В паутине

       Утро наступило тихо, почти незаметно. Ранние сумерки, которые ещё не успели превратиться в рассвет, только-только начинали светиться лиловым над линией горизонта. Кристофер молча наблюдал, как стены и мебель медленно окрашивались тёплыми жёлто-рыжими тонами с красивым градиентом к нежно-розовому. За окном было ясно, снегопад перестал, и на пунцовом небе можно было разглядеть тонкие линии полыхающих облаков, тянущихся куда-то в океан. Солнце размеренно поднималось из воды и отражалось в сотнях окон высотных зданий и домов пониже. Из больницы не было видно усадьбы, но Ти наверняка вышел в сад и уже во всю корпел над засыпанными снегом цветами. Йенни, вероятно, сидел в своей комнате и читал какую-нибудь книгу.        Йенни… Кристофер болезненно поморщился, машинально сжав кулаки ни то от досады, ни то от злости. Он злился на себя, злился на свою слабость, которая могла разрушить всё, что между ними было и могло бы быть. Крис не любил себя такого: сентиментального, неконтролируемого — когда любой шорох мог вызвать в нём бурю. Волк отошёл от окна и сел на кровать напротив своей, оперевшись на колени локтями, пальцами зарываясь в жёсткую шерсть на лбу и за ушами, положив голову на ладони. В комнате было тихо: было слышно, как за окном стучала по карнизу капель, слышно, как с тихим писком мысли вбуравливались в мозг. Дыхание замедлялось, становилось тише, в какой-то момент Крису даже показалось, что кислород ему вовсе был не нужен, и он спокойно обходился без него.        Кристофер открыл глаза на глубоком вдохе, запрокинув голову. Это снова был он, сухой, спокойный, чёрствый. Часы показывали половину седьмого; в коридоре было тихо, запахи за ночь должны были разойтись по вентиляционным трубам, стало быть, можно было пройтись до места, которое Крис заприметил два дня тому назад. Волк взял телефон и, негромко хлопнув дверью, вышел в коридор. Поднявшись на двадцатый этаж, он миновал несколько комнат персонала, ряд вип-палат и вошёл в застеклённую лоджию. Обычно в ней было не продохнуть от чужих запахов, но сейчас в воздухе витал только один букет, который Кристофер до этого никогда не слышал. Розы и чабрец. Он был слабым, еле различимым и легко терялся в резком аромате дезинфицирующих средств. Крис открыл дверь и встретился взглядом с Сержем. Он сидел в дальнем углу комнаты на мягком пуфике, закутавшись в плед, белые, словно гипсовые, пальцы держали тонкую книгу в красивом переплёте; пард вздрогнул всем телом, когда поднял глаза и увидел нежданного гостя. Он стыдливо спрятал то, что читал, под плед, поправил ворот рубашки и зашагал к двери через всю комнату.       — Серж, прошу, останься, — негромко попросил Кристофер. — Я хотел с тобой поговорить.        Пард на мгновение замер, на его лице отразилась задумчивость. Он смерил Криса взглядом, в глазах появилось сомнение.       — Вас отец подослал? — недоверчиво бросил кот на корейском. — Я видел вас вчера, Вы с ним говорили.       — Нет, он меня не подсылал, но мы с Жаном знакомы, — честно ответил волк, покачав головой. — У тебя найдется для меня несколько минут?        Серж молча сел на пуфик напротив Кристофера и подобрал ноги, заворачиваясь в пушистый квадрат и пряча под ткань книгу. Повисла неловкая тишина.       — Никогда не думал, господин Бан, что встречу Вас, — хмыкнул пард и коротко застриг ушами. — Вы местная легенда.       — Прошу, называй меня Кристофер. Вся эта напыщенная услужливость ни к чему, — прикрыл глаза Крис. — В конце концов, мы всё равно пока одни.       — Хорошо, — кивнул пард и добавил с заметным интересом. — Скажите, это же Вы выкупили Чонина на последнем аукционе?       — Да, он живет со мной. Я слышал, вы были близки.        Серж тихо фыркнул, отворачиваясь, и мотнул головой, будто прогоняя неприятные мысли.       — Йенни был хорошим другом, — поджав губы, бросил он и отвёл глаза. — Я ни в чём его не виню, просто…       — Ты можешь рассказать, что произошло?       — Это… долгая история, — стушевался кот.       — Думаю, у нас есть ещё пятнадцать минут до того, как здесь станет шумно.       — В любом случае, — пард болезненно поморщился. — мне осталось недолго. Поэтому время — не то из-за чего мне стоит волноваться.       — Все настолько плохо?       — Относительно подобных мне, лучше, чем могло бы быть, относительно Вас — нет, — сдержанно пожал плечами Серж, его холодный, почти безжизненный тон с хрипотцой на выдохе грубо резал в тишине. — Многие не живут и полугода.       — И что же, надежд нет? — Крис нервно перебирал пальцами.       — По мнению врачей, нет, все остальные говорят, что надеяться осталось только на бога.        Кот тихо кашлянул в плед и вытер бледные губы, оставив на пестрой ткани тёмное влажное пятно, в воздухе повис тяжёлый железистый запах.       — Вы не представляете себе, насколько тошно выслушивать нотации от тех, кто так легко его предал, — кот опустил голову, хвост раздражённо стучал по пуфику, губы в красных подтеках исказились в странной издевательской улыбке. — Если им ничего не стоит преступить клятву, то, может, его вообще не существует?       — Но, если ни на что не надеяться, разве это жизнь?       — А просыпаться каждый день с одной и той же болью, разве лучше? — Серж поднял на Криса уставший взгляд. — Я засыпаю с желанием больше не проснуться уже почти два месяца.       — Ты можешь рассказать мне, если тебе станет от этого легче.       — Боюсь Вы не совсем понимаете меня, Кристофер, — покачал головой пард с тихим смешком. — Понимание смерти не приходит живым, сколько бы они не пытались её понять. Боль — это факт, и смерть — это факт, как ни крути. Просто мы с вами по-разному смотрим на эти два факта. Вы смотрите на них, как на преграду, — пропасть, — я рассматриваю их как путь, — Серж сверлил волка расфокусированным взглядом, как будто смотрел сквозь него; смотрел так, будто вся жизнь для него уже понятна и ясна, будто сочувствовал его блаженному незнанию. — Как тропинка в никуда. Она есть, и я иду по ней. И Вы по ней идете, просто пока Ваш мозг не осознал этого в полной мере. В этом единственное отличие мёртвых от живых. В остальном мы одни и те же атомы, просто в разных последовательностях.        Кристофер молча потупил взгляд, ему было страшно смотреть в спокойные серые глаза напротив. В них ничто не горело, не лучилось, они были, безжизненные, фарфоровые. Такие глаза волк видел только один раз в своей жизни. Такими глазами на него смотрел отец, пока Чан держал его за руку, сидя на краю кровати, слушая монотонный писк электрокардиографа. Он останется в мозгу до последнего вздоха, вбитый в подкорку обрядным колокольным звоном.       — А что до Чонина, — невозмутимо продолжил пард, будто не он только что рассуждал о смерти. — Два года назад, когда я потерял веру в бога, единственным богом для меня стал он. Но и он отвернулся от меня. Возможно, я просто не умел его любить…        Серж встал с пуфика, оставив книгу лежать, и подошёл к окну, мечтательно взглянув на живой, шумящий город. Кот смотрел на него с теплой улыбкой, с такой, с которой на ушедшие годы смотрят глубокие старики.       — Если хочешь, я мог бы позвонить ему или… — нерешительно начал Кристофер, шумно сглотнув.       — Не нужно, — покачал головой Серж и обернулся на волка. — Оттуда некоторые вещи кажутся сильно проще, — и добавил, но мёртво-беспечный взгляд сменился тленной грустью в его серых глазах. — Некоторые, но не все. Отец думает, что я до сих пор обижен, но я давно не держу зла на Чонина.       — Прости мне мое любопытство, Тома — это…       — Моя мать, — холодно отрезал пард. — Единственная, кто мне был некогда так же дорог, как Чонин. Но она ушла, — Серж потупил взгляд, губы еле дрогнули и тут же выровнялись; тихий вздох. — Не извиняйтесь, господин Бан. Мне даже приятно, что кто-то вроде Вас заинтересовался моей жизнью. Вы мой единственный приятный собеседник здесь.       — Позволь мне спросить ещё кое-что, — тихо, на грани различимого шёпота выдавил из себя волк, будто боясь, что кто-то мог его услышать. — Каково это… умереть?        Пард коротко, почти по-отцовски улыбнулся уголками губ.       — Не поймите меня неправильно, Кристофер, но Вам ли не знать, что такое смерть.        Серж вздохнул, взял книгу белыми пальцами и пошёл к выходу из лоджии. Он остановился у двери, желая что-то сказать Крису на прощание, даже развернулся в пол оборота, но его схватил приступ кашля, и пард покинул комнату, прикрывая губы пледом. Кристофер остался один на один с мёртвой тишиной, которую изредко нарушали голоса из больничных коридоров. Через приоткрытую дверь в комнату начали просачиваться уже привычные купажи. Кристофер шёл по коридору, потупив взгляд в матовый пол. Ему было стыдно смотреть в живые яркие глаза, смотреть на себя из зеркала в лифте, смотреть на то, как он тлел в ожидании ни то проливного дождя, который бы прекратил все его страдания, то ли сквозняка, который раздул бы неконтролируемый пожар. Он не знал, чего ожидать от будущего, не знал, что будет с ним в после. У палаты Криса ждал Нильсон с небольшой стопкой бумаг в руках.       — Доброе утро, господин Бан! — поклонился британец и чуть не выронил бумаги. — Вы нездорово выглядите, всё в порядке? Я могу позвать…       — Нет необходимости, — вздохнул Кристофер, помассировав переносицу. — Я просто плохо спал сегодня.        Британец негромко вздохнул, стараясь не выказывать профессионального недовольства, и пригласил Криса пройти в палату, чтобы подписать бумаги. В течение всего процесса Нильсон напоминал волку о важности прохождения обследований каждые несколько месяцев и настоятельно рекомендовал посетить больницу в начале февраля, если появятся малейшие подозрения на назревающие неполадки в здоровье. Кристофер только молча кивал, не отрывая взгляда от справок и договоров. На некоторых он задерживался дольше, внимательно всматриваясь в числа, другие откладывал, только взяв в руки. Глаза устало перепрыгивали со строчки на строчку, мозг пытался понять витиеватые формулировки, а подсознанием Крис хотел выбросить это всё к чертям альфачьим, забиться в угол, никого не видеть и не слышать. Проницательность Сержа напугала Криса до неприятных мурашек, слишком во многие вещи кот попал с удивительной точностью. Волк поставил последнюю подспись и подвинул аккуратную стопку документов к Нильсону.       — Я могу проведать кое-кого перед уходом? — Кристофер поднял глаза на британца, который успел порядком заскучать, пока Крис разбирался с бюрократией.       — Да, конечно, — кивнул вислоухий и, взяв подписанные бумаги, направился к выходу из комнаты. — Хорошего Вам дня, господин Бан.        Крис бегло глянул на сумку на стуле рядом с кроватью, которую так и не разобрал. Он даже не знал, что в ней ему положили. Когда негромко щёлкнул замок, Кристофер осторожно подцепил когтем собачку без пуллера и протянул по всей длине застежки. Волк молча удивлялся, откуда Ти и Йенни вообще достали эту вещь, потому что она была чуть старше самого Криса. Она пахла лавандой, как свеже выстиранные простыни, но в голове волка она имела запах апельсинов, виски и пота. Почти забытое сочетание, хоть и крепко врезавшееся в память на всю жизнь. Внутри лежал блокнот, нижнее бельё, джинсы, две футболки и куртка. Кристофер очень насторожился, когда увидел свою записную книжку. Он всецело доверял и Тэхену, и Йенни, но тумбочка под столом в его кабинете была слишком сокровенным местом, личным пространством, крестражем. Волк тихо вздохнул и достал зажатую страницами предусмотрительно вложенную ручку. Оторвав небольшую полоску бумаги, Крис осторожно вывел номера фенека и свой и, прикрыв сумку прошёлся до конца коридора и остановился у дальней палаты, бегло оглядевшись.       — Серж? К тебе можно? — волк неуверенно постучал по матовому окошку, чтобы звук получился громче. Послышались спешная возня, несколько тихих шагов.        Дверь открылась довольно быстро, пард осторожно выглянул из-за косяка, поправляя тёплую шапку. Кристофер впервые увидел огонек жизни в заинтересованных глазах кота, но он быстро потух и ему на смену пришло привычное разочарованно уставшее выражение.       — Вы что-то хотели? — Серж смерил Криса взглядом.       — Вот, — волк неуверенно протянул коту аккуратно скатанную в валик полоску бумаги и поклонился. — Если вдруг тебе что-нибудь понадобится, ты можешь позвонить мне или Йенни.       — Спасибо, Кристофер, — пард сложил бледные губы в тёплой мимолётной улыбке и сжал бумажку в кулаке, и без того белые костяшки пальцев будто посинели. — Простите мне моё поведение, я думал, что отец приехал.       — Всё в порядке, я понимаю тебя, — попытался улыбнуться волк, но вышло из рук вон плохо; он продолжил, прекрасно понимая, к чему в итоге могли привести его слова, но лучше так, чем просто исчезнуть. — Я хотел попрощаться, меня выписывают сегодня. Я хотел сказать тебе спасибо, ты на многое открыл мне глаза.        Серж тихо хмыкнул, кротко усмехнувшись:       — «Спасибо», в моём случае, не самое лучшее слово, но пожалуйста, — пард добавил, заметив смятение волка. — Не обращайте внимания. Мне очень приятно, что Вы нашли для меня время.       — Пустяки, — Кристофер протянул коту руку. — Звони, когда захочется, я всегда найду для тебя свободную минуту.       — Минуты для меня уже не такая большая проблема, Кристофер, — вздохнул Серж, отвечая на рукопожатие. Его хватка была холодной, но крепкой. — но я буду очень рад услышать Вас ещё раз.       — Я думаю, мы с тобой ещё не раз услышимся.       — Не сомневаюсь, — кивнул кот и отпустил руку волка.       — Не скучай здесь. Я позвоню завтра, ты не против?       — Буду только счастлив.        Кристофер понимал, что просто пытался отвлечь Сержа от того, что могло наступить через несколько месяцев. Или через несколько недель. Или дней. Но это понимал и сам пард, а поэтому сейчас он молча улыбался, глядя своими серыми фарфоровыми глазами в глаза Криса.        Кристофер уезжал из больницы с надеждой на то, что Серж не наделает глупостей. Для него уже что жизнь, что смерть, не имели особого веса в вопросе его существования. Он тихо отсчитывал минуты, молча глядя в окно и созерцая, вероятно, свою последнюю зиму; пард признался волку, что старался потратить на чтение весь день напролет, чтобы создать иллюзию того, что время, занятое интересным делом, текло немного быстрее. Из окна лоджии, в которой они с Крисом утром встретились, открывался вид на парковку. Волк смотрел в заднее окно чёрной Hyundai, пока машина покидала территорию оздоровительного центра, и его не отпускало явственное ощущение холодного напутствующего взгляда, которым кот провожал Кристофера на протяжении всего его пути по белому стерильному коридору. Но стоило машине свернуть на шоссе, чувство развеялось и волк устало закрыл глаза, наслаждаясь шумом дороги за окном.