Зеркала-озера

На занятия Алёна так и не идет. Именно это Димка отмечает в первую очередь, когда вылавливает подругу во дворе. — Совсем на тебя не похоже, — отмечает с хитрой улыбкой и застегивает куртку. Алёна пожимает плечами. И вроде уже собирается соврать, что все это время была в лесу вместе с поисковой группой, почти что рот открывает, но в последний момент передумывает. Димка несильно пихает ее локтем в бок. — Влюбилась, что ли? — насмешливо, но глаза блестят совсем по-доброму, улыбка выглядит счастливой. Алёна капюшон на голову натягивает, хотя причин для того нет. Спрятаться бы и не отвечать на дурацкие вопросы, но вслух она их таковыми не называет. — Вот же прицепилась, — беззлобно произносит Алёна себе под нос. — Влюбилась, — тянет Димка, засовывает руки в карманы куртки и довольно кивает. — Так и знала, что та девчонка тебя крепко задела. Бьет не в бровь, а в глаз. Алёна глаза тупит куда-то себе под ноги, когда они оказываются за школьными воротами. Знает уже, что у нее на лице все написано, что Димка читает ее как открытую книгу, но взгляд поднять все равно почему-то стыдится. — Колись уже, — подначивает подруга. Дважды просить не приходится. — Я ее поцеловала, — тихо признается Алёна. Почти что шепчет куда-то себе под нос. Димка замирает на месте, именно это и заставляет Алёну остановиться, повернуться к ней и все же поднять взгляд на подругу, которая закрывает обеими ладонями себе рот. — Чего? — не очень разборчиво из-за рук, прижатых к лицу. Алёна набирает побольше воздуха в легкие и на одном дыхании: — Говорю: я ее поцеловала. А дальше Димка издает такой пронзительный визг, что приходится заткнуть себе уши, лишь бы не оглохнуть. Алёна морщится, просит: — Ну прекрати, а. Интонации слишком смущенные, а, может, она и краснеть начинает, потому что Димка резко подхватывает ее под руку и тянет в сторону одной из ближайших тропинок. — Пойдем, — говорит, — ты мне должна рассказать все в мельчайших подробностях! Ты же не торопишься? Уже не торопишься в любом случае. Я никуда тебя не отпущу, пока ты мне все-все не расскажешь! Эта заразительная энергия обволакивает и как будто укрывает плотным одеялом. Алёна непроизвольно улыбается, скашивая взгляд на подругу. Качает головой, мол, невыносимая какая, но послушно следует за ней. Димка буквально светится от счастья: в лице меняется, в глазах озорной блеск. — Вы в лесу целовались? Прям при всех? Нет, это на тебя мало похоже. Или дождалась, пока все разбредутся искать пропавшую? — Ты мне даже слова вставить не даешь, — смеется Алёна. — Это потому, что из тебя все клещами тянуть надо! Тут уже они обе смеются. Алёна не замечает, как ее захлестывает хорошее настроение и эта неописуемая легкость, присущая, кажется, одной только Димке во всем мире. Они идут дальше вглубь леса и просто болтают. Так, словно никто не исчезал в этом лесу. Так, словно это очередной день, а их жизнь никак не поменялась. Димка все так же перебивает, не дает нормально рассказать о случившемся от начала и до конца, но Алёна не злится и даже не раздражается. В конце концов, где еще она найдет вторую такую подругу, которая искренне за нее радуется. Они доходят до валежника, Димка заправляет волосы за уши и забирается на высокий пень, усаживается поудобнее и болтает ногами в воздухе. Алёна садится на поваленное дерево и засовывает руки в карманы куртки. Ветер прохладный, за щеки кусает, но она это делает совсем не из-за ветра. Так просто проще. — А потом я просто убежала, — заканчивает Алёна. — Струсила? — Струсила, — соглашается. — Ну и зря. Уверена, если бы ты не сбежала, ничего страшного бы не произошло. Алёна неуверенно пожимает плечами, но Димка отмахивается от нее. — Говорю тебе: ты тоже ей приглянулась. Она на тебя так смотрит… Не знаю, как это описать. Это просто видно, знаешь. Когда кто-то кому-то нравится, это заметно. Как будто весь воздух вокруг пропитан… — Неловкостью? — подсказывает Алёна. — Нет же, дуреха. Любовью! Вместо ответа она фыркает. Димка закатывает глаза. — А я все равно считаю, что права. — Дело не в этом. — А в чем тогда? — спрашивает Димка, ставит согнутую в колене ногу на поверхность пня и щеку кладет на нее. — Не знаешь, как признаться? — Дима! — Что? Просто накидываю варианты, — отзывается с коротким смешком. Алёна качает головой и носком землю ковыряет чуть в стороне от дерева. Тяжело вздыхает и взгляд переводит на подругу. — Я встретила лешего. — И… как это связано с зарождающейся историей любви? Пауза и длинный серьезный взгляд прямо в глаза. — Все-все! — отзывается Димка. — Молчу. Ты еще сама меня попросишь об этом заговорить. — Не попрошу, — обещает Алёна. — О, еще как попросишь! — Давай вернемся к лешему. Это было уже почти у ворот, он просто вышел из ниоткуда и заговорил со мной. — И как только тебе удается общаться с лесной нечистью, — скорее риторическим вопросом. В ответ Алёна пожимает плечами, скидывает капюшон с головы и ладони зажимает между коленями. — Они сами со мной общаются. А мне остается только слушать. — И что такого он тебе сказал, что ты теперь не можешь просто подойти к Лете и сказать, мол, ты мне нравишься, давай еще целоваться? — Не буду я такое говорить! — возмущенно произносит Алёна. Димка фыркает и подтягивает к себе и вторую ногу, устраиваясь удобнее на пне. — Зря. Алёна закатывает глаза и напоминает с нажимом: — Леший. — Да-да, леший, — задорно соглашается Димка и улыбается так, что по одной улыбке видно, что на самом деле никакой леший ее не интересует. Алёна прищуривается, старается максимально показать ей свое раздражение, но на подругу суровый взгляд никак не действует, поэтому Алёне ничего не остается, кроме как улыбнуться в ответ. Ветер постепенно стихает, а где-то вдалеке поют птицы. Вечер в лесу уже не такой тревожный, каким было утро. По крайней мере, вороны не каркают, предупреждая о чем-то нехорошем. Когда лес спокоен, тяжело не признавать умиротворенной атмосферы, висящей в воздухе. Весна медленно, но верно вступает в свои права, и никто не может ее остановить. — Он сказал, что пропавшая девочка — не последняя. Димка серьезнеет на глазах. Перестает улыбаться и не подкалывает больше; о Лете, впрочем, тоже не вспоминает. Оно и к лучшему, думает Алёна. — Думаешь, это угроза? — спрашивает она. — Вряд ли. Скорее предупреждение. — То есть ты не допускаешь мысли, что он может быть причастен к пропаже первокурсницы? Несколько секунд Алёна молчит, обдумывая предложенный вариант, а потом говорит: — С чего бы кому-то из обитателей леса красть студентов? — Не знаю. Просто рассуждаю вслух, — отзывается Димка и поднимается на ноги, широка расставив руки в стороны, чтобы удобнее было балансировать. — Вдруг преподаватели им чем-то насолили. Мы же не знаем, на каких условиях тут вообще появилась школа. В словах Димки и правда есть зерно здравого смысла, но почему-то Алёна не рассматривает такое развитие событий всерьез. — Тогда зачем лешему разговаривать со мной, если весь лес злится на школу? Димка спрыгивает с пня на землю, руками упирается в землю и под нос себе чертыхается. Выпрямляется и смотрит на Алёна сверху вниз. — Может, чтобы передать послание. Ты вполне сойдешь за ту, кто может справиться с этой задачей. — Потому что нравлюсь лесным духам? — Потому что ты никогда и никому не сделаешь плохо, — поправляет Димка, а потом кивает: — Но и это тоже. Глупо отрицать, что у тебя есть некоторые таланты. — Скорее предрасположенности. — Ну не скромничай. Алёна фыркает. — Хорошо-хорошо, — соглашается. — У меня и правда есть особый талант. Рада? — Еще нет, — отзывается Димка и хитро улыбается, а затем протягивает руку, чтобы помочь подруге подняться. Алёна вкладывает свою ладонь в ее, но не опирается, когда встает. — Буду рада, когда ты поговоришь с Летой, — продолжает Димка. Алёна выпускает ее ладонь и засовывает руки обратно в карманы куртки. — О предупреждении лешего? — О вашем поцелуе. Хотя о лешем тоже можно. — Умеешь же ты расставлять приоритеты, — беззлобно произносит Алёна с коротким смешком, когда они идут вперед, огибая все тропинки и направляясь дальше, не имея какой-то особенной цели. Солнце еще не греет, а здесь, за всеми ветками деревьев, его и не особо хорошо видно, поэтому они совсем недолго слоняются по лесу. Даже теплые куртки не особо спасают. Было бы не так холодно, не реши они посидеть на валежнике, но Алёна ничего не говорит. В конце концов, иногда приятно просто сделать то, что хочется, а не то, что правильно. Видимо, чем-то таким она и руководствовалась, когда решилась поцеловать Лету. И надо признать, что как бы неловко ей ни было, она не жалеет. Рано или поздно это все равно бы случилось. Значит, это должно было случиться сегодня. Спонтанно, немного нелепо, но все же случиться. И от одних этих мыслей на лице появляется мечтательная улыбка. Димка замечает ее, определенно точно замечает, но ничего не говорит, что совсем уже удивительно. Алёна хочет вставить какой-то язвительный комментарий, но не делает этого. Ее подруга и без того любит быть вечно правой, а давать ей лишний повод не стоит. Может, она и правда влюбилась? Или все дело в том, что пропала Агата и Алёна впервые за долгое время почувствовала себя нужной и захотела сделать что-то, кроме извечной домашней работы? Ответ на вопрос не находится. Проще оставить его без ответа, позволить себе наслаждаться моментом и не думать о том, что будет дальше. На прощание Димка крепко ее обнимает и говорит почти что на самое ухо: — Все будет хорошо. — Обязательно, — отзывается Алёна, не имея ни малейшего представления о том, что на самом деле там будет. Вряд ли вообще что-то может быть хорошо, когда над школой висит угроза еще одной пропажи, но эти мысли остаются исключительно в голове Алёны, потому что Димка обходит одно дерево, другое, а потом как будто растворяется в воздухе — отправляется домой. Алёна еще какое-то время стоит на месте, а потом отмирает и тоже направляется домой. Слишком насыщенный день должен закончиться. Отчего-то ее накрывает ощущением усталости уже у самой двери в квартиру. Хочется только переодеться и лечь спать, хотя вечер только-только наступает. Она открывает дверь своими ключами и почти что вваливается в прихожую. Почему-то мысленно радуется тому, что Марта не спешит ее встречать. Рассказывать в очередной раз о том, что произошло в школе, не хочется, да и придется врать, что она не пропускала занятия. Об этом вообще правильнее кажется промолчать. Но проскользнуть в свою комнату незамеченной не получается. Марта выходит из своей спальни и спрашивает с легкой улыбкой: — Как день прошел? Вместо ответа только тяжелый вздох. Алёна толкает дверь в свою комнату и ставит школьную сумку на пол, мысленно надеясь, что этого достаточно и тетя не последует за ней. Но Марта отстает от нее всего на несколько шагов. — Больше не выпадала из реальности? — Пока нет, — произносит Алёна, усаживаясь на край кровати. Приходится смириться с тем, что в покое Марта ее не оставит, поэтому она кивает и говорит: — Заходи, ты же не только об этом поговорить хочешь. Выражение лица у Марты удивленное, но она не спрашивает, с чего вдруг Алёна это взяла. Она проходит в комнату, садится рядом на край кровати. Ее голос звучит несколько тревожно, когда она заговаривает снова. — Слышала, у вас в школе пропала первокурсница. Алёна тупо кивает. — И никто не знает, куда она делась, — Марта продолжает осторожно, будто бы прощупывает почву. Алёна снова кивает. — Я бы сказала, что теперь в школе не безопасно. — Люди могут пропасть откуда угодно, — Алёна переводит на нее сосредоточенный взгляд. К усталости добавляется еще и болящая голова. День не мог стать еще тяжелее, но, судя по всему, становится. — Если так рассуждать, то нигде нет абсолютно безопасного места. — Ты, конечно, права, — Марта соглашается мягко, а потом накрывает ладонь Алёны, лежащую между ними на кровати, своей. — Но я хочу быть уверена, что ты не подвергаешься излишней опасности. Почему-то это заставляет напрячься. Алёна ладонь выворачивает и сцепляет пальцы в замок. Марте не остается ничего, кроме как убрать руку и не касаться ее. — Понимаешь, — тетя звучит так, будто пытается подобрать слова, — сама суть школы заключается в том, чтобы дать возможность юным ведьмам раскрывать свои силы постепенно, получать необходимые знания в комфортной и безопасной, — она делает акцент на этом слове, — обстановке. — Так оно и есть, — соглашается Алёна. Смотрит и почти не моргает. Повисает пауза. Непродолжительная, но от того не менее неуютная. — Может, тебе будет лучше уйти на домашнее обучение? Предложение настолько внезапное, что Алёна буквально не может найти слов, чтобы ответить. Только смотрит округлившимися от удивления глазами и все. Марта продолжает: — Не навсегда, но на какое-то время. Скажем… закончишь этот курс так, а дальше посмотрим. — Этот курс? — повторяет Алёна, будто бы не верит собственным ушам. — Здесь осталось всего несколько месяцев, — поспешно добавляет Марта. — К тому же, ты уставшая, вымотанная учебой, еще и эти неожиданно появившиеся трансы. Тебе стоит позаботиться о своем здоровье в первую очередь. Аргументы звучат вполне убедительно. И Алёна согласилась бы с этим, если бы вообще их слушала. Вместо этого она утыкается взглядом в противоположную стену и какое-то время молчит. — Я понимаю, у тебя там подруги, — продолжает тетя, совершенно не замечая, что ее никто не слушает. — Но это вынужденная мера, к тому же, временная. Думаю, их родители скоро тоже заговорят о домашнем обучении, если уже не заговорили. — Но мне нравится ходить на занятия. — О, милая, — сочувственно выдыхает Марта и заботливо проводит по волосам племянницы ладонью, — я знаю. Но что мы можем сделать? — Для начала, — отвечает Алёна, переводя на нее взгляд, — не паниковать. Да и я давно уже не первокурсница. Если понадобится, я могу за себя постоять. — Не пойми меня неправильно, я в тебе не сомневаюсь… — А что тогда? Марта закусывает нижнюю губу. И в этом нет ничего раздражающего, но Алёна фыркает. — Как с мамой, да? — получается раздраженно. — Алёна, дорогая… Но несмотря на ласковый тон, Марту никто не слушает. Алёна уже вскакивает с кровати и направляется на кухню, оставляя тетю в полном одиночестве. Знает же, конечно, знает, что в глубине души Марта хочет как лучше. Но она всегда хочет как лучше, только не получается ничего. Кошка прыгает на стоящую рядом тумбу, от неожиданности Алёна вздрагивает. — Да ну тебя, — полушепотом себе под нос. Слышит шаги по коридору, но полностью игнорирует их. Так, будто ничего не происходит. Надо просто поставить чайник и поужинать. Марта заходит на кухню тихо, садится за стол и как будто ждет чего-то. Алёна не поворачивается к ней лицом; извинения застревают где-то в горле, потому что вслух не звучит ни одно из них. — Я буду продолжать ходить на занятия, — она произносит это абсолютно серьезным и не терпящим возражений тоном. — Одна пропавшая девушка еще ничего не значит. И почти что даже верит в собственные слова. Почти, но не совсем. Марта не спорит. Они не ссорятся, но напряжение повисает на весь оставшийся вечер; и Алёна ненавидит себя за то, что не может хотя бы нормально извиниться, не говоря уже о том, чтобы сказать, что впервые за долгое время чувствует себя значимой и не может взять и отказаться от школы в такой момент. Все эти мысли остаются крутиться исключительно в ее голове. Именно они и не дают уснуть, несмотря на всю навалившуюся за день усталость.