В паутине

       Прошло порядка получаса с момента окончания игры. Крис уныло сновал мимо столов и баров, иногда вступая в недолгий разговор с другими альфами, которые желали с ним познакомиться. Иные пытались склонить юношу к покупке дорогой игрушки и даже давали некоторые советы по выбору, о которых Крис не просил. Поэтому с ними он не задерживался надолго и спешил скорее занять удобное место в зале, где будет проводиться аукцион. Что-то в нём перещёлкнуло, когда Тону уверил волка в том, что двенадцатый номер должен обязательно понравится Кристоферу. Он здесь, и это пугало его больше всего. К нему подсел тучный пард с тошнотворной улыбкой и огромными зелёными глазами с зрачками-щёлками и несоразмерно маленькими тёмными очками на носу. Его круглая морда аккурат помещалась в серый циферблат настенных часов за его головой, а руки нервно теребили потрёпанную вязаную мышку.       — Жан Ломовский, — протянул он свою пухлую когтистую пятерню.        Волк недоверчиво ответил на рукопожатие. Чужая кисть была крайне мягкой, будто кисельной, а шерсть, казалось, не существовала вовсе.       — Бан Чан, — выдавил Кристофер и сразу выдернул руку из цепкой лапы. — Вы не местный?       — О, да, — усмехнулся пард. — Прилетел в Пусан по делам. Ну, Вы понимаете, — скривился он в своей отвратительной приторной ухмылке. — Намерены купить кого-то?       — Нет, только присматриваюсь.       — Не сочтите за грубость, но в Вашем возрасте уже давно пора, — хмыкнул толстяк. — В ваше время, у меня было много «игрушек», не привык себе отказывать, — хихикнул пард.       — По Вам видно… — буркнул Крис.       — Что-что, простите?       — Что? — удивился волк, приподняв брови. — Простите, я задумался. Вы что-то сказали?       — Нет-нет, послышалось, наверное…        Повисла нервная тишина, но парду она явно не понравилась.       — Как говорится, тихий ангел пролетел, — развел руками он, улыбнувшись. — Впрочем, возьмите мою визитку, — сказал толстяк и сунул картонку в нагрудный карман пиджака Криса. — Если станет скучно, звоните, у меня всегда есть свободные комнаты в усадьбе в Польше.        «Типичный пухляш…» — отметил Крис и натянул на морду заинтересованное выражение.        Пард улыбнулся и отсел в дальний угол комнаты, в которую стали постепенно набиваться посетители. Толстяка тут же облепили прихвостни. Не прошло и двух минут, как абсолютно все стулья были заняты интеллигентными на вид альфами. К слову, спустя ещё минут десять, оставшееся свободное место тоже испарилось, и под громкий гул на сцену вышел конферансье:       — Дамы и господа, аукцион начнется совсем скоро, — уверил он и притворно улыбнулся.        Аукционист ушёл со сцены, и в зале снова воцарился жужжащий шёпот. Краем уха Кристофер слышал, как альфы обсуждали скорое приобретение. Некоторые из них говорили о быстроте роста цен на «товар», другие отмечали снижающееся с каждым годом качество феромонов, третьи твердили вторым, что всё это от плохого материала альф. И прочее, и прочее, и прочее… Крис искренне не понимал, как можно было иметь подобное отношение к целому пласту разумного мира, в котором они сами, альфы, жили. Это же дикость! Общество старалось отойти от этого в течение стольких десятилетий и в итоге вернулось к тому же, с чего начало? Это несправедливо…        Губы волка исказились в мимолётной улыбке. Перед глазами всплыло минувшее семнадцатилетие. Отец подарил ему такую вот «игрушку». Думал, что Кристофер, как хороший мальчик и послушный сын, станет повторять за родителем все те непотребства, которые он нередко вытворял у волчонка на глазах. Комната Бана младшего размещалась в максимальной удаленности от входа в поместье, а комната отца была непосредственно соседней. Слышимость была отличная. В те годы волк не задумывался об этом, но теперь полагал, что стены в его доме были картонные. Бан старший часто бывал в командировках и нередко привозил всяческие диковинки в виде сувенира. Из последней, в которой он летал в Японию, отец привез с собой раритетный канделябр в форме Кирина, которому свечу нужно было нанизывать на рог. И омежку-сиба-ину, посчитав, что сын уже достаточно повзрослел, чтобы владеть собственностью. Через несколько дней омеги и след простыл не то, что из города, из страны! При этом из семейного бюджета бесследно испарилась относительно небольшая, в рамках почти фольклорного богатства четы Банов, сумма. На следующий же день Крис сам признался, что дал омеге денег на новые документы и переезд в соседнее государство, за что сильно схлопотал от отца. Он прочитал волчонку целый том всяческих напутствий и добавил, что «взрослому альфе не подобало так поступать». После этого отец больше не летал в командировки, потому что его состояние заметно ухудшилось. Прогрессирующий алкоголизм и возраст взяли своё. Вовремя не нашли донора, сыграла редкая группа крови, и он скончался от цирроза. Глупая смерть. Неподобающая для такого альфы, как он. Даже несмотря на всю его «неправильность», Крис любил его и искренне сожалел о смерти…       — Номер одиннадцать! — громко объявил конферансье, и на сцену вышел волк. — Липа, дамы и господа, — отметил ведущий, а волк-номинант начал красоваться. — Стартовый эстимейт триста тысяч.        Крис поднял глаза и встретил взгляд волчонка. Он смотрел с каким-то ненормальным интересом и лихорадочным огнём в глазах. Его хвост энергично покачивался из стороны в сторону, уши то прижимались, то вставали торчком, прислушиваясь. Крис почувствовал, как всё тело словно прошило током, нервы натянулись, как стальные тросы на кораблях в сильный ветер. Возбуждение в такой момент в таком месте, конечно, не было ни зазорным, ни даже чем-то необычным, но болезненность вынуждала прибегнуть к тому, чего Крис не любил больше всего. Он достал из кармана пиджака таблетки, закинул одну под язык и облегчённо выдохнул. Проблема препаратов заключалась в том, что они замедляли все процессы в организме и понижали давление, а не влияли на выработку феромонов точечно. Они также нередко вызывали сильные аллергические реакции, из-за чего лекарства приходилось подбирать индивидуально. К сожалению, из-за этого частыми стали и самоубийства в следствие передозировки ингибиторами. Они слишком сильно снижали давление, после этого самоубийца терял сознание, наступала кома, и без помощи он умирал. Иронично, что средство, призванное улучшить жизнь, могло её отнять.        Молоток с грохотом обрушился на шайбу, и аукционист крикнул громкое «продано!». Этот волчишко ушёл с молотка чуть больше, чем за миллиард вон. У Криса бы глаза на лоб поползли, если бы он увидел чек с подобной суммой за… живое существо. Это неправильно. Собственница вразвалочку вышла к аукционисту, ей выдали бумаги и «товар», и она, довольная, ушла за кулисы. Крис вздрогнул. Плеча коснулась чья-то тонкая рука, а в ухо выдохнули «не упусти его», горячо и влажно. По спине пробежали мурашки, как от хорошего триллера, но это ощущение было даже приятным. Тону хитро улыбнулся и облокотился о спинку стула, на котором сидел Кристофер. Позади раздалось раздражённое ворчание, но оно тут же сошло на нет, когда на сцену вышел фенек под громкий голос конферансье.       — Двенадцатый номер! Классический ирис. Стартовый эстимейт двести миллионов вон.       — Почему Вы так уверены, что он мне нужен? — на всякий случай осведомился Крис, обернувшись. — И с чего Вы решили, что я предам свои принципы?       — Просто поверь старому альфе. Потом всё сам поймёшь, — добро рассмеялся кролик. — Если хочешь, я даже сам оплачу тебе чек.       — Триста миллионов, раз! — выкрикнул ведущий, увидев поднятую руку в зале. Это был тот самый тучный пард.       — Извольте, — огрызнулся Крис.       — Тогда дерзай.       — Триста пятьдесят миллионов, дамы и господа! Четыреста миллионов!        Повисла пугающая тишина, как-будто два снайпера-дуэлянта взяли передышку. Вязкий, застоявшийся воздух разрубил высокий голос ведущего:       — Четыреста миллионов, раз!       — Можешь поднять, но не заигрывайся, — негромко прошептал на ухо Тону.       — Разберусь, — ухмыльнувшись, огрызнулся Крис и поднял руку с номерной табличкой.       — Четыреста пятьдесят миллионов! Номер сорок восемь, поднимаете?        В воздухе свистнула пластиковая пластинка, и аукционист довольно объявил: «Пятьсот миллионов, раз!». Крис хотел было поднять руку, но Тону придержал волка за запястье.       — Что Вы делаете? — удивленно, почти испуганно зашептал Кристофер, вскинув брови, и обернулся.       — Подумай дважды.       — Я… я не понимаю вас, — окончательно смутился волк.       — Просто хочу, чтобы ты ответил на один вопрос. Во-первых себе…       — Пятьсот миллионов, два!       — Хочешь ли этого ты или идёшь у меня на поводу?        Кристофер разомкнул губы, чтобы ответить, но осёкся. С одной стороны слишком многое в его прошлой жизни решалось за него, и желание принимать решения самостоятельно постоянно в нём росло, достигая апогея в данный момент. С другой — он был совершенно неопытен в сфере аукционов. Да, он посещал их, но только ради забавы и только затем, чтобы раздуть очередной шумный скандал, из-за которого у публики бы родился интерес к его персоне. Притом сумма в пятьсот пятьдесят миллионов была неприлично высока для подобного типичного омеги: ирисы — один из самых частых запахов для них, но вместе с тем, один из самых привлекательных. Но непосредственно во время продажи омеги обычно не источали никаких ароматов, поэтому за несколько часов перед процедурой продажи их накачивают приличным количеством подавителей, чтобы не вызвать инцидентов в зале. Удивительно, что они вообще могли стоять да ещё и сохранять презентабельный вид.       — Пятьсот миллионов, три…        Крис поднял глаза на лиса. В чуть желтоватом свете ламп блестели ясные карие гранаты. Они смотрели в ответ не то жалобно, не то умоляюще; то ли с просьбой о смерти, то ли о любви. Внутри Криса всё клокотало, сердце металось, как бешеное и, казалось, сейчас выломает грудную клетку, вывалившись наружу.       — Пятьсот пятьдесят миллионов! Вот это дуэль, дамы и господа! — удивлённо радостно воскликнул конферансье. — Пятьсот пятьдесят миллионов, раз!        Крис облегчённо выдохнул. В ушах стучала кровь, адреналин зашкаливал от такой простой вещи, как аукцион… Уму не постижимо! Кристофер оправил пиджак, выпрямился, выровнял дыхание и обернулся на возникший на задних рядах шум.       — Пятьсот пятьдесят миллионов, два!        Толстяк-пард чуть ли пеной не исходил, сверля волка взглядом. Он сорвал с носа свои чёрные очки и с силой сжал их в кулаке. Стекло и пластик захрустели, в нос ударил узнаваемо солоноватый запах крови, и на лакированный паркет упало несколько багровых капель.       — Пятьсот пятьдесят миллионов, три!..        Вся шерсть тучного животного вздыбилась, и теперь этот пятнистый монстр казался втрое крупнее. Все его прихвостни чуть ли не на коленях умоляли его успокоиться. В итоге вся аудитория обернулась на шипящего зверя, он одними губами, бесшумно, говорил, вероятно, что-то грязное и гневное. Гулко грянул молоток:       — Продано! Продано молодому волку в светлом костюме. Пройдите за бумагами и приобретением.        Кристофер поднялся на сцену. Оглянулся, желая увидеть господина Тону, но кролика нигде не было. Волка увели за кулисы, показали «двенадцатый номер» и прислали чек сроком до завтрашнего вечера. Крис окинул лиса оценивающим взглядом: худой, затрёпанный, как вязаная мышка в когтистой лапе, на руках синяки ни то от верёвок, ни то от кандалов, на шее болтался громоздкий ошейник. Одежда зияла мелкими прорехами, местами под ней виднелись грязные бинты. Крис погрустнел и повёл фенека через залы, они вышли на улицу, сели в автомобиль. Когда чёрный Hyindai довёз их до большого поместья на окраине Пусана, Кристофер приказал принести две порции ужина и подготовить ещё одну постель.