Маловероятно

Стрелка на часах медленно приближалась к двенадцати ночи. За окном было, кажется, темнее, чем зимой. А Зоя, вся извертевшись, так и не уснула, и теперь стояла на пороге гостиной. Завтра у неё первая итоговая контрольная. Математика. Не за горами и равкианский, а к нему и в школе готовили слабовато, и сама Зоя про этот предмет почти позабыла. Математика важнее. Хотелось пятёрку, а это не так уж и просто с учётом проклятой стереометрии. Все давно легли спать. Николай принимает участие в организации экзаменов и отдыхает. Жене и Алине, как и ей самой, нужно быть бодрыми. Нужно выспаться, а уснуть не получается. Весь этот год так. Спит где и когда угодно, но только не ночью. А сегодня так совсем нельзя. Безобразие, на самом-то деле. Мир остался прежним, за окном все те же звёзды, в комнате висит всё та же гирлянда, и даже тётя мажет руки всё тем же кремом, а лечь спать как обычно отчего-то нельзя. Глупость какая, верно? Задумавшись, она даже не заметила, что уже около минуты молча стояла на пороге комнаты и смотрела в одну точку, и что Лилиана настороженно поглядывала на племянницу. Хорошо хоть просто поглядывала, а не набирала номер психиатрической лечебницы. — Не могу уснуть, — Зоя объяснилась самостоятельно, не вынуждая задавать вопросы. — А я должна. Иначе не решу призмы. — Кто сказал, что они тебе попадутся? На них свет клином не сошёлся, Зоенька, — любопытно, как тётушка всё ещё сохраняла терпение, а не начинала ругаться, едва услышав слово «призма». — Никаких призм на сегодня, всё. Иди ко мне. Фраза, означающая, что можно оставить проблемы на потом и ненадолго вернуться в детство. Тогда маленькая кудрявая девчушка, плачущая из-за разбитых коленей или грустного момента в мультике, с охотой позволяла поглаживать себя по волосам и потихоньку успокаивалась, слушая голос тёти, которая, конечно же, со всем разберётся. И неважно, что разбираться порой даже не с чем. Просто хотелось ощутить себя защищённой. Спустя несколько лет эта же самая потребность проявилась немного иначе. Когда из-за кошмаров стало невозможно спать. Зоя замирает на пороге гостиной. Наверное, некрасиво вот так вот отвлекать тётю даже ночью. Та и без того тратит на племянницу слишком много времени. А ещё денег. И до сих пор ни разу из-за этого не ругалась. Да и в целом не ругалась почти, разве что в телефонном разговоре на врачей и психологов, которые не помогают, а только ребёнка пугают. Интересно, какого ребёнка? Самой Зое сейчас нет дела до врачей и психологов. Хотя если те смогут избавить её от снов, будет просто замечательно. Потому что сны дурацкие. Потому что после них хочется заплакать и спрятаться. Зоя старается не плакать. Получается, только если убежать в другую комнату. И вот хорошо это или плохо? Подумать над этим успеется и потом. Пока что больше волнует вопрос, как сказать, что она, слабачка грёбаная (так мама говорила. Правда, не объяснила, что значит «грёбаная»), не может занять себя самостоятельно хотя бы ночью. А потом Зоя замечает, как тётя, склонившись над какой-то бумажкой, тихонько всхлипывает. И всё становится значительно проще. — Тётя Лиля, а ты чего не спишь? Поздно, — недолго думая, Зоя забирается к ней на диван и сразу же обнимает. — Тебе тоже дурацкие сны снятся, да? — С чего ты так решила? — женщина спрашивает словно бы мягко, но горечь слышится слишком отчётливо. — А чего ты тогда плачешь? — в голову приходит прочитать, что там на этой бумажке написано, но это потом. — Ты не бойся, это всё глупости просто. Надо только свет включить. Она зажигала свечку, когда просыпалась посреди ночи в холодном доме. Отопления не было, дорогое слишком, а мама куталась в старую шаль и спала крепко. Ей ночью свет ни к чему. А огонёк ещё и греет. Сейчас в свече нужды нет. В квартире и без того тепло. — Зоенька, я не боюсь, — Лилиана улыбается сквозь слёзы и посмеивается уже чуть более искренне. — А ты чего прибежала? Не спится? — Не спится, — спокойно соглашается Зоя, устраиваясь под боком у тёти. — Всё, давай не плакать больше. Давай включим что-нибудь. Мультики в такое время показывают дурацкие, поэтому даже нет смысла тянуться к пульту. Зоя засыпает раньше, чем успевает глянуть, какой канал выбрала тётя. Это, в общем-то, совершенно неважно. — А если я завтра не справлюсь? — вероятность не сдать совсем равна примерно одной тысячной доли процента. — А если завалю? Вот едва ли об этом думала всё время. А за ночь до контрольной вдруг в голову пришло. — Ты справишься. Без вариантов, — Лилиана весьма настойчиво притянула племянницу к себе и взъерошила её кудри. — Я в тебе абсолютно уверена. — Но если нет? Что, если я?... — В таком случае, ты просто попробуешь снова, — женщина даже договорить не позволила, очевидно, считая такую вероятность событий ничтожно маленькой. — Это не экзамен в университете. Тебе просто нужно сдать хотя бы на проходной. — Но я ведь не на проходной хочу, — Зоя прижалась к тёте, точно как в детстве, попытавшись найти защиту. — Хочу показать себя. И чтобы ты мной гордилась. — Всегда горжусь, — эти слова так и повисли в воздухе, но не осели на душе тяжёлым грузом и не сделали больно. — И никакие контрольные этого не изменят. Завтрашний день ничего не решит. Зоя хотела сказать, что это важно. Что надо бы ещё раз повторить призмы. Что она должна всё всем доказать. Но сил на это уже не остаётся, и предложение ничего никому не доказывать кажется очень заманчивым. И ближе к половине первого она так и заснула, прижавшись к Лилиане, точно маленькая девочка, которая, между прочим, не боялась контрольных работ.

***

— Есть хочу, — выдала Алина, наконец-то усевшаяся на лавочку. До этого ей приспичило пройтись по коридору туда-сюда пятнадцать раз, и Зое уже хотелось стукнуть подругу. — Так поешь, — а вот Женя совершенно не волновалась, хоть великим математиком и не была. — Времени ещё много. — Ну нет, вдруг организаторы пройдут, а я тут с шоколадкой... Нина, доедая вафли с вишнёвым джемом, от удивления выронила одноразовую вилку. — Странная какая, — шепнул ей на ухо Джеспер, открывающий вторую пачку чипсов. — Наверное, делиться ни с кем не хочет. — А вдруг я таблицу умножения забуду? — вдруг выдала Старкова очередную гениальную мысль. — Просто это же математика, я буду волноваться... — Так не волнуйся, в чëм проблема? — Зое это всё порядком надоело. — Нашла, чего тревожиться. В ней ведь даже никто не разочаруется. Самой Зое всегда было где-то в глубине души страшно, что она подведёт Лилиану, что та пожалеет, что когда-то эту несносную девчонку забрала... А что касается Алины, ей близкие никогда и не очаровывались, чтобы она могла кого-то разочаровать. Грустно, но лучше так, чем возложить на ребёнка ожидания, а потом обвинить в том, что ребёнок эти ожидания не оправдал. — Просто понимаешь... — Не понимаю, поганка ты тревожная. Не накручивай себя и других. Женя строго взглянула на обеих, и это послужило отличным поводом закончить небольшую перепалку. Сафина, вообще-то, обеих понимала. Одна волнуется, другая еле-еле с волнением справилась и теперь ругается на всех поблизости, чтобы не распереживаться снова. А сама... А о себе лучше не думать. Потом, дома, точно поймёт, что чувствовала по этому поводу. Может быть, напишет о своих впечатлениях в блог. Но сейчас нельзя давать волю эмоциям. Ждать пришлось около получаса. Туда-сюда бегали организаторы, одноклассники то судорожно повторяли формулы и теоремы, то начинали весьма интересные разговоры. Например, Кювей во время диалога с Уайленом вдруг выяснил, что формула Герона на самом деле существует, и что именно от неё пошли шутки про "формулу героина". Алина нервно похихикала над этим, а Зоя едва ли сдержалась, чтобы не треснуть подругу. Одним своим существованием заставляет вспомнить о слове "тревожность". Хотелось домой. Хотелось обратно к тёте, которая заставит успокоиться и напоит ромашковым чаем. Хотелось лечь на любимую кровать, закинуть ногу на дракона — подарок Николая на четырнадцатое февраля — и включить музыку. И не думать ни о чëм долго-долго. Начали объявлять номера аудиторий. Это значило, что до начала первой итоговой контрольной не больше пятнадцати минут. — Я так волнуюсь, девочки, я так волнуюсь! — вновь затараторила Старкова, то и дело взмахивая руками. — Подумать только, математика... — Сказал человек, сдающий базу, — хмыкнула известная любительница логарифмов и параметров Тамара. Профильная математика ей для поступления требовалась, а школьная программа давалась не очень легко. Но смысла волноваться Кир-Батар не видела: на ней её счастливая рубашка, амулет на шее и кольцо из набора, купленного на пляже во время летнего отдыха. Второе кольцо, точно такое же, было у Толи, который шёл на контрольную базового уровня сложности и переживал ещё меньше, чем сестра. — Не парьтесь вы. Нашли, чего париться. — Действительно, чего же... — но больше Старкова ничего комментировать не стала. Все постепенно расходились по аудиториям. Зоя оказалась вместе с Тамарой и Иваном, но значения это не имело. Им не удастся поговорить вплоть до выхода из помещения. А ещё всё волнение улетучилось так быстро, словно его никогда и не было.

***

Лилиана задумчиво качнула бокал с вишнёвым соком, смахивающим на вино. Вообще-то, вина в этой квартире было в избытке, и она даже попросила чего-нибудь покрепче. Только вот ей отказали со словами "что скажет Зоя, если ты заявишься домой пьяная?", за что осмелившийся на такую наглость получил своей же подушкой. Юрису, конечно, было неоткуда знать, что Зоя-то сама не дома, но это ведь не повод жадничать. Кажется, жадность такого рода называлась заботой. Её поражало, как легко ей было с этим мужчиной. Она буквально кидала в него подушки, смеялась с ним из-за всяких мелочей, позволила оказаться рядом в момент сильной физической слабости и даже уснула при нём. Уснула, будучи больной и едва ли способной соображать. И ей не было страшно. Он мог сделать с ней что угодно огромное количество раз. Она была в его квартире, она заснула перед ним беспомощная, она ела приготовленную им еду. И вместо того, чтобы отчитать себя за проявленную неосторожность и больше так не делать, Лилиана сидит в его квартире, перед этим пожаловавшись на тяжёлый рабочий день и поделившись новостями о Зое. Рискует же. Но чувствовала ли она страх? Совершенно нет. Напротив, все действия казались естественными, правильными, и отчего-то заставляли радоваться. Женщина догадывалась, в чëм дело, но признать влюблённость пока не решалась. Это всё влияние весны, честное слово. — Какие новости от детей? — негромко спросил Юрис, устраиваясь на диване совсем рядом. — Как экзамен пережили? — Зоя нормально. Разве что ночью волновалась так, что спать ко мне пришла, — Лилиана с нежностью усмехнулась. Вот вам и взрослая самостоятельная дама, вот и пожалуйста. — Призмы ей не попались, кстати. Что до остальных… Алину отпаивали успокоительным, Женя попыталась снять обзор на пункт проведения экзамена и потом возмущалась, что ей не разрешили. — Нервы. Всё от этих нервов, — мужчина качнул головой так, словно сам ни по какому поводу давно не нервничал и этим гордился. — Знаешь, так странно. Я себе когда-то пообещал, что подожду, пока Зоя выпустится, и уж потом уволюсь. Но тогда это казалось таким нереальным. — Чем планируешь заниматься теперь? — вряд ли профессию учителя физкультуры можно назвать пределом хоть чьих-то мечтаний. — Продолжишь работать тренером, да? — Именно так. Думал ещё, может, физику преподавать пойти, а потом решил: если завязывать со школой, то завязывать, — Юрис махнул рукой, и в его глазах мелькнула какая-то странная грусть. Как будто с этой физикой у него была не самая приятная история связана. — Ну, что ты так на меня смотришь? Сказать чего хочешь? А Лилиана даже не отдала себе отчёта в том, что засмотрелась. Просто вдруг подумала, что глаза у него красивые. Светлые, серо-зелёные, такие, что даже точно цвет определить нельзя. Ей вообще нравились люди с необычным цветом глаз, например, как у Зои или у покойной Сабины. У самой карие, смотреть особо не на что. Так всегда казалось. — А почему именно работа с детьми? — задала она первый пришедший на ум вопрос. — Это же столько сил и времени отнимает. Я детей люблю, но чтоб всю жизнь с ними проработать… — Верно, они отнимают много времени и сил, — а вот он произнёс это так, словно в работе с детьми почти полное отсутствие личной жизни — самый привлекательный момент. — А ещё с ними одиночество не замечаешь. Вроде как всегда кому-то нужен. — Чего это «вроде как»? — отчего-то захотелось возмутиться. Ишь… — Говоришь так, как будто на самом деле никому не нужен. Изначально они планировали просто приятно провести время. Зоя осталась на ночёвке у Жени, чтобы отметить первую успешно написанную итоговую контрольную, и Лилиана просто не захотела возвращаться в пустую квартиру. Юрис просто сказал, что был бы рад её видеть. А получается не очень-то и просто. — Лиля, ну не смеши. У всех свои семьи, друзья, работа. Кому я нужен? Детям, и то до поры до времени. Женщина недовольно выдохнула. Во-первых, ей никогда не нравилось, когда её имя сокращали. Это позволялось лишь Зое да нескольким близким подругам. Что-то слишком личное. Во-вторых, Юрис говорил сейчас какую-то несусветную ерунду. — Был бы никому не нужен, сидел бы сейчас один, — она чуть поджала губы, отставила бокал в сторону и откинулась на спинку дивана. — Давно не слышала таких глупостей. Если совсем уж честно, то она точно так же сама для себя создала обстановку, в которой кому-то нужна. Сама оформила опеку над Зоей, сама устроилась на такую должность, где без неё все пропадут. Не счастливое стечение обстоятельств, а сознательные действия. А если бы однажды поступила по-другому, где была бы сейчас? — Спасибо, — мужчина по-доброму усмехнулся и неожиданно коснулся её талии. — Дай обниму хоть. Лилиана хотела бы усмехнуться в ответ и свести всё к тёплой дружеской шутке, но вместо этого прильнула к нему так, словно давно этого хотела. Может, и хотела, а себе признаться не решалась? — Хорошая ты, — прибавил он, коснувшись другой рукой её волос. — Что бы я без тебя сейчас делал? Женщина подняла голову и отчего-то улыбнулась, а затем потянулась и оставила лёгкий, едва ощутимый поцелуй на самом уголке его губ. В комнате повисла тишина, но в этой тишине не было ни малейшей неловкости. Словно всё, что происходило, и должно было произойти. Словно всё было правильно. — Ты не подумай, это я так, — прибавила она шёпотом, впрочем, целуя ещё раз, всё так же мимолётно. — По-дружески. Мы ведь друзья, верно? — Конечно, друзья, — он ответил даже чуть тише и замер на долю секунды, а затем накрыл её губы своими. И, что ещё более удивительно, это не было пугающе. Не захотелось отстраниться и сбежать. Напротив, это оказалось очень приятно. — Послушай, ведь ничего не помешает нашей дружбе, если я скажу… — Если ты скажешь что? — Что ты интересна мне не только как друг, но и как женщина. — Ах, это… Пожалуй, это совершенно не помеха, — она по-доброму усмехнулась ему в губы и подумала, что должна бы сказать что-то в ответ. Что-то такое подходящее под ситуацию. Но, кажется, под ситуацию слова не подходили вовсе. А ещё в комнате стало подозрительно жарко. Слишком жарко, и от этого не возникло желания возмутиться, когда мужские пальцы начали расстёгивать пуговицы на её блузке. Оно и к лучшему. В этой ситуации её устраивало всё, кроме неудобной офисной одежды. Но прежде чем отдаться моменту, надо кое о чём позаботиться. — Мне нужно позвонить Зое, — прошептала Лилиана, чувствуя поцелуи на своих ключицах и прикрывая глаза. Вдруг племянница всё же решит переночевать дома… — Скажу, что не вернусь сегодня. — Я могу отвезти тебя, если захочешь, — Юрис уложил её на диван мягко, бережно, и поцеловал так нежно, словно хотел успокоить. Хотя, казалось бы, с чего ей волноваться? Если так со стороны взглянуть, то причин нет. Ему о её прошлом знать неоткуда. А всё равно ведь как-то догадывается. — Думаю, я не захочу, — она негромко усмехнулась и довольно прикрыла глаза. Потом позвонит. Зое наверняка есть, чем заняться. Ей самой тоже.