Зеркала-озера

Телефон и все конспекты проще выкинуть, чем спасти. Хорошо еще, что удалось найти нужные коренья под тающим снегом, выкапывая пальцами, чтобы позвать на помощь Марту. Мокрая одежда остается сваленной кучей в ванной, Алёна бросает ее на полу и устало трет холодными ладонями лицо. — Ты все еще не в ванне? — спрашивает тетя, открывая дверь. Алёна поднимает на нее замученный взгляд. — Белье тоже снимай, а то застудишь придатки. Давай-давай, поживее. У Марты в руках кастрюля с чем-то темным, похожим на чай. Если бы не две толстые прихватки, то точно бы обожгла руки. Отвар пахнет чем-то сладко-древесным, и Алёна морщит нос. — А это обязательно? — кивает она в сторону непонятного варева. — Если не хочешь заболеть какой-нибудь гадостью, то да, — серьезно произносит тетя. Шутливый тон сейчас бы не помешал, но Марта выглядит уставшей, у нее проступают морщины на лице, и Алёна вдруг ловит себя на мысли, что раньше никогда не обращала внимание на то, что у той вообще есть морщины. Пар, поднимающийся над поверхностью отвара, такой горячий, но при этом неплотный, что поверить в безвредность варева почти получается. — Ладно, — нехотя соглашается Алёна, стаскивая холодный и грязный лифчик, а потом включает теплую воду в ванне. Марта выливает содержимое кастрюли туда же, останавливается, заметив гору мокрой одежды на полу, но лишь цокает и выходит, тяжело вздохнув. — Спасибо, — тихо благодарит ее Алёна, не уверенная, что та и правда слышит. Волосы отмыть оказывается не так-то просто, но запах тины все равно никуда не исчезает. Отвар перестает пахнуть или это запах тины его перебивает — не разобрать; но Алёна никак выбросить из головы длиннолапую и длинноухую тварь не может. Откуда она там взялась? Не может же быть такого, что за пропажей девчонок стоят лесные твари. Лешему точно никто плохого ничего не делал: это буквально основы правил поведения в школе и за ее территорией. Даже если представить, что кто-то на спор задумал его разозлить… Да нет же, снова бред-какой-то получается. Алёна ополаскивает волосы проточной водой в третий раз и нехотя вылезает из ванной. Мышцы ломит так, будто она провела несколько часов в спортзале. Может, хоть отвар тети поможет, и завтра ей станет лучше. По крайней мере, растираясь полотенцем, она все еще ощущает тяжесть от мокрой одежды, тянувшей ее вниз ко дну. Знать бы еще, почему лесная гадина отправила ее прямиком в воду, а не просто куда подальше. — Телефон не работает, — сообщает ей Марта, как только Алёна выходит из ванной, переодевшись в пижаму. — Можно, конечно, попробовать отнести в сервис… — С кнопочным похожу, — мрачно отзывается та и уже направляется к себе, но тетя хмурится и разве что за руку не ловит. — Что? Покупка нового все равно не входила в наши планы на месяц. — Тебя не телефон так расстроил, — проницательно замечает Марта и кивает в сторону кухни. Хочется взбрыкнуть, но Алёна лишь тяжело выдыхает, убирает мокрые волосы с лица и включает свет, проходя на кухню. Под ногами тут же появляется вездесущая кошка, и Алёна дважды чуть не спотыкается об нее. Тетя не суетится. Напротив — достает из холодильника салат, ставит чайник и перебирает холщовые мешочки с травами. Поспорить бы, сказать, что и так нормально себя чувствует, но Алёна знает, что это вранье. Вранье и желание хоть на ком-то сорваться из-за случившегося. — Уйди, — почти рявкает она на кошку, но та медленно моргает и продолжает крутиться у ее ног. Марта молчит. Разогревает котлеты, добавляет что-то в чай — Алёне откровенно плевать, что там конкретно, — и ставит на стол две тарелки с едой. Допроса о том, почему Алёна была одна, мокрющая и с трясущимися от холода губами, не следует. — Будешь читать мне нотации о важности безопасности в такое время? — Ешь, остынет, — звучит в ответ. Марта ставит две чашки, заварник и садится напротив. Выглядит и правда словно постаревшей на пять или семь лет. То ли потратила много сил, пытаясь найти и вытащить племянницу, то ли не у одной Алёны день выдался тяжелым. Алёне вдруг становится стыдно, и она взглядом утыкается в тарелку, ломает котлету вилкой и затихает. Тишина в квартире почти гудит, пока они едят. Кошка запрыгивает на третий, свободный стул между ними. Топчет мягкое сиденье, а потом укладывается, поджав под себя лапы. Странное создание, думает Алёна. Сама себе на уме, но понимает точно больше, чем они вдвоем с тетей. Алёна ждет, что вот-вот и Марта точно выскажет ей то, что думает, но та даже взгляд на нее не переводит. Обычный вечер, обычный ужин — как будто ничего и не произошло. Алёна прочищает горло и вдруг спрашивает: — Каракыз и правда как-то связана с папой и его работой? Марта замирает. Перестает жевать и кладет вилку на стол. Кошка поднимает голову и пристально глядит на нее. Алёна читает явное напряжение в тетином взгляде, но выжидает. — Не думаю, что я тот человек, с кем тебе стоит об этом говорить. — Я бы спросила у папы, но сама знаешь. Алёна пожимает плечами, говорит с такой легкостью, будто тот уехал на одно из заданий по работе и вернется через неделю. Но правду они знают обе; правда повисает колючей проволокой между ними. — Тарас был ее лучшим учеником, — наконец произносит Марта с явным нежеланием погружаться во всю давнюю историю. — Она готовила его к вступлению в Высший Совет. Ты тогда еще совсем маленькой была, они с Даной много спорили. Она, конечно, надеялась, что он примет это предложение. Да и сама подумай — не каждый день мужчине предлагают стать членом Совета. Это и почет, и связи, и даже власть. — Но он отказался. Марта кивает. — Сколько бы Дана его не уговаривала, Тарас был непреклонен. Кажется, он и с Каракыз часто спорил, причем крайне агрессивно и на повышенных тонах. Не скажу, что я хорошо с ней знакома, но она не производит впечатление женщины, которая позволит так с собой общаться. Особенно своему ученику. Но Тарасу позволяла. Даже изгнанием из ковена не пригрозила, когда он решил связать свою жизнь с грязной практичной работой, а не с высоким и многими желанным постом. — Ты же не думаешь, что она… — начинает Алёна и не договаривает. В горле появляется ком, она пытается запить его чаем, но ничего не выходит. Не могла же наставница отца сделать все, чтобы он погиб… Или могла? Марта мотает головой. — Это было давно. Каракыз относилась к твоему отцу почти что как к сыну. Позволяла ему многое, даже поддерживала в работе, хотя ему это и не нравилось. Из всех членов Высшего Совета она точно отличается достоинством, выдержкой и мудростью. Именно на таких ведьмах должно держаться наше общество. — Она видела в отце равного себе, — произносит Алёна и пытается прочистить горло. — Чего нельзя сказать о Пшемисле. — Знаешь, не наше это дело — оценивать тех, кто стоит во главе. Особенно теперь, когда наше будущее под угрозой. — Две пропавшие первокурсницы еще не говорят о какой-то угрозе нашего будущего. — Но это начало, — тяжело выдыхает Марта и протягивает руки, ласково беря ладонь Алёны в свои. — Я очень тебя прошу, будь осторожна. Последнее, что тебе сейчас нужно — это вмешиваться в гущу событий. Лучше сосредоточься на своих трансах и учебе. Владыка много времени уделяет вашим занятиям. Алёна тупо кивает. Продолжать разговор про отца тетя точно не настроена, а говорить о трансах уже не хочет сама Алёна. Натужная улыбка Марту мало убеждает, конечно, но она выпускает ее ладонь, и остаток ужина проходит в полной тишине. Только помыв посуду, Алёна вспоминает, что так ничего и не сообщила Лете. Та, наверное, думает, что она испугалась и сбежала из подземелий школы. Показаться трусихой — совсем не лучший способ произвести впечатление на девушку. — Тебе лучше побольше поспать после случившегося, — произносит Марта и чуть сжимает ее плечо в ласковом жесте перед тем, как уйти к себе. Поспать, еще пару раз помыться, надеясь, что запах болотной тины перестанет проникать через нос в самый мозг, и больше ни во что не лезть — так стоит поступить, и Алёна отчасти даже согласна с этим. Но почему-то вытирает руки, гасит свет на кухне и, переступая через вертлявую кошку, залезает с ноутбуком на кровать, не испытывая ни малейшей сонливости. Усталость совершенно неподъемная, а вот спать не хочется. Пропущенные звонки и сообщения от Леты тут же появляются в поле зрения. Алёна собирается с мыслями, открывает диалог и принимается быстро-быстро щелкать по клавиатуре: «Я в порядке, уже дома. На меня накинулась какая-то длинноногая и длинноухая тварь и перенесла прямо в воду. Когда выплыла, поняла, что даже не знаю, где нахожусь. Не думай, что я струсила и сбежала.» Не проходит и минуты, как Лета появляется онлайн и открывает сообщение. Алёна напрягается так, будто по меньшей мере признается ей в любви или говорит, что сдала ее Высшему Совету. Но в ответ приходит короткое «Позвоню?», и дышать становится почти проще. Алёна откладывает ноутбук на кровать и принимается рыться в тумбочке в поисках старых наушников — проводных, где работает только один из двух. Таких у нее много: все никак не выкинет, но сейчас они даже кстати. Нормальные-то она утопила вместе с остальным содержимым рюкзака. Про конспекты лучше не задумываться, их точно не вернуть. Головная боль не отступает, но будто бы притупляется, когда Алёна отвечает на звонок: — Да. — Я волновалась. И это первое, что говорит Лета. Алёна вдруг чувствует себя виноватой: ей даже в голову не могло прийти, что Лета станет беспокоиться. — Вот ты была с нами, а вот тебя и след простыл. — Извини, я просто… Решила поплавать, — усмехается Алёна, но смешок получается несколько нервным. — Судя по твоему описанию, на тебя бросилась шишига. Они не очень дружелюбные существа, но чтобы нападать в подземелье школы… — Что она вообще могла там забыть? — Может, пряталась от ведьм. Сама же знаешь, что из-за патрулирования нас слишком много для лесных обитателей. Но я рада, что ты в порядке. Теперь хотя бы одним поводом переживать меньше. — Одним? — переспрашивает Алёна, напрягаясь. — Что-то еще произошло? Лета понижает голос и произносит ближе к микрофону: — Игорь пропал. Алёна моргает раз, другой, пытаясь переварить услышанное. — Ты же не думаешь, что… — Не знаю. Надеюсь, что нет, но у нас весь дом на ушах стоит. Дядя Юра ему такую взбучку устроит, когда Игорь вернется, что я ему не завидую. — Если, — тихо говорит Алёна. — Что? — Говорю: если он вернется. — Даже думать о таком не хочу, — мрачно отзывается Лета и замолкает. — Слушай, я могу помочь. Если нужна какая-то помощь, то я могу приехать и… — Уже поздно, Алён. Ты и так наплавалась, — безрадостно шутит Лета, но голос ее остается напряженным. Алёна старается не думать, что та, должно быть, чувствует. Она бы точно была в панике, если бы что-то случилось с Димкой. Кстати, о Димке. Надо и ей написать. — Но я беспокоюсь о тебе. И если я нужна тебе сейчас, то я могу приехать. — Спасибо, — устало выдыхает Лета. — Но мы тут сами постараемся справиться. Я тебе сообщу, когда он вернется. В любом случае на первокурсницу он тянет слабо, так что надеюсь, что его не похитили те же, кто сцапал Агату и Милу. Алёна хочет пошутить, хочет поддержать ее, но подходящие шутки куда-то пропадают. Поэтому она просто кусает губы. — Ты хорошо себя чувствуешь? — уточняет Лета. — До дома сама добралась? — Благодаря тете. Не переживай даже. Какое-то время она еще кусает губы, из наушника доносятся чьи-то голоса на фоне — наверное, родители Игоря, — но Алёна решает не спрашивать. — Вообще я хотела пригласить тебя на свидание, но момент сейчас не самый подходящий, — признается она. — Да, ты права, не самый, — и после паузы Лета добавляет: — Но приглашение я принимаю. Правда, не знаю, когда мы сможем на него сходить, но мне бы очень хотелось. Алёна тонко улыбается. Жаль, что Лета не видит ее выражения лица, но той сейчас точно не до разговоров о свиданиях. Алёна вряд ли бы сама смогла думать о чем-то подобном, если бы Димка пропала. Хорошо, что та онлайн и довольно активно строчит сообщения в ответ на ее. — Тогда не буду тебя отвлекать, — несколько неловко произносит Алёна. — Вдруг ты тоже сможешь чем-то помочь в его поисках. — Ага. И надрать его задницу за то, что не брал трубку, когда вернется. — Удачи. — И тебе, Алён. Спокойной ночи. Лета кладет трубку, а Алёна ловит себя на мысли, что той спокойная ночь вряд ли светит. Переживать за заносчивого старшекурсника у самой только никаких сил не находится. Может, он и пропал, но тот факт, что личность он малоприятная, никуда не исчезает. Димка отправляет фотографию рассады с подоконника, которая совсем недавно взошла, но у Алёны нет сил ответить как-то содержательно. Поэтому она отправляет стикер с поднятым вверх большим пальцем и закрывает ноутбук. Дойти бы до Марты, спросить у нее… А что она хотела спросить? Дверь приоткрывается, наглая кошка беспардонно проходит и устраивается на кровати рядом. Алёна укладывается набок, чтобы погладить ее. И спать не собирается, даже ноутбук с кровати не успевает убрать, но давящая усталость берет свое, а головная боль, едва отступившая во время разговора с Летой, возвращается с новой силой. — Творится что-то непонятное, — говорит Алёна то ли себе, то ли кошке. Та сворачивается в клубок у нее под боком и начинает мурчать. Перед тем, как окончательно провалиться в сон, Алёна вспоминает, что хотела спросить у тети про вещи отца. Вдруг где-то еще остались, не могла же она все отдать Яне. Уж Алёна точно бы не отдала, если бы ее спросили. В тяжелом и липком сне ее снова хватает длиннолапая шишига, когтями впивается в ее ногу и тащит на дно с такой силой, будто весит целую тонну. В этом сне выплыть не получается, и Алёна тонет-тонет-задыхается. Тонет до тех пор, пока не звучит будильник, и она не просыпается в липком и вонючем поту, понимая, что за всю ночь так и не пошевелилась, замерев в одной неудобной позе эмбриона.