О глупых спорах, надежде и небесном жемчуге

— Ромео! Ты куда это? — как назло на самом пороге его ловит Меркуцио. — Тут такое говорят о тебе, а ты с друзьями не делишься! — Отстань, Меркуцио, у меня нет настроения, — Ромео пытается просто пройти мимо, но когда бы это кому удавалось. — Нет у него настроения, вы посмотрите! — Меркуцио, конечно же, увязывается за ним. — Куда так спешишь? К ненаглядному своему, небось? — Нет, не к нему, — отрезает Ромео. — Ага, конечно! — он не отвяжется теперь. — Почему не рассказал, а? Друзья так не поступают, Ромео! Я-то уж было поверил, что и впрямь ничего не было, а тут вдруг выясняется… — Меркуцио, прошу тебя, — Ромео резко останавливается, и Меркуцио чуть не влетает в него, — не досаждай мне; и его не дразни из-за… этого. — Так чего дразнить-то сразу? На правду не обижаются! — Меркуцио фыркает. — Нет, я всегда знал! — Поздравляю тебя, иди напейся на радостях. — Ромео, ну ты чего? — Господи, он что, действительно начинает понимать, что Ромео не до него? — Если Тибальт не так уж и хорош в постели, так в том ведь не моя вина… — Меркуцио! — Ромео оборачивается. — Я не буду с тобой это обсуждать! И имей в виду, терпеть насмешки в его сторону я тоже не собираюсь! — Что, на дуэль меня вызовешь? — Меркуцио смеётся, но Ромео не знает, серьёзен он сам или нет. — Будешь биться за его честь? Со мной? — Меркуцио, пожалуйста, мне нужно подумать. Я не знаю… я не понимаю! — Ты что, влюбился, что ли? Не смеши, — он закатывает глаза. — Боже, Ромео, это же Тибальт, не какая-нибудь нежная девица! Он может за себя постоять, в конце концов! Да ты и девиц так не защищал никогда! Ромео ускоряет шаг, не отвечая, — позорно сбегает, на самом-то деле, потому что… а почему, собственно? — Да, Меркуцио, — он оборачивается; Меркуцио, встретив его взгляд, прекращает смеяться. — Да, я люблю его. Это всё, что ты хотел узнать? Тогда я пойду. Не дожидаясь ответа (в след ему летит, кажется, что-то вроде «Не валяй дурака» и «Каждый раз одно и то же»), Ромео оставляет друга у дома одного, скрываясь за поворотом. Он уже не знает, куда так спешил, но в Вероне может и найдётся человек, у которого есть хоть какие-то ответы. Брат Лоренцо собирает травы в саду за церковью; именно там Ромео и ожидал найти его. Обычно священник не отрывается от своих занятий, чтобы дать ему совет, но сегодня сразу ставит корзинку на землю и стряхивает землю с рук. — Здравствуй, Ромео, — и тут же подтверждает его догадки: — Я думаю, что знаю, что привело тебя сюда. — Тибальт рассказал? — Лоренцо кивает. — Ну конечно… — Я могу только повторить, что сказал ему, сын мой… — начинает он. — Дело не в том! Простите, брат Лоренцо, — Ромео собирается с мыслями. — Я… конечно, это грех, но это не так страшно. Страшно, что всё вскрылось. — Это произошло бы рано или поздно, — качает головой священник. — Ты и сам не лучше меня знаешь, что пытаться сохранить тайну в Вероне — всё равно что воду в руках носить от реки и до площади. Ты ведь пришёл просить помощи? — Да… — Ромео опускает голову. — Только не знаю, какой. Я не знаю, что нам делать, брат Лоренцо. И я боюсь, что, если медлить, произойдёт что-то непоправимое. — И ты прав. Если синьор Капулетти знает, он наверняка вне себя от ярости, а вскоре придумает, как отомстить, — Лоренцо несколько минут молча думает, и Ромео не смеет прервать его мысли, когда у самого в голове ничего дельного — только тревога и неясные предчувствия. — Скажи мне, насколько сильна твоя любовь? — спрашивает вдруг священник. — Как я могу ответить? — Ромео не совсем понимает, к чему он это. — Каждый раз, когда я влюбляюсь, кажется, что никого не любил сильнее. — Да, да… Вам лучше бы уехать из города, сын мой, — произносит священник, и в груди Ромео что-то ёкает. — Здесь покоя не будет ни ему, ни тебе, как не было покоя раньше — но хуже. Я не имею права такое советовать, Ромео, и я не должен влиять на твоё решение, а ты — на решение Тибальта; и всё же я боюсь, что, если вы оба останетесь здесь, Вероне не избежать кровопролития. Ромео опускается на каменную лавку; Лоренцо даёт ему время поразмыслить, перебирает листья в своей корзинке; Ромео размышляет. Бросить всё. Бросить друзей, семью, родной дом. Матушку, которой и так нехорошо в последние дни. Оставить всю прошлую жизнь позади без уверенности даже, что новая будет лучше. Вряд ли Тибальт на это согласится. С другой стороны, брат Лоренцо прав: они же поубивают тут друг друга, не он — так Бенволио или Меркуцио; Ромео понимает, что за повисшую в воздухе вместе с жарой угрозу чувствует священник — он и сам её чувствует. Никто не может сказать, что случится, если эту угрозу игнорировать. — Мне нужно поговорить с ним, — поднимает голову Ромео. — Я поговорю с ним, и к завтрашнему дню мы решим. — Хорошо, — кивает священник. — Я помогу вам, если решитесь. — Спасибо! — Ромео хочется спросить, почему он помогает грешникам творить свои грехи дальше, но что-то подсказывает, что не стоит. — Ступай с Богом, сын мой. Я помолюсь о вас, — говорит Лоренцо Ромео вслед, и тому хочется верить, что Бог и правда поможет, потому что других надежд у него уже практически не осталось.