О глупых спорах, надежде и небесном жемчуге

Ромео привычны эти безмолвные улочки родной Вероны в предрассветных сумерках. Привычна и лёгкая усталость в теле после практически бессонной ночи, и путаница в мыслях, и мешанина чувств. Непривычны только сами чувства — непривычны, новы и непонятны. Ромео не жалеет о случившемся: не в его правилах жалеть о чём бы то ни было, особенно, если было неплохо. Так что он не жалеет, хотя и не до конца понимает, что им двигало. Не то чтобы обычно он чётко себе представлял, почему именно идёт к девушке и почему именно к этой, объяснение всегда было одно — стрела амура, случайно задевшая его сердце; но здесь случай был… в общем, необычным — как минимум. На дурацкое пари ничего списать не получится: в конце концов, оно и правда дурацкое, и Ромео вовсе не обязан был его выполнять. Тем более (его, спешащего по улице, видимо, догнала-таки совесть) он не должен был этого делать, когда выяснилось, что Тибальт влюблён. Кому расскажешь, конечно, не поверят, но Ромео видел его взгляд, движения — так не сыграешь. Ромео никому рассказывать не собирается. Тибальт был в таком состоянии, что — кто его знает? — запросто мог бы покончить с собой, а Ромео этого почему-то совсем не хочется — он вообще никому смерти не желает на самом деле. Разве что кое-кому, кого вечно чёрт тянет за язык… — Ромео! Эй, Ромео! — доносится откуда-то сверху голос Бенволио (ну кто ещё может кричать шёпотом?), и Ромео понимает, что не заметил, как дошёл до дому, что тоже немного странно. — Дверь там, если ты забыл. Ромео подавляет в себе порыв съязвить в ответ и тихо проскальзывает в дом, стараясь никого не разбудить по пути. — Ты почему не спишь? — плотно прикрыв дверь собственной спальни, обращается он к кузену, по-хозяйски расположившемуся на кровати. — Твоя комната дальше по коридору, если ты забыл. — Туше, — хмыкает тот, принимая более-менее вертикальное положение. — Не сплю вот, не спится мне, Ромео, представляешь? Отправил, понимаешь, одного недоумка в дом к врагу, его нет часов пять — не знаешь, отчего вдруг бессонница разыгралась? — А ты у Меркуцио спроси, он у нас знаток, — Ромео бросает плащ куда-то в сторону табурета и берётся за пуговицы на куртке, молясь, чтобы они были застегнуты не слишком криво. — О, с Меркуцио у меня сегодня состоится разговор, не сомневайся, — цедит Бенволио, смерив его взглядом. Ромео до сих пор не понимает, как младшему удаётся вызывать некоторый трепет — но воспитанию у него, пожалуй, стоило бы поучиться многим отцам и матерям. С Бенволио обычно весело, но если он становится серьёзным — бегите, нарушители его покоя! — Не сомневаюсь, — кивает Ромео, делая вид, что он тут вообще не при делах, — у вас наверняка найдётся, что обсудить. Я же, если ты, дорогой брат, позволишь, хотел бы отойти ко сну. — Э, нет, — Бенволио поднимается с кровати, — ты так быстро от меня не отделаешься. Я, считай, ждал тебя, дорогой брат, всю ночь, не смыкая глаз — имею право всё узнать первым. — И ты туда же! Ты думаешь, я стал выполнять это дурацкое пари? — возмущается Ромео, стараясь звучать искренне. — От тебя я не ждал такого, Бенволио! — Мы довели тебя практически до самого дома — и ты отступился в самом конце пути? Я спрашиваю не потому, что считаю затею стоящей, а потому, что ни за что не поверю, что отступился! — Бенволио, ночь свежа: я протрезвел! Поверишь, нет: я понял, что Меркуцио — идиот! — продолжает Ромео ломать комедию, попутно молясь всем богам, каких знает. — И потом, что мне было — камни в его окно кидать? Я даже не знаю, какое из окон — его! — Ромео, — Бенволио хмурится; сердце Ромео пускается в пляс. — Он сидел на подоконнике, Меркуцио над ним шутил и громко смеялся. Ты забыл? — Разве? — он очень надеется, что голос не дрожит. — Не помню. В общем, кончилось тем, что там, в саду, я и уснул; просыпаюсь: почти утро. И я пошёл домой. Вот вся история, доволен? — Нет, — щурится кузен. — Но большего ты мне не скажешь. Посмотрим, сможет ли Меркуцио вывести тебя на чистую воду. Спи уж, герой-любовник, — качает он головой и выходит из комнаты. Ромео без сил опускается на кровать. Заметил; Бенволио всё понял, а как убедить его молчать — загадка, но если и пытаться, то сейчас, пока он не рассказал Меркуцио. Ромео хочется спать, он плохо соображает, и, чтобы не испортить ситуацию окончательно, приходится пойти на сделку с совестью, решив, что Бенволио доверять можно, а если и нельзя — не побежит же он к другу прямо сейчас? Наверняка ведь дождётся Ромео. Как ни странно, ему даже уснуть удаётся довольно быстро.