Глава вторая, часть восемнадцатая
18 октября 2023 г. в 11:47
Когда Кристофер вернулся домой, был уже вечер. Только начинало смеркаться: небо у горизонта окрасилось лиловым, проступили блёкло-белой сыпью ранние звёзды, месяц нависал над городом стальным закрученным серпом. Из пригорода было видно всю эту дивную красоту сумерек, когда тем, кто жил в каменно-стеклянных джунглях, лунный блеск заменяли неоновые солнца фонарей и горящие глаза автомобилей. Зимой, по обыкновению, темнело довольно быстро; сегодня тьма сгущалась с удивительно высокой скоростью. Кристофер шагал неспешно, но уверенно, подобно стрелкам старинных часов с маятником. Внутри него самого тоже как будто колыхался маятник. Он был очень старый, того и гляди сорвётся, превращая антиквариат в ненужный хлам, но продолжал свой тяжёлый ход, неспешно раскачиваясь из стороны в сторону и медленно расшатывая стержень внутри Криса.
Он почти ничего не съел за ужином, только молча сидел и сверлил стеклянным взглядом того, кто смотрел на него из бокала с вином в ответ. Это был уже не тот Кристофер, который любил подумать подшофе на мансарде, рассуждая о том, что лет через пять было бы неплохо найти кого-нибудь для удачного контрактного брака, завести несколько детей, дать им образование, помочь встать на ноги и, вероятно, кончить, как господин Бан старший — от алкоголизма на фоне депрессивного расстройства, в больничной палате, окружённым семьёй и несколькими слугами, под монотонный писк…
— Кристофер? — волк не сразу поднял голову на доносящийся как бы издалека голос; Йенни обеспокоенно свёл брови, накрыв своей рукой пятерню Криса, внимательно всматриваясь в глаза напротив. — Ты как?
— Ничего страшного, — Крис через силу улыбнулся. Он не должен показывать, что не мог изменить свою судьбу, и уж тем более судьбу чужую. Если он дойдёт до конца и не сможет провести за собой хотя бы Йенни, то весь пройденный путь будет напрасен. — Просто задумался. Мне нужно побыть одному, простите…
Кристофер отодвинул тарелку с лососевыми суши, сделал глоток розового вина и вышел из-за стола, придвинув стул. Он не хотел говорить, особенно не хотел говорить с Йенни, потому что понимал, что ему придётся поднять тему, уже очень много дней лежащую в его мозгу, которая им двоим определённо не понравится. Если они перейдут дорогу доктору Лисун, им придётся бежать, и, скорее всего, бежать в разные стороны. Ноги сами довели волка до кровати, и он обессиленно свернулся чёрным клубком под холодным одеялом. Крису больше ничего не хотелось. Он чувствовал себя так, будто не он побил Мэгу, а кто-то из её сопровождения отпинал его за поворотом, как плохой хозяин провинившегося слугу. Внутри что-то болело, но Кристофер не до конца понимал, что. Давящее, тяжёлое ощущение сидело в печёнках уже несколько дней, оно не давало сделать вдох полной грудью, когда всё вокруг затихало и Крис оставался один на один с собой. Вероятно, так болела душа. Она, воистину, — удивительная субстанция. Никто не знал и не знает, есть ли она вообще, но каждый первый рассказывал о том, как она у него болит. Для образа сухаря, которого придерживался волк всё время, для белой маски, которая улыбается, глядя на чужое горе, меланхолия была непозволительной роскошью.
Крис тихо всхлипнул, сейчас его никто не видел, маска продолжала давить на лицо, проваливаясь сквозь кожу и кости. Где-то внутри него звучно резонировал камертон на низких частотах, отдаваясь мерными неприятными вибрациями под рёбрами. Хотелось выть. Закрыться на замок, сорвать с себя все замки и завыть. Громко и долго, чтобы вышло всё, что наболело, чтобы больше ничего не тяготило, чтобы вместе со всем этим ужасом из тела вышла душа, и всё закончилось здесь и сейчас. Кристофер закрыл глаза, вытирая руками мокрые дорожки на щеках. Не сейчас. Он должен быть сильным. Должен ради Ти, ради Мэгу, ради Йенни.
Крис смотрел в окно, прислушиваясь к каждому шороху и шепоту лёгкого ветерка, который путался в кронах бархатного дерева на их участке. Откуда он пришёл, в своих негромких пересвистах ветер никогда не рассказывал, а куда летел — не знал и сам. Ему было просторно и вольно, но от этого, наверняка, одиноко. Какой смысл в бесконечной свободе, если нет того, с кем можно было бы разделить её, эту необъятную дикость? Какой смысл в жизни, если нет второй половины тебя, которой ты бы отдал всего себя? Какой смысл быть ветром без начала и конца? Какой смысл в таком случае вообще быть?.. Неужели, всё, что тогда остается, это упиться вусмерть чёртовым бренди? Выкурить за раз двадцать две сигареты и раствориться в табачном дыму перед дверьми потерянного рая на краю неба? Но есть ли смысл от мира после, если нет души, которая была бы рядом, которая держала бы за руку, чтобы было не так страшно? Ветер об этом ничего не нашептал.
Негромко скрипнула дверь, Кристофер машинально стрельнул ушами на звук. Тихо щёлкнул замок, к кровати робко приближались мягкие шаги, матрац дважды прогнулся и к спине прильнул теплый копошащийся комок. Талию обняли тонкие руки, в шею через одеяло уткнулась узкая мордочка, по простыням глухо шуршал пушистый хвост.
— Расскажи мне, если хочешь, — нежный, заботливый шёпот в самое ухо.
— Оставь меня одного, — выдавил из себя Крис, стиснув зубы, пытаясь не сорваться в плач.
— Я вижу, что тебе плохо, — тонкие пальцы осторожно коснулись внутренней стороны ушей волка. Почти ледяные, они ощущались необычно и от этого такие откровенные прикосновения успокаивали. — Ты впустил меня в свою душу, так позволь мне теперь впустить тебя в мою.
Кристофер промолчал, пряча нос под одеяло. Он не хотел говорить. Не хотел, чтобы разговор зашёл слишком далеко, но все мысли, как на зло, сводились к одному выводу.
— Йенни… — волк опустил глаза, почти стыдливо, виновато; лис завозился за его спиной, прижимаясь крепче. — Я прошу тебя пообещать мне одну вещь.
— Всё, что угодно, лишь бы ты снова улыбался.
— Если так случится… — голос предательски дрожал, слова выпадали из рта клочковатыми комками. — что нам придется разойтись…
Фенек позади замер, Кристофер чувствовал спиной его отяжелевшее дыхание.
— Отпусти меня. Не держи. Как бы больно не было.
— Кристофер, — голос за спиной был тихий, хрупкий, непонимающий. — Что ты говоришь? Почему?
— Потому что мы собираемся взорвать контору, — волк сорвался на небрежный рык, непроизвольно оскалившись. — Камня на камне не оставим от этого проклятого места.
— Кто «мы»? Почему вообще нужно что-то взрывать? Почему мы должны разойтись? — Йенни говорил тихо, едва ли не умолял полушёпотом, вжимаясь головой в широкую спину. — Что происходит, Кристофер?
— Мэгу знает, как можно помешать плану доктора Лисун, знает, как остановить весь этот хаос, — вздохнул Крис и перевернулся, чтобы посмотреть лису в лицо. — Для неё мы не больше, чем просто ресурс.
— Потому что мы — мы? — негромко спросил Йенни, его глаза горели наивной обидой, обидой на злой, несправедливый мир, который затягивался петлёй на их шеях; волк промолчал, только грустно кивнув.
— Если мы будем вместе, им будет проще осуществить задуманное, — сглотнув колючий ком, покачал головой Кристофер. — Если они узнают, что мы любим, то им будет ещё проще.
— Но почему? — фенек свёл брови, шмыгая носом. — Почему мы не можем любить?
— Потому что любовь — рычаг, слабое место, — печально усмехнулся Крис, болезненно морщась от цинизма собственных слов и от отвращения к правде. — Мы просто пешки в их игре, и не более, — волк выдержал недолгую паузу. — Поэтому, прошу тебя, пообещай мне, больше не любить меня.
— Я… — чёрные глаза сочились слезами, и Кристофер видел в них всё, всю боль, которая одолевала Йенни в этот момент. — обещаю…
— Прости меня, — Крис покачал головой и легко коснулся губами других дрожащих губ и прижался лбом к чужому лбу, разрывая короткий поцелуй. — Прости, что я втянул нас во всё это, я такой идиот…
— Ты не виноват, Кристофер, — Йенни положил холодную ладонь на мокрую щеку волка, поглаживая скулу большим пальцем. — Я… я…
Лис не договорил, закусив губу до болезненного всхлипа, и отвернулся, закрыв глаза. Крис не сдержался. Он поднял мордочку фенека за подбородок и поцеловал. Волк покусывал губы, пытался в последний раз напиться ставшим родным чужим теплом. Лис зарылся пальцами в клочковатый мех на щеках и под ушами, притягивая ближе, не позволяя отдалиться, чтобы глотнуть воздуха. Он тоже покусывал и, повернув голову на бок, впился губами в губы Криса. Лёгкие начинали ныть от недостатка воздуха, голова гудела, опустошённая последними остатками чувств, опустошённая тем, что они имели право когда-то называть любовью.
Крис почувствовал, как становились всё более хаотичными их с Йенни лобзания, и волк разорвал поцелуй. С губ слетел сиплый вздох, воздух вокруг наполнило громкое и спешное горячее дыхание. Они не смотрели друг на друга, только молча лежали с закрытыми глазами и жадно глотали спёртый воздух. Крис облизал припухшие губы, распалённые чужими зубами и языком. Внутри было странно: одна половина волка пыталась захлестнуть его в безумный поток депрессии и упадка, другая — мерно обволакивала всё тело горячей истомой, призывая отдаться усталости и отпустить. В полусне Кристофер что-то прошептал, а когда заснул, уже не помнил, что.
Ночь прошла быстро и удивительно легко. Крис проснулся один, в комнате было темно; перед ним лежала холодная вмятина на одеяле; губы ныли. Йенни, вероятно… мысль оборвалась на середине. Йенни. Крис вылетел из комнаты, подпоясав халат. В коридоре было тихо, только стучали его собственные когти по паркету. В комнате Йенни было пусто, в библиотеке тоже. Кристофер вбежал в столовую, властно распахивая двери. Йенни сидел один и спокойно размазывал масло ножом по ломтику хлеба, его взгляд уходил как будто под нож, через подтаявшее масло и булку, куда-то далеко, туда, где всё по-другому. Волк рвано выдохнул и, поправив халат, молча сел рядом; лис даже ухом не повёл, продолжая всматриваться в покрытое жирной плёнкой, ходящее из стороны в сторону серебряное лезвие.
— Который час? — негромко поинтересовался Крис, потирая переносицу; фенек встрепенулся, будто его выдернули из осознанного сна.
— Пять утра, — спешно бросил Йенни, дёрнув большим ухом. — Прости, я ушёл в себя, не заметил, как ты вошёл.
Он отложил нож, поднёс бутерброд к зубам, но не откусил, замешкавшись, и отвёл руку. Робко дёрнулся кадык, уши медленно опустились и Йенни повесил голову.
— Я думал над тем, что ты сказал, когда проснулся, — негромко выдохнул лис. В предрассветном свете его чёрные глаза казались медовыми, тёмно-янтарными. Они были грустные и блестели, будто в лихорадке. — Ты прав. Но я тоже прошу тебя пообещать мне кое-что.
— Всё, что угодно, лишь бы ты снова улыбался, — тихо прошептал Кристофер.
— Обещай, что вернёшься, когда всё закончится, — Йенни обернулся на окно, рассвет разрубил его лицо на две половины. — Что всё будет так же, как было до этого.
Кристофер поднялся и встал чёрной тенью за спиной лиса, положив руки ему на плечи
— Как было до, не будет больше никогда, — грустно заключил Крис, всматриваясь в пылающий горизонт. Рассвет разжигал пурпурное небо и разжигал что-то в груди волка, будто ворошил только остывшие угли. — Нам нужно дойти до счастливого после, и тогда я обещаю снова тебя полюбить.