённый сигаретой рукав свитера». Тэхён лишь приглушённо выругался, прочитав присланные детективом отчёты. Беспокойство уже проело в его груди огромную дыру, которую нечем было залатать. Он даже на полшага не приблизился к тому, чтобы раскрыть личность сталкера, не говоря уже о его поимке. Стал известен только пол. Если и тут менеджера не обхитрили, используя подставное лицо.

💊💊💊

Вылет в Италию был назначен на утро следующего понедельника. Времени не хватало. Киностудия спешно собирала команду из итальянских коллег, чтобы не везти в другую страну каждого техника, помощника или статиста. Перенос сроков аренды площадок, новые переговоры с властями Неаполя и Позитано, доставка и поиск оборудования, составление графиков на каждый день, выбор и бронирование жилья. Рабочее время Чимина не имело конца. Чимин контролировал киностудию и строго следил за всеми нюансами, чтобы грядущие поездка и съёмки прошли гладко. Юн разрывался между агентством и мотаниями по городу, выполняя очередные поручения старшего менеджера, которых стало в разы больше. Привезти оригиналы документов на подпись, затем отвезти их обратно. Что-то купить. Проконтролировать правильность расписания актёра, составить новое. Передать информацию всей команде Чонгука и его телохранителям. Подготовить необходимые бумаги для перелёта. Забрать визы, купить билеты. Проверить условия проживания и график питания актёра и стаффа. Утвердить с Тэхёном. Переделать. Утвердить. Тэхён был занят вопросом безопасности своего подопечного. И несмотря на тон и общий посыл предыдущей встречи с президентом, Ким вновь обратился к нему за помощью. Команду актёра нужно было оповестить обо всех деталях поездки и скоординировать. Ранним субботним утром просторная переговорка наполнялась людьми и приглушённым шумом их голосов. Это собрание было идеей старшего менеджера, и он легко сумел донести важность встречи с Мин Юнги до президента. Психотерапевт был готов провести своеобразный инструктаж и согласился приехать в агентство в выходной день. Помимо практики, Юнги занимался исследованием некоторых тем, которые были связаны с повседневной жизнью его пациентов. Именно повседневной, так как каждая знаменитость на постоянной основе сталкивалась с разными последствиями своей популярности. И зачастую они были не только пугающими, но и опасными для жизни. Во встрече также принимали участие: Чон Чонгук — как непосредственный центр происходящего, президент агентства — Чхве Минсок, агент актёра и его связь с киностудией — Пак Чимин, младший менеджер и координатор поездки — Сон Юн, директор частного охранного предприятия — Ким Намджун, и два телохранителя, которым предстояло сопровождать актёра в Италию, — Хван Виен и Чо Уён. Кан Хёнгу на эту встречу не пригласили, так как итальянских дорог он не знал. Выбор водителей, как и их информирование, взял на себя Намджун.       — Господа, прошу внимания, — Тэхён вышел перед собравшимися и жестом попросил всех присаживаться за стол. Он выглядел собранно и звучал строго. — Сегодня на повестке у нас разбор личности предполагаемого сталкера господина Чона. В этом нам поможет доктор психологических наук и практикующий психотерапевт — господин Мин Юнги. После его выступления господин Чхве Минсок расскажет нам о том, как со сталкингом борются наше агентство и законодательство Южной Кореи. И в заключение мы выработаем коллективный план действий для предстоящей поездки за рубеж. Перед вами лежат папки с выжимками из предстоящих докладов, их вы можете взять с собой после встречи. Доктор Мин, вы готовы начать?       — Да, готов, — кивнул врач и вышел вперёд.       — Доброго дня, господа. Представлюсь ещё раз: меня зовут Мин Юнги, я — практикующий психотерапевт и уже двенадцать лет занимаюсь исследованием темы преследования звёзд по всему миру. И сегодня я расскажу вам о сталкинге и сасэнстве с точки зрения психологии. Информация в папках, которые были розданы всем присутствующим, дублировала сказанное психотерапевтом, а после и президентом агентства. Здесь также были прописаны роли каждого члена команды и те аспекты перелёта и пребывания в другой стране, на которые нужно было обратить повышенное внимание. Около двадцати страниц печатного текста были разбиты на три раздела и включали в себя несколько тем. В оглавлении рядом с каждой темой был указан номер страницы. Самые важные факты были выделены жирным шрифтом. Первый раздел начинался с разбора понятий «сталкер» и «сасэн-фанат». На первый взгляд могло показаться, что разницы нет. Но это не так. Сасэн — это поклонник, который особенно фанатично любит своего кумира. И который в ряде случаев готов нарушить закон, чтобы стать ближе к своему идолу. Именно эти «агрессивная любовь» и попытки пристально отслеживать жизнь знаменитости считаются отличительными чертами сасэн-фанатов. Такое поведение чаще всего объясняется тем, что в реальной жизни поклонники имеют мало возможностей вживую пообщаться с известной личностью или увидеть её вне сцены и экрана. Поэтому сасэны готовы пойти на многое, чтобы оказаться как можно ближе к звезде. Методы бывают разными: та же слежка, проникновение в квартиры, общежития, гостиничные номера или другие помещения, которыми пользуются звёзды, воровство вещей, взлом телефонов или личных аккаунтов. И ещё много различных способов, которые часто бывают неочевидными. Также есть ещё одна причина, по которой сасэн-фанаты могут вести себя агрессивно, — это желание, чтобы их запомнили. Выделили из огромной толпы и запечатлели в памяти. Здесь уже может применяться физическое влияние: сасэн может ткнуть или схватить знаменитость, что-то бросить в неё, толкнуть или даже ударить. А также попытаться воздействовать психологически, например: написать письмо своей кровью или разместить пост о том, что если знаменитость не сделает то, что хочет фанат, то он покончит с собой. Число сасэнов напрямую зависит от известности. Чем больше популярность звезды, тем больше у неё таких поклонников. Если сасэнов наберётся хотя бы тридцать один, то каждый день в месяце за звездой будут следить. Чаще всего «одержимых фанатов» намного больше, их исчисляют сотнями и тысячами. Отсюда реальная картина, что ежедневно за Чон Чонгуком следует не один десяток людей. Сасэн-фанаты могут быть одиночками или объединяться в группы, чтобы наблюдение было более пристальным. Они часто разрабатывают продуманные до мельчайших деталей планы, чтобы получить желаемое внимание к себе или украсть личную информацию. Поэтому весь стафф и сам артист должны всегда быть готовыми к тому, что на их пути обязательно будет тот, кто может совершить какое-либо неожиданное действие. Фанаты могут попытаться прикоснуться, что-то кинуть, закричать, начать ругаться или вести себя вызывающе. Предсказать, что именно предпримет тот или иной сасэн, к сожалению, невозможно. Важно помнить факт, что сасэн-фанаты чувствуют удовлетворение, если сумели застать звезду врасплох и получить её внимание. Даже если оно вызвано чем-то неприятным, например, пощёчиной артисту. В своём желании быть ближе или же обладать известной личностью сасэны могут зайти очень далеко. Они могут получить работу и стать кем-то из стаффа. Могут следить за сотрудниками команды звезды, и предпринять попытки завести с ними знакомства, или подкупить. Были случаи, когда сасэн-фанаты посещали родные города известных людей и пытались подружиться с членами их семей, друзьями или знакомыми. Чтобы после получить больше личной информации о своём кумире или украсть что-то из его вещей. Если суммировать всё сказанное, то «одержимыми фанатами» движут несколько мотивов: быть ближе к звезде, получить что-то такое, чего нет у других, запомниться и обладать человеком. Причиной всех этих желаний является «больная любовь», которая часто граничит с яростью. В отличие от сасэнства, сталкинг — это вид психологического насилия. Сталкером движет лишь один мотив — ощутить свою власть. Человек решается на такого рода преследование только в том случае, если сознательно допускает насильственное применение подавления и силы по отношению к другому. Преследователю плевать на творчество и все заслуги своей жертвы. В отличие от сасэн-фаната, сталкер не испытывает любви. И все его действия направлены на то, чтобы подчинить другого и нанести ему психологический урон. Сталкер стремится показать человеку его уязвимость, причинить боль, навязать свою волю, повлиять на поведение и почувствовать своё превосходство. Тем самым компенсировать ощущение своей неполноценности. Зачастую преследование — это способ справиться с тревогой. Чем сильнее стресс, тем больше времени и сил сталкер уделяет слежке. И чем глубже он погружается в чужую жизнь, тем сильнее испытывает зависть и ревность. Преследование не помогает в борьбе с тревожностью. Оно, наоборот, способствует накоплению ещё большей агрессии. И со временем сталкеру уже недостаточно просто следить или заявлять о себе в виртуальном пространстве. Агрессия требует выхода в реальность. Так слежка становится первой ступенью к совершению тяжких преступлений. Обычно сталкеры — это люди, которые ощущают себя избранными или гениальными. Это значит, что и их жертва должна соответствовать «их величию». Они хотят дотянуться до звезды, заставить её понять и оценить себя по достоинству. В большинстве случаев сталкеры — это одиночки. У них нет дружеских или близких отношений. Возможно, в прошлом был травмирующий опыт в любовной связи. Бóльшую часть времени они проводят в замкнутом пространстве — дома, и подобное затворничество лишь отдаляет их от внешнего мира. Семья для таких людей — пустой звук. Скорее всего, в детстве подобный человек был обделён материнскими любовью и теплом. Понятия «хорошо» и «плохо» формируются у ребёнка именно благодаря матери. Если та была отстранённой и холодной, то все объекты, включая себя, будут идентифицироваться ребёнком как «плохие». Отсюда вытекает полное непонимание ценности человеческой жизни. Сталкеры могут только разрушать себя или окружающих. Чтобы обратить на себя внимание, они решаются совершить что-то особенное. И это «особенное» в их понимании напрямую связано с разрушением. Убийство или самоубийство тоже подходят под разряд «особенного поступка». Не имея возможности проанализировать конкретного человека при личной беседе, нельзя сделать вывод о его психическом здоровье. Этот человек может вести себя в обществе вполне адекватно и ничем себя не выдавать. До того момента, когда уже не сможет сдерживать своё желание расквитаться. Чаще всего психика сталкера нарушена, что влечёт за собой целый ряд расстройств. У сталкеров есть своя классификация. В её расширенной версии выделяют двенадцать типов преследователей. Был проведён анализ содержимого тех сообщений и посылок, что получили Чон Чонгук и сотрудники его команды. Результаты говорят о том, что, скорее всего, их отправитель относится к типу «Злопамятный сталкер». Этот тип преследует свою жертву, потому что за что-то на неё обижен, чем-то уязвлён. Причина может быть как реальной, так и мнимой. Злопамятным сталкером движет желание наказать того, кто, по мнению преследователя, причинил ему вред. Он преподносит именно себя как жертву чужого пренебрежения или обстоятельств. Которая якобы борется за справедливость. Но в действительности именно сталкер является агрессором. Его цель — запугать жертву и насладиться своим влиянием на неё. Сталкер не знает, что такое любовь. Здоровая или больная. Ему нужны ужас, горе, замешательство. Проявление эмоций жертвой подпитывает его интерес и заставляет заходить всё дальше в своих действиях. В отличие от большинства сталкеров, злопамятные хорошо осознают воздействие своих поступков. Поэтому они редко совершают нападения, понимая, что в таком случае эту «игру» прекратит полиция. Чтобы избежать тюремного заключения и всего того, что может им помешать влиять на жертву, этот тип пускает в ход косвенные угрозы. Такие как завуалированные послания или посылки с пугающим содержимым. Мнение о том, что злопамятные сталкеры не нападают вообще, — ошибочно. Атака — это всего лишь вопрос времени. И на этот срок напрямую влияет то, насколько преследователь зол на свою жертву. Попытки распознать сталкера могут ни к чему не привести, пока он сам не захочет показать себя. Все описания сталкеров довольно общего характера. Так сказать, «инструкции к человеку» не существует. Так как она для каждого индивидуальна. Зачастую сталкер может проецировать свою злость не только на выбранную жертву, но и на окружающих, в том числе коллег. И самые мелкие неурядицы на работе могут толкнуть его на оскорбления, ссоры, приставания или сексуальные домогательства по отношению к тем людям, с которыми он работает. Этих признаков может и не быть. Преследователи могут, наоборот, вызывать в людях положительные эмоции. Этот эффект называется «поверхностное очарование». Сталкеру важно казаться обаятельным и простым в общении, чтобы другие не смогли увидеть его суть. Поэтому обнаружить преследователя, если он скрывает свою личность, крайне сложно. Советы по поведению во время преследования просты. Чон Чонгук постоянно должен находиться под наблюдением. Даже в местах личного пользования. Вся команда и сам актёр должны быть бдительны и наблюдательны. Ни в коем случае нельзя идти на контакт со сталкером, если он появится. Никакие слова или попытки убедить его в «невиновности» актёра ничего не дадут. Единственное, что может оградить от сталкера и повлиять на его «желание наказать», — это поимка. С дальнейшими тюремным заключением и принудительным лечением с помощью психотерапии и психотропных лекарственных препаратов. Второй раздел рассказывал о позиции актёрского агентства по отношению к сасэн-фанатам и сталкерам. А также об урегулировании этого вопроса законодательством страны. В 2022 году в Южной Корее был принят закон о преследовании. По этому закону сасэн-фанаты и сталкеры могут быть уголовно наказаны только в случае вторжения в личную жизнь знаменитости. К ним относятся: фото артистов в их доме, проникновение на частную территорию, продажа и распространение адресов проживания и номеров телефонов, личных фотографий и другой информации, если она не общедоступна, а также лишение человека свободы против его воли. К актам преследования также относятся аналогичные действия, направленные против членов семьи, друзей или сотрудников команды знаменитости. То есть преследование на улице или ожидание артиста где-либо не наказуемы, если не мешают передвижению звезды. В отдельных случаях можно подать жалобу и запретить через суд приближаться к знаменитости менее чем на сто метров. Решение о мере наказания принимают несколько инстанций после тщательного разбора материалов дела. Окончательный вердикт выносится только через несколько месяцев после подачи жалобы. Если действия сасэн-фаната или сталкера подходят под статью, а именно под раздел о знаменитостях, то выносится обвинительный вердикт. Чаще всего суд ограничивается штрафом. В отношении обычных людей закон действует иначе. Если за человеком идут, караулят, приходят к дому, работе, месту учёбы, оставляют «подарки» или портят имущество, присылают навязчивые или пугающие сообщения, письма, посылки, фото, звуки — за это можно попасть в тюрьму или быть оштрафованным. Похожие проявления «фанатской любви» по отношению к знаменитости не наказуемы. Так как подобному «обожанию» подвергается ничтожно малый процент населения Республики Корея. И в первую очередь так ведут себя именно фанаты. Те люди, которые приносят агентству доход. Ещё одна причина, по которой агентство не может полностью оградить своего артиста от подобного преследования, — это критика со стороны фанатов. Если сасэн-фанат будет пойман и передан полиции в момент продажи личной информации о знаменитости, то покупатели этой информации тоже станут преступниками. А такую информацию в основном приобретают другие фанаты. Также если информация о «неблагосклонном отношении» агентства и артиста к своим поклонникам станет общедоступной, это повлечёт за собой потерю фанатской базы, бойкотирование и колоссальные убытки. Помимо этого, сасэны могут обладать такого рода информацией, которая может поставить под угрозу карьеру знаменитости. Любые упоминания о любовных отношениях, алкоголе, наркотиках, психических заболеваниях, драках, ссорах и ином неподобающем поведении опасны не только для известной личности, но и для агентства. Нужно помнить о том, что сасэны имеют огромное влияние на знаменитость, потому что знают намного больше, чем другие фанаты, и могут положить начало крупному скандалу. Агентство, как и сам артист, обязано избегать подобных проблем. Общая цель команды заключается в том, чтобы люди любили артиста, помогали расти и окупали его фильмы. Третий раздел был посвящён стратегии дальнейшего поведения. В нём говорилось о том, что агентство не может прятать Чонгука от фанатов. Если актёр недосягаем, его трудно «любить». Поэтому СМИ сообщается информация обо всех перелётах. Поэтому фанатам не запрещается встречать актёра в аэропортах и на мероприятиях. Поэтому число проходов через ограждённые VIP-выходы ограничено. Здесь был и пункт о том, почему толпу поклонников сдерживают только охранники и тканевые заградительные ленты. Это было вопросом безопасности уже самих фанатов. Выставление металлических барьеров может привести к давке и травмам. А после и к новому скандалу. В порыве эмоций многие люди не контролируют себя, и стоит лишь одному заграждению упасть, непременно будут жертвы. В этот раз СМИ тоже будут вести репортажи о поездке Чонгука. Но для безопасного перелёта в Италию и обратно охрана в аэропортах будет усилена, чтобы в случае чего оградить актёра от толпы или сталкера. Собой. Личные телохранители Чона будут сопровождать его до тех пор, пока сталкера не поймают. Чо Уён и Хван Виен перейдут под руководство Ким Тэхёна, а в случае отсутствия старшего менеджера к его помощнику — Сон Юну. Всё написанное сводилось к тому, что Чон Чонгук и его агентство абсолютно всегда были зависимы от настроения «толпы». Закон вставал на их сторону и предоставлял реальную защиту лишь в самых крайних случаях. Гук всё это знал. Как знали и Минсок с Тэхён, и остальной стафф. Реальность актёра была таковой, что старший менеджер зачастую недоумевал, чему вообще в жизни Чонгука можно завидовать? Если за каждым плюсом непременно шли десятки минусов. Счёт никогда не был равным и никогда не будет.

💊💊💊

После собрания у Тэхёна было ещё два дела. Он хотел побыстрее закончить с ними, чтобы вернуться домой и ещё раз изучить маршрут поездки, почитать информацию о Неаполе и Позитано, посмотреть на карте расположения их жилья и съёмочных площадок, подготовиться. А затем упаковать вещи и договориться с соседкой родителей, чтобы та присмотрела за Ра, пока его не будет в стране. Чонгук выглядел усталым и будто смотрел сквозь людей, пока ждал, когда переговорку покинут все и он сам сможет уехать.       — Привет. Как твоё самочувствие? — старший менеджер видел нахмуренные брови актёра и расфокусированный взгляд. Он понимал, что состояние Чона оставляло желать лучшего, но раз за разом всё равно задавал этот вопрос в надежде услышать слова об улучшении. Тэхёну вдруг захотелось своими пальцами разгладить складочки от сведённых бровей. Он считал, что на лице Чонгука этим эмоциям было не место. Но, поборов своё недопустимое желание, менеджер всего лишь положил руку на плечо актёра. И лишь после этого Гук осознал, что от него ждали ответа.       — Нормально, — с тихим выдохом сказал Чон.       — Нормально, — эхом повторил Ким, а после отпустил чужое плечо. Он вообще не должен был касаться Чонгука. Уже успел обругать себя за отсутствие самообладания. Но заметил, что актёр не обратил никакого внимания на этот жест.       — Я приеду завтра и помогу тебе собрать вещи. Хорошо? — голос Тэхёна был тихим и мягким.       — «Мам», мне не пять лет. Я и сам могу собраться, — в ответе Гука не было злобы. Он даже легко улыбнулся своему менеджеру.       — Я заеду, а там сам решишь, нужна ли тебе помощь. Могу, например, одежду погладить, — Ким на улыбку напротив ответил своей.       — Привези мне, пожалуйста, той выпечки, которую ты обычно покупаешь. Немного согрешу в диете, — Чон поднялся на ноги и отчего-то смущаясь уставился в пол.       — Привезу, — Тэ с теплом смотрел на актёра и готов был выполнить любое его желание.       — Юн, отвезите с Чимином Чонгука домой. Охрану после этого можно отпустить, — обратился старший менеджер к своему помощнику, который негромко беседовал с агентом.       — Хорошо, Тэхён-щи. Будут ли ещё указания? — младший менеджер изрядно устал, но был готов выполнить новое поручение своего наставника. Работа прежде всего.       — Нет, на сегодня всё. Изучи ещё раз документы по поездке, если будут вопросы, — я на связи. Возможно, что в понедельник ты повезёшь Чонгука в аэропорт сам. У меня есть дела в агентстве. Я дополнительно сообщу об этом, — Ким видел боковым зрением, как Гук оторвал глаза от пола и теперь внимательно изучал его. Тот нечасто смотрел так пристально, и менеджеру захотелось узнать, что же пытался разглядеть актёр на его лице.       — Не волнуйтесь, господин командир. Всё будет в лучшем виде, — Чимин с хитрой улыбкой вступил в диалог и, закинув руку на плечо Юна, подмигнул Тэхёну.       — Предвкушаешь? — спросил его менеджер, блистая озорством в глазах.       — А то! Я знаток Италии и бесконечно влюблён в эту страну. Чонгук, куда бы ты хотел сходить в Неаполе? — пылко обратился агент к актёру.       — Я не знаю, — пожал плечами Чон.       — Думаю, соборы и музеи — это не для нас. Красивые фонтаны ты и так видел. Нужно что-то уникальное. Поэтому предлагаю посетить легендарный город Помпеи или прогуляться по склону вулкана Везувий. Что думаешь?       — Помпеи, — выбор был не особо обдуманным и противоречивым. Актёр всегда предпочитал посещать именно природные достопримечательности, но сейчас захотел увидеть не величественный вулкан, а мёртвый город.       — Будет сделано. Дорога по склону Везувия земляная, и в октябре там может быть грязновато. Поэтому поддерживаю твой выбор. Я подготовлю экскурсию и позабочусь о том, чтобы нам не мешали туристы. Хотя сейчас в Неаполе туристический сезон уже подходит к концу, — Пак задумчиво закатил глаза и мысленно прикинул, сколько времени потребуется, чтобы осмотреть Помпеи, и как именно ему следует рассказать о гибели города.       — Спасибо, — сдержанно поблагодарил Гук, кивая.       — Ладно, с культурной программой всё решили. Везите Чонгука домой. А мне нужно бежать, — Тэ посмотрел на уплывшего в свои размышления Чимина, а затем на внимательно слушающего его Юна. Помощник затряс головой в знак понимания. Ким бросил взгляд на свои часы и отступил от двери, пропуская вперёд Чонгука с остальными. А после вышел сам, забирая папку с докладами Юнги и Минсока. Дальше их пути с актёром разошлись. Чон шёл по длинному коридору агентства по направлению к парковке и думал о том, что его менеджер действительно много для него делал. Эти мысли чуть приподнимали комиссуры губ в невесомой улыбке. С недавних пор забота Тэхёна начала отдавать приятным теплом. Младший менеджер и агент шли следом и пугливым шёпотом обсуждали некоторые детали, которые запомнили из доклада Мин Юнги. «…в большинстве случаев преследователи — это одиночки. У них нет дружеских или близких отношений…» «…сталкер может проецировать свою злость на коллег. Неурядицы на работе могут толкнуть его на оскорбления, ссоры…» Только один человек в их команде в последнее время срывался на окружающих. Этот же мужчина всегда оставался со стаффом лишь на позициях коллег. А про свою личную жизнь предпочитал не рассказывать. Чимин вспомнил их разговор с Тэхёном о том, что в прошлом старшего менеджера были любовные отношения, которые закончились плохо. Настолько плохо, что отец Кима отказался от него. Сон и Пак старались говорить тихо, чтобы их подозрения не дошли до Чонгука. Но актёр расслышал каждое сказанное слово. И его улыбка вмиг размылась, превращаясь в гримасу отчаяния. Уже сидя в машине, Чон написал Тэхёну сообщение, чтобы в воскресенье тот не приезжал.

💊💊💊

Кабинет президента был первым пунктом в списке дел старшего менеджера. Господин Чхве уже ждал его, и разговор вновь предстоял не из лёгких.       — Ещё раз здравствуйте, господин президент, — поздоровался Ким и вежливо поклонился, придерживая пиджак.       — Тэхён, у меня мало времени, поэтому давай по-быстрому, что ты хотел? — присесть менеджеру в этот раз тоже не предложили.       — Я хочу обсудить возможность задействовать VIP-выходы в аэропортах Сеула и Неаполя. Думаю, что вести господина Чона через толпу, когда его преследует сталкер, может быть опасным, — Ким одной рукой удерживал строгий пиджак на уровне живота, словно защищая самое уязвимое место.       — Тут нечего обсуждать. Я уже всё сказал на общем собрании. Тебе что-то непонятно? — Минсок даже не посмотрел на визитёра, продолжая с бесстрастным лицом читать документ на экране компьютера.       — Мне всё понятно. Но мы не знаем, как выглядит сталкер и будет ли он в понедельник у аэропорта. Также не знаем, как встретят господина Чона в Неаполе. Это не самый благополучный город. К тому же Чонгуку до сих пор приходится тяжело из-за депрессии, доктор Мин может это подтвердить. Нам лететь пятнадцать часов, и было бы не лишним оградить актёра от очередного стресса. Так как мы прилетаем ранним утром, а уже вечером того же дня начнутся съёмки, — Тэ пытался не звучать так, будто снова что-то требовал. В этот раз он просил.       — Я подумаю, что можно сделать. Мой секретарь сообщит тебе в понедельник, — Чхве внёс какие-то пометки в документ перед ним.       — Спасибо, господин президент, — менеджер глубоко поклонился и осторожно закрыл за собой дверь. В кабинете Ко Бао всегда было одинаково тихо и темно. «Хозяин подземелья» сидел за рабочим столом, спиной ко входу и искал ошибку в коде какой-то программы.       — Можно? — Тэ постучался в незакрытую дверь и заглянул в полумрак помещения.       — Нет, приходи позже. Я сегодня забыл принести плётку, — не оборачиваясь, пробурчал айтишник.       — Я тоже рад тебя видеть, — Ким всё-таки вошёл, широко улыбаясь. Он знал причину такого прохладного приёма.       — Что, важные дядьки уже всё обсудили на закрытом собрании? — Бо-Бо продолжал смотреть в монитор, щуря глаза.       — Не злись. Там не было ничего, чего бы ты не знал. Поэтому я решил не отвлекать тебя и Хосока от работы, — Тэ подошёл к столу и положил на столешницу папку с докладами.       — Чего пришёл-то? — Ко всё же развернулся лицом к посетителю.       — Ну как же, я улетаю на месяц. Как я могу не попрощаться и не узнать, какой сувенир тебе привезти из Италии? — Тэхён улыбался, глядя на недовольное лицо друга.       — Какой милый, посмотрите на него. Мне не нравятся итальянские мужчины. На дух не переношу маменькиных сынков, — неправдоподобно злобно ответил Бао.       — Слава богу! А то я уже начал бояться, что у таможенников возникли бы вопросы, если бы я попытался провезти в своём багаже какого-нибудь неаполитанца, — в эту их встречу шутить первым начал менеджер. Чтобы Бо-Бо перестал дуться из-за того, что на собрание его не позвали.       — Кстати, я тоже приготовил тебе подарочек на дорогу, — айтишник запустил пальцы в стоящий у кресла рюкзак, а затем кинул в руки Тэхёна что-то, упакованное в крафтовую бумагу и обмотанное розовой лентой. На ощупь под обёрткой был какой-то немаленький тюбик.       — Что это? — спросил Ким, зачем-то потряхивая презентом.       — Крем от загара, — Бо-Бо расплылся в широкой лукавой улыбке.       — В Италии сейчас всего плюс двадцать два градуса. Зачем мне крем от загара? — пытался понять Тэ, ведя пальцем по шершавой бумаге.       — Бери и не возникай, неблагодарный. Но перед применением внимательно прочитай, куда его нужно наносить и как, — Бао поиграл бровями, и его улыбка стала ещё шире.       — Ты невыносим, — закатил глаза Тэхён и тягостно промычал.       — Я самый лучший твой друг и весьма прозорлив. А ещё я придумал, какой сувенир хочу, — самодовольно парировал айтишник, обрамляя губы бесстыдной ухмылкой.       — Какой? — вымученно уточнил Ким.       — Твою сытую улыбку и подробный рассказ обо всех самых горячих приключениях, — игриво подмигнул Ко.       — Нечего будет рассказывать, — покачал головой Тэ, опуская взгляд.       — Я бы не был в этом так уверен. Прекрасная Италия, море, закаты на пляже, местное вино. Кто знает, как отреагирует твой престарелый организм на всё это. Может, наконец-то стряхнёшь пыль и уберёшь паутину со стратегически важных мест, — вновь ярко заулыбался Бо-Бо.       — За всей этой красотой ты упустил восемнадцатичасовой рабочий день с одним выходным в неделю. И не буду задавать вопросов, о каких именно ты местах, — Тэхён сморщил лоб, ожидая ответа. Бо-Бо всегда было что сказать.       — О тех самых. Тем более с тобой едет Чонгук. Твой маленький, но грозный защитник. Теперь я понимаю, почему ты на него запал. Надо же, отстоял тебя у президента, — выпалил Ко, а после сказанного поцокал языком.       — Откуда ты знаешь? — удивился Ким, недоумевающе размыкая губы.       — Я пугающе умён, дружище. Нетрудно догадаться, что тебя должны были уволить за выходку с жалобой в полицию. Но ты всё ещё здесь и ни о каких конфликтах с руководством мне не рассказывал. Значит, тебя кто-то защитил, кто-то значимый. Иначе Чхве Минсок уже дал бы тебе пинка под задницу. А кто у нас здесь самый значимый после президента? Чон Чонгук, который, так удачно, именно твой подопечный, — Бо-Бо положил локти на подлокотники и соединил кончики пальцев обеих рук, изображая из себя злого гения.       — Каждый раз поражаюсь твоей сообразительности. Да, так всё и было, — не отойдя от шока, честно признался Тэ.       — Прямо рыцарь в сверкающих доспехах. Спасает тебя, погляди, — айтишник многозначительно ухмылялся и теперь походил на приспешника самой тьмы.       — Только вот я не принцесса, — облизнув губы, ответил менеджер.       — А слюни пускаешь покруче любой дамы! — звонко засмеявшись, пошутил Ко.       — Не буду переубеждать тебя по сотому кругу, что между нами ничего нет, — смущённо улыбаясь, ответил Тэ. Бо-Бо всегда был таким, его не исправить. Да это и не нужно. Менеджер ценил вот такое чувство юмора друга. Непристойное, взбалмошное, человеческое.       — Ты лучше себя перестань в этом убеждать! Чего лыбишься стоишь, как идиот? Действуй! — выкрикнул айтишник, махнув рукой в сторону выхода из кабинета.       — Закрыли тему, — Тэхён пытался вернуть лицу серьёзность, но не мог.       — Только попробуй вернуться из Италии с кислой рожей и моим нетронутым подарком. Я тебя сам оприходую! — погрозил пальцем Бао.       — Увы, дорогой. Мы с тобой только друзья, — Ким бросил на него притворно-печальный взгляд.       — Сексом дружбу не испортишь, — развязно поиграл бровями айтишник.       — Ещё как испортишь, — озвучил своё мнение Тэ, а затем рассмеялся над очередным откровенным предложением.       — Какой же ты ханжа! И как я только с тобой дружу? — разочарованно цыкнул Бао, устремляя свой вопрос к потолку. Небес в «подземелье» было не видно, но их можно было представить.       — Бо-Бо, у меня есть к тебе важное поручение, — Тэхён пришёл сюда по делу.       — Не дорос ещё, чтобы мне поручения раздавать, — со скепсисом ответил айтишник и нахмурился.       — У меня есть важная просьба, и только ты можешь с нею справиться. К тому же об этом больше никто не знает, — к каждому человеку нужен свой ключ, и Ким знал, какой подходил к его другу.       — Ладно, заинтриговал, продолжай, — Бао каждый раз поддавался, стоило подобрать правильные слова.       — Помнишь, я взял у тебя деньги в долг? — начал Тэ издалека.       — Конечно, помню. Хочешь расплатиться натурой? Я только за! — воодушевился Бо-Бо и резко потянулся к менеджеру.       — Нет, всю сумму я тебе переведу сегодня. Есть один детектив, он присылает мне материалы расследования по моей жалобе…       — Это незаконно, — перебил айтишник, округляя глаза.       — Я знаю.       — Так вот для чего тебе нужно было столько бабок! Ты его подкупил. И ты всё ещё отрицаешь свои чувства к Чонгуку? Самый святой менеджер в этом агентстве… Чёрт! Да во всей Корее, пошёл на преступление ради актёра! Мать твою, Тэ! Да ты по самые помидорки втюрился! — Бао вскочил на ноги и, таращась на друга, схватился за голову.       — Бо-Бо, хватит, прошу тебя. Дай договорить и, пожалуйста, не кричи так. У стен тоже есть уши, — опустил взгляд и тихо проговорил Тэхён.       — В моём «подземелье» об этом можешь не волноваться.       — Так вот, его зовут Сон Джихан, и он не самый приятный собеседник. Я не хочу, чтобы расследование останавливалось, пока буду в отъезде. А оттуда я детектива контролировать не смогу. Я отправил ему несколько вопросов. Пожалуйста, проконтролируй, чтобы он на них ответил. Я дам тебе логин и пароль от моей личной почты, Джихан пишет туда. Отвечай ему так же, как я, по возможности подстройся под мою речь. Но будь построже, чтобы он действительно работал, а не делал вид, — менеджер достал из внутреннего кармана пиджака аккуратно сложенную бумажку и протянул айтишнику.       — Да легко. Ловко же ты, — взяв в руки листик, айтишник развернул его, — и запомни, я ненавижу твой мелкий почерк. Уверен, что ты явно больше, чем пытаешься показать, — вновь вернулся к пошлости Ко, вчитываясь в написанное.       — Бо-Бо, может быть, ты хочешь месяцок пожить в квартире с чудесным видом и присмотреть за рыжим красавцем? — Тэхён выстроил слова в верном порядке, но не был уверен, что они подействуют.       — Нет, я присматриваю только за собой. И за тобой иногда. Родители ещё не вернулись? — Ко звучал не грубо, Ким уже задавал ему этот вопрос, но и тогда получил такой же отказ.       — Нет, вернутся только к концу года. И мне приходится жить на две квартиры. Перевозить Ра к себе я не стал, для котов смена территории — это стресс. А ещё я не хочу оставлять его надолго одного, поэтому часто ночую у родителей. Ладно, спасибо тебе. Я поехал собираться, — Тэ пожал протянутую ему руку.       — Не забудь положить мой подарок в чемодан, — мирно напомнил Бо-Бо уходящему менеджеру. Тэхён по-дурацки улыбался, пока вёл машину по дороге в свою квартиру. Ему нужно было собрать вещи, а потом вернуться к родителям, чтобы покормить Ра. Оттуда же он завтра хотел поехать к Чонгуку, а в понедельник сначала в агентство, а потом в аэропорт. Но актёр написал, что не нуждается в его помощи. Ким принял этот отказ спокойно. Если во встрече не было необходимости, он не стал бы давить и нарочно добиваться её. По совету Бо-Бо Тэ пытался перестать убеждать себя в чём бы то ни было. Не искать подтверждения или отрицания. Особенно в других. Секрет их долгой и доверительной дружбы с Ко Бао заключался в том, каким человеком был айтишник. Лёгким и откровенным. Да, у того было немаленькое самомнение и иногда Бао был слишком приставучим. Но с ним было просто. В общении с Бо-Бо не нужно было держать лицо и фильтровать речь. Айтишник ценил в людях честность. И Тэхён всегда мог быть рядом с другом самим собой. С Бао не работали скрытность и недосказанность. Казалось, что тот мог читать мысли. А ещё «повелитель подземелья» был тем, возможно, единственным человеком в жизни Тэ, у которого менеджер мог всегда попросить помощи. Более личных отношений у них не вышло, потому что Ким не воспринимал айтишника как потенциальную пару. А Ко что-то большее, чем хороший друг и похабные шутки, было попросту не нужно. Его «лёгкость» касалась всего. И если менеджер был сторонником крепких и длительных отношений с одним человеком, то Бао предпочитал свободу и разнообразие. Ким не осуждал друга за это. Тот всегда прямо говорил людям, чего хотел, и никогда не вёл себя по-скотски. А Тэ благодаря общению с айтишником понял, что счастье у каждого своё. В отличие от проблем. Которые у многих людей были одни и те же. Вечер субботы был на удивление тихим. Тэхён вернулся в родительскую квартиру и складывал в чемодан оставшиеся здесь вещи. В его спальне приглушённо звучала лёгкая музыка без слов. В мыслях застряла фраза Бо-Бо про убеждения. Эти слова Тэ рассматривал со всех сторон, обдумывал, ещё пытался противоречить им и отрицать, но постепенно признавал их правоту. Почти всё нужное уже было сложено, и когда Ким добавил в чемодан дорожный несессер, его внимание привлёк Ра. Рыжий кот играл с краем ленточки, которая была завязана на крафтовой упаковке.       — Тебе нравится эта игрушка, мой красавец? — Тэхён обожал это животное и всегда был счастлив составить ему компанию. Менеджер присел на кровать и развязал узелок на атласной ленте, чтобы отдать её коту. Тот сразу же принялся играть, забавно покусывая свою добычу и сжимая её пушистыми лапами. Ким с улыбкой наблюдал за Ра, а потом перевёл взгляд на подарок от Бо-Бо, что до сих пор держал в руках. Взгляд переместился на открытый чемодан. И Тэхён, не анализируя то, что делал, а лишь мечтательно улыбаясь, кинул тюбик поверх вещей.       — Ко Бао, ты такой придурок. И я такой же, раз слушаю тебя, — прошептал мужчина. Ким даже не стал снимать обёртку. Знал ли он, что подарил ему Бо-Бо? Догадывался. От этого и смеялся. Хоть немного отвлекаясь на очередную дурацкую выходку друга. Тэхён закрепил поверх сложенных вещей фиксирующую резинку и закрыл чемодан. Чтобы не смотреть в него и не думать. Не придать значения тому, что он всё же начал заполняться «ненужными мыслями», которые так старательно от себя гнал. Менеджер только что добровольно дал на это согласие, потому что наконец-то признался сам себе во всём.

💊💊💊

Воскресный день Тэхён потратил на изучение информации об итальянских городах и проверке многочисленных документов для командировки. Кое-что ещё нужно было доделать в офисе. В понедельник Ким был на ногах с пяти утра. Он практически не спал этой ночью и старательно подавлял желание зевнуть. Впереди был почти пятнадцатичасовой перелёт. Полно времени, чтобы выспаться. Вылет запланировали на семь часов вечера по местному времени. А в Неаполь они прилетали на следующие сутки, в четыре утра по центральноевропейскому часовому поясу, разница с которым у Сеула была в семь часов. Тэ договорился с соседкой, что та присмотрит за котом, купил ему запас корма, дал пожилой женщине все указания и поехал в агентство. Чтобы вечером только забрать из квартиры родителей чемодан, погладить на прощание Ра и на такси добраться до аэропорта. Ответа от президента по поводу «щадящего режима» поездки для Чонгука с утра не было, не пришёл тот и после обеда. Менеджер беспокойно поглядывал на часы, дважды ходил в приёмную Минсока и наседал на секретаря. Но светловолосая женщина средних лет отвечала, что господин Чхве ещё не появился в агентстве. На третий раз Тэхёну сказали, что, как только ответ от президента поступит, ему сразу же позвонят. Когда стрелки начали подбираться к цифре четыре, мужчина уже успел разобраться со всеми оставшимися бумагами и выкурить пачку сигарет. Он несколько раз звонил Юну, задавал вопросы, контролировал, предупреждал, что задерживался. Написал Чимину, чтобы тот был бдителен, что сам Тэ, скорее всего, приедет впритык к вылету. На что получил короткий ответ: «Да, командир)». Тэхён позвонил Хёнгу, напомнил, во сколько нужно забрать Юна и Чимина и ко скольки приехать за Чонгуком. Ким разговаривал с телохранителями, также предупреждая, что приедет позже назначенного времени для общего сбора. Последним он набрал номер актёра, тот ответил спустя два гудка:       — Да, — будто сдавленно сказал Чонгук.       — Привет. Как твой день? — задал привычный вопрос Тэхён.       — Нормально. Жду тебя и остальных, — рублено и без подробностей.       — Хёнгу, Юн и Чимин приедут без меня. Я пока в агентстве, улаживаю кое-какие дела. Поэтому подкачу прямо к трапу, — попытался пошутить менеджер.       — Хорошо, — безэмоционально произнёс актёр.       — До встречи, — сказал Тэ. А в ответ ничего не услышал. Вызов сбросили. Тэхён подумал, что Чонгук, скорее всего, волновался из-за грядущего нового столкновения с толпой фанатов и журналистов. У актёра уже месяц не случалось панических атак, но не было никакой гарантии, что они не вернутся снова. Менеджер быстро напечатал сообщение своему помощнику, чтобы тот был готов оказать помощь, если вдруг у Чона снова случится приступ. Отправив сообщение, Тэ недовольно посмотрел на экран телефона. Пропущенных звонков от секретаря не было. Значит, и ответ от президента всё ещё не поступил. В полпятого старший менеджер не выдержал и снова пошёл в приёмную Минсока.       — Где господин Чхве? — грубее, чем нужно, спросил Ким.       — На совещании с акционерами, — с небольшим раздражением ответила ему секретарь.       — Они совещаются весь день? — Тэхёна уже начала откровенно злить эта ситуация.       — Я не знаю, — госпожа Лим, секретарь президента, действительно не знала подробностей, и сказать ей было нечего.       — У моего актёра вылет в семь, и мне срочно нужно получить ответ на важный вопрос от господина Чхве, — у менеджера плохо получалось скрывать своё возмущение.       — Как только он появится, я вам сообщу.       — Нет, вы позвоните ему сейчас, — Тэхён подошёл вплотную к ресепшену, его глаза пылали злобой.       — Я не могу беспокоить президента во время совещания, — госпожа Лим стойко вынесла этот взгляд, ей приходилось работать с разными людьми.       — У меня через два с половиной часа самолёт! Я не могу больше ждать! Звоните ему немедленно, — Тэ взорвался. Ему отчаянно нужен был ответ президента. От решения Минсока зависело многое.       — Господин Ким, успокойтесь, пожалуйста. Я ещё утром написала ему письмо, отправлю ещё одно с пометкой «важно». Но это всё, что я могу сделать, — примирительным тоном ответила секретарь.       — Спасибо. И извините меня, — менеджеру действительно было жаль. Он не должен был так себя вести, а уж тем более повышать голос. Самоконтроль трещал по швам, выпуская наружу тот ураган, что бушевал у мужчины внутри. Тэхён быстрым шагом вернулся в свой кабинет, снова терзая пальцами браслет на запястье и коря себя за вспыльчивость. Ждать больше не было смысла. Ему нужно было ещё заехать за вещами, а после спешить в аэропорт, чтобы не опоздать на рейс. К проходу Чонгука перед репортёрами и фанатами Ким уже не успевал. Снова ругал себя, что не уехал раньше и не попросил секретаря написать Чхве Минсоку сразу несколько писем. По дороге домой Ким набрал Сон Юна, чтобы ещё раз предупредить о своём опоздании. И в очередной раз попросить того следить за безопасностью актёра и за его состоянием. Юн заверил, что всё будет в порядке, он лично контролировал поездку. Но эти слова не помогли старшему менеджеру отпустить волнения. Внутри жгло ощущение, что что-то может пойти не так. Мужчина в спешке забрал чемодан, не забыв оставить поцелуй между рыжими ушами Ра. Он за минуту напомнил соседке, сколько раз в день нужно кормить кота и как часто менять ему воду. А затем вызвал такси и помчался в аэропорт. Уже на выезде из города Тэхёну позвонил секретарь президента и сообщил долгожданный ответ. Тэ тяжело выдохнул, искренне поблагодарив госпожу Лим. И срочно набрал номер Намджуна, чтобы сообщить об изменениях в их завтрашнем прилёте в Неаполь.

💊💊💊

Снова то же место. Та же подъездная дорога. Те же прозрачные стены. Те же двадцать шагов. Разрезающие пространство яркие вспышки света. Их сотни. Мигают с частотой стробоскопа. Крики толпы слышно даже из машины. Столько там людей? Никто не считал. Первыми из тонированного минивэна вышли Уён и Виен. К телохранителям быстро подошёл сотрудник местной охраны. Оценив обстановку, Уён подтвердил, что Чон Чонгук готов войти в здание. По рации передали короткое сообщение. Сотрудник службы безопасности терминала прошёлся перед рядами журналистов и поклонников. Проверил, все ли стоят строго за заградительными лентами, окинул собравшихся людей взглядом. Фотографы на высоких стремянках, чтобы никто не смог помешать сделать лучшие кадры звезды. Журналисты с несколькими телефонами на длинных держателях, чтобы точно заснять каждое моргание актёра. Фанаты, кричавшие слова, которые сливались в единый хаотичный поток и теряли свой смысл. Кто-то держал в руках плакат. Кто-то фото и маркер. Кто-то нацелил камеру телефона на вход. Все томились в ожидании. Он уже приехал. Чонгук уже здесь. Его ждут. Чуят. Секьюрити объявил двухминутную готовность. Чимин и Юн трижды потрясли сжатыми кулаками, а потом показали друг другу сложенные из пальцев фигуры. Чтобы выяснить, кто из них возьмёт чемодан Чона. Пак проиграл, ему и тащить. Когда агент и младший менеджер подошли к автомобилю актёра, Виен распахнул отъезжающую в сторону дверь, и Чонгук вышел на подъездную. Вдох. Шаг. Выдох. Шаг. Охрана аэропорта стояла по двум сторонам от входа, следя за фанатами. Уён вёл за собой всех приехавших с ним и сурово оглядывал людей вокруг. Высокий, коротко стриженный, плечистый. За его спиной катил свой и Чонгуков чемоданы Чимин. Агент немного хмурился из-за тяжести багажей. Сразу за ним с увесистой сумкой через плечо и пиджаком в руках следовал Сон. Он пристально наблюдал за актёром. Чонгук шёл рядом с Юном. А за младшим менеджером и Чоном следовал Виен. Такой же огромный, как и его напарник, в идентичном чёрном костюме и с тем же внимательным взглядом. Толпа кричала множеством голосов. Яркие фотовспышки снова резали глаза. Чонгук волновался, немного смущался, но не чувствовал того прежнего страха, что каждый раз душил его при встрече с фанатами. Его ведь теперь старались защитить. Актёр медленно уменьшал количество шагов, оставшихся до входа. Махал руками и кланялся, улыбаясь одними глазами из-под медицинской маски. Всё происходило привычно. Как и сотни раз до этого, Чонгук блестяще играл на публику. Пока из наигранного равновесия его не вывела брошенная кем-то из толпы бутылка без крышки, полная воды. Она не попала в цель и приземлилась позади актёра, разбрызгивая повсюду своё содержимое. Чонгук почувствовал влагу на лице, та будто жглась. Он пальцами стёр капли, а через секунду его в плечо ударила другая бутылка. Вода из которой на этот раз намочила рукав его куртки. Актёр не понял, почему всё происходило настолько медленно. Он застыл сам, растерянно смотря на мокрые руки. А после его мир скрылся в тени. На самом деле охрана среагировала мгновенно и сжалась кольцом вокруг Чонгука. Идущий рядом с Чоном Юн накрыл актёра своим пиджаком и практически поволок его внутрь здания. Десять шагов. Девять. Восемь. Толпа бросилась врассыпную, легко снесла тряпичные барьеры. Словно перепуганные животные, люди почти выли, не понимали, что произошло, пытались убежать. Кто-то упал, но ему помогли подняться. В центр оцепления бросили новые «снаряды» — жестяные банки с газировкой. И одна из них попала Сон Юну прямо в бровь. Младший менеджер в непонимании потряс головой, но не затормозил. Упрямо таща актёра внутрь. Оранжевая газировка под давлением вырвалась из банки и залила асфальт шипучей пеной. А белую рубашку Юна запачкали первые капли тёмно-красной крови. Все шаги оказались пройденными. В самом аэропорту была такая же толпа. Уже взволнованная тем, что случилось снаружи. Её сдерживало подоспевшее подкрепление, пока Чонгука не увели в VIP-зал ожидания. Фотовспышки мигали не переставая. Каждый хотел сделать побольше снимков этой «сенсации». Юн выпустил актёра из своих рук и снял с его головы пиджак, только когда усадил Гука в мягкое кресло. Чонгук видел, как из рассечённой брови младшего менеджера бежала кровь. Как Уён выводил из туалета этого зала и передавал охране аэропорта какого-то человека в костюме уборщика. А Виен держал изъятую камеру с длинным объективом и что-то с мрачным видом выговаривал местным секьюрити. Как горе-папарацци заломили руки и вывели из VIP-зала. Всё происходящее зависло в голове актёра, и пространство утратило звук. Единственное, что Чонгук смог сделать, — это закрыть лицо ладонями и попытаться глубоко дышать. Вдох. Выдох. Чтобы только вновь не захлебнуться. Не оказаться на дне, где кислород отсутствовал. Не запаниковать. Не утратить себя. Тэхён опоздал к проходу актёра всего на пятнадцать минут. Толпы уже не было. Лишь редкие фанаты остались ждать возможности снова увидеть своего кумира. Какой-то журналист фотографировал разбросанные у входа пластиковые бутылки и жестяные банки, мешая их подметать. Менеджер подошёл ближе ко входу. На асфальте рядом с лужами воды и газировки темнели несколько капель крови, которые уже успели размазать по краям чьи-то ноги. Подхватив чемодан, Ким вбежал в здание и чуть ли не врезался в металлоискатель у VIP-зала ожидания. Он нервно достал из своих карманов всё металлическое, практически швырнул чемодан на ленту интроскопа, уронил телефон на пол и забыл о портсигаре во внутреннем кармане. Металлоискатель запищал, охрана не дала пройти, а Тэхён громко выкрикнул ругательство, но всё-таки вынул сигареты, и его пропустили. В зале ожидания находился только один человек.       — Чимин, что случилось?! — Ким подлетел к агенту, который переминался с ноги на ногу у окна, что выходило на лётное поле.       — С Чонгуком всё относительно нормально, он не пострадал. Когда мы практически были у входа, на нас посыпался град из бутылок и банок. Юн молодец, накрыл Гука пиджаком, чтобы в того ничего не прилетело. Но самому младшенькому досталось, ему разбили бровь, — Пак смотрел на перекошенное не то от злости, не то от неверия лицо старшего менеджера, и в его голосе было полно сожаления.       — Где Чонгук? — немного переварив услышанное, спросил Тэ.       — Только что ушёл с Уёном и Виеном в туалет. Он испугался, но мы его успокоили. Сходи к Юну, его тоже нужно поддержать, — видя взвинченное состояние Тэхёна, Чимин постарался звучать тише и спокойнее.       — А где Юн? — Ким волновался и за своего помощника тоже.       — Вышел подышать… в курилку, — последнее Пак добавил со смешком. И указал рукой на стеклянную дверь, ведущую в огороженную сетчатым забором зону для курения, которая соседствовала со взлётными полосами. Тэхён оставил свои вещи разбросанными на ближайшем кресле и поспешил к младшему менеджеру. Юн рассматривал самолёты сквозь крупную сетку. Бровь, которую успели обработать и заклеить, пульсировала и сильно болела. Кожа вздулась, неестественно увеличивая надбровную дугу. Он обернулся, когда услышал, как открылась и закрылась за его спиной дверь. Сон впервые видел такое лицо у своего наставника. Обезображенное злостью, сожалением, печалью и болью.       — Как ты, парень? — Ким пошёл ближе и положил руки на плечи помощника, рассматривая разбитую бровь под успевшим пропитаться кровью пластырем.       — Если честно, то чуть не обоссался. Простите, Тэхён-щи, — Юн попытался улыбнуться, но тут же сморщился от боли.       — Это ты прости меня. Я должен был сопровождать Чонгука и защищать его, — Тэ было больно видеть этого юного парня таким. Чувство вины давило на горло, не давая нормально говорить.       — Да всё нормально. Даже зашивать не надо. Боевая рана, так сказать. Защищать господина Чона — и моя работа тоже. Тем более вы на меня рассчитывали, — в противовес своему наставнику, младший менеджер был спокоен. Уже успел отойти от шока.       — Ты не должен был пострадать, — Ким всё ещё был на взводе, и его голос хрипел.       — Зато какая классная история у меня появилась для моих будущих детей. Получил банкой по лицу, закрывая собой мировую звезду! Не каждый может таким похвастаться, — Сон попытался засмеяться, но сразу же прекратил, снова ощутив боль. Юн попросил Тэхёна дать ему ещё пару минут постоять на свежем воздухе, и наставник вернулся обратно в зал. Охрана уже успела привести Чонгука из туалета, и тот сидел в отдалении, словно прячась ото всех. Актёр смотрел себе под ноги, а в его голове дрались за первенство напророчить страшного два голоса.       — Чонгук, — Ким поправил выглаженные брюки и присел перед ним на корточки. Гук поднял пустое лицо к менеджеру. Он не мог говорить. Внутри вновь дотлевала маленькая свечка, которой только недавно позволили снова гореть. Актёр протянул руки и, схватившись за пиджак Тэхёна, грубо смял ткань пальцами. А следом подвинулся ближе и, не рассчитав, съехал вниз по кожаной обивке сидения, упираясь коленями в пол. Ким крепко обнял своего подопечного, плотно прижимая к себе. Скрытые за широкими креслами, они были невидимы для всех остальных.       — Всё будет хорошо, я обещаю тебе, — прошептал Тэ. Чонгук не заплакал. У него была лишь одна необходимость — почувствовать хоть какое-то живое тепло. Потому что внутри себя он медленно покрывался льдом. Замерзал. В эту минуту ему было всё равно, как именно отогреться. Или рядом с кем это сделать. Лишь бы ощутить реальность, а не зыбкое дно под собой. Ни веры в слова Тэхёна, ни противоречий им в нём не было. Было плевать даже на то, что в голове зрели подозрения, что его сталкер прямо сейчас находился перед ним. Обнимал и осторожно гладил по спине. Ничего не имело значения. Кроме отчаянной попытки согреться.

💊💊💊

Чонгук был в Риме, был в Венеции, в Милане и в Вероне. Но в Неаполь он прилетел впервые. Так же как и Позитано ему предстояло увидеть в первый раз. Но несмотря на новизну, актёр ничего не ждал от этих мест. Они были всего лишь декорациями для фильма. После происшествия в аэропорту Инчхон международный аэропорт Неаполя Каподикино так и не сумел принять в своих стенах именитого актёра. Фанаты ждали его и здесь, окружив толпой выход с посадкой. Но Гука вместе со стаффом и съёмочной группой, которая летела тем же рейсом, забрали несколько тонированных авто прямо со взлётного поля. Тэхён смог добиться от президента хотя бы этого. Спокойной посадки. Тихой поездки до отеля. За окном моросило. Итальянская земля хмурила небо, которое с прищуром смотрело вниз и выливало на мощёные улицы своё недовольство. Дорога через город сплошь состояла из давно не реставрированных домов. На стенах которых кляксы граффити соседствовали с оголившейся кирпичной кладкой. Чон видел размытые очертания множества площадей, сменявшихся нечёткими соборами. Тёмную брусчатку улиц покрывали расплывчатые пятна мусора. Словно город так и не смог вымолить все свои грехи во многочисленных церквях и поэтому утопал в грязи. Смазанный. Продрогший. Неопрятный. Чуждый. Таким перед Чонгуком предстал Неаполь. Таким же виделось актёру и своё нутро. Отель Санта Лючия находился в одноимённом районе, на улице Партенопе. Этот район считался элитным: фешенебельные рестораны, брендовые бутики и самое дорогостоящее жильё находились здесь. Но, выйдя из машины, Чон сморщил нос, почувствовав кислую сырость в воздухе. Лобби помпезно демонстрировало общий дух этого места: многоярусные люстры из муранского стекла, белые полы с тонкими серыми прожилками из каррарского мрамора, стойка ресепшен из эбенового дерева. Пространство вокруг смотрело на каждого вошедшего презрительным взглядом роскоши. Такой же взгляд был и у швейцара, открывшего перед ними двери, у управляющего отелем, что лично вручал ключ-карты от номеров, и у портье, помогавших с багажом. Актёру не было дела до этих взглядов и стоимости предметов интерьера, что, скорее всего, создавались вручную. Насмотрелся уже. Неинтересно. Нет восторга. Только холодность и безразличие. Он видел лишь тусклый свет лампочек в виде высоких свечей и чересчур резкие тени. На нужный этаж их поднял управляющий лифтом, легко нажав рукой в белой перчатке на золочёную кнопку. Внутри кабины звучали фанфары, будто подчёркивая всю напускную важность этого момента. Киностудия не поскупилась и сняла для них целый этаж. Хотя за предстоящую неделю номера потребуются только для того, чтобы после многочасовых съёмок принять душ и рухнуть в кровать. И неважно, из чего та сделана, лишь бы сон в ней пришёл. Длинный коридор был устлан тёмно-бордовым ковром с богатой вышивкой по краям. А пятнадцать дверей сделаны из той же ценной древесины, что и стойка администратора. Съёмочная команда прибывала несколькими партиями и в сопровождении портье расселялась по этажу. Кто-то по двое, кто-то один. Для Юна и Чимина был заказан двухместный номер рядом с лифтовым холлом. Чонгука проводили до конца коридора к просторному люксу. Дверь Тэхёна находилась неподалёку и вела в одноместные апартаменты, а охранников актёра поселили вдвоём в комнате напротив Чона. Менеджер, поглядывая на актёра, взял свой багаж с позолоченной тележки и, открыв дверь, внёс его внутрь. Пока портье заносил чемодан главного гостя, а телохранители проверяли комнаты, Гук стоял в дверях и без интереса оглядывал своё новое пристанище. Он ненавидел гостиницы: дорогие, дешёвые, любые. И эту он тоже уже невзлюбил. Они все были для него одинаковыми. Бездушными. В этом номере всё было словно необжитым, выставленным только напоказ. Бесполезное столовое серебро в антикварном серванте. Портьеры из тяжёлой ткани с золотыми нитями. Шёлковые тёмно-серые обои. Закрытый чёрный рояль. Гостиная, спальня, санузел. Всё какое-то огромное, давящее. Даже ненавязчивый интерьерный парфюм казался удушающим. Слишком много места для одного человека. Чересчур громкое заявление об уровне жизни среди этих богатых, но полых внутри убранств. И вызывающий нервный смех контраст с тем, что снаружи. С запахом плесени. Со штукатуркой, что обвалилась на мостовую и множила сплошные горы отбросов вокруг. Двуличие, которое сияло ярко, но было ледяным на ощупь. Чонгук ненавидел его. Потому что боялся сам стать таким же. Измениться. Опустеть. Превратиться в декорацию. Ким зашёл в номер актёра сразу же, как его покинул портье и охранники доложили, что всё в порядке. Чон всё так же стоял у входа, даже не пытаясь пройти дальше.       — Мне здесь не нравится. Но хорошо, что мы остановились именно в таком месте. Тут холодно. Это поможет не выходить из образа, — сказал актёр остановившемуся напротив менеджеру.       — Что ты имеешь в виду? — Тэ не понял, внутри номера была вполне комфортная температура.       — Ты когда-нибудь испытывал такое чувство, когда становится будто нечем дышать? Словно ты где-то глубоко под водой. А она ледяная, и ты захлёбываешься. Если человек тонет, у него есть только одно желание — всплыть. В этот момент больше ничего не имеет значения. Только глоток воздуха, который мы обычно не ценим. А когда идём на дно, он становится самым желанным и необходимым. У этого отеля такая холодная атмосфера, как на океанском дне. Здесь всё эксклюзивное, дико дорогое, но пустое и незначимое. Только делающее вид и давящее, словно ты там, на глубине, и тебе жизненно необходимо всего лишь вдохнуть.       — Может, откроем окно? Там должны быть видны порт и Неаполитанский залив. Морской воздух поможет тебе дышать свободнее? — слова Гука озадачили Тэхёна. Актёр всего однажды до этого делился с ним подобным. И в прошлый раз тот признался, что думал о суициде. Ким понял смысл нового высказывания, но пообещал себе провести более тщательный анализ позже. Похожее чувство было хорошо знакомо менеджеру. Хоть и тонул он иначе.       — Вряд ли. Я всё ещё под водой, а до поверхности далеко, — печально улыбнулся Чон.       — Всплывать собираешься? — спросил Тэхён, отодвинув плотные шторы и приоткрыв дверь на балкон.       — Нужно, — глухо раздалось сзади.       — Когда? — Ким повернулся обратно к актёру и заглянул в его глаза.       — Когда всё это закончится, — Чон обвёл руками пространство вокруг. И на этот раз Тэ не понял, о чём именно тот говорил. О номере, фильме, сталкере, болезнях, карьере или подобной жизни. За пятнадцать часов полёта Чонгук успел не раз поспорить с каждым из голосов в своей голове и наладить шаткое перемирие. Он думал о Тэхёне и о своих подозрениях. О наставлениях Юнги. О Чимине. О том, как Юн принял удар на себя. А потом снова о Тэхёне. Да, за последние месяцы Чон привык к своему менеджеру. Тот больше не ощущался чем-то инородным, когда находился рядом с ним. Нет, доверия всё ещё не было. Но пропало постоянное мучительное ожидание удара в спину. Да, Ким мог предать его. Слить какую-то информацию или перестать выгораживать перед Минсоком. Чонгук верил, что это возможно, но он больше не ждал подобного каждый день. Нет, старший менеджер не стал его другом. Но у него было не страшно попросить помощи и принять заботу. Тэхён ни разу не отказал Чону и все просьбы выполнял охотно, без пренебрежения. Да, Чонгук знал про этот чёртов телефон, который Тэ не сдал на проверку. Да, актёр слышал, что говорили Чимин и Юн. Да, он сам видел, как менеджер сорвался на своего помощника, накричал. Но Гук ни разу не замечал за Тэхёном какого-либо наслаждения страданиями или слезами актёра. Ким всегда старался успокоить его, подхватить, отогреть, спасти. И смотрел глазами, полными тепла. Юнги говорил, что ОКР циклично. И если не попытаться выбраться из этого замкнутого круга, то Чонгук никогда не излечится. Все подозрения были кем-то подсказаны или чем-то навеяны. Эти мысли были не его. Их вселили ему в голову. А голоса внутри быстро подхватили новую пищу, чтобы снова мучить и вопить о мнимой опасности. Доктор Мин советовал Чонгуку наблюдать. Не окрашивать чужие действия своими эмоциями. Не ставить ложные маркеры. Просто смотреть. И Гук принял решение присмотреться. Принял уже давно, но только сейчас начал заставлять себя действительно делать это. Ведь если не пересилить себя, он так и останется там, глубоко на своём личном дне. Раздавленный собственными мыслями и окоченевший. Но как бы сильно ни хотелось поскорее вдохнуть, всплывать из глубины нужно медленно. Иначе тот газ, которым человек дышит, выделится в кровь мелкими пузырьками, вспенит её и заблокирует кровоток. Любая проблема одновременно находится в двух плоскостях: внутри нас и снаружи. И об этом ни в коем случае нельзя забывать. Поэтому Чон для начала просто позволил себе смотреть. Без мыслей. Без анализа. Без вечного страха. Смотреть. И видеть. Глушить внутренним голосам громкость. Или наконец-то попытаться объясниться с ними. Привлечь на свою сторону. Обрести союзников. Чон и сам не понял, о каком именно конце сказал Тэхёну. До сих пор всё в его жизни ходило по кругу и было одинаковым. Так, например, Гук точно знал, что сегодня вечером снова станет другим человеком. Врачом, который бежал в Неаполь от старой жизни и проблем. Но этот город не дал ему ничего — ни успокоения, ни новых сил. Актёр был согласен со своим героем и сам не хотел оставаться здесь. Но он должен был остаться. На то время, что потребуется его персонажу, а потом он уедет. Сбежит вслед за строками сценария в новое место. Он чувствовал единение с тем, кого играл. Хотел быть им. Жить его жизнью. Потому что точно знал, что она должна была закончиться хорошо. А вот в своём «счастливом финале» Чонгук был не уверен. Потому что сценарий его судьбы писал кто-то неизвестный.

💊💊💊

За неделю в Неаполе нужно было отснять тридцать минут различных кадров, что включали в себя около десяти сцен, но Тэхён особенно ярко запомнил только две. Герой Чонгука приехал в Италию. Его встретили лишь сплошная стена дождя и малоприятные пейзажи. Он снял старенькую квартиру в местном гетто. На большее у него не хватило денег. Пытался устроиться врачом, но ему отказывали каждый раз. Постепенно мужчина сдался и понял, что здесь ему не найти новой яркой жизни. Его не захотели брать на работу даже санитаром. Единственное место, где не обратили внимания на его судимость и минимальное знание итальянского, — это шумный бар на окраине, где требовался вышибала. Героя взяли, разглядев его внушительную мускулатуру и узнав об увлечении боксом. Жизнь резко поменяла полюс, и вчерашний выдающийся хирург сегодня разнимал пьяные драки. Больше не было просторной квартиры, она сменилась на обшарпанную комнату, где с порога сразу начиналась спальня. Подняться на пятый этаж после изматывающей смены в баре можно было по крошащимся ступенькам или если оплатить проезд в лифте. Это казалось шуткой, но было правдой. Узкая кабина поднималась и спускалась между этажами только за десять евроцентов в один конец. Возможность принять привычный душ существовала только в теории, так как напор воды попросту терялся, так и не добравшись до квартиры героя. Даже с питанием были проблемы. Готовить бывший врач не умел, а денег хватало только на пиццу. Во время съёмок улицу Монтекальварио перекрыли в самом узком месте. Как раз здесь находилась пиццерия, которая фигурировала в фильме. Голос Неаполя звучал здесь громкой итальянской бранью, которая доносилась из квартиры прямо над кафе. Мокрое бельё висело на натянутых между домами верёвках и капало съёмочной группе на головы. В окна заведения ярко светили софиты, создавая нужное время суток. Под ногами бесчисленные кабели, в помещении духота из-за скопления людей. Сцена была крошечной. Чонгуку всего-то нужно было съесть пиццу. Герой картины впервые пробовал это блюдо на его родине. Актёр сидел за круглым столиком один, с его лба часто стирали пот. Хоть по сценарию тот и был одет в майку и шорты, это не спасало от раскалённого света снаружи и спёртого воздуха внутри. На столе появилась уже четвёртая по счёту пицца, а Гук всё никак не мог попробовать её так, как нужно было режиссёру. То томатный соус пачкал лицо слишком сильно, то начинка падала на одежду, то Чонгук слишком долго отрезал первый кусок ножом. Стоило актёру только откусить, как звучало громкое «Стоп». И Гуку приходилось сплёвывать в ведро то, что он так и не смог прожевать. Чон даже толком не распробовал вкус, но от каждого нового куска его уже тошнило. Съёмки этой сцены немного затянулись, но актёр всё же справился. Тэхён видел на плейбэк-мониторе, как в кадре герой Чонгука наслаждался едой. Смаковал её и с аппетитом откусывал всё новые и новые кусочки. За пределами экрана Чонгук попросил воды и, быстро выйдя на улицу, свернул за угол. Он прикрыл ладонью губы, сдерживая рвотные позывы. Долго полоскал рот, выплёвывая воду на асфальт, а после жадно пил. Чтобы избавиться от привкуса неаполитанской пиццы на языке. Какая из этих сцен была неподдельной? Ведь обе были так похожи на правду. Тэхён уже не один месяц находился рядом с актёром, но до сих пор мог вспомнить считанные на пальцах обеих рук моменты, когда Чонгук казался настоящим. Казался. А был ли? Постоянная нужда играть и прятаться въелась в лицо актёра. А Тэхёну как воздух стала необходима возможность видеть его истинную суть. К Чонгуку можно было попытаться подобрать ключ. Ким умел «открывать» людей. Но Гук был закрыт на столько замков, что не хватило бы и жизни, чтобы войти в эту дверь самостоятельно. Актёр мог впустить в себя кого-то только по своей воле. А до тех пор, пока он оставался «закрыт» изнутри, никто не мог точно сказать, когда именно тот играл, а когда был естественным. Ещё одна сцена, которая отложилась в памяти Тэхёна, снималась под дождём. После очередной попытки разнять драку в баре герою Чонгука и самому досталось. Он был сильно избит и лежал прямо на асфальте, подставив окровавленное лицо небу. Помощи ждать было неоткуда. Он был никому не нужен, даже сам себе. От этих мыслей мужчина заплакал. Тэ уже не раз видел Чонгука плачущим. И в тот момент, когда актёр лежал на асфальте и тяжело хватал разбитыми губами воздух из-за нахлынувших рыданий, менеджер понял, что плакал вовсе не придуманный сценаристами персонаж. Дрожа от холода, плакал сам актёр. Его слёзы были настоящими. Живыми. И в эту самую минуту Ким захотел узнать, о чём думал Чон? Какие мысли смогли так внезапно обнажить его душу? Позже, в перерыве между дублями, Тэ бережно накинул на плечи Гука куртку. Тот весь продрог, лёжа в одной футболке и тонких брюках на асфальте под дождём. Вечерами температура понижалась до семнадцати градусов, а по сценарию были тёплые летние ночи. Менеджер постоянно держал при себе полотенце и термос с горячим чаем, который готовил сам, добавляя в него имбирь и лимон, чтобы актёр не заболел. Он ежедневно и не по разу спрашивал Чонгука о самочувствии. Как ментальном, так и физическом. А Гук не отталкивал, не говорил, что устал от этого вопроса. Только смотрел изучающе. И постепенно снова начал отвечать что-то более честное, чем фальшивое «Нормально».

💊💊💊

В субботу съёмки закончились раньше, чем обычно. И уже к восьми часам вечера вся команда вернулась в отель. Тэхён ещё не успел переодеться, засмотревшись на фото Ра, которые прислала соседка, когда в дверь тихо постучали.       — Помнишь, что ты должен мне? — на пороге стоял Чонгук.       — Помню. Проходи, — менеджер пропустил актёра внутрь и закрыл дверь. В мыслях зародилось любопытство. Гук прошёл через весь номер, чтобы выйти на балкон. По пути он разглядывал обстановку. Идеальный порядок, даже кровать застелена так, словно тут несколько минут назад побывала горничная. Тэ последовал за ним.       — Я придумал, как ты расплатишься, — с довольной улыбкой сказал парень, расположившись на плетёном стуле. На столе рядом стояла переполненная пепельница.       — Как? — Тэ сложил руки на груди и с ухмылкой опёрся о витиеватые перила.       — Хочу прогуляться. Тебе нужно как-нибудь избавиться от охраны. Чимин и Юн тоже не должны знать. Со мной пойдёшь ты. Хочу на набережную. Мы совсем рядом с крепостью Кастель-дель-Ово, она, конечно, уже закрыта, но к ней ведёт мост. Должно быть красиво, — Чонгук смотрел на Неаполитанский залив и видел вдалеке огни того моста, о котором говорил. Доверие? Скорее нет, чем да. Чонгуку осточертел его номер, а без сопровождения в город выбраться он не мог. В обществе Тэхёна находиться было спокойнее, чем с другими. Иногда даже приятнее. И он успел устать от постоянно сопровождающих его пяти человек, поэтому обратился только к одному из них.       — Я действительно рад твоей инициативе, но сегодня мы никуда не пойдём, — Ким присел на соседний от Чона стул. Тот всё ещё смотрел куда-то вдаль.       — Почему? — спросил актёр совсем тихо по сравнению с тем, как он озвучивал свой план.       — Неаполь — это не самый лучший выбор для вечерней прогулки. Здесь много криминала и нелегалов. Мафия во всех структурах. Давай отложим прогулку до Позитано. Мы будем там уже во вторник. А послезавтра у нас экскурсия в Помпеи, — Тэ умиротворённо смотрел на Чонгука, подмечая спокойное поведение того, даже несмотря на отказ.       — Обещаешь? — с надеждой произнёс Чон. Такой простой вопрос. Такой наивный. Даже детский. Отдававший чем-то нежным. Как и его глаза сейчас.       — Да, — быстро подтвердил менеджер. Ким встретил этот взгляд своим, он мелькал так редко, но пленил хватко и безвозвратно. И из-за него мужчина готов был сказать всё, что Гук хотел услышать.       — Я ведь не уточнил, какое именно обещание у тебя прошу, — усмехнулся Чонгук, заметил, как очарованно на него смотрели.       — Я был серьёзен. Так что могу пообещать всё. И Тэхён не соврал ни в чём. К десяти часам утра понедельника он, двое телохранителей, актёр и младший менеджер уже были в Помпеях на подготовленной агентом экскурсии. Руины были пусты. На два часа это место было закрыто для туристов, чтобы Чонгук и его стафф смогли побродить тут без лишних глаз.       — Прошу внимания, господа! — Чимин, как настоящий экскурсовод, помахал над головой красным зонтиком. Хотя сегодня был единственный более-менее солнечный день за всю неделю. Погода подстроилась под съёмки, и дождь шёл всегда, когда это было нужно по сценарию. Но не сегодня, так как весь материал в Неаполе был уже отснят.       — Итак, сегодня я, ваш покорный слуга Пак Чимин, покажу вам Помпеи и расскажу об истории и судьбе этого легендарного города, — агент театрально взмахнул рукой, приглашая начать. Главная улица была вымощена крупными камнями, но некоторых в этой мозаике не хватало. Арки, полуразрушенные дома, колонны, настенная живопись, статуи, древние надписи, фрески. А на фоне величественный палач этой земли — Везувий.       — Помпеи были основаны примерно в шестом веке до нашей эры и просуществовали восемь веков. Город участвовал во многих сражениях и не раз был завоёван разными народами древнего мира. Помпеи занимали важное место на торговом пути Виа Аппиа, соединявшем Рим и Южную Италию. Здесь даже проводились гладиаторские бои. Но самым значимым событием этого города является его гибель, — Пак указал зонтиком на вулкан и замолчал, дав прочувствовать атмосферу сказанного.       — Это ужасно. Самое значимое событие в жизнях стольких людей — их смерть, — Сон Юна настолько впечатлили слова Чимина, что младший менеджер часто заморгал, словно пытаясь не дать волю слезам. Его бровь всё ещё была заклеена пластырем, но припухлость спала.       — Да, младшенький. Так оно и есть, — агент бросил сочувствующий взгляд на парня, а затем продолжил: — извержение Везувия длилось сутки. Вы могли подумать, что город заполнили потоки лавы, но это не так. Помпеи накрыло облаком раскалённого пепла. Извержение было настолько сильным, что это облако долетело до Египта. Погребённые под многометровой толщей тела людей и животных выгорели. А во время раскопок археологи обнаружили в пепле пустоты и заполнили их гипсом. Так мы можем увидеть тех, кто стал свидетелем этой катастрофы, — захваченные историей, никто не заметил, как Чимин привёл их к музею. В котором действительно хранились гипсовые фигуры погибших при извержении людей. В стеклянных коробах, будто в витринах, в разных позах лежали тела. Пусть только лишь из гипса, но зрелище всё равно было жутким.       — Господи, — сдавленно прошептал Чонгук. Он и сам часто чувствовал себя товаром на прилавке. Люди также платили деньги, чтобы на него посмотреть. Но то, что актёр увидел, заставило задуматься, хочет ли он быть этим «товаром» до конца своих дней? После возвращения в отель Чонгук всё-таки смог уговорить Тэхёна прогуляться с ним. Размять ноги после часовой поездки на машине от Помпеев. Муниципальный парк находился через дорогу, и актёр предложил менеджеру хотя бы полчаса походить там без сопровождения. Но Ким был не согласен. Он настоял всё-таки взять с собой телохранителей. Чонгук сам попросил Уёна и Виена дать ему «подышать» и, усадив их на ближайшую скамейку, буквально потащил своего менеджера под руку вперёд по широкой аллее. Та хорошо просматривалась и в будний день была почти безлюдна. Редким прохожим не было дела до мужчины в классическом чёрном костюме и парня в тёмных джинсах и толстовке. Хоть и пол-лица последнего скрывала маска. Они медленно брели по мелкому гравию среди зелени. Чонгук приспустил маску, чтобы действительно было проще дышать через нос. Впереди расположился небольшой передвижной киоск под шатром. Рядом с ним стояли несколько женщин с детьми.       — «Мам», можно мне мороженое? — изображая ребёнка, спросил Гук и постучал сжатыми кулачками друг о друга, показывая своё нетерпение. Тэхён солнечно улыбнулся.       — Пойдём, — чуть ускорил шаг менеджер.       — Нет, я сам куплю! Тебе с каким вкусом? — упрямо озвучил своё решение Чон.       — С клубничным. Деньги нужны? — Тэхён решил хоть в этом уступить. Охрана рядом. И, кроме двух матерей с чадами, никого больше не было. Навряд ли продавец захочет причинить Чонгуку вред. А глаза актёра буквально светились от такой простой возможности самому купить мороженое.       — Не нужно, у меня есть, — Гук даже достал из кармана немного мятую купюру и потряс её в воздухе для наглядности, удаляясь от Тэ спиной вперёд. И правда ведь ребёнок.       — Ладно. Я отойду чуть подальше, к скамейкам, и покурю пока. Не задерживайся, — сказал менеджер и указал на место, где будет стоять. Чонгук встал в маленькую очередь. Дети спорили между собой, не могли решить, сколько шариков мороженого взять и какой именно сорт выбрать. Чон слушал их итальянскую речь и понимал, о чём они говорят. Он улыбнулся этому и оглянулся на менеджера. Тот засунул одну руку в карман и как раз поднёс сигарету к губам. Кружил на месте и не сводил глаз с актёра. Гук помахал ему зажатой в кулаке купюрой и отвернулся. Первая мама расплатилась и отдала рожок с несколькими шариками сыну. Мальчик поблагодарил её, а после дёрнул за рукав, чтобы та нагнулась, а он смог чмокнуть её в щёку. Женщина засмеялась и погладила ребёнка по голове. Следующей в очереди была девочка чуть выше мальчишки. Она быстро потыкала пальчиком в лотки с мороженым, выставленные в холодильнике с прозрачной крышкой. Чонгук снова обернулся, будто проверяя, наблюдал ли за ним Тэхён. Тот смотрел пристально, выпуская из губ струйку дыма. Гук вновь повернул голову к холодильнику, чтобы выбрать, что съесть. Когда вторая женщина отдала дочке рожок, Чон обернулся в третий раз. Но своего менеджера он не увидел. Какой-то высокий мужчина загородил Тэ собой. Незнакомец был на голову выше и в разы крупнее Кима. Одет в чёрную кожаную куртку с черепом на спине. С пояса штанов свисали цепи, на голове разноцветные дреды, левая рука сжата в кулак. Актёр мгновенно идентифицировал его как опасность. Метнулся взглядом по аллее, пытаясь разглядеть охрану. Но телохранителей не было видно, они с Тэхёном действительно далеко отошли. Чонгук не стал медлить. За секунду забыл о мороженом, прикрыл лицо маской и длинными шагами почти побежал к скамейкам. Яростно жестикулируя руками, показывая всем телом, что его менеджер не беззащитен.       — Ehi, stai lontana da lui! — закричал резко и громко. Как учил его преподаватель. Как прирождённый итальянец. Мужчина в чёрной кожанке обернулся, когда Чон почти схватил его за рукав.       — Vattene via! — свирепо выговорил актёр с лёгким акцентом. Но его не поняли. Незнакомец лишь удивлённо посмотрел на Чонгука, а потом на английском извинился и сказал, что итальянского не знает. Тэхён ошеломлённо посмотрел на Гука, даже рот приоткрыл. В его пальцах была зажата сигарета, только держал он её не за фильтр, а за другой конец. Все трое замерли на секунду, а после Ким начал смеяться. Хоть слов актёра он и не смог перевести, но догадался, что они значили. Менеджер на английском сказал мужчине перед собой, что всё в порядке, и протянул сигарету. Здоровяк отсалютовал спичечным коробком, зажатым в левой руке, и ушёл. А Тэ никак не мог остановить смех. Приглушённый, низкий, но заразительно-весёлый. Чонгук услышал его впервые и тоже не смог удержаться от хохота, убрав с лица маску.       — Ты чего буйствуешь? — сквозь улыбку сумел спросить Тэхён. У него даже глаза заслезились.       — Так ты магнит для мордобоя, как я посмотрю. Уже второй раз защищаю тебя от каких-то странных типов. Это всё твои пижонские шмотки. Ходил бы, как обычный человек, в джинсах, никто бы к тебе не лез. Мне иногда кажется, что ты даже спишь в костюме, — Чон вроде смог успокоиться, но снова рассмеялся, показывая искреннюю улыбку. Тронуло. В груди Тэхёна ощутимо сдвинулся какой-то пласт. Чонгук снова его защитил. А мог бы не лезть. Этот парень был намного глубже, чем могло показаться.       — Ты что, правда думал о том, в чём я сплю? — менеджеру снова было смешно, пока он не понял, что именно только что сказал. Бо-Бо определённо точно бы сейчас ему аплодировал. Только вот этого не стоило говорить.       — Да не то чтобы. А ты действительно в нём спишь? У меня точно был с утра в брюках и рубашке, — Чон хорошо помнил то утро.       — Нет, конечно. Я ношу другую одежду, когда не на работе, — Ким глубоко вдохнул, чтобы наконец успокоиться.       — Что-то я тебя ни разу в другой одежде не видел. Разве что после того, как мы поплавали в реке, — Гук широко улыбался. Тот вечер он тоже помнил, как и утро после.       — Если учитывать, что моя работа — это ты, то не удивительно, — выдохнул менеджер. А актёр оцепенел. Вот как. Его губы сжались, комкая между собой улыбку. Смеяться расхотелось. Почему-то эти слова показались обидными. Хотя, а чего он ждал? Он сам отказывался считать Тэхёна своим другом. И тот это понимал. Так почему же самому актёру не хотелось слышать такое же мнение об их взаимоотношениях от Тэ?       — Пойдём в отель. Нам скоро выезжать в Позитано, — проговорил Гук, и, не дожидаясь ответа, развернулся, и побрёл к выходу из парка.       — Чонгук, что случилось? — Ким догнал его и, потянув за рукав, остановил.       — Всё нормально. Я просто иногда веду себя глупо из-за депрессии, — это была его первая осознанная ложь Тэхёну. А Тэ так захотелось сказать, что он понял. Понял, что обидел. Попросить прощения. Заверить, что всё совсем иначе. Что Чонгук для него уже не только работа. Рассказать, как долго он это не принимал. Как принял буквально неделю назад. А потом обнять и попросить больше никогда не называть свои поступки глупыми. Потому что для менеджера всё в актёре было уже чем-то таким близким. Каждый шаг, каждая трещинка. Но всем этим желанным словам не суждено было быть сказанными. Потому что всё ещё должность. Потому что его подопечный — известный актёр. Потому что это грозило Тэхёну увольнением, а Чонгуку скандалом. Потому что Тэ был не готов озвучить и потерять.

💊💊💊

Позитано расположился в пятидесяти четырёх километрах к юго-востоку от Неаполя. На Амальфитанском побережье Тирренского моря. По дороге Тэхён долго смотрел в зеркало заднего вида на актёра, что после парка с ним так и не заговорил. Это была неприятная тишина, она ковыряла грудь, требуя слов. Но Ким молчал. Он отпустил отражение Чонгука в зеркале и рассматривал вид за окном. А посмотреть действительно была на что. В сам город вела одна дорога, которая серпантином обвила горы и с одного бока кончалась обрывом. Внизу море — бескрайнее и прекрасное. Тэ никогда прежде не видел такого цвета у воды. Насыщенно-синие волны омывали скалы и терялись в горизонте. Чимин и здесь успел похвастаться своим знанием истории этого места. По легенде, Позитано был основан самим Посейдоном. В знак его любви к прекрасной нимфе Пазитеи. Так на берегу залива Салерно появился город. Совсем крошечный, но неописуемо красивый, как сама нимфа. О Позитано была ещё одна легенда. И если верить знаменитой «Одиссее» Гомера, то именно тут когда-то обитали сирены. В настоящее время здесь проживало всего четыре тысячи человек. Но в июне городок наполнялся огромным количеством туристов, которые приезжали в это место в поисках рая на земле. Узкие улочки раскинулись ярусами прямо на скалах. Дома своими цветами напоминали небо на закате, что запечатлел художник, используя пастельные краски. Жёлтые, розовые, красные и все будто бы слегка разбавлены водой. Местные жители своими одеждами походили на море и небо: нежно-голубые, бурляще-синие и пенно-белые. Здания находились так близко друг к другу, что из окон стоящих напротив домов можно было пожать руку соседу. Средиземноморские растения оплели город зеленью и наполнили его более яркими красками. А цитрусовые деревья были повсюду: на расписных керамических блюдах, что продавали в сувенирных лавках, на одежде и, конечно, живые, растущие на улицах. Город был наполнен ароматом лимонов, что плодоносили здесь весь год, обласканные солнцем. Позитано был другим. Этот город настолько отличался от Неаполя, что Тэхён подумал, что за полтора часа они успели покинуть Италию и оказаться в какой-то другой стране. Страна была всё та же. Только грань другая. И если Неаполь хотелось вытряхнуть, как старый, запылившийся ковёр. То Позитано был словно первая любовь. С немного болезненным расставанием, но бережно хранимая в сердце на долгие годы. Проехать на машине здесь можно было всего лишь по нескольким улицам. Так что какую-то часть пути до нового жилья пришлось пройти пешком. Это была идея Чимина. Зная нелюбовь Чонгука к гостиницам, он сумел добиться у киностудии, чтобы их поселили в частном доме прямо у воды. И пока съёмочная группа размещалась в отеле, Чонгук и стафф считали лестницы, по которым нужно было спуститься к набережной. Юн долго и в красках рассказывал, как он рад, что ему приходится тащить тяжёлую сумку самому, вся команда его поддерживала. Но, как только они добрались до цели, все единогласно оценили выбор агента. Дом приютился на небольшом выступе утёса и словно парил в метрах десяти над деревянной пристанью, разделяющей скалу и пляж. И своими румяными стенами он показывал, что рад принять гостей. Первый этаж был окружён садом, но не был спрятан от солнца. А терраса второго этажа выходила на залив Салерно. Четыре комнаты на первом этаже заняли младший менеджер, телохранители и агент. Последний подошёл к Тэхёну и со словами: «Тебе полезнее» — уступил вторую по величине спальню в доме. Первая досталась Чонгуку. После разбора вещей Ким уточнил, что Пак имел в виду. Менеджер боялся быть очевидным. А Чимин ответил, что Тэ нужно больше солнца. Потому что только он и актёр в их команде выглядели смертельно уставшими. Съёмки ещё далеки от своего завершения, в Позитано они пробудут месяц, а потом вернутся в Корею, чтобы доснять оставшийся материал в Сеуле. Ким действительно устал. Он по-прежнему думал о сталкере, что молчал уже две недели. Курил одну за одной. Всё ещё плохо спал, нарушая данное себе же обещание успокоиться, будучи в Италии. И ночь на новом месте не стала исключением. Сон мгновенно настиг менеджера, стоило тому только прилечь и закрыть глаза. Но у нервозности словно был секундомер, и она продолжала будить его каждые несколько часов. Тэхён проснулся глубокой ночью. В спальне было тихо и темно, только шум прибоя шуршал где-то снаружи. Мужчина вышел на террасу и первым делом проверил Чонгука, — его комната была рядом, а стеклянная дверь не заперта. Но Тэ не стал входить. Только бросил взгляд в темноту, когда Гук пошевелился во сне. На их утёс никто не мог подняться с пляжа, а дорожка к дому была огорожена, поэтому волнения были беспочвенны. Тэхён отошёл к столику в противоположном конце террасы, нашёл на нём свои сигареты и закурил, смешивая свежий морской воздух с дымом. Такие ночные подъёмы превратились в некий ритуал. Ким просыпался, проверял Чона, а после курил, глядя на море. Тревога внутри изменилась. Разрослась ещё пышнее и зацвела. Съёмки проходили в различных локациях. По сюжету, герой картины перебрался в Позитано, чтобы наконец успокоить свою болящую душу и найти смысл жить дальше. Он устроился продавцом в одну из тех многочисленных сувенирных лавочек, что наполняли центр города, жил прямо над ней и постепенно приходил в себя. Вечером после третьего съёмочного дня Чонгук предложил Тэхёну спуститься с их уступа к воде. Туда можно было сходить и без охраны, дорога вниз занимала всего пару минут, да и пристань была прекрасно видна прямо из комнат телохранителей. Это был первый шаг в их примирении, хотя никто и не ссорился. Но, стоя рядом и смотря на отблески фонарей в воде, оба чувствовали отголоски покоя. Лишь вернувшись обратно в дом через полчаса, Тэхён понял, что ни о каком покое для него не было и речи. И если в Неаполе менеджер волновался за состояние актёра, то в Позитано его самого начало крушить изнутри. Они гуляли каждый вечер после того дня. Как бы Чонгук ни уставал на съёмках, он всё равно находил в себе силы отправиться на прогулку по зелёным улочкам этого города. Чаще всего с охраной и менеджером, иногда в компании Тэхёна, Чимина и Юна. Туристический сезон здесь давно закончился, оставляя город только для местных. И Гук наслаждался возможностью не прятать лицо. Мнимой свободой. Солнцем, что грело, но не слепило актёру глаза. И морским воздухом, что вплетал в себя ярко-розовые цветы бугенвиллеи, нежно-фиолетовые соцветия перголы и разноцветные бутоны гибискуса. Вкус еды здесь тоже отличался от неаполитанского, и Чон смог наконец-то по достоинству оценить прошутто и моцареллу, которыми завтракал каждое утро. Ему особенно понравилась паста с морепродуктами, и даже пиццу он распробовал лишь будучи в Позитано. По выходным в их меню появлялось вино. Телохранители не присутствовали на их вечерних встречах на террасе. Тэхён освобождал их от обязанностей, когда Чонгук находился в компании. Со съёмочной группой ни у кого не было особого желания пересекаться за пределами площадки. Поэтому под тёплым светом мелкой гирлянды отдыхали только четверо. Чимин и Юн могли выпить по бутылке красного полусладкого, Чонгук не больше бокала, а Тэхён вообще не пил. Его креплёное вино осталось в Сеуле, а здесь пьянила сама атмосфера. В один из съёмочных дней на локации пропал свет. Это был один-единственный раз, когда Чимину пришлось повысить голос и отчитать всех, кто попался ему под руку за срыв съёмок. Но дело было не в технике и не в сотрудниках киностудии. Проблема заключалась в электросети, что отключилась в этой части города. Переключать осветительные приборы на аккумуляторное питание бесполезно, если в кадре должно быть определённое положение солнца. График пришлось сместить. Чонгук заговорщицки улыбался, он, как и его герой, наполнялся спокойствием Позитано. И постепенно налаживал связи с внутренними голосами в голове. Два города. Две Италии. Два голоса. Два человека. Так уж вышло, что на съёмках этого фильма у всего была своя половина. Без которой картина была бы неполной. Актёр хотел сбежать с площадки. Раз съёмки сегодня закончились, так и не начавшись, у него появился план. Но этот план предполагал участие ещё одного «беглеца», и тот не всегда был сговорчив.       — Я считаю, что ты всё ещё должен мне, — начал Гук, подойдя к Тэхёну и прошептав тому почти на ухо, — отойдём? Его взгляд словно скрывал в себе опасность. Он горел и ещё больше волновал менеджера, чем то невинное и нежное, что мелькало в глазах актёра раньше.       — Но мы же гуляем с тобой? — не понимая, какой именно «уплаты долга» хотел Чонгук.       — Гуляем, но не так. Я просил о прогулке без охраны и остальных. Наедине, — проговорил актёр и сощурил глаза. Ким раньше не видел его таким. Страстным и настойчивым.       — Чонгук…       — Тэхён, мы поедем в горы. Ну кто там меня сможет найти, кроме чаек? Пожалуйста, согласись, — пламя в глазах сменилось тёплым свечением заката.       — Я не могу идти в горы в ботинках и этой одежде, — Тэ указал на свою обувь и светло-кремовую рубашку, которая сегодня не была застёгнута под горло. Пиджака на нём не было.       — Мы вернёмся домой, чтобы ты смог переодеться, а потом поедем в городок Ночелле, это рядом. Я хочу пройти хотя бы часть Сэнтьеро Дэльи Дэи, пока мы здесь, — Гук всё продумал и звучал очень убедительно.       — Что это за место? — переспросил Тэхён.       — Тропа богов. Это горная дорога прямо над морем. Пожалуйста, поехали, — Чон снова стал ребёнком и даже надул губы, чтобы ему наконец-то разрешили то, что он так хотел.       — Ладно. Только предупрежу остальных. Вернувшись в город уже после того, как Тэхён оделся более свободно, они без труда нашли такси. И, забравшись на задние сиденья, поехали в Ночелле. Чонгук по-итальянски объяснил, куда им нужно, а водитель, распознав в них туристов, принялся задавать вопросы на ломаном английском. Корейского тот, конечно, не знал. Актёр разглядывал менеджера и не переставал улыбаться. Даже на их вечерних посиделках на террасе Ким всегда был одет более официально. После сразу шёл спать, а утром уже ждал Чонгука в «рабочей» одежде. А сейчас Тэхён сменил привычную классическую рубашку на простую светлую футболку, всегда выглаженные брюки со стрелками — на спортивные штаны, а начищенные ботинки — на кроссовки. Ничего особенного или необычного. Но Гуку это малозначимое изменение казалось чем-то личным. Взгляд скользнул по левой руке и остановился на кожаном шнурке браслета.       — Откуда ты? — спросил водитель, конкретно ни к кому не обращаясь.       — Из Азии, — без уточнения ответил Тэхён.       — Азия очень далеко, — присвистнул мужчина.       — Как тебя зовут? — снова задал вопрос итальянец.       — Тэхён, — представился менеджер.       — Sì, Sì, Теон... Тео! Маттео! Sì! — воскликнул таксист, а дальше начал что-то говорить на итальянском.       — Что он сказал? — спросил Ким у Чонгука.       — Он говорит, что твоё имя отдалённо похоже на итальянское «Маттео», или сокращённо «Тео». Оно означает «Дарованный богом». Мне нравится, Тео, — актёр заглянул Тэхёну в глаза, а тот не смог сделать новый вдох.       — А что насчёт тебя? Как тебя зовут? — поинтересовался у Чона мужчина за рулём.       — Чонгук, — честно ответил актёр.       — Не-ет, сеньор, такого имени в итальянском я не знаю, — заулыбался таксист. Они доехали довольно быстро. Водитель жестами показал, куда им нужно идти, и попытался объяснить, как потом возвращаться. Чонгук поблагодарил его, хоть и сам знал дорогу.       — Так непривычно видеть тебя без галстука и всего остального, — Чон не мог перестать смотреть на Тэхёна и лучиться улыбкой.       — Привыкай, пока можешь, — со смешком ответил Тэ и мысленно тут же назвал себя идиотом. Его слова всё чаще и чаще стали походить на неприкрытый флирт.       — Мы пройдём по тропе до Бомерано. Этот город находится выше над уровнем моря, чем Ночелле, поэтому дорога будет постепенно идти в гору.       — Хорошо. Сколько нам идти? — Тэхёна на самом деле не особо волновало расстояние.       — Я точно не помню, несколько километров, — уклончиво ответил Чон. Он знал, что времени у них предостаточно. Первая часть пути далась тяжело. Хоть дорога и поднималась в гору постепенно, но оба устали и продолжили путь уже медленным, прогулочным шагом. Тишина не давила, она так сильно отличалась от той, что моментами заполняла голову актёра, что говорить не хотелось. Только слушать. Вокруг царила природа: жёлтые цветки дрока, луговые травы, красные маки, виноградники, что ярусами росли внизу. Солнце и море, что встречалось с небом на линии горизонта. Эти два бескрайних зеркала повторяли друг друга точь-в-точь и цветами, и волнениями. Поднявшись по довольно крутой каменной лестнице, Тэхён попросил сделать привал. Они успокоили дыхание, постояв у края обрыва, и не спеша двинулись дальше.       — Тео, а можно задать личный вопрос? Ты никогда ничего не рассказывал о себе, и мне хочется узнать про одну вещь, — половина пути пройдена, бежать тут некуда. Самое место, чтобы спросить о том, что Гук давно хотел знать. Ким напрягся. Но когда актёр повернулся к нему лицом, Тэхёна разнежил этот чистый взгляд. И он кивнул, давая согласие.       — Что за браслет у тебя на руке? Он выделяется стилем из того, что ты обычно носишь, — да, Чонгук наблюдал. А эту деталь запомнил с их первой встречи. Тэхён изначально подумал, что Чон спросит у него нечто иное. Он ошибся. Но и этот вопрос был полон острых углов. Менеджер размышлял, стоило ли рассказывать о подобном. А потом понял, что и сам ведь знал несколько тайн Чонгука. Так почему бы не поделиться своими? Уравнять счёт.       — В подростковом возрасте я был безбашенным. Сигареты тайком от родителей, кожаная куртка, футболка с рок-группой, вечно рваные джинсы с цепью. Я их резал сам, — брал перочинный ножик и придавал новой вещи потрёпанный вид. А ещё драки. Я постоянно куда-то встревал и ходил с синяками, — начал говорить Тэхён, замедляя шаг.       — Ты был хулиганом? — уточнил Гук, широко улыбаясь. Было в Тэ что-то такое.       — Ты так подумал из-за одежды? — спросил Ким, срывая верхушку травинки.       — Да.       — Все так думали, но нет. Я дрался, чтобы защитить других. Тех, кто слабее и не может постоять за себя, когда их гнобят в школе или университете. Я принимал удар на себя, — менеджер шёл ближе к краю обрыва и скользил взглядом по пропасти.       — Почти Робин Гуд, — актёр заметил, что Ким будто бы прятал глаза.       — Я никого не грабил. Хотя однажды стащил шоколадку и жвачку в магазине, — оба засмеялись, но Тэ продолжал смотреть куда-то вниз или себе под ноги.       — Как-то раз я просто шёл по улице и увидел, как двое парней волокли в проулок мальчика. Он явно был младше их. Я последовал за ними, и не зря. На моих глазах один из этих придурков начал вымогать у паренька деньги, а затем пнул в колено, и тот упал. Я не смог просто уйти и вступился. Слов они не понимали, напали первыми. Мальчишка был не боец. На голову ниже, весь заплаканный и ещё не отошедший от боли после пинка. Мне разбили бровь, — кровь попала в глаз, и я почти не видел. Двое против одного полуслепого — плохой расклад. Мне бы досталось ещё больше, как и тому пареньку, если бы в проулок не зашёл мужчина. Он не махал кулаками, не кричал, спокойно вытащил телефон, и, приложив к уху, сказал, что стал свидетелем драки, и назвал адрес.       — Он позвонил в полицию? — Гук смотрел на Тэхёна, впитывая каждое сказанное им слово. Актёр задал верный вопрос.       — Сделал вид, что звонит. Так я познакомился с Гису. Ему было двадцать семь, а мне девятнадцать. Я заболел им. Любую свободную минуту проводил рядом, восхищался, учился. Многое перенял от него. Гису источал ауру уверенности и спокойствия, ему хотелось доверять. Тогда в моих глазах он был идеалом, лучшим из людей. Умный, всегда собранный, стойкий, красивый и справедливый. Я практически жил у него. А на третий месяц знакомства понял, что влюблён. И сразу признался. Был уверен, что он не оттолкнёт, примет меня. И он, действительно, принял мои чувства. Но ещё месяц пытался меня переубедить. Объяснить, что нам лучше не начинать отношения. Южная Корея — не та страна, где девятнадцатилетний подросток может без страха встречаться с другим парнем и не нажить себе проблем. Он боялся за меня. Но я упорный и безумно любил его, а он, видя это, сдался. Я тут же рассказал родителям, не хотел скрывать. Гису тогда стоял позади меня, поддерживал. Мама отнеслась спокойно, а вот отец выгнал меня из дома. А я и рад был. Мы вместе собрали мои вещи. И так я поселился в маленькой квартире со своей любовью и был счастлив. На наши первые тридцать дней вместе Гису подарил мне браслет. Кожаный шнурок, похожий на тот, что носил сам. Говорил, что это его голос разума и поддержка. Когда он в чём-то сомневался или волновался, то смотрел на браслет, и тот помогал ему держать фокус, успокаиваться и поступать по совести, — сделав паузу, Тэ посмотрел на Чонгука. Взглядом того, кто только что признался в своём самом страшном грехе. Но глаза напротив смотрели спокойно и пытливо, без тени отвращения или разочарования.       — У тебя на руке тот же браслет? — подтолкнул менеджера к продолжению актёр.       — Нет, тот давно истёрся. Я долго хранил его как память, но потом отпустил.       — Что произошло? — Чон чувствовал, что самое болезненное было ещё не сказано.       — Мы были вместе как пара пятьдесят девять дней. Он работал архитектором и всегда приходил домой в одно и то же время, но в тот вечер почему-то задерживался. На телефон не отвечал. Мне позвонили ближе к полуночи, я уже весь извёлся к тому времени и сразу же ответил. Звонила его мама. Гису погиб. Как я потом узнал, он пытался защитить незнакомую девушку от грабителя. И его ударили ножом. Он никогда не мог пройти мимо того, кому нужна была помощь. Это нас и объединило. В драке я его обрёл, в драке и потерял, — мужчина закончил свой рассказ, глядя на дорогу перед ними.       — Прости меня, не нужно было спрашивать, — Чонгуку было горько узнать о таком.       — Всё в порядке. Прошло уже десять лет, я вырос и отпустил. Мне понадобилось около трёх лет, чтобы смириться, и ещё два года, чтобы оставить порвавшийся браслет на его могиле. Больше на кладбище я не ходил. Только купил себе такой же шнурок и ношу его, теперь это мой голос разума. Я помню Гису, но боль утихла. И я живу дальше. Его давно нет рядом, а я здесь. И он бы точно не одобрил, если бы я страдал по нему до сих пор, — Тэхён сказал правду. Всю, которая была. Он действительно больше не держался за того, кто давно покинул его.       — Мне правда очень жаль, Тео, — Чон повёл рукой и мягко сжал запястье менеджера, накрывая своими пальцами кожаный браслет.       — Мне тоже жаль, Чонгук. Только не себя, а этот мир. И каждого, кто незаслуженно сталкивается с его жестокостью и несправедливостью. Я тоже столкнулся с этим и вынес свой урок. Помогать тем, кому могу помочь. Но здраво оценивать свои возможности. Поэтому я искренне хочу помочь тебе, — менеджер высвободил запястье из пальцев актёра, чтобы заменить его своей ладонью.       — Спасибо, — прошептал Гук. Он верил в искренность этого жеста и сжал в ответ руку Тэхёна. Чонгук больше не задавал вопросов, размышляя об услышанном. Ким тоже молчал. Они уже не держались за руки. Но шли рядом, иногда касаясь друг друга, когда тропа становилась совсем узкой. Молчание не было гнетущим или тянущим. Оба хотели запомнить эту горную дорогу, смотрели по сторонам. Чтобы потом одновременно повернуть головы и увидеть друг друга. Ответить улыбкой на улыбку. У них появилась ещё одна общая тайна. Добравшись до города Амальфи, что был последней точкой в их маршруте, и поймав такси, актёр и менеджер, уставшие, поехали обратно в Позитано. В эту ночь Тэхён не просыпался.

💊💊💊

Съёмочный процесс был на полпути. Он шёл ровно, без сбоев и отставаний. А Чонгук играл великолепно, отрабатывая все сцены с одного, максимум с двух дублей. Во многом этому сопутствовало то, что в фильме больше не было изначального зияющего надрыва. Протагонист картины, как и сам Чонгук, изменился, поселив в себе каждый закат тех дней, что прожил в Позитано. Место лечило человека. Воскресный съёмочный день закончился к половине шестого вечера, и Гук уже знал, где он встретит сегодняшний закат. И с кем. Каждый день солнце садилось иначе, чем вчера. Всё в том же месте, но раньше на несколько минут. Словно пытаясь поскорее отдать этому городу нерастраченное за день тепло и уйти на покой до восхода. Гук полюбил эти закаты. Они ежедневно проникали под кожу неповторимым рисунком и наполняли его теплом. Делали запас. Чтобы после отъезда Чон ещё какое-то время не чувствовал холода. Им осталось провести в Позитано всего две недели. Два полностью свободных от съёмок дня. Актёру пришлось задержаться на площадке, чтобы поговорить с режиссёром. Тот больше не устраивал встречи каждый день, видимо, тоже напитался теплом. Чон пытался скорее уладить все вопросы и уйти. Потому что его ждали. Ждало место. Ждал человек. В отличие от солнца, которое не могло томиться в ожидании. Договорить с Кво Хваном удалось только спустя двадцать минут. И в дом у моря актёр со своей командой добрался, когда небесное светило уже успело опустить один свой край в воду. Им с Тэхёном нужно было сходить в душ и переодеться после съёмок. Сегодня они хотели прогуляться по пляжу Форнилло. Одному из самых тихих и малолюдных мест в этом городе. Но они опоздали. И закат пришлось встречать на террасе. Вид оттуда тоже был захватывающим. Но с высоты их уступа Гук не мог опустить кончики пальцев в воду, что отражала заходящее солнце. Ему нравилось «трогать закат», держать его в своих руках и выпускать сквозь пальцы. Ким собрался первым. Их прогулки только вдвоём не вызывали ни у кого вопросов. Агент и младший менеджер нередко и сами гуляли по городу в компании друг друга. Чимин, который знал Чонгука дольше всех, искренне радовался, что актёр смог стать ближе со своим менеджером. А телохранители не возражали, поскольку Позитано был будто оторван от мирской суеты. И от всех тех проблем, что остались в Сеуле. К тому же старший менеджер как-то в выходной день в шутку поспорил с Уёном и Виеном, что те не смогут причинить ему вреда в драке, даже если их будет двое, а он один. «Шутка» была продемонстрирована наглядно. Под аплодисменты Чимина, громкие, восторженные выкрики Юна и свист Чонгука. Пока Чон наскоро принимал душ, Тэ ждал его на террасе и курил. Но на закат без актёра смотреть не хотелось. Ким часто ловил себя на мысли, что зарево от ускользающего солнца было красочнее, когда отражалось в глазах Чонгука. Тэхён затушил окурок, удивившись тому, что пепельница до этого была почти пуста. Он развернулся к морю спиной и, заведя руки за спину, сжал пальцами перила. Держался по привычке. Свет солнца укрывал ему плечи и струился в волосах. Тэ посмотрел на соседнюю со своей спальней приоткрытую дверь, там пока было пусто. А он весь полон. Внутри плескалось через край. Но хотелось погружать в себя ещё и ещё. Мужчина прикрыл глаза с лёгким выдохом. Чонгук увидел его сквозь стекло двери, ведущей на террасу, и не смог сделать больше ни шага. Смотрел, широко распахнув глаза. Запоминал. Не окрашивал своими эмоциями. И упивался этим. Тео стоял спиной к закату, и трепетно-розовый свет по контуру очерчивал его фигуру. Словно это тёплое свечение исходило от его тела, а не от солнца позади. Мужчина не открывая глаз улыбнулся, будто почувствовал, что за ним наблюдали. Закат нежно оглаживал его кожу, ласкал волосы и играл на губах, когда Тэхён чуть повернул голову к морю. Актёр не мог перестать смотреть. Не хотел даже моргать. Боялся хоть что-то упустить. Ким распахнул глаза и заметил взгляд Чонгука. Секунду помедлил, подбирая слова.       — Пойдём? — его голос был мягче света.       — Да, — с придыханием ответил Гук, выходя из спальни. Когда они дошли до пляжа, уже стемнело. По дороге сюда Чон захотел купить мороженое, а Тэ решил его угостить. Гук шёл по мелкой гальке, что шорохом отражала их шаги, и ел цитрусовый щербет, который находился внутри настоящего лимона без мякоти. Нежный морской бриз колыхал свободную белую рубашку актёра и играл с футболкой менеджера. Насыщенно-синее море потемнело после заката, но не стало от этого чёрным. В этом месте словно отсутствовал такой цвет. Он исчез даже из одежд Чонгука и Тэхёна, выгорел, выветрился. Ярусы улочек на склоне светились вечерними фонарями, воздух отдавал сладостью цветов и яркостью лимонов. Город, что основал сам Посейдон, был лучшим его творением. Идеальным воплощением того, что искало человеческое сердце.       — М-м-м, мороженое просто божественно! — доедая щербет, довольно промычал Чонгук.       — Тебе нравятся цитрусовые? — спросил Тэхён, откусывая кусочек круассана.       — Ага. А ещё я люблю круассаны. Поделишься? — хитро улыбнулся Гук, уже наклоняясь, чтобы откусить сладкое тесто в чужих руках.       — Могу отдать весь, — засмеялся Тэ, глядя на жующего мороженое вместе с выпечкой актёра. Они медленно брели по пляжу, смотря на море, что плескалось вдоль горизонта или в глазах напротив.       — У меня все руки липкие, — пробормотал Чонгук и надул губы.       — Тут целое море воды. Давай свой лимон, а то ты скоро цедру будешь есть. Я схожу выброшу. Далеко не заплывай, я быстро, — легко шутя, менеджер забрал пустую кожуру и по перешёптывающейся гальке направился к настилу набережной. А Гук только смотрел ему вслед с улыбкой, которую больше не мог прятать. Вернувшись, Ким увидел, что Чон закатал светлые брюки и почти по колено стоял в воде. Менеджер нагнулся и опустил пальцы в тёплое море, чтобы тоже смыть с них сладость. Актёр увидел, что мужчина уже здесь, и начал выходить из воды. Но у самого берега нога увязла в мелких камушках и он чуть не упал, потеряв равновесие. Тэ поймал его за ладонь и тут же отдёрнул свою.       — Ай! Ты ударил меня током, — Ким встряхнул рукой, чтобы крошечная молния выскользнула из его пальцев.       — Ты меня тоже. Искра.

💊💊💊

Последний день съёмок закончился громкими аплодисментами. Завтра съёмочная группа и Чонгук со своей командой возвращались в Корею. Этим вечером был запланирован маленький, почти семейный праздник. В честь отснятых в Италии сцен все участники процесса распили по бокалу шампанского прямо на площадке. А дальше каждый отправился отмечать уже в более узких кругах. На террасу принесли ещё один стол и несколько стульев, чтобы вместить шесть человек. Блюда местной кухни были заказаны в трёх кафе неподалёку, часть уже доставили, часть ещё готовили. Они начали засветло, ведь заветное: «Стоп. Снято!» — прозвучало сегодня в четыре дня. К актёру, помощнику, агенту и старшему менеджеру на этот раз присоединились телохранители. Голодные после дня съёмок, все сразу приступили к еде. В бокалы налили красное и белое вина, кому какое нравилось. Тэхён сначала хотел отказаться от этой «кислятины», но Чимин не принял отказ и от души наполнил бокал. Даже через край перелилось, оставляя светло-бордовые разводы на скатерти. Компания была приятной, а вечер мягким и тёплым. Солнце всё ещё было высоко, но постепенно приближалось к воде. Душевные тосты, радостные объятия и искренние улыбки. Совсем не хотелось верить, что это их последний вечер здесь. Что это прощание с Позитано.       — Это настолько волшебное место, что я хочу здесь состариться и умереть. Меня так очаровал этот город, что я пересмотрел свои приоритеты при выборе места жительства, куда перееду, когда уйду на покой, — со счастливой улыбкой признался Пак.       — Звучит как-то не очень. Ты уже торопишься на тот свет? — ответил ему шуткой Чонгук.       — Я согласен с Чимином. Если бы я мог, то не уезжал бы, — воодушевлённо произнёс Виен.       — А работать кто будет? — с улыбкой возмутился его словам Уён.       — Вы знаете, Италия настолько впечатлила меня, что я хочу поблагодарить каждого из вас, что дали мне возможность оказаться здесь, — с придыханием выпалил Юн и окинул взглядом сначала место, а потом и людей за столом.       — Младшенький, ты такой сентиментальный, — просмеялся агент.       — А я думаю, что это отличный тост, — подхватил свой едва заполненный бокал Чонгук. Ему нельзя напиваться. Алкоголь плохо ладил с антидепрессантами.       — Тогда за нас и Италию! Выпьем, чтобы вернуться сюда! — все удивлённо-громко протянули «О-о-о-о», потому что эти слова принадлежали Тэхёну. Беседа текла легко. Уён спустился вниз, им как раз принесли заказанную пиццу.       — Я теперь понимаю, почему Чимин-щи так любит эту страну. Она будоражит до мурашек. Я раньше не был за границей. А ещё мне запомнилась экскурсия в Помпеи, — продолжил делиться Сон.       — А что именно тебе понравилось? — довольно улыбнулся Чимин, экскурсию он придумал сам.       — Это немного пугает, но Помпеи олицетворяют скоротечность и незначимость человеческой жизни. Я правда чуть не заплакал от услышанного…       — Младшенький, ну ты даёшь! — вклинился агент, хотя и был рад такой реакции на свой рассказ. Он произвёл правильное впечатление.       — Чимин-щи, не смущайте меня. Я сейчас поясню. Когда я учился в школе, мой учитель истории как-то сказал одну фразу, которую я помню до сих пор. Наша жизнь — всего лишь линия между двумя датами. И Помпеи прямо как иллюстрация этих слов. Живёшь себе, живёшь, а потом — хоп, и извержение. А что останется в итоге? Надгробная плита и линия между датой рождения и датой смерти. Всего лишь чёрточка, в которую уместилась целая человеческая жизнь. Это такой мизерный след, что мне становится грустно. Ведь когда человек уходит, память о нём стирается очень быстро, — Юну и правда было неприятно вспоминать эту фразу. Именно из-за неё он действительно чуть не заплакал в Помпеях.       — Юн, ну ты чего? — Уён по-дружески положил руку на плечо младшего менеджера.       — Извините. Мне так грустно уезжать, и, похоже, я уже чуточку пьян, — печально улыбнулся парень.       — Нам всем грустно. Меня Помпеи тоже отчасти напугали. Ты говоришь, что память о человеке быстро стирается, если он не вошёл в историю? Ну вот смотри: я — актёр. Я знаменит. Но что это даёт? Ты же видишь, как я живу. Даже на улицу не могу сам выйти. А в Помпеях я задумался, хочу ли так жить до старости? Если честно, я бы с огромным удовольствием махнулся с тобой жизнями хоть на денёк, — Гук не боялся говорить открыто, он находился в кругу хорошо знакомых людей.       — Но вас запомнят надолго, — ответил младший менеджер.       — Только вот я всё чаще хочу, чтобы меня забыли уже сейчас. Тебя тоже запомнят. Все, кто сидят за этим столом. Твои близкие. Коллеги. Ты указан в титрах к фильму! Забыл? А слава… Ты видел, чем я плачу за неё. И это далеко не предел. Я бы хотел свободно гулять по улицам. Завести отношения. Никогда не знать осуждения и ненависти. Да, я получаю много любви, но это не та любовь, что нужна обычному человеку. Я не стараюсь обесценить всё, что имею. Но всё это будто не так ценно, как кажется, — Чон отпил из своего бокала, чтобы смыть остатки горечи от сказанного.       — Я тоже хотел стать актёром, — озвучил Чимин свои мысли.       — Почему не стал? — спросил Чонгук, видя унылое лицо агента.       — Не прошёл ни одни пробы, а потом меня переубедил Минсок, — Пак, и правда, иногда грустил об упущенной возможности.       — Может быть, ты недостаточно сильно хотел, — Гук не издевался, ему было виднее.       — Чон Чонгук, завали. Твоя карьера всё ещё зависит от меня, не советую меня обижать. Ты же знаешь, что отец вставлял мне палки в колёса, а матери было плевать, — агент больше шутил, он не был в обиде на актёра.       — Да, я помню. Но ты тоже знаешь, какой у меня отец. Он до сих пор разговаривает со мной сквозь зубы. Хотя я добился своей цели. Я в пятнадцать лет сбегал из дома, чтобы пройти пробы. А вернуться мог только благодаря маме. Если бы не она, я бы жил на улице. И то после возвращения я получал так, что потом приходилось замазывать синяки на лице пудрой сестры. Отец не разговаривал со мной почти пять лет, пока я не смог купить им дом. А сейчас только скалится, когда видит меня, и до сих пор за человека не считает, — Чонгук впервые рассказывал о таком кому-то, кроме своего психотерапевта. Чимин прошёл с ним долгий путь, часто был свидетелем, поэтому знал.       — Какой кошмар! Отдалённо напоминает и мою жизнь. Я ходил на пробы всего один раз и провалился. А отец больше не позволил. Мама не поддержала. Меня никогда не били, но, поверьте, отцу и не нужно. Он давит морально. Я только недавно смог от него съехать и вздохнуть свободно, — Юн решил поделиться и своей историей.       — Да, Джихан тот ещё тип, — подтвердил Тэхён.       — В юности я хотел стать певцом. Только вот талантом бог меня обделил. А я не вложил достаточного количества усилий, чтобы научиться всему, что требовалось. Я прошёл три прослушивания, а потом меня выгнали. Расстроился настолько сильно, что больше не пытался и выбрал другую профессию. Я люблю свою нынешнюю работу. А пение, — с удовольствием горланю в караоке. Но всё ещё думаю, что во мне умер хороший певец, — телохранитель Чо рассказывал о своём прошлом с лёгкой досадой в голосе.       — Кто из вас ещё жалеет, что не попал в шоу-бизнес? Хотите, расскажу, почему то, что вы не звезда, можно считать самым огромным подарком судьбы? — Гук обвёл взглядом всех сидящих за столом. Виен неуверенно поднял руку.       — Ну слушай. Я только в фильмах играю главные роли. Шоу-бизнес забирает всё. Детство, друзей, здоровье, саму жизнь. Я не могу полностью распоряжаться собой. В отличие от вас. И в своей собственной жизни я какой-то грёбаный статист, серая массовка, если не человек за кадром. Звезда — это всегда товар. Вы думаете, фанаты видят во мне человека? Да чёрта с два! Они видят во мне куклу, секс-игрушку. Думаете, я кому-то на хрен нужен как обычный человек? Нет! Я нужен только как объект удовлетворения какой-то потребности. Не могу даже сосчитать, сколько раз мне предлагали переспать за бабки. Однажды даже пытались насильно затащить в номер. А мне было шестнадцать. Я был, блять, ребёнком! Но какой-то старый хер сказал, что купит мне всё, что хочу, если я разденусь перед его бизнес-партнёром. Схватил за руку и потянул за собой. Слава богу, что мне удалось вырваться и со мной ничего не сделали. А у вас было такое? На той работе, где вы трудитесь? — актёр тяжело дышал, вспоминая всю ту грязь, что ему пришлось пережить. Это всегда злило и будет его злить.       — Нет, — ошарашенно выдохнул Виен.       — И это только малая часть из всего, что есть. Липовые скандалы, чтобы отвлечь внимание общественности от чего-то другого. Подкладывание артистов в койку к кому-то влиятельному, чтобы задобрить и получить благосклонность. Копание в грязном белье. Постоянная слежка. Осуждение за любой шаг. Проституция, секс-рабство, подсаживание на наркотики, самоубийства, убийства. Я могу долго перечислять, — Чонгуку было что сказать. За десять лет в этой индустрии он видел много мерзкого и пугающего. Тэхён был в ужасе. Он знал, что такая теневая сторона шоу-бизнеса существовала, но никогда не сталкивался с ней воочию. А на том моменте, когда актёр произнёс, что никому не нужен как обычный человек, в груди заклокотало несогласие. Горло засушило, и он отпил половину вина в своём бокале.       — Это пиздец. Почему ты продолжаешь терпеть всё это? Понимаю, что твоя карьера уже давно перешагнула подобное отношение к тебе, но ведь минусов не стало меньше, — Ким хотел понять, что двигало актёром сейчас. Почему он продолжал так жить?       — Я должен, — не обдумывая, бросил Гук.       — Что и кому ты должен? — Тэ правда не понял ответа.       — Миру и себе. Нам дано только то, что мы можем вытерпеть, и ни капли больше… — начал актёр, но менеджер его перебил.       — Тогда почему вокруг столько самоубийц? — Ким понял, что попал в больное, только когда слова уже вылетели из его рта. И он решил заполнить его алкоголем, чтобы хоть чуточку облегчить чувство вины. На этот вопрос у Чонгука не было ответа. Он лишь невесело улыбнулся.       — Я продолжу. Актёры, как и певцы, существуют потому, что есть люди, которые наблюдают за их творчеством. Если ты больше не можешь общаться с фанатами, то теряешь свой смысл. Как человек. Как личность. Возможность доносить до людей то, что считаешь важным, исчезает. А она нужна, чтобы раскрыться и получить признание. Находясь на смертном одре, я не хочу оглянуться на свою жизнь и понять то, что всё это время я был второстепенным персонажем в этом мире. Да, это тщеславие, я признаю. Но я умею только так. Могу открыть людям глаза, только будучи актёром. Мне не дано большего.       — И мы опять возвращаемся к линии. Потому что только у вас, Чонгук-щи, будет по-другому, — включился в разговор младший менеджер. Парень выглядел потерянным.       — Ага, только если я попрошу на своём надгробии нарисовать зигзаг. Юн, есть выдающиеся врачи, менеджеры, архитекторы, художники — и так до бесконечности. Я не могу быть кем-то другим. Развиться в какой-то другой профессии и достигнуть тех высот, что у меня есть в кино. Нет к этому предрасположенности, желания, таланта, называй как хочешь. Но если таланта нет у меня, он есть у кого-то другого. Недавно нашёл в интернете страничку самой дорогой уборщицы в Америке! Представь себе. И у неё есть своя аудитория, фанаты. Те, кому она может передать свои ценности. Шоу-бизнес — это не единственный вариант. Это мясорубка. И я искренне не рекомендую в неё лезть. Я не жалуюсь, я люблю свою жизнь, у меня много возможностей. Но, блять, цена действительно слишком высока, — у Чона дёрнулся нерв в брови, когда он сказал, что любит свою жизнь. На самом деле он сам не знал, правда ли это.       — Я понял. Цена не просто высока, она колоссальна! Не уверен, что я бы выдержал подобное. Поэтому спасибо вам, что поделились тем, о чём многие не задумываются. И при всём при этом вы справились, выстояли. Чонгук-щи, вы не представляете, как сильно мотивируете меня не сдаваться. Вы мой пример уже очень давно. Я уже говорил вам, что являюсь вашим поклонником. Именно ваши фильмы помогли мне найти в себе силы съехать от родителей, пойти против мнения отца. Это очень важно для меня. Я рад работать в агентстве господина Чхве и с вами лично. И счастлив, что могу высказать свою искреннюю благодарность. Вы смогли пробиться, смогли достичь. И я тоже буду стараться, чтобы у меня тоже получилось оставить след. Развиться в своём деле, как это сделали вы. Я с юных лет восхищаюсь вами и вашими работами. Мы даже как-то пересекались…       — Младшенький, я начинаю ревновать! — агент самодовольно изогнул бровь, а его телефон, что лежал на столе, засветился новым сообщением. — О, там доставка приехала. Потом расскажешь Чонгуку, как ты пищал, увидев его на фан-встрече. Забери, пожалуйста, заказ, — Чимин нагло вклинился в разговор, потому что спускаться самому за едой ему не хотелось.       — Чимин-щи, вы всё ещё мой самый любимый друг и потрясающий наставник. Примеров для подражания может быть много. На Тэхёна-щи я тоже равняюсь, — Юн встал и, лучисто улыбаясь, поклонился каждому, кто сидел с ним за одним столом, а потом отправился вниз.       — Я присоединяюсь к словам менеджера Сона! Чонгук-щи, вы — великий актёр. После ваших фильмов приходит ощущение, что в жизни нужно что-то менять. Я подолгу обдумывал смысл каждой картины и с нетерпением жду выхода той, что мы снимаем сейчас. А Юн, на мой взгляд, во многом прав. Он такой чувствительный и милый. Явно творческая личность, — Виену нечасто выпадала возможность разговаривать с клиентами так открыто, и он с удовольствием воспользовался ею сейчас.       — Младший менеджер Сон ассоциируется у меня с улыбкой. У него такая чистая душа. Только ему не говорите, а то испортим парня, — засмеялся Уён. — Я тоже рад работать с вами, Чонгук-щи. Вы, действительно, вдохновляете многих и своим примером показываете нам, что человек может всё. Спасибо вам за то, что вы делаете! И благодарю, что поделились личным. Честно сказать, мне тоже хочется оставить свой след не только на могильном камне. Но то, что я вижу, работая с вами, даёт понять, что шоу-бизнес — не та сфера, о которой стоит слепо мечтать. И ваш рассказ тому подтверждение. Мне очень жаль, что с вами происходили такие жуткие вещи. Вы хороший человек, ценный. И я от всего сердца желаю вам покоя и счастья. Ладно, закончу на этом, нам пора. Завтра рано вставать. Спасибо вам всем за вечер, — телохранитель благодарно посмотрел на каждого.       — А как же десерт? Он вот уже приехал, — попытался остановить охранников Пак. Темы, которые поднимались за столом, были тяжёлыми, но обстановка была доверительной и душевной.       — Спасибо, Чимин-щи, но нам нужно подготовиться к завтрашнему вылету, — Виен отодвинул стул и вышел из-за стола, кланяясь коллегам. Его примеру последовал и Уён. Юн вскоре вернулся с большим пакетом. Он лучезарно улыбался, думая о чём-то своём.       — Нас осталось четверо? Давайте поиграем в игры на выпивку? — парень набрался смелости, пока ходил за десертом, чтобы предложить это старшим.       — Я за! — тут же поддержал эту идею Чимин. А Чонгук обернулся на море, солнце над которым уже клонилось к закату. И у него появилась другая идея.       — Кто-нибудь хочет прогуляться? — актёр предлагал всем, но знал, что с ним пойдёт только один человек.       — Нет, я так наелся, — лениво потянулся Пак.       — Ну раз все расходятся, то нужно убрать со стола, — немного обиженно отозвался младший менеджер и принялся собирать скомканные салфетки.       — Но я же всё ещё здесь, так давай сыграем, — подмигнул Юну Чимин.       — Я схожу с тобой, — Ким ответил не сразу, потому что потерялся где-то в глубине своих мыслей, которые путал алкоголь. Возможно, пить ему не стоило. Спуск к пристани занял мгновение. И вот Чонгук и Тэхён уже стояли рядом друг с другом, касаясь локтями сложенных на перила рук. Оба были заворожены великолепием и величием природы. Гук только здесь понял, почему Тэ так тянуло к закатам. Это зрелище было простым, но всегда разным и невероятно живописным. И вряд ли актёр сможет когда-нибудь забыть закаты Позитано. Они навсегда останутся в нём. Их последний закат словно позаимствовал красоты у той самой нимфы, в честь которой было названо это место. Солнце окрасило море и редкие облака во все цвета тепла, которые знало. Небосвод пылал, будто вбирая в себя весь огонь красно-горячего дневного света. К отражению неба в воде добавились тонкие штрихи глубоко-синего. Два зеркала с мелкой рябью всматривались друг в друга, соприкасались кромками и пахли лимонами с лёгкими вкраплениями сладости маттиолы.       — Teo… Ti do questo tramonto, — Чонгук продолжал смотреть на море и небо, но сказал эту фразу только для Тэхёна. Он хотел произнести эти слова ещё с их первого заката здесь. Одного на двоих.       — Что это значит? — мужчине понравилось звучание, и он развернулся к актёру всем телом.       — Я сказал, что дарю этот закат тебе, Тео, — нежность во взгляде и лёгкая улыбка. Тэхён тонул. Уже по шею. Бил руками по воде. Когда нужно было всего-то довериться ей. Она бы удержала. Барахтался. Цеплялся за свои запреты. За профессионализм. Которые крошились под пальцами и не давали подтянуться и выбраться. Тонул. И помоги ему бог. В которого Тэ не верил. Он влюблён. В того, кто только что подарил ему солнце и небо. В человека перед собой. В человека. Не было никаких параллелей или проекций прошлого в настоящем. Вчера и сегодня — разное время. Люди разные. Чувства другие. Более зрелые, но всё ещё запретные. Одинаковые принципы и мораль. И желание защитить. Тэхён обязательно защитит. Ведь в тот раз не смог. Да и мог ли? Как давно Тэ погружается на дно? Месяц? Два? Когда начал замечать? Когда сам поверил? Как позволил себе нахлебаться этой соли, что сейчас жгла губы? Вода здесь иная. Не такая, о которой говорил ему Чонгук в Неаполе. Она тёплая. Иногда горячая. Словно на дне её кипятил неспящий вулкан. И волны. Вечный шторм. Который не утихнет, пока ты не примешь его. И не вверишь свою жизнь в его мокрые руки. Которые иногда били током. Стоило только выпустить последний выдох из лёгких, как циклон сместился, пошёл к нужному ориентиру. Стал ураганом другого рода. Вихрем искренних чувств. Что окутывали и согревали ласковым ветром. А если стали бы взаимными, то… Тэхён боялся об этом даже мечтать. Но желал только этого. Правды. Взаимности. Чего-то настоящего. Ведь не было ни единого шанса не думать об этом. Не представлять. Вода отступила, уступив права огненному смерчу эмоций. Она вернётся. Стремительнее цунами. И обрушится на них двоих осознанием. Выплывут ли? Выдержат? Примут? Ответят? Это всё после. А сейчас… Тео. Он так быстро привык к этому имени. Которым называл его всего лишь один человек. Тот, которому он сейчас посмотрел в глаза. И утопал в них. Уже погрузился по самые кончики пальцев вытянутых над головой рук. И больше он не стал медлить. Сдался. Подошёл впритык, впервые осознанно так близко. Дрожащими пальцами провёл по коже. Обнял ладонями лицо актёра и поцеловал. Что есть мочи. Так, как хотел. Отчаянно. Задыхаясь. Страстно. Нежно. Скользя своими губами по таким желанным губам другого. Ему ответили. Не было сил остановиться. Ведь в этом поцелуе так много их настоящих. Ещё. Ещё всего несколько секунд, хотя хотелось до бесконечности. Так, чтобы задохнуться от этих губ на своих. Таких нежных. Таких горячих. Таких реальных. Пальцы ласкали скулы. Секунда. А после — опьянённый выдох. Вдох. Если бы только не нужно было тратить время на дыхание и слова, он бы никогда не остановился. Слова. Нужно сказать. Донести всё, что хотел ещё там, в парке. Выпустить ураган наружу. Иначе он сломает грудину и вырвется сам. Пальцы не отпустили скулы. Взгляд проскользнул по каждому миллиметру этого лица.       — Чонгук, я испытываю чувства к тебе. Не как к подопечному или другу. Я знаю, кто мы и в каком положении находимся. Прости меня. Но ты должен это знать. Я не хочу больше искать оправдания своим поступкам. Я влюблён в тебя. Но буду держать себя в руках, не стану давить. Решение ответить или нет за тобой. Твой контракт скоро заканчивается. И я готов ждать. Столько, сколько тебе потребуется. Этот бездонный взгляд опустили вниз. Словно прятали. Головой повели в стороны, чтобы освободиться от чужих рук. Шаг назад. Отстранился всем телом. На губах актёра ещё был виден их поцелуй цвета заката. А затем слова:       — Тэхён, я не Гису и не люблю тебя. Мы никогда не будем вместе. Нечего ждать. И всё угасло. Тэхён уже один на пристани. С медленно исчезающим теплом в кончиках пальцев и на губах. До террасы всего десять метров вверх. Чимин и Юн успели закончить только один раунд алкогольной игры, в которой агент проиграл. Они по новой наполняли бокалы, когда Юн случайно разлил вино на стол из-за того, что на секунду повернул голову к морю. Следом повернулся и Чимин. Им не могло показаться, до пристани рукой подать. Это точно был поцелуй. После которого Чонгук поспешил обратно в дом, а Тэхён остался стоять на том же месте. Пак разинул рот, но быстро собрался и произнёс:       — Младшенький, пойдём отсюда. Это не наше дело, мы ничего не видели. Понял?       — Ага, — только и смог выдавить из себя Сон. Тэ спустился ниже, на пляж. И в своих наглаженных брюках рухнул на песок. Сжал его пальцами. А потом обнял колени, пачкая штанины ладонями. Последние отголоски заката были ещё видны на небе. Но скоро он и их потеряет. Ведь тепло оказалось невозможно хрупким. А просвет мимолётным.