Паучья серость

Мэй врывается через двойные двери лестничного колодца, которые ведут в главный вестибюль. Она заворачивает за угол, чуть не спотыкаясь о большой кусок бетона, который лежит у нее на пути. Пол усыпан мусором. Искореженный металл и разбитый бетон усеивают пространство между ней и входными дверями, и там, посреди всего этого, находятся Норман и Питер. С приливом адреналина Мэй бежит к ним. Она сжимает антисыворотку в руке, не осознавая, когда вытащила ее из пакета, и бежит. С криком она вонзает иглу в шею Нормана сбоку и нажимает кнопку инъекции. Норман кричит, отшатываясь в шоке. Мэй отталкивает мужчину от Питера и остается там, защищая своего мальчика, глядя на Гоблина сверху вниз. Он вытирает антисыворотку со своей шеи. - Норман был прав. - Гоблин с отвращением отбрасывает пустой пузырек. - У него от тебя эта отвратительная слабость! Разум Мэй гудит. Ее сердце громко стучит в ушах, когда отвращение на лице Гоблина превращается в угрожающую ухмылку. - И теперь это поглотило его. В горле у Мэй встает комок, когда она переводит взгляд с Гоблина на своего мальчика. Ее мальчик, который все еще лежит у ее ног. - Питер... - ее голос срывается. Входные двери разлетаются на осколки металла, дерева и стекла. Мэй падает на пол, раскидывая руки в попытке защитить Питера, прикрывая немного собой. Крепко сжимая его, Мэй смотрит вверх, когда Гоблин запрыгивает на свой глайдер и поворачивается, чтобы посмотреть на них. На нее. Губы кривятся в радостной усмешке, когда он говорит: - Он мог бы быть великим, но ты отравила его своими моральными идеалами. Мог бы? Мэй изучает лицо Питера, ее глаза находят тусклые глаза Питера. Ее сердце замирает, дыхание застревает в горле от застрявшего там крика. - Нет… Нет, нет, нет, нет... - Дрожащей рукой она касается щеки Питера. Он холоднее под ее ладонью. Его глаза частично открыты, ничего не видят и залиты кровью. Синяки и порезы на его лице бледнеют по сравнению с темными кровоподтеками вокруг горла. - Самая большая неудача родителя - это воспитание слабого ребенка, - говорит Гоблин. Мэй чувствует, как в ней поднимается гнев, ярость, которая заставляет ее дрожать. Она едва замечает бомбу в руке Гоблина. - Я оказал тебе услугу, Мэй Паркер. Тебе не нужно меня благодарить. Его жестокий смех эхом отдается в разрушенном вестибюле, прежде чем он вылетает из дыры, проделанной его глайдером. Мэй слабо слышит легкое позвякивание металла о камень, прежде чем бум! Серия взрывов сотрясает фасад здания, обрушивая навес. Мэй кашляет от поднявшихся пыли и дыма. Тонкий слой пыли покрывает ее и Питера. У нее ужасно звенит в ушах, и все кажется сбитым с толку. - Питер... - Мэй морщится, садясь. Питер не двигается. - Питер, поговори со мной. Посмотри на меня, пожалуйста... Она откидывает назад его волосы, размазывая кровь по прохладной коже его лба. - Питер… Питер, пожалуйста, скажи что-нибудь. Я хочу услышать твой голос, пожалуйста. - Голос Мэй прерывается, когда рыдания угрожают задушить ее. Огонь горит вокруг нее, а она ничего этого не чувствует. Голоса отдаются эхом прямо над звуками разрушения, звук ее имени, имени Питера, в дыму, и она ничего этого не слышит. Мэй делает вдох и издает прерывистое рыдание. Она держала его на руках через несколько дней после того, как он впервые появился на свет. Теперь она держит его через несколько секунд после того, как он покидает этот мир. Она держит его, и она плачет, и она кричит.