Спасательная мушура

Обычное дело: клиент связался через Сапфира, назвал параметры и выбрал Антона, точнее Изумруд. Так что Антон сейчас стоит перед зеркалом и приводит себя в порядок. Образ у него мало меняется, разве что цвета и количество украшений и макияжа, но в остальном — стандартный набор. Сапфир даёт краткие инструкции касательно клиента, напоминает про тревожную кнопку телефона, поправляет его прическу и слабо улыбается. — Давай, девочка, сдери с него побольше чаевых — этот хер подтирает свою задницу деньгами, с него не убудет. Антон нервно поглядывает на тонированную машину и облизывает накрашенные помадой губы. Таких заказов у него ещё не было. Обычно випы по части Алмаза, но этот клиент настоятельно требовал именно Изумруд и даже заранее накинул сверху, чтобы сделка точно состоялась. Это непривычно. Антон уже свыкся с туалетами и отдельными комнатами клубов и баров, а тут его отвезут куда-то в отель или загородный дом. Разумеется, все документы об ответственности и безопасности были подписаны под чутким руководством Сапфира и клиент обязуется вернуть Изумруд в таком же состоянии и в положенное время, но вся атмосфера нагнетает. Дверь машины открывается, и Антон садится в салон. Топ давит на грудную клетку, куртка липнет к влажной от пота спине, ноги дрожат так, что приходится сжать пальцами колени — его же подают под соусом «профессионала», нужно соответствовать их лжи. В машине фоном играет какая-то попсовая музыка, немного отвлекая, и Антон даже забывается мелодичным мужским голосом, который в своей песне предлагает сдаться. Что ж, в принципе, не то чтобы у Антона есть выбор. Они подъезжают к зданию отеля, дверь снова открывается, выпуская Антона на улицу, и он кутается в куртку, потому что вечерний ветер неприятно холодит спину. Его провожают в нужный номер, и Антон замирает на пороге, переминаясь с ноги на ногу. — Здравствуй, Изумруд, — из ванной выходит мужчина — стрижка почти под ноль, щетина, хитрый взгляд, широкие плечи и крупные руки. — Проходи. Я очень рад тебя видеть, девочка. Антон внутренне щетинится — так его называет только Сапфир, и обычно это прозвище про нежность и заботу, а не всякие сальности. Пусть выберет что-то другое, хоть банальную «детку», лишь бы это слово осталось нетронутым. Антон вешает куртку, вылезает из ботинок и, ступая чулками по прохладному полу, подходит к нему. Мужчина сжимает его подбородок, поворачивает в разные стороны, рассматривая, и довольно улыбается. — И правда красивая. Пара моих друзей до сих пор стирают на тебя руки после встречи, вот и я решил убедиться, что все не просто так. Он берет его за плечо и ведёт во вторую комнату. Спальня большая, кровать такого размера, что здесь бы поместилось человек десять, и сбоку — зеркало почти по всю стену. — Мне сказали, что ты предпочитаешь минимум света в помещении, — мужчина садится на край кровати, — может, обсудим этот вопрос? — Все пункты в моем договоре непреложны, — чеканит Антон, вспоминая наставления Янтаря — главное уверенно и твердо, чтобы не создавалось впечатление, что он ломается и пытается получить больше, так как некоторые клиенты это не любят. — Зря. Я бы хотел осмотреть тебя сверху донизу. Впрочем, это касается и другого пункта — количества одежды на тебе. Одной открытой задницы мне мало. — Мой ответ все тот же, сэр, — вежливо, но твердо. — Многовато рамок для ночной бабочки, которая получает такие деньги за выезд, — хмыкает тот. — Но ничего, разберемся, — он откидывается назад на вытянутые руки и разводит колени. — Минета в твоих запретах нет. Так что давай, вперёд, будь зайкой. Антону мерзко. Впервые за все эти недели ему почему-то мерзко и даже страшно. Внутри мигает красным сигнал к побегу, но у него не то чтобы есть выбор, поэтому он максимально грациозно стекает на пол на колени и берется за массивный ремень. Ему за это платят. Это его работа. Он не может подвести Сапфира. Мужчина его не касается, и это немного успокаивает, потому что Антон не любит, когда давят на затылок, пытаясь запихнуть член до лёгких. Он двигается спокойно, в размеренном темпе, но старается двигать языком более активно, чтобы поскорее расквитаться с этой частью вечера, потому что волосы у лобка жёсткие и длинные, неприятно трут щеки и подбородок. Не то чтобы Антон ханжа, но он всё-таки за гладкую кожу везде, где только можно, кроме, разумеется, головы и периодически лица, если щетина ухожена. Мужчина поднимает его лицо и вытирает его губы. — За минет четверку поставлю. Теперь падай ко мне, малышка. — Я… Мне бы в душ, — выдыхает Антон. Привести себя в порядок, разобраться с пробкой, без которой теперь никуда не выезжает, потому что вещь и правда полезная, настроиться на процесс. — Ничего, я люблю естественный запах женщины. Его переворачивают на живот, и Антон сглатывает. Не нравится. Страшно. Он лишь жмурится и немного сжимает край подушки. В голове, как мантру, повторяет «быстрее трахни и отпусти», а сам надеется на метеорит, НЛО, что угодно, если бы все закончилось раньше. Ему некомфортно, некомфортно настолько, что глаза начинают болеть от подступающей нервной влаги. Юбка поднимается выше, оголяя ягодицы, и Антон слышит рычащий стон, за которым следует такой грубый и сильный шлепок, что он вскрикивает в голос, вжавшись в кровать. Удар такой, что вся кожа полыхает и пульсирует — синяк будет отменный, но он старается терпеть, ведь шлепков в его запретах не было, клиент должен получить хотя бы что-то из своих прихотей. Мужчина сжимает край пробки, начинает вращать ее и давит на кольцо, и Антон снова верещит скорее от неприятных ощущений, чем от удовольствия. Он поджимает пальцы ног, впивается в подушку и словно старается уйти от этих действий, но второй шлепок оглушает. — Н… Не надо… — Надо, — голос грубый, совсем не похожий на тот, которым звучало «девочка» и «малышка». Мужчина словно озверел. — Ты слишком много о себе возомнила, блядь, и я намерен напомнить тебе твое место. Антона дёргают за волосы, и он прогибается в пояснице до хруста. — Я порву тебя, слышишь? Нарочно. Чтобы присвоить себе. Чтобы больше никто потом не взял. А то многовато в тебе побывало, это не дело. Такая игрушка должна быть только у одного. Антон холодеет. Все заходит слишком далеко. Ему больно, страшно настолько, что даже не получается открыть рот и озвучить стоп-слово, которое, впрочем, скорее всего сейчас и не сработает. Поэтому он тянет руку в сторону, улучив момент, пока клиент играет с пробкой, нащупывает свою сумочку, которую оставил рядом, и нажимает сигнальную кнопку на рабочем телефоне. Он плохо знает, как это работает и скоро ли придет помощь, но лучше хотя бы фантомная надежда, чем беспросветная тьма, которая давит сейчас на горло. Антон слышит треск рвущейся ткани, а потом — хлопок открывшейся входной двери, и замирает, скатывается с кровати в тот самый момент, когда в комнату заходят двое — Сапфир и один из его охранников (Антон видел его раньше). Клиент только успевает подняться и открыть рот, явно собираясь орать, но Сапфир его опережает — четким ударом в скулу он вырубает его, и тот мешком валится на кровать. Антон видит, как из рассеченной губы сочится кровь, и сглатывает — проблемы с детства. Он отползает от кровати, прижимая к груди сумку, и Сапфир подскакивает к нему. — Девочка, ты как? — он легко касается его скулы, гладит по волосам и ласково сжимает его кисть. — Янтарь пробила этого типа, сказала, что послужной список у него не самый хороший, а та информация, что была у него, подстава проплаченная. Мне так жаль, девочка, так жаль… — Ты… ты поехал за мной? — Антон дрожит. — Хотел быть рядом. И не зря, как оказалось,— он помогает ему подняться, расправляет его юбку и с презрением смотрит на кровать. — Разбуди его, — цедит он в сторону охранника, и тот встряхивает клиента так, что тот, судя по звуку, с силой ударяется зубами друг о друга. Подбородок залит кровью, глаза пустые, взгляд мутный, и он пятится назад на кровати, озлобленно глядя на всех троих. — Я заплатил за эту дыру бешеные деньги. Тебе придется отдать ее мне, иначе… — Засунь их себе поглубже в задницу, — Сапфир швыряет в него стопку банкнот, а потом дёргает его за ногу к краю кровати и больно сжимает его яйца, так, что мужчина взвизгивает и дёргается, но охранник держит крепко. — Если бы не Изумруд, я бы сейчас трахнул тебя пультом от телевизора, животное. Но тебе бы это было в удовольствие, а я тебе его не доставлю. У тебя меньше пяти часов, чтобы покинуть город, в противном случае за тобой придут люди жёстче, чем я, и ты будешь завидовать судьбе насильников в тюрьме, которых пускают по кругу. Время пошло. Он ударяет его по яйцам, отчего клиент вскрикивает до слез, поднимается и уводит Антона из номера. В салоне машины предлагает ему воды и мягко поглаживает по кисти. — Ты как, девочка? Я так испугался, что опоздал. — Нет, ты… ты пришел вовремя, — Антон поднимает на него глаза и чувствует, как дрожат губы. Его все ещё потряхивает от нервов. Он кусает губы и смотрит в окно, вцепившись пальцами в свои колени. Он чувствует себя грязным, использованным, словно он не человек, а какой-то предмет, и это так погано, что в уголках глаз скапливается влага. Ему страшно. Страшно от собственных воспоминаний, от пережитого чувства загнанного в ловушку зверя, от мыслей, что бы случилось, если бы Сапфир не оказался поблизости. Его ведь правда могли порвать, могли банально вырубить, а дальше… Он слабо всхлипывает, потому что эмоций слишком много, и откидывает голову назад. — Девочка… — Антон чувствует чужое прикосновение, открывает глаза и предательски плывет от того, как бережно и аккуратно Сапфир касается большими пальцами его щек, собирая слезы. — Хорошая моя, маленькая, все в порядке, все в прошлом, тебе ничего не угрожает. Барьер, который сдерживал все его страхи и переживания последний год, просто рушится от этой непривычной заботы, и Антон ложится головой Сапфиру на колени, поджав под себя длинные ноги. Цепляется за него, крепко сжимает широкую ладонь и мечтает лишь о том, чтобы это мгновение не заканчивалось.

***

Антон понимает, что ему нужен небольшой перерыв. Не то чтобы у него просят объяснений и комментариев по поводу случившегося — все и так всё прекрасно понимают, — но он почему-то все равно оправдывается, после чего просит дать ему несколько дней все осознать и разобраться в себе. Антон был наслышан о подобных случаях, потому что клиенты, являясь людьми, бывают разными. Ему просто не повезло. Он даже не очень хочет винить Сапфира в том, что тот недоглядел и подверг его такой опасности. В конце концов, он, как и обещал, был поблизости и вовремя среагировал, так что едва ли есть смысл винить его. Случившееся — результат нескольких ошибок, впредь будет умнее. Но Антон все равно холодеет от одной только мысли выехать на очередной заказ. А вдруг попадется кто-то подобный? А вдруг будет ещё хуже? А вдруг Сапфир не успеет? Он теряется, путается в своих мыслях и мотивах и злится сам на себя — с одной стороны, все обошлось и можно уже выдохнуть, с другой, животный страх сидит внутри и его никак не удается вытащить. Цитрин и Циркон от него по возможности не отходят, устраивая марафоны фильмов, когда у них нет заказов, Оникс приносит бутылку качественного ликера, Янтарь молча доливает ему чая. Сапфир заглядывает каждые пару часов, бережно гладит по волосам и смотрит так, что Антон плывет под его взглядом. Не смотри так. У нас не получится. А уходить из-за этого я не хочу.

***

Антон не уверен, что это хорошая идея, но камни говорят, что ему нужно развеяться и настаивают на том, что от вечера в хорошей компании ничего не случится. Янтарь убеждает его в том, что они собираются на эту вечеринку исключительно ради релакса, а не заказов, и что, скорее всего, люди там даже не будут в курсе, кто они и чем занимаются, а если и будут, то этой темы не будут касаться, потому что далеко не все горят желанием делиться подробностями подобного характера, и Антон ей верит. По правилам, на такие выходы они одеваются в цвета своего камня, и Антон касается плотной зелёной ткани. Сверху — неизменно тонкий пиджак, чтобы скрыть угловатые плечи, волосы накручены при помощи Цитрин, макияж от Циркон, обувью на танкетке подходящего цвета делится Оникс, и Антон целый час тратит на то, чтобы привыкнуть к неустойчивым туфлям. Сапфир выходит к ним уже перед тем, как они вызывают машину, оглядывают всех по очереди и тормозит взглядом на Янтарь. — Будьте, пожалуйста, аккуратнее. Я приеду позже, но Гранит, — он кивает на одного охранника, — будет с вами, так что не переживайте. — Мы все равно едем не трахаться, — фыркает Оникс. — Что нам будет? — Это тебе просто везло с клиентами, — отзывается Циркон и прижимается к плечу Антона. Оникс переводит на них взгляд. — Или я просто умею откусывать хуи и защищать себя. Она первой спускается вниз к машине, а Антон замыкает процессию, чувствуя себя лишним. — Может, мне не стоит идти? — тихо спрашивает он у Алмаза. Та лишь мягко касается его плеча. — Не переживай. Она была одной из лидеров последнее время, Сапфир уделял ей много времени, даже слухи шли, что… А сейчас в центре его внимания ты, и она… — Ревнует, — понимающе кивает Антон и фыркает. — А тут все в него по уши или есть исключения? — Есть, — Алмаз останавливается в дверях и игриво смотрит на Антона, — Циркон, например, по уши в тебя.

***

Эта вечеринка чем-то похожа на ту, на которой он впервые вписался за камней: много людей, музыки, огней и алкоголя. Первое нервирует, второе отдается головной болью, третье заставляет вжимать голову в плечи, а от четвертого он решительно отказывается, потому что настроения пить нет от слова совсем. Циркон, Цитрин и Алмаз сразу уходят танцевать, а Янтарь и Оникс, как две мамочки, садятся у барной стойки с коктейлями и наблюдают за «малышней». Антон понимает, что не вписывается ни в первую, ни во вторую группу, так что занимает кресло поблизости и крепко сжимает в руке стакан с газировкой, следя за тем, чтобы никто ничего не подсыпал. Он вздрагивает, когда над ним появляется тень, и резко вскидывает голову. Мужчина. Приятные черты лица, спокойные темные глаза, лёгкая улыбка и явно дорогой костюм с запонками в виде снитчей из Гарри Поттера. — Ты не похожа на камней, — выдает он вместо приветствия. Антон сглатывает. — Я… не на работе. — Знаю. Прости, если смутил, просто этих девчонок я знаю давно, а ты пришла с ними, однако держишься особняком, мне стало интересно, и… — он очаровательно улыбается и неуверенно кивает на кресло напротив. — Позволишь? Антон даёт своему датчику системы безопасности секунд пятнадцать просканировать человека, а потом слабо кивает и закидывает ногу на ногу, невольно закрываясь. — А ты знаешь камней, потому что… — Да по-разному. И дружил, и спал, и продвигал. Мы с Сапфиром… — Вы с Сапфиром? Мужчина чешет щетину. — Что-то вроде друзей с привилегиями. Сначала долго дружили, потом придумали себе любовь, пока любили — чуть не разосрались в пух и прах, решили, что проще всё-таки просто друзьями, а сейчас… С условностями, короче, — он облизывает губы. — Комфортно друг для друга проводим периодически вместе время. Ревность буквально ощущается кожей, как если бы Антон во что-то вляпался. Впрочем, он и так вляпался, чего уж, только немного иначе. Вопреки всем своим убеждениям, что залипать на начальство — это клише, он все равно понимает, что неравнодушен к Сапфиру, а тут нарисовался вот такой вот человек. Сразу появляется логичный вопрос, чем он лучше, чем зацепил, как заинтересовать, как казаться круче. Какая-то подростковая хрень. Он поджимает губы и крепче сжимает стакан с газировкой. — В любом случае, его здесь нет. Только камни. Мы пришли отдохнуть. — Знаю, иногда нужно расслабляться и иными способами, — он немного медлит, а потом поднимается на ноги. — Я, наверное, не буду вам мешать. Был рад познакомиться с новым камнем, Изумруд. Антон смотрит ему в спину, пытаясь понять, правильно ли понял этого человека, и упирается в тот факт, что свой «позывной» он не называл. Или наблюдательность, или осведомленность — третьего не дано. Он даже на секунду думает о том, что это Сапфир мог рассказать ему, если они так близки, и это бьёт сразу в обе стороны — они настолько тесно общаются, что Сапфир рассказывает этому человеку подобное, и это ему не нравится, но при этом внутри все сводит от того, что Сапфир захотел рассказать о нем кому-то близкому, значит, он не рандомный для него камень. Какая ты нищенка, Антон. В любом случае упускать такого человека было бы глупостью — вдруг появится возможность узнать больше про историю, в которую он ввязался в поисках работы, не говоря уже о том, что он почти ничего не знает про других камней — у них как-то ещё не было пижамной вечеринки с девчачьими секретами. — Постой, — Антон поднимается и ловит мужчину за запястье. — А ты… — Обсидиан! — слышится сзади, и к ним подскакивает Янтарь. Такой Антон ее ещё ни разу не видел: она буквально вся светится, налетает на мужчину, обхватив его руками, и тот сгребает ее в охапку, смачно чмокнув в губы. Остальные камни тоже подходят к ним и приветливо улыбаются Обсидиану, который расцеловывает их в щеки и приглашает завалиться к нему в ложу на балконе, где не такая толпа. Антон снова чувствует себя немного лишним, потому что все разговаривают одновременно, флиртуют, заигрывают, что выглядит максимально естественно — сказывается многолетнее знакомство, — а он просто держит пустой бокал и смотрит на всех по кругу. — Как работается? — интересуется Обсидиан, поглаживая бедро Цитрин, сидящей у него на коленях. — Нарвалась на еблана не так давно, — отвечает за Антона Оникс. — До сих пор отходит. — К сожалению, никто не застрахован. Главное помнить про тревожную кнопку и уметь защищаться. Антон слабо кивает, а потом всё-таки рискует: — А ты… ты, как и Сапфир, предпочитаешь мужчин? — Интересная смена темы, — он лениво улыбается и наклоняет голову набок. — Нет. Я в обе стороны. Во всех смыслах. — Что, потекла? — хихикает Алмаз. — А что я могу поделать, если в этом деле все начальники пиздец горячие? — пытается отшутиться Антон, надеясь, что не успел покраснеть. — Прямо все? — слышится насмешливый голос из-за спины, и Антон холодеет. Он оборачивается и видит Сапфира, который с ухмылкой смотрит на него. Бордовый костюм сидит на нем слишком идеально, и Антон нервно сглатывает, чувствуя себя последней нищенкой, потому что не в силах отвести взгляд. — И ты тут, — Обсидиан поднимается с кресла и целует Сапфира в щеку. Тот улыбается в ответ и мягко ведёт ладонью по его бедру. Блять. — Немного задержался, должен был сразу с ними ехать, но были дела, так что приехал позже и наблюдал со стороны. — Шпионил? — хмыкает Алмаз. — Скорее оберегал. Не хотел давить своим присутствием, но был поблизости, — и переводит взгляд на Антона. Засунь свой взгляд мне, ой, себе в задницу. А лучше не взгляд. И вообще, Антон, возьми себя в руки. Он лишь пожимает плечами и, не сдержавшись, хватает у проходящего официанта бокал с чем-то явно градусным. Но без этого он не справится. Обсидиан садится обратно, и Сапфир занимает место напротив него. — А ты не шутил, когда говорил, что ваша новенькая — хороша, — Обсидиан пытливо смотрит на Антона. Сапфир говорил, что…?! — Так других не держим, — Сапфир мягко гладит Антона по колену. — Я не мог не похвастаться тем, какого нашел камня. Антон понимает, что лучшая защита — это нападение, поэтому игриво улыбается и криво смотрит на них по очереди. — И как же вы меня, мальчики, обсуждали? — Только хорошее, — убеждает его Обсидиан. — Очевидно, что Сапфир тобой горит, потому что ты новенькая, красивая, талантливая, естественная, у него стоит. — Фигурально, — мгновенно добавляет Сапфир. — Исключительно платоническое восхищение, не переживай. А жаль. — А ты? — Антон смотрит на Обсидиана. Вариант сближения с предметом воздыхания путем ревности — стар и избит, как мир, но сейчас хочется выбить из Сапфира хотя бы какие-то эмоции. Пускай такими банальными способами. — А я бы хотел познакомиться с тобой поближе, — открыто заявляет Обсидиан, наклонившись ближе. — Это можно устроить? Антон облизывает губы и кидает взгляд в сторону Сапфира. — Только если мой хозяин разрешит. — Ты вольна в своих действиях, девочка, — отзывается Сапфир, и внутри все падает. Не остаётся сил ни флиртовать, ни заигрывать, ни что-то из себя строить. Ему правда настолько плевать? Он заметно тускнеет, хотя и выдавливает улыбку, чтобы было не слишком палевно, и садится обратно, потягивая коктейль. Антон чувствует себя тенью среди камней, потому что сидит в своем углу и лишний раз не привлекает к себе внимание. Настроение окончательно испорчено, и хочется домой. Но он сидит, понимая, что сбегать каждый раз — не вариант. Следит за камнями, Сапфиром, Обсидианом и в какой-то момент убеждает себя в том, что весь мир не заканчивается на одном человеке и глупо себя ограничивать. Поэтому он пользуется моментом, когда Обсидиан встаёт, чтобы отлучиться в туалет, и идёт следом за ним. — Ты, кажется, хотел познакомиться со мной поближе? — пытается флиртовать, но получается, как ему кажется, не очень, потому что он немного подшафе. — Хотел. Но не когда ты в таком состоянии. — Имеешь что-то против пьяных партнёров? — Не имею пьяных партнёров, — четко отзывается он и берет его под локоть. — Зачем тебе это, куколка? Пытаешься вызвать ревность у своего начальника? Улыбающийся до этого Антон застывает, вцепившись в его руку, смотрит испуганно, потерянно и чувствует, как дрожит нижняя губа. Блять. — Так очевидно? — глаза напротив смотрят так внимательно, что отпираться не получается. — Слишком. Я бы даже оскорбился, что интересен тебе только из-за этого… — Но это не так! — … Но Сапфир и правда хорош, так что тебя можно понять, — миролюбиво отзывается Обсидиан. — Однако, я бы всё-таки встретился с тобой. Лично. Без чего-то такого… Просто пообщаться. Антон выгибает бровь. — Без секса? — Только если ты не попросишь, — шепчет ему на ухо Обсидиан и уходит в туалет. Антон топчется на месте и разворачивается, чтобы вернуться к остальным, но врезается в Сапфира. Вздрагивает и невольно опирается ладонями ему в грудь, ощущая, как тот касается его локтей. — А ты… — Я думал… — Сапфир откашливается и делает шаг назад, соблюдая личные границы. — Уже договорилась с ним о… встрече? — Да, у тебя очаровательный… друг, — держит лицо Антон. — Думаю, сходим с ним куда-нибудь в свободное от работы время, а то я в последнее время все с камнями отдыхаю, а есть и другие люди, другие… потребности. По тонкому льду ходишь. — А почему тебя это волнует? — не сдержавшись, спрашивает он и цепко смотрит Сапфиру в глаза, надеясь не упустить ни единой эмоции. — Он мой, как ты уже сказала, друг, а ты работаешь на меня. Разумеется, я заинтересован в том, что между вами происходит. — В смысле… между нами происходит… Антон теряется. Сапфиру действительно совершенно плевать, и он правда думает о том, что у них с Обсидианом что-то может получиться? — А разве… разве не у вас с ним что-то происходит? — осторожно интересуется он, чтобы расставить все точки на «ё». — И что? Моногамные отношения в наше время — это что-то из разряда фантастики. Ты или принимаешь, что у твоего партнёра может вставать на кого-то ещё, и периодически в этом участвуешь, или сидишь с лапшой на ушах. — Оу, — слово «отношения» бьёт по нервам. — А у вас с ним отношения? — У нас с ним долгая и безумно теплая дружба с привилегиями, от которой ни один не готов отказаться. Но если он тебе интересен, я подвинусь, не переживай. Никаких сцен ревности и скандалов с увольнениями. А хотелось бы, кстати. Антон скрещивает руки на груди. Ему не нравится то, как легко Сапфир отмахивается от него. То он про него без умолку говорит, то вот так легко скидывает кому-то другому. Что-то не вяжется. Ах да, у него же не встаёт на девушек. Как же все сложно, блять. — А, ну, раз ты разрешаешь, то, пожалуй, я прямо сейчас пойду присяду на его член, — рявкает он, сжав челюсти. Сапфир непонимающе хмурится. — В чем дело? Ты ведь сама спрашивала про него. Я решил, что он тебе интересен, и сказал, что не против, если вы… — А как это может тебя вообще волновать, если моя жизнь тебя волнует только в те моменты, когда ты подкладываешь меня под очередного клиента? Ох, зря он пил. — Да, это моя работа и я за это получаю деньги, но сейчас я не на работе и не с клиентом и, по сути, могу потрахаться с кем угодно в этом помещении, и ты не можешь мне ничего сказать. Антона несёт. — Совсем ничего! — он раздувает ноздри, глядя на оторопевшего Сапфира. — Поэтому да, пойду-ка я проверю, какой член у твоего дружка, а ты пока влети в стену в своих голубых очках, потому что на самом деле ты хотел бы сейчас быть на месте Обсидиана. Зацепив его плечом, он уходит дальше по коридору и выдыхает уже за углом. Сползает на пол и запускает пальцы в волосы. Приехали. Антон слышит, как дверь туалета открывается, и подрывается с места. Лучше сразу, как пластырь. — Я хотела… — Пойдем покурим? — перебивает его Обсидиан и кивает на черный выход. Антон оторопело смотрит на него, а потом кивает и выскальзывает на темную улицу. Слегка ежится от ветра и прижимается к стене, обнимая себя руками. — Тебе ведь это не надо, — Обсидиан закуривает и оборачивается о стену боком. — Я видел твой взгляд на Сапфира. Ты хочешь его. — Я… — Антон теряется. — Он мне интересен, я им восхищаюсь, но я не… — он замолкает под пристальным взглядом. — Ты мне нравишься. — Охотно верю, потому что я не могу не нравиться. Но тебе не нужно со мной спать, чтобы насолить ему. — А если я хочу это сделать для себя? — с вызовом. Обсидиан улыбается, тушит сигарету и, наклонившись, целует его в щеку. — Подумай ещё раз. Если при следующей встрече твое желание не поменяется, я тебе не откажу. Доброй ночи, Изумруд. И уходит к своей машине, оставив Антона в тупике. Антон даёт себе десять минут на свежем воздухе, а потом возвращается в клуб. Хочется какой-то глупости: танцевать на барной стойке, отсосать кому-то на глазах у всех, пойти и сделать дикую прическу или придумать ещё что-то сумасшедшее. — Изумруд, детка, — Циркон ловит его за локоть и прижимается к его боку, — ты бледная. Чего тебе хочется? Антон переводит на нее взгляд и облизывает губы. Пожалуй, это входит в топ-3 его плохих решений, но… — Что думаешь о том, чтобы зажечь этой ночью?

***

Зря, — думает Антон и прижимается к Циркон, пока они танцуют на барной стойке. Зря, — думает Антон и касается губами ее чуть солоноватой от пота кожи на шее, чувствуя, как та заводит руки за голову и путается пальцами в его волосах. Зря, — думает Антон и скользит кончиками пальцев по ее телу, ощущая, как задирается ее юбка. Зря, — думает Антон, когда Циркон разворачивается и накрывает его губы своими, засасывая его на глазах у всех. Зря, — думает Антон и продолжает настойчиво ласкать ее пальцами на заднем сидении такси, слыша слабые стоны над ухом. Зря, — думает Антон перед тем, как отключиться рядом со спящей Циркон.

***

Голова каменная. Антон просыпается, но не может даже открыть глаза — так ему плохо. В горле сухо, в животе, по ощущениям, животные борются на водопое, все суставы выкручивает, как при гриппе, и адски хочется в туалет. Он кое-как, почти на четвереньках, доползает от кровати до ванной, чуть не оставляет в унитазе все внутренности, а потом на дрожащих ногах распрямляется и цепляется за раковину. Выглядит он объективно хуево: остатки косметики растеклись, парик свалялся, подложки в белье съехали, сделав его грудь асимметричной, про одежду и вовсе говорить не стоит. Несколько минут уходит на то, чтобы хотя бы немного привести себя в порядок, потом несколько секунд на то, чтобы вспомнить последнее, чем он занимался, и картинки в голове не радуют. Он не плохой человек. Нет, правда, он делает то, что умеет, чтобы выжить. Но использовать другого человека, чтобы спустить свой пар и гнев из-за другого человека — даже двух других людей — это едва ли правильный и хороший поступок, потому что Сапфиру плевать, Обсидиану тем более, а Циркон теперь ещё надумает непонятно чего, и ему придется разбираться сразу с тремя. Количество его косяков растет в геометрической прогрессии. Антон убеждается в том, что выглядит как пьяная, помятая, но всё-таки девушка и выскальзывает на кухню, находит чистую воду и пьет столько, пока не тянет блевать. Голове все ещё плохо, животу — тоже, но тело хотя бы не сходит с ума от обезвоживания. — Проснулась? Он вздрагивает и, обернувшись, видит Циркон в одном лёгком распахнутом халате. Стройная, гибкая, гладкая абсолютно везде — и Антон впивается взглядом в ее лицо, чувствуя, как краснеют уши. — Да, мне не очень хорошо. Ты как? — Лучше не бывает, — она целует его в щеку и нежно улыбается. — Твои пальцы, крошка… Я не помню, когда в последний раз мне было так хорошо. Может… повторим? — Стой, стой, стой, — Антон ловит ее руку и тянет ближе к столу, садится на стул и усаживает ее напротив, — давай сразу все обсудим, пока ситуация не стала критичной. То, что случилось вчера… Это не ошибка, нет, — он мгновенно реагирует на ее испуганные глаза, — но и не правильно. Это было мимолётная пьяная потребность. Мне нужна была помощь, ты оказалась рядом, и мы неплохо провели время вместе по обоюдному, я надеюсь, желанию. И сейчас я лишь уповаю на то, что между нами не будет недосказанности, и мы… — Ты такая дурочка, — шепчет Циркон, поджав губы. — Я ведь влюблена в тебя, глупенькая. После твоего появления я даже заказы от мужчин почти перестала брать, потому что сложно на месте члена представлять тебя. Если бы ты только знала… — Циркон… — Ты можешь принимать или не принимать это, но суть от этого не поменяется — я без ума от тебя, — она сжимает его ладонь и тепло улыбается. — Я не жду от тебя ответного чувства, но прошлая ночь была… лучшим событием за последние лет пять. И что бы тебя ни побудило к таким действиям, я могу только поблагодарить все предпосылки случившегося. Антон роняет голову на стол и прикрывает глаза. Куда же он вляпался? Ему нравится Сапфир, и пока он крутился вокруг Обсидиана, чтобы вызвать у первого ревность, то успел проникнуться ко второму, а тут ещё и Циркон добавляется. Необычное из них сочетание камней выходит, конечно. Вряд ли получится что-то толковое. — Циркон… — Лена, — шепчет та, подняв на него блестящие глаза, и Антон холодеет. Главное правило камней — никогда и ни при каких обстоятельствах не называть своего имени. Ни начальнику, ни коллегам, ни клиентам. Только позывной. — Зачем ты… — он встает и облизывает губы, — ты не должна была. — Но я тебе доверяю, — она тоже поднимается. — Ты же во всем этом дольше меня, ты знаешь правила, знаешь, в каких кругах мы вертимся и по чьим правилам играем. — И что? — И то! — все внутри заходится колючей паникой. — Ты не должна была грузить на меня такую ответственность. Я не хотел… а знать. — Изумруд, детка, я просто… — Нет, пожалуйста, — Антон отшатывается и чувствует, как голова кружится, — слишком много событий за последние несколько дней. Мне нужно отдохнуть от всего этого. От вас. Вернуться к прошлой жизни хотя бы ненадолго. Он подхватывает свою сумку и выходит в коридор, берет обувь и, чуть не сломав замок, застёгивает ее на ногах, когда слышит голос из-за спины: — Если от твоей прошлой жизни ещё хоть что-то осталось.